Петр Анисимович понимал, на что способно телевидение, и хотел с его помощью улучшить имидж доблестной советской милиции, повысить уровень доверия общества к своим сотрудникам. И поэтому именно при его покровительстве была снята такая картина, как "Место встречи изменить нельзя" с народным кумиром Владимиром Высоцким, и сериал про деревенского детектива Анискина с великим Михаилом Жаровым.
На концертах рядом со Щелоковым почти всегда сидел другой наш замечательный артист - Всеволод Санаев. Петр Анисимович ему благоволил. Ведь Санаев снялся в двух "милицейских" блокбастерах 70-х - "Возвращение Святого Луки" и "Версия полковника Зорина" - и был олицетворением положительного милиционера…
- Но все артисты мечтают участвовать в кремлевских концертах! - пробовала спорить Пугачева.
- А тебе не надо. Пойми, если ты не появишься в концерте седьмого ноября, вся страна решит, что это неспроста. Пугачева, мол, диссидентка, ее преследуют и вырезают из программ. И тебя полюбит фрондирующая интеллигенция, а именно она, а не отдел пропаганды ЦК КПСС, задает сегодня тон в общественном сознании.
Глава восьмая
Слухи
На вооружение были взяты слухи. Помню, сидели за столом в компании и кто-то пошутил: "Пугачева, как ты еще не убила своего мужа утюгом?" Все засмеялись. Мне запомнилась реакция публики на эту фразу, и я в застольных тостах стал обыгрывать ее на разные лады. И что вы думаете? Кто-то эту тему подхватил. Когда Алла приехала в очередной провинциальный город на гастроли, на ее выступление вдруг пожаловал местный прокурор. И на полном серьезе спросил: "А вам можно петь? Вы же под следствием находитесь, убили мужа, как я слышал". Это было неожиданно. "Вот так возникает "обратная связь"", - подумал я. И понял: нужно не бояться слухов, а наоборот, надо запускать про Пугачеву всевозможные небылицы. Прав был один известный исторический персонаж: "Важно, чтобы о тебе говорили, и совершенно не важно - что!"
Мой товарищ Саша Шлепянов, один из сценаристов фильма "Мертвый сезон", рассказал такой анекдот: "В будущем "Большая советская энциклопедия" на вопрос "Кто такой Брежнев?" будет отвечать так: "Мелкий политический деятель эпохи Донатаса Баниониса"". Банионис, сыгравший советского разведчика в "Мертвом сезоне", тогда был безумно популярен. Я этот анекдот несколько раз процитировал знакомым (шутить про Брежнева было модно), но однажды решил: "А зачем нам Банионис?" И стал рассказывать анекдот в новой версии: "Брежнев - мелкий политический деятель эпохи Аллы Пугачевой". Он тут же ушел в народ, его цитируют до сих пор. Этот анекдот даже президент вспомнил, вручая орден Алле Борисовне.
Но такие шутки хороши для простого слушателя и зрителя, а нам было очень важно завоевать еще и интеллигенцию, которая от советской эстрады нос воротила. У нее были другие кумиры: Высоцкий, Галич, Окуджава, Евтушенко, Вознесенский, Бродский. И чтобы попасть в этот список, требовалось вылепить образ интеллектуальной певицы.
Мой приятель, будущий главный редактор журнала "Огонек" Лева Гущин возглавлял тогда один из отделов "Комсомольской правды". Как-то я затащил его в ресторан Дома кино и там, под шашлычок и грузинское вино, принялся рассказывать о любви Пугачевой к французской живописи и к китайской поэзии. (Подозреваю, что о существовании последней она даже не догадывалась.) Называл среди ее любимых поэтов Ли Бо и Ду Фу, цитировал "ее любимое" китайское стихотворение:
Плывут облака отдыхать после знойного дня,
Стремительных птиц улетела последняя стая.
Гляжу я на горы, а горы глядят на меня,
И долго глядим мы, друг другу не надоедая.
И далее в том же духе про других ее кумиров - Босха, Эль Греко, Луиса де Камоэнса, Сартра, Кафку, Дос Пасоса и модного тогда Хемингуэя. Лева рыдал.
В результате в "Комсомолке" вышли три "подвала" о Пугачевой! Публикация в самой популярной газете страны произвела эффект разорвавшейся бомбы. Ксероксов тогда не было, поэтому те, кто сумел купить экземпляр газеты, перепечатывали статьи на машинке и переплетали в самодельные брошюрки. Я сам потом видел такую затертую до дыр "книжечку" у одной из поклонниц Аллы.
После "Комсомолки" к ней стали проявлять интерес и другие издания. Звонят, к примеру, к нам на квартиру из газеты "Советская культура":
- Можно Аллу Борисовну?
- Нет, она на гастролях.
- Ой, как жалко. Восьмое марта на носу, мы хотели сделать о ней небольшой материал. Так, может, вы расскажете что-нибудь интересное про ее последние творческие достижения?
- Хорошо, пишите… Японская газета "Асахи"… (С какой стати "японская"? Что это меня занесло в такую даль?) назвала Аллу Пугачеву… (А сам думаю: кем же она ее назвала?) и Юрия Гагарина… (О, какая хорошая получилась компания!) самыми знаменитыми людьми двадцатого века… - неожиданно для самого себя вдруг завершаю я.
- Как интересно. А это точно?
- Да точно, точно. - А еще?
- Что же еще?.. Ах да, чуть не забыл, пишите - общий тираж ее пластинок достиг ста миллионов экземпляров.
- Вот это да! Большое спасибо! Как вы нас выручили! На следующий день в "Культурке" народ читает и про "Асахи", и про сто миллионов дисков. Правда, если посчитать даже с мягкими вкладками в журнале "Кругозор", пластинок ее и трехсот тысяч не наберется, но кто будет спорить с печатным органом ЦК КПСС? Эти небылицы радостно перепечатывают другие издания. Как их пропускала цензура, до сих пор не пойму. Но главное сделано - в сознание народа вбивается "залепуха" про немыслимый успех Пугачевой не только в СССР, но и в остальном мире.
Через какое-то время у Аллы намечаются концерты в Ленинграде. Я тоже еду, чтобы навестить родной город. Выступление проходит на стадионе "Юбилейный". В перерыве заглядываю в артистический буфет. И глазам своим не верю. Потому что за одним из столиков сидит кумир всей советской "фронды", небожитель, великий театральный режиссер Георгий Александрович Товстоногов.
Я был с ним немного знаком. Подхожу, вежливо здороваюсь и недоуменно спрашиваю:
- Георгий Александрович, простите великодушно, но что вы здесь делаете? На эстрадном концерте?
- Да вот, сегодня выступает какая-то восходящая звезда - Пугачева. Жду второго отделения, когда она должна выйти на сцену. В газетах пишут, что это явление.
И я понимаю, что волна, поднятая "Комсомолкой", докатилась и до Питера…
Приезжая на родину, я всегда собирал друзей. Обычно мы с Аллой жили в "Европейской". Однажды к нам туда пришли Александр Журбин - автор первой советской рок-оперы "Орфей и Эвридика" - и Ирина Понаровская, исполнявшая в ней главную женскую партию. Посидели, выпили, закусили. Помню, я о чем-то беседовал с Сашей, а Алла шушукалась с Ирой. Девушки разговаривали достаточно тихо, но до меня доносились отдельные фразы. И вот я слышу:
- Ир, а ты сейчас с кем?
- С Леней Квинихидзе.
- Это тот, что снял "Соломенную шляпку"? Ну, и правильно. Мы с тобой правильных мужиков выбрали - кинорежиссеров…
Глава девятая
Изнанка популярности
На тех же гастролях в Ленинграде произошел драматический случай. В перерыве между песнями, когда зрители стали выходить с цветами на сцену, какой-то мужик тоже подошел с букетом. Задержался, что-то сказал Алле, оттопырив отворот пиджака, оскалился и ушел. Спустя несколько минут я почувствовал неладное. У Пугачевой прямо на сцене начал садиться голос, она даже сократила программу, хотя и довела концерт до конца. Бросился к ней в гримерку.
Она сидит бледная, трясется. Оказывается, этот тип на сцене показал ей "финку", торчавшую во внутреннем кармане пиджака, и сказал: "Бойся меня. Я тебя прикончу". Задержать его не удалось, но Аллу пришлось отвезти в больницу, чтобы снять спазм голосовых связок.
Девки-фанатки тоже ее все время доставали. Однажды подожгли дверь в квартиру. Мы проснулись ночью от запаха гари. Я не понял спросонок, откуда дым, подумал - что-то горит за окном. Потом распахнул входную дверь, а она пылает. Видимо, бензином облили. Еле потушили. На что обозлились поджигатели, мы так и не поняли. Фанаты вообще странный народ. Могут обидеться просто на то, что артистка не ответила на их письмо. А она физически не могла отвечать на такое количество посланий. Весь "Москонцерт" был ими завален. Поклонники не мудрствовали с адресом, просто писали: "Москва, Алле Пугачевой". И почту несли мешками…
Фанаты часто вели себя неадекватно. Был случай, когда я встречал Пугачеву на "Жигулях" у Театра Эстрады. Как только она села в машину, толпа приподняла наш автомобиль! Я нажимаю на газ, колеса бешено крутятся, а машина не едет. Потом эти сумасшедшие успокоились, поставили "тачку" на землю.
В другой раз только отъехали от концертного зала, вижу - за нами увязалась машина, полная подозрительных типов. Алла говорит: "Кажется, нас преследуют". На дороге они пытались нас подрезать. Как ни выжимал акселератор, оторваться не получилось. Так и неслись эти бандиты за нами по пустынным ночным улицам через всю Москву до самых Вешняков. Там я совершил обманный маневр - влетел в ворота отделения милиции, развернулся, перекрыл выезд из двора и закричал: "Милиция! Помогите!" Менты выскочили, вытащили этих бугаев из машины, а те дураками прикидываются: "Да мы ничего плохого не замышляли, просто хотели к Пугачевой после концерта в гости зайти…"
Вскоре стал присылать письма с угрозами маньяк: "Вы недостойны таланта, который вам отпущен Богом, и поэтому не должны жить". Однажды раздается звонок в дверь. Пугачевой не было, уехала на гастроли. Открываю и вижу крепкого парня, коротко стриженого, с каким-то странным взглядом. Он спрашивает:
- А где Алла?
- Ее нет.
- А вы кто?
- Друг.
- Разве у нее кто-то есть?
- Как видите.
- Ну и пусть! Все равно она недостойна своего таланта… - завел он знакомую песню.
- Это ты ей пишешь все время? - говорю я.
- Да. И я ее убью.
- За что?
- За то, что она танцует голая на столе…
Я захлопнул дверь и позвонил в милицию. Так, мол, и так. Мне предложили дождаться следующего визита. Через пару дней приходит очередное письмо: "Алла! Делаю тебе последнее предупреждение. Если завтра не придешь в двенадцать часов дня на Почтамт, я подстерегу тебя на лестнице и убью топором". Показал этот бред ментам. С двумя оперативниками мы рванули на Почтамт. Я должен был опознать маньяка со второго этажа, с галереи, и подать сигнал. Ждали его долго. Было жарко. Я подумал, что он уже не придет, и решил выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Сотрудников потерял из виду и неожиданно столкнулся с психом в дверях. К счастью, его повязали. У него за пазухой действительно был топор.
Пугачева часто притягивала разных темных личностей - гадалок, прорицателей и прочее жулье. Однажды в Доме кино к нашему столику подошел очень странный парень, выдававший себя за экстрасенса, и предложил прочитать ее мысли. Алла по его просьбе написала на бумажке какую-то простенькую фразу, свернула бумажку в крошечный шарик и отдала ему, а он действительно угадал текст, просто подержав его в руке. Не знаю, на что собирался раскрутить Пугачеву этот ловкач, - она уже повелась на его трюк, - да только я заметил, как он подменил бумажку, и туда заглянул, и заставил ретироваться мнимого ясновидящего. Потом знающие люди рассказали, что это старый тюремный фокус, с его помощью на зоне лохов разводят.
Глава десятая
Ресторан "Арлекина"
Неизвестно, откуда появился слух, про танцы Пугачевой на столе, но он долго и упорно циркулировал в народе.
Как-то раз мой хороший знакомый Слава Цеденбал, сын хозяина Монголии и постоянный представитель своей страны в Совете экономической взаимопомощи, красавец и известный московский плейбой, был остановлен на выезде из Москвы.
- Куда направляемся? - поинтересовались гаишники.
- В ресторан "Арлекино", - ответил Слава.
- Это где Пугачева поет и на столе танцует? - ухмыльнулись сотрудники.
В ресторан "Арлекино" тогда рвалась вся Москва. А возникла его немыслимая популярность совершенно случайно.
Однажды мой второй режиссер Валентина Максимовна Ковалева (сыгравшая впоследствии важную роль в кинематографической судьбе Пугачевой) пригласила нас на открытие грузинского ресторана "Сакартвело". Ее знакомый Торнике Копалейшвили открыл под маркой привокзального буфета железнодорожной станции Одинцово настоящий грузинский ресторан с ло-био, сациви, аджапсандалом, чахохбили, чихиртмой, хачапури, чакапули, чашушули, харчо, шашлыками, копчеными поросятами, цыплятами табака, хашем и другими изысками национальной кухни.
Нас встретили с распростертыми объятиями. Усадили, накормили. Подходит хозяин, очень красивый и гостеприимный человек:
- Дорогие гости, вам у нас понравилось?
- Понравилось, - вежливо отвечаем мы.
- Как вы думаете - поедет сюда публика?
- Нет, - честно говорю я.
- Почему?
- От Москвы далеко. На посту у МКАДа пьяных будут менты ловить. Чтобы в такую даль ехать - нужна приманка. И еще. Как называется ваш ресторан?
- "Сакартвело".
- А что это такое?
- Древнее название Грузии.
- Грузины, может, об этом и знают. Но для русского человека "сакартвело" всего лишь труднопроизносимое незнакомое слово. Знаете что - назовите лучше свой ресторан "Арлекино"…
- Почему?
- Вся страна знает эту песню. И поет ее девушка, сидящая с нами за столом. Знакомьтесь, это Алла…
- Здравствуйте Алла, - кланяется хозяин. - А в этой идее что то есть…
Тогда я, оседлав тему, начинаю импровизировать:
- Если вы переименуете свой ресторан в ее честь, мы подарим вам большой живописный портрет Аллы. Закрепите за нами постоянное место - будем к вам иногда приезжать. А если нас в какой-то день не будет, гостям вы сможете говорить: "Это личный столик Пугачевой".
Торнике сразу "просек фишку", ресторатор он гениальный, и говорит в зал:
- Друзья, я ошибся, когда выбирал название для ресторана.
Теперь в честь присутствующей здесь певицы Пугачевой он будет называться "Арлекино"!
Посетители кричат, аплодируют, приветствуют Аллу. Она садится за рояль и поет: "По острым иглам яркого огня…"
Спустя месяц бывший вокзальный буфет становится самым модным местом Москвы. Его украшает портрет Пугачевой. Перед входом столпотворение машин. Торнике с нашей подачи запускает слух, что Алла у него каждый день выступает. На самом деле мы бываем там значительно реже, ну, может, раз в две недели. Тихо сидим в уголке, клюем свое лобио. Действительно, Алла в "Арлекино" пела разве что пару раз, да и то одну-две песни в честь хозяина.
Но местный ансамбль исполнял весь ее репертуар. Не попавшая в ресторан и мерзнущая на морозе публика слышала доносившиеся изнутри звуки и домысливала разгул, устроенный там Пугачевой. А если счастливчики, прорвавшиеся внутрь, спрашивали "Где же Она?", им отвечали: "Только что уехала. Приезжайте в следующий раз пораньше, обязательно будет"…
Впоследствии Торнике открыл еще несколько замечательных ресторанов. Один из них был устроен в основании трамплина на Ленинских (ныне Воробьевых) горах. Второй располагался в Центральном доме художника и очень быстро превратился в творческий клуб московской интеллигенции, где собирались известные живописцы, писатели и режиссеры.
Третий ресторан - "У Пиросмани", неподалеку от Новодевичьего монастыря - существует до сих пор. Почему-то его всегда любили американские послы, они водили к Торнике даже своих президентов, приезжавших в Москву с официальными визитами. У него ужинали и Билл Клинтон, и Джордж Буш-старший. Высокие гости были в восторге от оказанного им приема…
А Славу Цеденбала, с которого я начал свой рассказ, в "Арлекино" так и не пустили. "Вы иностранец, монгол, и за пределы Кольцевой дороги можете выезжать только по определенным трассам. В Одинцово вам нельзя", - с этими словами гаишники отправили его обратно в Москву. А в отчете написали, что иностранец на "мерседесе" пытался прорваться в ресторан "Арлекино", где поет и танцует Пугачева. Из пятого управления КГБ, занимавшегося культурой, сообщили в Минкульт. Пугачеву вызвали "на ковер":
- Алла Борисовна, есть сигнал, что вы поете в ресторане и танцуете там на столе. Такое поведение недостойно звания советской артистки.
- Да с чего вы взяли, что я там пою?
- Несколько дней назад был задержан иностранец, который ехал в ресторан на ваше выступление. У нас точные сведения.
Алла пустилась в долгие объяснения. Ее пожурили и отпустили. Она ведь собирала полные залы и приносила государству немалые доходы. А мы в любимый ресторан, несмотря на выволочку, ездить не перестали.
В ресторане "Арлекино" мы встречали и Новый 1977-й год. Выпили со всеми шампанского под бой курантов, а потом ушли в кухню. Только там можно было посмотреть телевизор. Алла тогда снялась для "Голубого огонька" с песней "Все могут короли". Мы хотели убедиться, что эта озорная песня прошла в эфир, боялись, что ее вырежут. Песнято была с намеком на власть имущих. Текст сочинил Леня Дербенев, а у него всегда была "фига в кармане". Пока народ пил, ел и танцевал, мы три часа сидели на табуретках между плитой и огромной металлической раковиной для мойки посуды и не отрывали взгляда от маленького черно-белого экранчика. Вокруг сновали повара и официанты, готовили еду, носили грязные тарелки. Но какое же это было счастье, когда с экрана наконец зазвучало: "Жил да был, жил да был, жил да был один король…" От радости мы обнялись и чуть не прослезились.
Вышли в зал, и Алла объявила: "Друзья, сейчас я вам спою песню, которая завтра станет самой популярной в нашей стране". Под овации она сошла со сцены, мы покинули ресторан и поехали продолжать веселье в Переделкино, на дачу к моему другу детства Валерию Плотникову.
Вот так мы и жили. Легко, весело, с озорством и куражом. Когда пару лет назад я прочитал мемуары ее следующего мужа, Жени Болдина, то пришел в большое недоумение. Оказывается, их жизнь состояла из постоянных скандалов, пьянок и загулов Пугачевой с другими мужиками на глазах у изумленного супруга. У меня возникло впечатление, что он пишет не об Алле, которую я знал, а о каком-то другом человеке.
Или, может быть, это вообще особенность женской натуры, неплохо показанная в картине "Красотка" Джулией Роберте? Там проститутка становится светской дамой, когда встречается с героем Ричарда Гира. Речь в этом фильме идет о том, что женщина такова, каковы окружающие ее мужчины. Впрочем, загадки женской психики - это тема для другого разговора, а возможно, и для серьезного философского трактата. А мы вернемся к нашим баранам и овцам…