Кружок Тосканелли
Сначала Леонардо была нужна только та наука, какая непосредственно помогала его искусству, а потом, под напором жизненных обстоятельств и под влиянием учителей, интересы его стали расширяться, и в них заняла очень большое место техника, которая, восходя от практики к теории, должна была привести его к математике. Кружок Тосканелли был тем центром во Флоренции, где жажда настоящей науки, как венца рожденных практикой исследовательских побуждений, могла найти себе наиболее полное удовлетворение. И вполне понятно, что людей интересовала техника.
Технические вопросы, связанные с промышленностью, были двух родов: вопросы производственной техники и вопросы путей сообщения. Флоренция, хотя и расположенная на скрещении важнейших торговых путей Апеннинского полуострова, отстояла довольно далеко от важнейших портов, через которые она сообщалась с рынками сырья и сбыта.
Паоло Тосканелли. Старинная гравюра
Так Как флорентийская промышленность в период процветания не боялась конкуренции, то у предпринимателей не было никакой охоты производить затраты на улучшение техники производства и на усовершенствование сухопутных и морских путей сообщения - прибыли и так были очень велики.
Но в середине XV в. стали появляться некоторые признаки, указывающие на то, что благоприятная конъюнктура может скоро окончиться, и в сочинениях таких гуманистов, как Леон-Баттиста Альберти, начали выдвигаться вопросы усовершенствования производственных процессов в промышленности и земледелии.
Время для внедрения рационализаторских приемов было самое подходящее. Осторожность капиталистов, учитывающих происходящие в Европе и Азии политические перемены, заставляла с некоторой тревогой смотреть на будущее и принимать меры, а именно улучшать промышленную технику в области путей сообщения и в области производства.
Момент этот как раз совпал с тем периодом, когда Леонардо начал становиться на ноги, когда кружок Тосканелли притягивал его с все возраставшей силой. А вопросы техники и изобретательства давали постоянно пищу для обсуждения.
Все что в конечном счете сводилось к простым математическим началам, будь то инженерия, гидравлика, архитектура, промышленная техника, перспектива, оптика, музыка, - все обсуждалось в кружке Тосканелли с величайшим увлечением.
Так, художник, ломающий голову над разрешением технических задач, относящихся к его искусству, мог - и никто не ставил ему этого в вину - переключиться на разрешение задач, выдвигаемых техникой для различных областей промышленности.
Уже в кружке Тосканелли Леонардо да Винчи совершил немало открытий и в оптике.
До Леонардо существовала только геометрическая оптика. О природе света высказывались лишь фантастические гипотезы, не имевшие никакой связи с действительностью. Леонардо впервые выдвигает смелые догадки о волновой природе света: "Вода, ударяясь водою, образует вокруг места удара круги; звук - на далекое расстояние в воздухе, еще больше - огонь".
Занятия Леонардо по геометрической оптике, в отличие от ряда других областей, базировались на прочном фундаменте трудов по оптике древних греков, и в первую очередь работ Евклида. Кроме древних греков, его учителями были Витело и Альхазен, а также художники Раннего Возрождения, и в первую очередь Брунеллески и Учелло, которые, занимаясь вопросами перспективы, много работали над геометрическими построениями, связанными с законами линейной оптики. Но первое научное объяснение природы зрения и функций глаза принадлежит Леонардо да Винчи. Он же, опережая других, делает попытку переноса естественно-научного знания в оптике на прикладную область.
И начал Леонардо с человеческого глаза, о котором его предшественники писали немало, но сбивчиво и недостаточно конкретно. Он стремится определить процесс, происходящий в глазу. Для этого не было другого способа, как заняться анатомией глаза. Леонардо усердно принялся за дело, раздобыл много глазных яблок, разрезал их, изучал их строение, зарисовывал. В результате он создал теорию зрения, хотя и не вполне правильную и в некоторых деталях еще повторяющую ошибки тогдашней науки, но все же весьма близкую к правильной.
Изучая рукописи Леонардо да Винчи, посвященные строению и функциям глаза, нужно учитывать, по крайней мере, два обстоятельства: первое связано с тем, что Леонардо представлял себе хрусталик в виде сферы, а не в виде двояковыпуклой линзы; второе - он предполагает, что хрусталик не прилегает к радужной оболочке и расположен примерно в центре глаза. Им была создана уникальная модель человеческого глаза с роговой оболочкой, хрусталиком, зрачком и стекловидным телом ("водянистой влагой").
Кроме того, Леонардо все время был занят вопросами техники живописи. Он никогда не уставал пересматривать те необычные выводы, которые он в этой области делал. Он придумывал множество формул, чтобы выразить мысли, которым придавал значение! Как четко, ясно и убедительно были они изложены! Искусство было самым большим его увлечением. Но он чрезвычайно легко переходил от вопросов искусства к вопросам техники. Мы никогда, возможно, не узнаем в подробностях всех логических процессов, совершавшихся в голове у Леонардо при переключении с одного на другое, но математика со своими числовыми отношениями входила основным элементом во все его задачи без различия, а собственный опыт одинаково решительно судил об успехе или неуспехе его работы в любой области.
"Он делал рисунки мельниц"
"Он делал, - говорит Вазари, - рисунки мельниц, сукновальных машин и приборов, которые можно было пускать в ход силой воды". Какие приборы, действующие силою воды, имелись в виду, не очень ясно. Нужно думать, что они имели отношение к шерстяной промышленности, так как мастерские Ланы и Калималы находились почти сплошь на берегу Арно: в первоначальных процессах производства требовалось много воды для промывки шерсти и сваляной грубой материи. Но Вазари перечисляет далеко не все.
Тетради Леонардо, в которых так много места отведено искусству, пестрят проектами валяльных, стригальных, прядильных, ткацких и иных машин, и в каждом проекте, как утверждают специалисты, имеется здоровая изобретательская мысль и есть определенное улучшение по сравнению с тем, что фактически существовало в то время в производственных процессах. В записях художника есть, между прочим, проект механической прялки, рядом с которой прялка Юргена, изобретенная в 1530 г. и служившая текстильной промышленности до конца XVIII в., кажется примитивной и непродуктивной. Но, к сожалению, ни один из его проектов никогда не был осуществлен и применен на деле…
Пытливая изобретательская мысль Леонардо не успокаивалась на вопросах производственной техники. Промышленность нуждалась в удобных путях сообщения, особенно водных. И Леонардо, как мы уже говорили, по словам Вазари, "был первым, кто еще юнцом поставил вопрос о том, как использовать реку Арно, чтобы соединить каналом Пизу и Флоренцию", т. е. производственный центр - с главным морским портом. И, конечно, дело не ограничивалось только теоретической "постановкой вопроса", создавались реальные планы и чертежи.
То время было чревато кризисами, и Флоренция после заговора Пацци долго воевала с папой Сикстом и с Неаполем, и ближайшие потребности военной техники и военно-инженерного искусства незаметно вошли в сферу интересов Леонардо.
Это не было чем-то необычным; наоборот, военная инженерия по давней традиции входила в круг обучения боттег. Только у Леонардо эти вопросы, как и все другие, построились в необычайно детально разработанную систему.
Наряду с промышленной и военной техникой Леонардо уделял много внимания и времени анатомии. Правда, вплотную он приступил к анатомическим занятиям позднее, но начало им было положено во Флоренции. Любая боттега, даже не такая многоплановая, как верроккиева, занималась анатомией.
Боттега Антонио находилась невдалеке от боттега Верроккьо, и Леонардо не мог не знать об его анатомических работах. И наверняка сам погружал скальпель в человеческое тело, узнавая всякий раз что-то новое.
Да, постепенно искусство превращалось в науку. Никто не чувствовал этого так ясно и глубоко, как Леонардо, и недаром в его творчестве искусство и наука стали двумя неделимыми сторонами одного и того же метода.
Все эти увлечения окрепли еще тогда, когда Леонардо обретался в боттеге Верроккьо. Разумеется, они продолжали развиваться и после того, как он ее покинул. Инженер, техник, анатом, перспективист - мастер стал каким-то феноменом разносторонности. Во всякой области, входившей в орбиту его интересов, он систематически расширял и углублял свои познания, проверяя их на опыте и приводя в соответствие с математикой. Знания его были очень велики.
Взгляд в космос
Реже, чем о других воззрениях, обсуждался вклад мастера в астрономию. Это и неудивительно, ведь средневековая Италия была весьма далека от звезд и даже от Луны, не говоря уже об электронике и кибернетике. К тому же об астрономических воззрениях Леонардо ничего не было известно до середины XIX века, когда впервые были расшифрованы и стали публиковаться его записные книжки.
Во времена Леонардо да Винчи еще беспредельно господствовала птолемеевская система мира, согласно которой центром Вселенной является Земля, а вокруг нее расположены все известные на тот момент космические тела. Луна, по мнению Птолемея, - самое близкое к нам светило. Затем идут Меркурий и Венера, а после них Птолемей расположил орбиту Солнца. За последним - еще три планеты: Марс, Юпитер и Сатурн. Таким образом, математики поделили известные планеты на две группы - внутренние и внешние (по отношению к Солнцу). Леонардо неоднократно указывал на несостоятельность данной системы.
Вот что пишет Леонардо в своем дневнике о Земле как о небесном теле: "Земля не в центре солнечного круга и не в центре мира, а в центре своих элементов, ей близких и с ней соединенных; и кто стал бы на Луне, когда она вместе с Солнцем под нами, тому эта наша Земля со стихией воды показалась бы играющей и действительно играла бы ту же роль, что Луна по отношению к нам". В другом месте он писал: "Солнце не движется". Леонардо оспаривал также единственность и своеобразность устройства Земли как центра Вселенной. Предвосхищая результаты наблюдения Галилея о родственности структуры поверхности Земли и Луны, он говорил: "Земля - звезда, почти подобная Луне".
Из крупных его открытий в области астрономии следует отметить правильное объяснение Леонардо причин пепельного отсвета затемненной части Луны. До Леонардо объяснение наличия пепельного цвета и неосвященной части Луны искали в том, что Луна сама светит, но свет этот чрезвычайно слаб. Леонардо первый нашел правильное объяснение, указав, что более темные части Луны освещены, хотя и слабо, солнечным светом, отраженным от поверхности Земли.
Флорентийские гуманисты-платоники бежали от действительности в волшебные чертоги неоплатонических фантазий, и человеку, одаренному такой большой художественной восприимчивостью, какой обладал Леонардо, эти путешествия в лучезарные царства воображаемого мира могли иной раз показаться соблазнительными.
Но Леонардо не мог не почувствовать, что идеалистические и мистические увлечения мешают его вполне практическим работам, поэтому-то, нужно думать, он вовремя отошел от фимиамов Платону, хотя это и поимело последствия для его кипучего воображения.
Леонардо не стал гуманистом. Но Леонардо не стал и ученым школярно-университетского типа, каким являлся еще в значительной мере Тосканелли. Альберти был законченный гуманист, но художник - не первоклассный. Его архитектурные произведения не заполняют собой пустоту в промежутке между Брунеллески и Браманте. Но Альберти был превосходным теоретиком.
Леонардо же познал "схоластическую" науку не систематически, как Альберти, а с гуманизмом соприкоснулся лишь слегка. Но он вобрал в себя те же знания, что и Альберти, и тоже пошел своим путем, и тоже потому, что был художником.
Альберти был по своему ученому охвату и научной деятельности поистине гениальным человеком. Леонардо был еще крупнее, ибо он был оригинальнее, а его творчество как художника пролагало совершенно новые пути и с такой силой, какая даже и не снилась Альберти.
Он был еще более "универсальным" человеком, чем Альберти. И художник в конечном счете преобладал в нем надо всем.
"Вернется время Ирода"
Вернемся к загадкам Леонардо. Есть у него и такие, перед которыми исследователи теряются. "Разверзнется… Выйдут из земли звери, облеченные в тьму, которые с удивительными наскоками будут нападать на человеческую породу, и она зверскими укусами, с пролитием крови будет ими пожираться".
"Люди будут ходить - и не будут двигаться; будут говорить с тем, кого нет, будут слышать того, кто не говорит".
"Будут погублены бесчисленные жизни, и в земле будут сделаны бесчисленные дыры. Тогда большая часть людей, оставшихся в живых, выбросит вон из своих домов прибереженное ими пропитание на вольную добычу птицам и наземным животным, нисколько о нем не заботясь. Люди будут выбрасывать из собственных домов те припасы, которые предназначались для поддержания их жизни".
"Вернется время Ирода, ибо невинные младенцы будут отняты у своих кормилиц и умрут от великих ранений от руки жестоких людей".
"Много будет таких народов, которые будут прятать себя, своих детей и свои припасы в глубине темных пещер, и там, во мраке, они будут кормить себя и свою семью в течение многих месяцев без всякого искусственного или природного света".
"Видно будет, как в воздухе на огромнейшей высоте огромные змеи сражаются с птицами".
"Большей части мужского рода не будет дозволено размножаться, так как у них будут отняты семенники".
Изображение чудовища, вылезавшего из пещеры (эта картина, к величайшему сожалению, пропала), было не единственной вещью, созданной Леонардо в первые годы его самостоятельного художнического существования. По свидетельству Вазари, он в это же время написал еще три вещи. Первой была "Мадонна", позднее попавшая к папе Клименту VII. На этой картине имелась замечательная деталь: графин с цветами, наполненный водой. "Отпотевание воды на поверхности графина было изображено так, что она казалась живее живого". Второй вещью был "Нептун", сделанный для одного из друзей. "Там был изображены взбаламученное море, колесница, влекомая морскими конями, вместе с разными чудищами, дельфинами, и несколько прелестнейших голов морских божеств", - пишет Вазари. Третьей была картина, выполненная маслом, - оставшаяся незаконченной голова медузы "с клубком змей вместо волос", "самая странная и причудливая выдумка, какую только можно себе представить".
Ни об одной из этих вещей мы не можем судить в реальности: "Мадонна" Климента затерялась совсем, к "Нептуну" в лучшем случае мы имеем набросок в одном из рисунков "Оксфордского кодекса", а о "Медузе" дает некоторое представление копия - если это не копия с копии - во флорентийской галерее Уффици.
Галерея Уффици
Галерея Уффици - один из старейших музеев Италии и мира. Вы найдете его в самом сердце старой Флоренции - городе, приютившем Леонардо, ставшем родиной Ренессанса. Достопримечательность знаменитого музея - коллекция не менее известного рода Медичи, правившего здесь долгие годы. К моменту рождения музея, а произошло это примечательное событие во второй половине XVI в., она была одной из богатейших, лучших в мире.
В Уффици много замечательных и примечательных коллекций и экспонатов. Например, здесь хранится уникальное собрание автопортретов выдающихся художников. Конечно, автопортреты тружеников кисти, более или менее прославленных, можно найти в любом художественном музее. Но галерея автопортретов из Уффици собиралась осознанно и целенаправленно. Список художников, чьи портреты хранятся в этом собрании, занимает несколько страниц. Рядом с именами титанов Возрождения Дюрера, Рембрандта, Рубенса, Веласкеса вы встретите множество имен незнакомых. Но в первую очередь вы, конечно, обратите внимание на русские имена в этом списке: Кипренский, Айвазовский, Кустодиев, Виктор Иванов.
"Живее Живого"
Сейчас мы уже можем сделать некоторые выводы о том, что представлял собой Леонардо как живописец в тот момент, когда он покидал боттегу учителя. Он - реалист, верный заветам флорентийской школы, воспитанный Верроккьо, который любил тщательнейшим образом копировать натуру, вводить в свои картины и скульптуры изображения животных и растений. Он изображал их с необыкновенным терпением и трудолюбием, стремясь сохранить точное сходство. Так и Леонардо. С тем же терпением и трудолюбием добивался он, чтобы его работы передавали иллюзию действительности, чтобы они были "живее живого". Но он шел дальше учителя и добивался такого сходства, которое трудно было даже уловить обыкновенному глазу. Он хотел быть верным природе даже тогда, когда писал вещи фантастические. Несуществующее в природе чудовище он составлял из элементов, которые находил в других размерах и наблюдал в других комбинациях у различных живых животных.
Леонардо писал: "Тот мастер, который внушит себе, что он может удержать в памяти все формы и произведения природы, казался бы мне в высшей степени невежественным, ибо произведения природы бесконечны, а память наша не так необъятна, чтобы ее хватало на все".
Поэтому Леонардо носит при себе всегда - и то же советует другим художникам - маленькие записные книжечки или альбомчики, которые, как только кончались, он заменял новыми в той же папке. Туда он заносил все, что казалось ему достойным внимания, - растения, постройки, пейзажи, животных и, конечно, портреты, фигуры и силуэты людей.