Сегодня с утра, просмотрев свою почту в Интернете, я обнаружила ещё и приглашение от управы района Арбат на встречу с прокурором Пресненской межрайонной прокуратуры Юрием Алексеевичем Басовым, которая должна состояться в том же Карманицком переулке, но на два часа раньше, в 16 часов.
Я немного удивилась, что Басов остался нашим межрайонным прокурором, потому что раньше говорили о том, что в апреле должна состояться встреча с новым межрайонным прокурором, но оказывается, прокурорскую встречу будет проводить прежний прокурор Басов.
Тем не менее я обрадовалась случаю поприсутствовать на этой встрече и даже набросала на бумажке текст своего вопроса Басову по поводу непонятных ТСЖ, которые захватывают дома на Арбате, приводят какие-то подозрительные управляющие компании и начинают незаконно собирать деньги с жителей, сдавать в аренду нежилые помещения, присваивать деньги и вообще превращать дом в источник своего личного обогащения. Хотела привести в пример не только ТСЖ в нашем доме, но и в доме на Староконюшенном, где председатель ТСЖ – Королёва. Именно по нашим двум домам обращался к межрайонному прокурору Басову Евгений Петрович Бабенко.
Я пришла пораньше и заняла место во втором ряду, чтобы лучше всё слышать. Впереди меня уже сидела Королёва. После того как я облаяла её на собрании, я не рассчитывала на её хорошее отношение ко мне и сделала вид, что её не заметила, но она, оглянувшись и увидев меня, приветливо поздоровалась, назвав меня по имени и отчеству. Я ответила и как-то сразу засомневалась, стоит ли мне упоминать о её ТСЖ, к которому я, собственно, не имею никакого отношения. Если сами жители не приходят на встречу с прокурором, не жалуются на Королёву, хотя она затаскала их по судам, если они покорно оплачивают все её фантазии, мне что же, больше всех надо?
Тем временем за столом в президиуме уселся прокурор Басов, рядом с ним – глава Совета муниципальных депутатов Евгений Петрович Бабенко.
Встреча началась с отчёта прокурора, который довольно долго повествовал о своих прокурорских достижениях, упомянул о хостелах как больной теме Арбата, вспомнил о новых делах, которыми ему пришлось заниматься, в частности косметическими салонами, которые заманивают женщин обещаниями каких-то омолаживающих процедур, с помощью психотропных чаёв навязывают им кредиты по 50–100 тысяч рублей. Суды неохотно принимают иски от прокурора по таким делам, но в последнее время удалось отсудить деньги в нескольких случаях.
Потом вступил в разговор Евгений Петрович Бабенко, который рассказал страшную историю о том, как в преддверии 70-летия Победы в каком-то магазине на Арбате обнаружились в продаже шахматы с изображением Гитлера, Кейтеля, Сталина и т. п., и спросил, будет ли прокуратура заводить дело по этому вопиющему факту. Прокурор с удовольствием пространно стал объяснять, как это нехорошо и как надо поступить в таком случае.
Прошёл час. Наконец, дали слово для вопросов жителям.
Тут же подхватилась Королёва и начала пламенную речь в своём традиционном репертуаре, требуя, чтобы с Арбата наконец прогнали всех художников и музыкантов.
Прокурор начал было и ей объяснять, что у него нет полномочий для этого, но Королёва начала спорить, как всегда, приводя свои доводы о том, что художники продают свои услуги, не платят налоги, и за них социальные расходы оплачивают честные предприниматели вроде неё. Эти споры заняли ещё минут тридцать. Не получив устраивающего её ответа, разъярённая Королёва демонстративно покинула зал и ещё долго шумела в коридоре, с кем-то споря. Видимо, у неё в последнее время стали сдавать нервы.
Тем временем встала пожилая женщина и спросила, когда наконец прокуратура займётся всерьёз незаконной застройкой чердаков в доме Жолтовского на Смоленской площади. Прокурор стал ёрзать. Опять начал долго рассказывать, что чердак приватизирован, находится в частной собственности, собственник не пускает туда представителей правоохранительных органов, и поэтому они ничего не могут сделать. Поэтому жителям надо обращаться в суд. Женщины зашумели.
– У нас пенсионеры, старики, они не могут ходить по судам. У нас нет денег, чтобы платить адвокатам, а у этих жуликов, которые строят мансарды, деньги есть. Они купят все суды. А у нас весь дом пошёл трещинами. У жителей верхних этажей обрушились потолки. Тем временем мансарды выставлены на продажу, по 9 миллионов за квартиру. То, что дом приведен в аварийное состояние, никого не волнует. Те, кто застроил чердак мансардами, озабочены только тем, чтобы поскорее их продать, а что будет потом с нашим домом, их не волнует. Как вообще умудрились приватизировать чердак, ведь это общедомовая собственность?
– Напишите письмо на моё имя, и я дам вам ответ, – заученно продолжал своё прокурор.
– Нам не нужен ваш ответ, нам нужно, чтобы вы прекратили это незаконное строительство! И вообще, жители с этим вопросом обращались к вам уже много раз, почему нет до сих пор решения этой проблемы? Работы на чердаке продолжаются, нам на голову сыплется мусор, а нас продолжают кормить объяснениями. Кто же нас защитит? – в сердцах выкрикнула женщина.
– Да что ему говорить, он там сидит в кабинете, только штаны протирает! – стали кричать с места другие жители.
Бабенко засуетился, поднялся с места и сказал:
– Товарищи, нам уже надо освобождать помещение, сейчас здесь будет другое мероприятие. Если вопросов больше нет, то будем заканчивать встречу.
В общем, я так и не успела озвучить свой вопрос. Прокурор быстро собрал бумаги и, подхватив свою папочку, с видом оскорблённой добродетели удалился из зала, сопровождаемый недовольным ворчанием и косыми взглядами присутствующих на собрании жителей. Бабенко ещё какое-то время оставался в окружении женщин, которые долго не отпускали его, пытаясь что-то выяснить, но потом он всё-таки сумел от них вырваться и тоже ушёл. За ним ушли и все остальные.
А я осталась сидеть в зале, дожидаясь следующего мероприятия, назначенного на 17.45. Часы показывали 17.30, когда в зал явилась Португалова со своим оруженосцем Валей и стала на первых трёх рядах раскладывать бумажки о том, что места заняты под президиум. Мне пришлось встать и пересесть подальше. Я хотела всё-таки посмотреть на сербку, с которой должна была пройти встреча. Наконец, она явилась. Это оказалась высокая статная старуха, сильно нарумяненная, в ярко-сиреневом платье, обвешанная бижутерией, которая на чистейшем русском языке приветствовала прибывающих на встречу приглашённых "членов президиума", таких же старух, сопровождая это объятиями и лучезарными улыбками. Притащились и наши арбатские старухи, которые заняли задние ряды. В зале было довольно душно, и я ушла, не дожидаясь начала встречи. Уж не знаю, что такое должна была поведать нам эта сербка, но я почувствовала, что не смогу высидеть ещё одно подобное мероприятие в душном помещении.
Придя домой, я подумала, что надо было бы познакомиться с женщинами из дома Жолтовского, которые жаловались на приватизацию чердака и незаконное устройство там мансард. Всё-таки какой-то обмен информацией не помешал бы мне в подобной ситуации в нашем доме. Но понимание пришло с запозданием. Вот всегда у меня так бывает – хорошие мысли приходят слишком поздно. Но я вспомнила, что на завтра назначена встреча жителей Арбата с депутатом Государственной Думы Николаем Гончаром. К нему я тоже в своё время обращалась и по поводу фиктивного ТСЖ, и управляющей компании "Арбат-сервис", и по поводу ночных концертов "Евразии". Толку от этого, правда, было немного: он переслал мои письма в Жилинспекцию и в управу Арбат, а те прислали мне очередные отписки. Но я подумала, что женщины из дома Жолтовского тоже могут прийти на эту встречу, и я смогу завязать с ними какие-то контакты.
25 апреля 2015 года, суббота.
Немного опоздала на встречу с депутатом Госдумы Гончаром, которая началась в 12.00 в Досуговом центре на Смоленской набережной. Почти все места в небольшом помещении Центра были заняты. Женщин из дома Жолтовского я в зале не увидела, но когда я пришла, как раз какая-то молодая женщина задавала вопрос на аналогичную тему:
– В нашем доме по адресу Смоленская набережная, дом 2а создано ТСЖ "Геолог", которое приватизировало чердак и как раз над нашей квартирой начало сооружение мансарды, поднимают наверх огромные бетонные блоки, цемент. Я боюсь, что потолок, не рассчитанный на дополнительную нагрузку, в один прекрасный момент рухнет нам на голову. ТСЖ утверждает, что на собрании жильцов было принято решение об этом, но я не была на собрании, и ещё один жилец говорит, что в протоколе его подпись подделана.
– Этот жилец должен написать заявление на моё имя, и если он точно знает, что его подпись подделана, я дам этому заявлению ход, – ответил Гончар. – Я уже тридцать лет у вас депутат, провёл сотни встреч с жителями, вы должны знать, что без вашего заявления с подтверждающими материалами я не смогу вам помочь. А помочь я могу только одним путём – направив ваше письмо в соответствующую инстанцию.
– Так что же нам делать? – спросила женщина.
– То, что я вам сказал, – повторил Гончар. – Напишите заявление на моё имя и принесите его мне на мою очередную встречу с избирателями, которая состоится на следующей неделе в Хамовниках.
– А что я там должна написать? – продолжала спрашивать женщина.
– Что вашу подпись подделали.
– Так это мой сосед говорил, что его подпись подделали. А я не знаю, может быть, и мою подпись тоже подделали, я не видела протокола.
– Тогда пусть ваш сосед напишет на моё имя заявление.
Женщина рассыпалась в благодарностях и поспешила на выход, видимо, торопясь сообщить новость своему соседу. Я вышла вслед за ней.
– Вы должны затребовать у ТСЖ протокол собрания, а если откажут, то обратиться в суд, и если кворума не было, то опротестовать решение собрания. За освоение чердаков должно проголосовать две трети собственников, – объяснила я ей.
– Да кто у нас будет ходить по судам? – махнула она рукой.
Я не стала её задерживать и попросила её телефон, сказав, что в нашем доме такая же ситуация и хотелось бы обменяться информацией по этому вопросу. Она не возражала. Я тоже оставила ей свой телефон и вернулась в зал.
Моё отсутствие, видимо, не осталось незамеченным, потому что Гончар решил более обстоятельно осветить эту тему. Поглядывая на меня, он начал объяснять, что в случаях начала каких-то работ на чердаках надо затребовать разрешительную проектно-сметную документацию, посмотреть, кем она утверждена. Скорее всего, документация есть, но надо проверить законность действий должностного лица, чья подпись стоит под этими документами.
– Вот, например, по адресу Фрунзенская набережная, дом 12 несколько лет, почти четыре года, велось разбирательство, но в итоге все чердачные строения сейчас разбирают. В префектуре создана комиссия по самострою. Таких адресов, где незаконно надстраивают чердаки, довольно много: это и Большая Молчановка, 16, и Новый Арбат, 14, рядом с Кремлём ведётся незаконное строительство на чердаках, захвачено неизвестными лицами 500 квадратных метров чердачной площади в центре Москвы…
– А как же это может быть, чтобы чердак стал чьей-то собственностью? – спросил какой-то мужчина.
– Очень просто: руководство ТСЖ может оформить на собрании чердак как общедомовую собственность, а потом взять кредит на реконструкцию под залог этой площади, деньги не вернуть, и заложенный чердак перейдёт в собственность кредитора, как и было с самого начала задумано. Потом чердак перепродадут несколько раз, и собственность станет законной. Вот так и появляется эта собственность, – объяснил Гончар.
После встречи с депутатом я отправилась домой, решив по пути зайти на почту у Смоленского метро, чтобы узнать почтовый индекс ставшего мне известным из материалов дела адреса Тарасовой, – мне пришла в голову мысль послать ей заказное письмо с просьбой предоставить для ознакомления протокол собрания собственников о создании ТСЖ, председателем которого она якобы была избрана.
Не успела я задать вопрос о почтовом индексе Старобитцевской улицы, где проживает Тарасова, как рядом со мной выросла внушительная фигура Евгения Петровича Бабенко, который тоже зачем-то зашёл на почту.
– Здравствуйте, – обрадовалась я. – А что же вас не было на встрече с Гончаром?
– Да у меня сегодня субботник, – сказал Бабенко. – А что там было?
– Всё то же: чердаки, мансарды. И в нашем доме тоже начинается что-то подобное.
– Ну что же это такое – мансарды на чердаках растут как грибы, просто не знаю, что с ними делать. Надо к прокурору обращаться, – плачущим голосом сказал Бабенко.
– Да вы же сами видели, наш прокурор Басов вообще мышей не ловит.
– Надо писать генеральному прокурору Чайке, – сказал Бабенко.
– Для этого надо сначала пройти все инстанции, – заметила я. Тут сотрудница, ведущая поиск почтового индекса, меня отвлекла, и я не заметила, как Бабенко куда-то исчез. Видимо, он не стал ждать своей очереди и ушёл. А я отправилась домой, размышляя о том, что борьба с мансардами, видимо, не по зубам не то что муниципальным депутатам, но и депутатам Государственной Думы.
30 апреля 2015 года, четверг.
Всю неделю из окна спальни, выходящей во двор, я наблюдала, как на чёрном ходу какой-то киргиз приводил в порядок подъезд. Видимо, Ратушняк готовит комнатки, которые находятся на лестничных клетках, к сдаче в аренду. Парень-киргиз показался мне старательным, и я решила попросить его подремонтировать мою квартиру в свободное время.
Когда я надумала подойти к чёрному ходу, там, как назло, оказался Ратушняк. Он, видимо, тоже не ожидал, что я загляну на чёрный ход, и с перепугу стал причитать:
– Вот, до какого состояния управляющая компания, которую вы защищаете, довела дом!
Я сразу и не поняла, что это Ратушняк, потому что в подъезде было темно, и громко спросила, заглянув в темноту:
– Это кто это здесь?
– Валерий Васильевич Ратушняк!
Сообразив, что к чему, я тут же ретировалась, так и не договорившись с киргизом.
Через несколько дней я опять решилась подойти к чёрному ходу. Ратушняка там не оказалось. Киргиз старательно шпаклевал стены и выбоины на лестнице. Я спросила у него, как насчёт того, чтобы сделать небольшой косметический ремонт в квартире, он согласился и дал свой телефон, сказав, что освободится к концу месяца.
Тут откуда ни возьмись, как из-под земли, появился какой-то мужичок.
– А, это вы, – сказал он, назвав меня по имени и отчеству.
– Откуда вы меня знаете? – подозрительно спросила я.
– Знаю, – уклончиво сказал мужичок.
– А вы кто такой?
– Я Сергей из управляющей компании "Арбат-сервис", заместитель Ратушняка.
– Это вы муж Любы, которая убирает у нас подъезд? – спросила я, вспомнив, что мужа Любочки зовут тоже Сергеем и он вроде бы занимается сантехническими работами в "Арбат-сервисе".
– Нет, я не её муж, но мы с Любой земляки, только она из-под Одессы, а я из Винницы.
– А фамилия ваша как? – продолжала выяснять я.
– Ерёменко.
– Не родственник ли маршала Ерёменко? – с улыбкой уточнила я.
– Нет, однофамилец.
– Вы и дом в Староконюшенном тоже обслуживаете?
– Да.
– А что же жители жалуются на вас?
– Да это есть отдельные жильцы, которые всем недовольны.
– А вы знаете, какие счета им выставляет ваша компания "Арбат-сервис"? – поинтересовалась я.
– Я не знаю, я другими вопросами занимаюсь. А что вы хотели? – наконец, поинтересовался он причиной моего визита в подъезд. Видимо, он только что подошёл и не слышал моего разговора с киргизом. Я решила не посвящать заместителя Ратушняка в свои планы по приглашению киргиза и заявила:
– Я хочу посмотреть, в каком состоянии находится дверь в мою квартиру на чёрном ходу. Однажды был случай, когда эту дверь ночью взломали и проникли в квартиру с чёрного хода.
Это была чистая правда, было это лет двадцать назад, когда квартира была коммунальная. Какой-то мужик на Арбате напился пьяным, валялся где-то во дворе, с него стащили ботинки, и он, протрезвев, сильно замёрз и зашёл погреться на чёрный ход, который тогда не закрывался. Дёрнул нашу дверь на втором этаже, сорвал её с петель, вошёл в квартиру и улёгся спать в комнате, где лежала парализованная мать моей соседки Галли Ивановны Кричевской. Утром та зашла к матери, увидела мужика, храпящего в кресле рядом с постелью матери, перепугалась до смерти и стала звонить в милицию. Пришёл наряд, и бедного мужика прямо в носках конвоировали в участок. А дверь на чёрном ходу мы заставили большим тяжёлым шкафом и вообще сняли с неё ручку, чтобы больше никому неповадно было её дёргать.
Я прошла на второй этаж: шкаф уже убрали, дверь без ручки была покрашена свежей коричневой краской. Убедившись, что она заперта, я спустилась вниз, поблагодарила Сергея и сказала ему, что дверь чёрного хода надо запирать, чтобы опять не случились подобные эксцессы.
Киргиз помалкивал и продолжал делать своё дело, так что Сергей, кажется, ни о чём не догадался. Но я всё же решила не связываться с "Арбат-сервисом" и не стала звонить киргизу по поводу ремонта в своей квартире.
7 мая 2015 года, четверг.
Позвонила Александре Андреевне Гусевой, чтобы поздравить её с наступающим праздником Победы.
– Вы помните, что я вас записала в "Бессмертный полк"? Так вот мне уже напечатали ваш портрет с той вашей маленькой фронтовой фотографии, которую вы мне дали, – напомнила я. – Хотите, я принесу вам этот портрет? Я его вставила в очень красивую рамочку.
– Ой, я теперь всё больше лежу, за мной ухаживает женщина, которая постоянно находится в квартире. Ирочка уже неделю как опять уехала к дочери в Голландию, её не будет полтора месяца. Но вы приходите, я буду очень рада вас повидать.
Через 10 минут я с цветами и подарками уже была у неё. Дверь открыла толстая узбечка с очень недовольным видом. Увидев меня, Александра Андреевна приподнялась и села на постели. Она долго рассматривала портрет и ощупывала его руками.
– Я только сейчас разглядела, какая вы красивая, – сказала я. – На маленькой фотографии не очень было видно, какая вы красавица. И как у вас красиво уложены волосы под шапкой! Вы просто как американская кинозвезда, хотя в шинели и в шапке!
– Да, у меня же были косы ниже пояса. И я действительно, без ложной скромности признаюсь вам, что я и вправду выделялась, на меня обращали внимание. Из-за этого и неприятности были, потому что мой непосредственный начальник всё время пытался меня склонить к тому, чтобы я с ним жила, а потом мстил за отказ, посылал в самые опасные места налаживать связь. На фронте многие жили со своими командирами. А некоторые специально беременели, чтобы их отправили в тыл. Но они потом теряли все военные льготы фронтовиков. Мне, слава Богу, удалось избежать всего этого.
Она ещё долго любовалась портретом, а потом спросила:
– А нельзя ли в такую же рамочку поместить и фотографию Григория Васильевича, которая стоит у меня на столе?
– У меня есть ещё одна такая рамочка, я могу сбегать домой и принести, – с готовностью отозвалась я.
Тут же я помчалась домой и вскоре вернулась с новой рамкой. Толстая узбечка опять сердито взглянула на меня, открывая дверь, но потом немного подобрела, когда я вручила ей шоколадку к празднику.