Ну а в 1970-е гг. фреска выглядела сильно разрушенной. С 1978 по 1999 г. под руководством П.Б. Барсилона осуществлялся масштабный проект реставрации, целью которого было постоянное укрепление росписи и избавление от вреда, причиненного загрязнением и неправильными реставрациями XVIII и XIX вв. Поскольку перемещение росписи в более благоприятную среду представлялось нереальным, то в такую среду, с контролируемым климатическим режимом, была превращена сама трапезная, для чего пришлось замуровать окна. Затем для определения первоначальной формы росписи было выполнено подробное исследование с использованием инфракрасной рефлексоскопии и исследований образцов керна, а также первоначальных картонов из Королевской библиотеки Виндзорского замка. Некоторые области фрески посчитали не подлежащими восстановлению. Их написали заново акварелью приглушенных цветов, чтобы показать, не отвлекая внимания зрителя, что они не являются оригинальной работой.
Реставрация заняла более двадцати лет.
28 мая 1999 г. роспись была открыта для просмотра. Посетители должны заказывать билеты для осмотра фрески заранее и могут провести в трапезной не более 15 минут.
Когда фреска была торжественно открыта, поднялись жаркие споры по поводу сильного изменения цветов, тонов и даже овалов лиц у нескольких фигур.
Сейчас на картину нельзя смотреть без боли, потому что она не дает даже отдаленного представления о том, чем она была когда-то. Копии и гравюры, которых имеется довольно много, лишь в малой степени помогают представить первоначальный вид фрески в цвете и, конечно, совершенно бессильны восстановить впечатление от нее. Реставрационные работы последнего времени в лучшем случае лишь дадут возможность приостановить дальнейшее разрушение.
"Аэроплан Леонардо"
…В Милане Леонардо начал исследования и в таких областях, где он был всецело предоставлен самому себе и на которые он не получал никакой субсидии меценатов. Уже в рукописях этого периода появляются заметки, посвященные авиации, рисунки и чертежи. В одной из записей около 1487 г. речь идет об опытах, намечавшихся в Корте-Веккьо в Милане: "Запри на засов верхнюю залу и сделай модель большую и высокую, и у тебя будет место на верхней крыше. Это самое подходящее место в Италии во всех отношениях. И если ты стоишь на крыше, сбоку от башни [Сент-Готтарда], люди, находящиеся в башенном шатре, тебя не видят".
По-видимому, наиболее ранний проект летательного аппарата Леонардо, дошедший до нас, относится к тому же времени. Здесь еще применяются металлические части, горизонтально расположенный человек приводит в движение механизм руками и ногами. В дальнейшем он стремился заменить металл дереном и тростником, а веревки по возможности жесткими передачами. Имеете с тем он старался освободить руки.
Один из летательный аппаратов Леонардо
Еще позднее Леонардо перешел к аппаратам, в которых человек располагается вертикально. Тот проект, который Л. Бельтрами описал в качестве "аэроплана Леонардо", уже предполагает использование пружины как двигателя, не ограничиваясь мускульной силой человека. Он относится ко времени около 1495 г. Наиболее поздним проектом (1499 г.) является тот, который наклеен на обороте того же самого листа "Атлантического кодекса", где находится и наиболее ранний.
Все говорит о том, что логически Леонардо шел от наблюдений над птицами к конструкции летательных машин. Однако хронологически наибольшее число записей, касающихся "искусственных птиц", предшествовало заметкам, детально рассматривающим полет животных. Наибольшая часть объяснений, посвященных "аэропланам" Леонардо, находится в рукописи, датируемой приблизительно 1488–1489 гг. Эти записки дополняются пометками, содержащимися в "Атлантическом кодексе" и также частично относящимися к тем же 1480-м гг.
Нельзя не признать, что наиболее дерзновенной мечтой Леонардо-изобретателя, без сомнения, был полет человека. Одной из самых первых (и самых известных) зарисовок на эту тему является схема устройства, которое в наше время принято считать прототипом вертолета. Леонардо предлагал сделать из тонкого льна, пропитанного крахмалом, воздушный винт диаметром 5 метров. Он должен был приводиться в движение четырьмя людьми, вращающими рычаги по кругу. Современные специалисты утверждают, что мускульной силы четырех человек не хватило бы для поднятия данного устройства в воздух (тем более что даже в случае подъема эта конструкция стала бы вращаться вокруг своей оси), однако, если бы в качестве "двигателя" использовалась, например, мощная пружина, такой "вертолет" был бы способен на полет - пускай и кратковременный.
Вскоре Леонардо охладел к винтовым летательным аппаратам и переключил внимание на механизм полета, который успешно работал уже миллионы лет, - крыло птицы.
Леонардо да Винчи был убежден, что "человек, преодолевающий сопротивление воздуха с помощью больших искусственных крыльев, может подняться в воздух". Убежденный в своей правоте, он начал разрабатывать аппарат, приводимый в движение только силой мышц человека и позволяющий ему парить в воздухе как птица. Существует множество рисунков такого летательного аппарата, придуманных Леонардо. Одни из них изображают лежащего человека, который собирается взлететь с помощью механизмов, присоединенных к крыльям; другие - движение вперед при помощи более совершенной системы винтов и шкива. Есть и рисунки человека, расположенного вертикально в летательном корабле, на педали которого он нажимал руками и ногами.
Леонардо исследовал и описал с удивительной томностью полет птиц. Он знал, что давление воздуха на нижнюю поверхность крыльев создает силу, которую теперь называют подъемной. Он исследовал анатомию летательных органов, сопротивление воздуха и динамическую роль центра тяжести для движения. Он так определял план исследований: "Если хочешь говорить о таких вещах, ты должен в первой части определить природу сопротивления воздуха; по второй - строение птицы и ее оперения; в третьей - действие этого оперения при различных движениях; в четвертой - роль крыльев и хвоста". Именно этот обоснованный метод научного исследования и является главной заслугой Леонардо.
После долгого и внимательного изучения полета птиц, которое он начал еще во время пребывания в Милане, Леонардо спроектировал в 1490 г., а возможно и построил, первую модель летательного аппарата. Эта модель имела крылья, как у летучей мыши, и с ее помощью, используя мускульные усилия рук и ног, человек должен был полететь. Теперь мы знаем, что в такой постановке задача неразрешима, потому что мускульной энергии человека для полета недостаточно.
Понял ли это Леонардо или нет, но, когда через пятнадцать лет он, находясь во Фьезоле, снова взялся за изучение полета, он думал уже о полете с помощью ветра, т. е. о парящем полете, справедливо заметив, что в этом случае требуется меньше усилий для удержания и продвижения в воздухе. Он разработал конструкцию планера, прикреплявшегося к спине человека так, чтобы последний мог балансировать в полете. Основная, самая широкая, часть крыльев была неподвижна, однако их окончания могли изгибаться при помощи тросов и изменять направление полета.
Пророческим оказался чертеж устройства, которое сам Леонардо описывал так: "Если у вас есть достаточно льняной ткани, сшитой в пирамиду с основанием в 12 ярдов (примерно 7 м 20 см), то вы сможете прыгать с любой высоты без всякого вреда для своего тела".
Мастер сделал эту запись в промежутке между 1483 и 1486 гг. Несколько веков спустя такое устройство получило название "парашют" (от греческого para - "против" и французского chute - падение). Первые спуски с парашютом совершили французы - инженер Веранцио (с крыши высокой башни в 1617 г.) и воздухоплаватель Гарнеран (с воздушного шара в 1797 г.).
Эту идею Леонардо довел до логического конца лишь русский изобретатель Котельников, создавший в 1911 г. первый ранцевый спасательный парашют, крепившийся к спине пилота.
Ближний круг
Совершенно так же, как и во Флоренции, Леонардо искал и находил людей, с которыми он мог общаться на почве единых интересов к науке.
Время, которое уходило на эти встречи, нужно было выкраивать за счет светских развлечений, но это Леонардо не смущало. Беатриче посылала за ним, и его не оказывалось дома, а на упреки герцога Моро, что Леонардо избегает придворного общества, художник отвечал, что был занят с другими инженерами обсуждением военных вопросов. Для Лодовико такое объяснение было как нельзя более убедительно.
Кто же были люди, которые заменяли для Леонардо в Милане Тосканелли и его кружок? О некоторых уже упоминалось. Франческо ди Джорджо Мартини, который вместе с ним ездил в Павию, чтобы высказать свое мнение по поводу постройки собора, сделал все, что от него требовалось, и уехал в родную Сиену. Леонардо общался с ним недолго, хотя им было, конечно, о чем говорить.
Более длительные и близкие отношения связывали его с Браманте, который фигурирует в его заметках под ласковым именем Доннино, - его звали Донато. В записях не сообщается ничего существенного, упоминаются только те или другие его работы. По специалисты, старающиеся уяснить стилевую близость обоих мастеров, с полным основанием указывают на то, что оба они пришли к общему заключению о том, как должен был выглядеть типичный храм. Это здание в виде греческого креста или в виде круга с венчающим основание куполом. У Леонардо эти взгляды запечатлелись только в нескольких набросках и планах, а Браманте, практик, свободный от мучительных дум, воплотил спои замыслы в круглом храмике Сан-Пьетро-ин-Монторио и в соборе ев. Петра - двух римских шедеврах.
Характер у Браманте был не из легких. Он был завистлив и склонен к интриге. Сколько вытерпел от него потом Микеланджело!
Леонардо не был так чувствителен, как Буонаротти, и уживался с Браманте. Браманте, как и Франческо ди Джорджо, был членом коллегии "герцогских инженеров", в которую, мы знаем, входил и Леонардо.
Другие архитекторы и инженеры, гражданские и военные, не были такими крупными фигурами в области своей специальности, но между ними есть один, который и по дружбе с Леонардо, и по своей судьбе привлекает наше внимание едва ли не больше всех остальных. Это Джакомо Андреа ди Феррара. Дружба с ним у Леонардо началась в Павии в 1490 г., когда он ездил туда вместе с Франческо ди Джорджо. В 1494 г. отношения сделались еще теснее в Виджевано, где им пришлось работать вместе, а с тех пор не переставали крепнуть и превратились в 1498 г. в самую тесную близость.
Джакомо Андреа был ученый, фанатически верный принципам Витрувия, римского архитектора I в. до н. э., являлся представителем античных воззрений в архитектуре, строительном и инженерном деле. В беседах с Леонардо они наверняка обсуждали главным образом темы того искусства, которому оба они были беззаветно преданы.
Джакомо Андреа являлся большим другом герцога Лодовико Моро, и, когда герцог бежал из Милана в 1499 г., он не покинул города, как Леонардо, а остался и начал подготовлять потихоньку изгнание чужеземцев и возвращение Моро. В феврале 1500 г. он стал главой заговора против французов и уговорил миланских граждан впустить в город Моро. Но торжество и герцога, и его друга-архитектора было непродолжительно. Уже в середине апреля французы вернулись, и Джан Джакомо Тривульцио, миланский изгой и французский главнокомандующий, приказал обезглавить и четвертовать Джакомо Андреа и его товарища по заговору Никколо делла Базула.
Математика и лингвистика
Кроме архитекторов и, быть может, более, чем они, Леонардо интересовали математики. Но до 1496 г. очень крупных математиков в Милане не было. Одним из более видных был Фацио (Фачио) Кардано, отец знаменитого Джироламо Кардано. Фацио являлся юристом по своей непосредственной профессии и в то же время страстным математиком-дилетантом, большим поклонником Эвклида. Он составил комментарии к трактату о перспективе Джона Пекгама, архиепископа Кентерберийского, книгу которого Леонардо изучал.
Фацио передал увлечение математикой своему сыну, который приобрел в этой области мировую славу, но Джироламо не мог знать Леонардо в этот его миланский период: он родился после его отъезда.
Фацио постоянно передавал Леонардо книги по математике. Книгами снабжали его и сыновья незадолго перед его приездом в Милан умершего другого видного математика, Джованни Марлиани, знатока механики и астрономии, профессора Павийского университета. Его сыновья сами были хорошими математиками. Благодаря им Леонардо познакомился с изданными и неизданными сочинениями Джованни и с целым рядом других труднодоступных книг.
Все эти занятия очень помогли Леонардо в изучении математики и математических дисциплин, вполне подготовив его к встрече с Лукой Пачоли, как равного с равным.
В 1869 г. члены Миланской академии счетоводов попросили профессора математики Лючини выступить с лекцией по истории бухгалтерского учета. Готовясь к выступлению, Лючини случайно обнаружил старинную книгу, написанную неким Лукой Пачоли. Один из ее разделов, называвшийся "Трактат о счетах и записях", был посвящен применению математики в коммерции. Среди прочего здесь излагался принцип двойной записи, который теперь применяется во всех без исключения системах бухгалтерского учета (на самом примитивном уровне этот принцип можно описать так: первая запись - откуда взялись деньги, вторая - куда они делись). Неудивительно, что историки тут же принялись по крупицам восстанавливать биографию "отца современной бухгалтерии".
Родился Лука Пачоли в 1445 г. в итальянском городке Борго-Сан-Сеполькро. В детстве он помогал вести деловые записи местному купцу Фолько де Бельфольчи, а также учился в мастерской художника и математика Пьеро делла Франческа. Когда Луке исполнилось девятнадцать, он переехал в Венецию, где стал помощником купца Антонио де Ромниази. В свободное от работы время Пачоли обучал сыновей де Ромниази счетоводству и в 1470 г. написал для них свою первую книгу - учебник по коммерческой математике. В 1472 г. приняв францисканский обет бедности, Пачоли под именем фра Лука ди Борт. Сан-Сеполькро вернулся в родной город и начал работу над книгой "Сумма арифметики, геометрии, учения о пропорциях и отношениях", составной частью которой и был "Трактат о счетах и записях".
Лука Пачоли и неизвестный молодой человек. Неизвестный художник
10 ноября 1494 г. книга была отпечатана в типографии Паганино ди Паганини и сразу же принесла Пачоли известность. В 1496 г. его приглашают с лекциями в Милан, в 1499-м - в Болонью, в старейший университет Европы. Здесь Пачоли познакомился с Леонардо да Винчи, который, прочитав "Сумму…", забросил работу над собственной книгой по геометрии и начал готовить иллюстрации к новому фундаментальному труду Пачоли. Эта работа, опубликованная в 1508 г., называлась "Божественная пропорция" и включала в себя беседы автора с Леонардо да Винчи.
Позже Пачоли написал еще ряд произведений (в частности, "Трактат о шахматной игре"), которые при жизни автора так не увидели свет. Умер Пачоли в родном городе. Точная дата его смерти - 19 июня 1517 г. - была установлена лишь в XX в.
В записях Леонардо упоминаются занятия по такому множеству других дисциплин, что необходимо тут же попытаться выделить те из них, которые с наибольшей вероятностью могут быть отнесены именно к этим годам, т. е. либо ко всему первому миланскому периоду (1482–1499), либо к его последним четырем, пяти годам, как самым плодотворным в научном отношении. Разумеется, все такие предположения являются в значительной мере гадательными, но кое-какие выводы можно сделать.
Очень вероятно, что Леонардо за это время трижды принимался за составление чего-то вроде учебного пособия, но потом бросал, не доведя его до конца. Начал составлять учебник элементарной геометрии, но в разгар работы до него дошла "Сумма…" Пачоли, и он увидел, что его учебник будет бесполезен: лучше, чем Пачоли, сделать он не мог, а хуже не стоило.
Одновременно - Леонардо ведь всегда одновременно был занят несколькими задачами - он хотел составить латинскую грамматику на итальянском языке и латинско-итальянский словарь. Ни того, ни другого пока не существовало. Но он отказался от этой мысли, когда в 1499 г. в Венеции появился Donatus italice, т. е. именно то, что являлось конечной целью кропотливого собирания материалов Леонардо.
Увлекшись филологией, Леонардо пошел и дальше: одно дело тянуло другое, как всегда. Он начал собирать материалы для составления толкового словаря итальянского языка, которого еще не было в природе, но он был настоятельно необходим. Нужно было объяснять множество новых терминов, пущенных в оборот научными сочинениями, и вообще навести некий порядок в очень обогатившейся за последние полвека итальянской языковой сокровищнице.
Леонардо правильно оценил огромную практическую ценность такого словаря. Именно его эпоха, свидетельница огромного подъема литературы на итальянском языке, все успешнее конкурировавшей с литературой на латинском, захватывавшей область как художественного творчества, так и научного исследования, больше всего нуждалась в таком новом словаре.
Леонардо размышлял об этом, далеко опережая, по обыкновению, своих современников. И не только думал, но и начал работать. Однако до конца свой труд, тоже по обыкновению, он не довел.
В 1499 г. ему пришлось пережить еще одну тяжелую драму - переворот в Милане и свержение герцога. Остались не доведенными до конца и наиболее крупные замыслы Леонардо, например, гибель глиняной модели конной статуи Сфорца.