Казалось, что все живые краски оставили лицо Сары. Побледнели даже ее губы. Дорьян справился со смятением; он попытался прикоснуться к ней долей своей жизненной силы. "Все будет в порядке, Сара. Все будет в порядке".
- Как вы устали, элловена Ренайя, - проговорил Берн. - Могу ли я предложить вам свою руку на этой неровной тропе? Прошу вас.
Элловена Ренайя, вдруг сделавшаяся совершенно крохотной и съежившейся, опустила свою маленькую ладонь на локоть Берна. Дорьян хотел хоть что-то сказать, чтобы она смогла стряхнуть с себя чары шармаля, но слова не шли с языка.
Через мгновение Берн и элловена Ренайя скрылись из вида. Дорьян испытывал огромное желание броситься следом за ними, напасть на Берна, повалить его на землю и кулаками выбить из глаз эту лживую искренность. Однако он не покинул Сары. Он не мог оставить ее сейчас, когда на лице ее столь отрешенное выражение. Опасаясь, что она упадет, он попытался поддержать ее за плечи. От его прикосновения она осела на землю и укрыла лицо руками. Дорьян опустился подле, не зная, что можно сейчас сказать.
В лесу воцарилось странное безмолвие, дневной свет не становился ярче. Наконец Сара подняла голову:
- Как я могла выболтать ему все свои секреты? Я же рассказала ему о себе все, все до последней подробности. Теперь он знает.
- Сара. Берн наделен… темным дарованием. Он как бы лишает ума всех, кто подворачивается ему под руку. - Он осекся, он хотел сказать все это совершенно иначе.
Краски начали возвращаться на ее лицо.
- А что такое темное дарование?
- Элловена Ренайя рассказала мне о нем только сегодня утром. Берн, как здесь говорят, является шармалем… его дар не служит исцелению и не имеет никакого отношения к Замку. Шармаль чарует окружающих и заставляет их исполнять его собственные желания.
Сара прикусила губу:
- Мне так стыдно.
- Стыдиться нечего.
- Но ты не знаешь, что я натворила.
- Пока я вижу, что ты сумела раскусить шармаля всего через несколько дней знакомства с ним. Мне для этого потребовались годы.
- Годы? Тебе? - Она перестала хлюпать носом.
- Годы.
Дорьян не хотел открывать Саре свой секрет, однако элловена Ренайя говорила, что только правда способна помочь девушке.
- И как ты поступишь, когда Берн вернется к тебе и скажет, что не имел в виду ничего плохого?
- Я не поверю ему. - Руки ее стиснулись в кулаки.
- Он сказал правду? Ты действительно принцесса?
Она коротко кивнула:
- Принцесса Саравельда. Я не хотела, чтобы здесь знали об этом. И сказала ему под великим секретом.
Странная вещь эта жизнь, как она сводит вместе пути королей и новобранцев, принцесс и простолюдинов.
- Элловена Ренайя поведала мне, что шармали нуждаются в чужих секретах. Чем больше секретов им известно, тем большую силу они обретают.
- Брр. - Казалось, что Сару вот-вот стошнит.
- Она определила и наши с тобой дарования. Элловена сказала мне, что увидела в тебе фирану.
Сара нахмурилась:
- Фирану? Воительницу? Но я только хотела научиться танцевать, как триана. - Она явно приуныла и, тряхнув разок головой, пробормотала: - Фирана.
- Она добавила, что правильно обучить тебя можно только общими усилиями всех элловенов.
- Теперь они не захотят меня учить. Лучше и не спрашивай, что я натворила.
Дорьян поднялся с земли и протянул ей руку:
- Пора возвращаться.
Под прежним, безжизненным светом они вместе направились вниз.
- А каков твой дар, Дорьян? - спросила она.
Юноша помедлил.
- Я геновен.
- Ты об этом мечтал?
- Я знал, что не могу быть никем иным. Я брожу во снах с младенческих лет. Мой отец происходил из семейства дримвенов.
- Дримвенов?
- Это сливийское словечко. По-моему, оно обозначает то же самое, что и геновен.
- Сливия! Страна пиратов и рабовладельцев? Но мне казалось, что ты родом из Эмменды.
- Мой отец приплыл сюда новобранцем восемнадцать лет назад - вместе с великим вторжением.
- Новобранцем. Но… что с ним случилось?
- Его вытащил из океана, - Дорьян набрал воздуха в грудь, - твой отец, король Ланден.
Руки его покрылись мурашками. Если бы не отец этой девушки, его собственный погиб бы в волнах, а его, Дорьяна, и вовсе бы не существовало, а теперь, вопреки всем обычаям и вероятности, они оба находятся в Замке целителей.
- Подожди. - Сара остановилась на тропе. - Эта повесть мне известна. Отец рассказывал мне о той ночи, когда пришли пираты, и как они нашли в море человека…
- Это был мой отец, - пояснил Дорьян. - Кабис Денон.
- Кабис. - Сара насторожилась. И сошла с места, переступив корень, выползший на тропинку. - Да. Какое-то время он служил моему отцу. А потом оставил его.
- Да. Его заставили. - Дорьян отвел в сторону ветвь. - Соблазном. И сделал это шармаль.
Он не хотел вдаваться в подробности.
- Какой шармаль?
Он не ответил, и она переспросила:
- Так кто это был, Дорьян?
Он смотрел вниз на то, как ложился теперь на землю свет. В горле его застыл комок. "Я не могу быть уверенным в том, что она была шармалью". Просто она соответствует описанию: одаренная, но совести не имеющая. Но она не злая, не такая, как Берн.
- Какой шармаль, Дорьян?
Он посмотрел на Сару и ответил:
- Моя мать.
- Ох. - Сара положила руку ему на плечо и переменила тему разговора. - Значит, ты думаешь, что дримвен и геновен - это одно и то же? Но что представляет собой дримвен?
- Дримвены способны бодрствовать в своих снах и при этом посещать другие… места.
Она потянула его за руку так сильно, что Дорьян едва не споткнулся.
- Так вот как ты попал тогда в мою комнату?
Он качнул головой:
- Не знаю, так ли это было.
Пока они спускались по дорожке сквозь священные кольца, Дорьян поведал Саре то, что элловена Ренайя рассказала ему о шармалях и теццаринах. Когда он упомянул птиц, глаза ее наполнились слезами.
Берн уже ждал их на опушке. Он бросился к Саре с объятиями и привлек ее к себе. Дорьян вдруг испугался: он подумал, что Сара простит Берну предательство, вспомнив, как она еще этим утром смотрела на него.
Однако Сара не отреагировала на его объятия, и Берн опустил руки и отодвинулся:
- В чем дело?
- Ты прикоснулся ко мне. Больше этого не будет. - В голосе ее прозвучала властная нотка. Подобающая принцессе.
- Милая моя, разве ты не поняла, почему я так поступил? Элловены не хотят, чтобы мы были вместе. Мне пришлось отвлечь ее. Но не печалься - сегодня ночью Ренайя не помешает нам. - Он придвинулся к ней, с пылом заглядывая в глаза.
- Не приближайся ко мне! - Сара оттолкнула его.
- Но ты должна мне верить!
- Нет. - Она повернулась к нему спиной.
- Но ты не знаешь, что я могу сделать, - проговорил Берн. - Я могу устроить так, что тебя выгонят из Замка.
Дорьян угрюмо улыбнулся. Ошибка. Если бы Берн продолжал изображать обиженную любовь, Сара еще бы могла смириться и простить.
Она резко повернулась, сделав шаг в сторону Берна. В каждой черте ее лица читалась угроза, ярость наполняла все ее тело.
- Берн, ты всего только ничтожество, злобное и коварное, каким я видела тебя сегодня. И отныне ты таким для меня и останешься, помогают мне в этом деревья седьмого кольца или нет.
И она направилась прочь.
Берн проводил ее взглядом, а потом повернулся к Дорьяну:
- Твоя работа! - Глаза его пылали ненавистью.
Но Дорьян не ответил, и тот повернулся, чтобы уйти.
Дорьян замер в раздумьях на краю очаровательного сада. Следует ли ему обратиться в Совет? Должен ли он рассказать все, что видел? Повторить предупреждения элловены Ренайи?
Шармаль уже направлялся в сторону чертога. Он окажется там первым. Только что отзвонили колокола к ужину, и на дорожках появились студенты. Они шествовали привычной и размеренной поступью, однако солнечный свет не мог толком осветить их лица. Черты их сделались какими-то блеклыми, словно это были совсем не люди, а фигуры на картине, и художник подмешал в акварель слишком много воды.
Дорьян поежился. Почему все здесь следуют заведенному обычаю, будто ничего не переменилось? А ведь элловены считались воплощением утонченного восприятия. И кстати, какого рода связь, о которой упомянула элловена Ренайя, существует между элловенами и теццаринами?
Последняя теццарина покинула Замок, и померк не только свет: притупилось восприятие, дарованное обитателям Замка. Дорьян лишь удивился тому, что его собственное не претерпело заметных изменений. Потом… что же все-таки натворила Сара?
Глава одиннадцатая
- Что случилось, Дорьян? - Лицо седовласой женщины, облаченной в длинное синее платье, было озабоченным и счастливым одновременно. - Как и всегда, я рада видеть тебя. Ты взволнован, мой дорогой. Почему ты призвал меня в свой сон?
- Мне нужно кое-что узнать у тебя, бабушка. У меня есть сестра в Сливии? Не было ли у моего отца еще и дочери?
Мудрые глаза Марины, такие же синие, как и его собственные, как глаза его отца и той девушки, которую он вывел на Луга Вена, округлились.
- Сестра? Если она и есть у тебя, Кабис не знает о ее существовании. Скажи, а почему тебе пришло это в голову?
Дорьян рассказал ей.
- Камень дримвенов? Значит, все эти годы он был укрыт в земле?
- Да, бабушка. Я уверен в том, что эта девушка - сестра мне. Мое сердце узнало ее.
- Твое сердце наделено даром зреть истину, Дорьян.
- Я должен снова увидеть ее.
- А ты спросил у этой девушки разрешения посещать ее сны?
- Нет. У меня не было на это времени, я сразу проснулся.
- Тогда ты должен подождать, - строго сказала Марина.
- Я не могу ждать! До следующей случайной встречи могут пройти годы и годы. Потом, она живет в Сливии - на противоположном берегу Минвендского океана. Я просто не могу отправиться туда, чтобы получить ее разрешение.
- Ты знаешь, что законы дримвенов говорят, что вторгаться в чужие сны без разрешения есть обычай эбровенов.
- Но я не желаю ей зла. К тому же она твоя внучка. Помоги мне отыскать ее.
- Дорьян. - Марина прикоснулась ладонью к его щеке. - Мне бы так хотелось ее увидеть. Однако ничто не заставит меня нарушить закон дримвенов.
- Но что еще можно сделать?
- А ты посылал ей весть, сказал, что разрешаешь прийти к тебе?
- Я пытался это сделать, но она не обучена нашему искусству. Она не получила его.
- Попытайся еще раз, мой дорогой. Приличия не позволяют тебе ничего другого.
Маэва лежала возле сопящего во сне Девина. С другой стороны от мальчика спал Яспер. Каждый вечер они вытаскивали из коляски подушки, чтобы подложить их под голову, и стелили одеяла. Земля была ничуть не жестче, чем старая подстилка Маэвы в башенке дома лорда Индола, только здешний воздух наполняли свежесть и свобода. Маэва жалела только о том, что не может разделить свою радость с матерью.
"Если мама умерла, значит, теперь она тоже свободна. А значит, свободны мы обе. Надеюсь, она может оттуда, где теперь пребывает, увидеть, что камень дримвенов находится у меня". Руки Маэвы покоились на камне. Он тихо гудел под ее рукой.
Поглядев на Девина, а потом на Яспера, она подумала, насколько они схожи - темноволосые, кареглазые и крепкие. И как ей казалось, души обоих соответствовали их телам - такие же крепкие и надежные.
Как странно, еще совсем недавно она была рабыней, не знала имени своего отца и слыхом не слыхивала о камне дримвена. С Девином она подружилась в бане незадолго до побега, с извозчиком Яспером и вовсе едва знакома. И вот теперь все вместе они прячутся от лорда Морлена. И она свободна.
Свобода! Маэва понимала, что за ней все еще охотятся и преследователи могут в любой момент разрушить этот залитый лунным светом покой и обречь на каторжный труд. Но как чудесно просыпаться по утрам и самой выбирать себе занятие. До самого побега слово "свобода" означало для нее только возможность полежать на подстилке после рабочего дня, слушая рассказы Лилы о мире, которого ей никогда не суждено было увидеть. Маэва трудилась в курящейся паром бане едва ли не с тех пор, как научилась ходить. Малышкой еще она разносила полотенца, стирала и складывала шелковые халаты. А когда подросла, научилась составлять ароматы из трав и цветов. Когда ей исполнилось пятнадцать, Орло показал основы массажа, чтобы она могла разминать мышцы сливийской знати. И все это время он был и защитником ее, и надсмотрщиком. Орло. Что-то он поделывает сейчас? Она представила, как Орло приглядывает за огнем, где кипятятся чайники, покрикивает на рабов, приказывая им поспешить.
Вчера она целый час просидела возле ручья, окуная ноги в воду, просушивая их и снова окуная, и мечтала, как переплывет через океан и встретится с отцом, Кабисом Деноном. На груди его был шрам. И если он еще жив, она, возможно, сможет его найти.
Она поглядела вверх - на облитые лунным светом ветви деревьев. Листья их, чуть трепетавшие под дуновением ночного ветерка, казалось, приплясывали. Маэва смежила веки.
И как только она сделала это, мир снов увлек ее в дом, с которого был сорван потолок. Каменные стены рушились на глазах, камни сами падали вниз и разбивались.
Рядом появился юноша, которого она встретила в серых коридорах. Он указал ей на растрепанную девицу, бежавшую к ним обоим.
И тут Маэва увидела огромную птицу, настолько черную, что та затмевала звезды, налетавшую на бегущую девушку. Юноша обхватил девушку за плечи. Маэва поглядела вниз - на камень дримвенов. Из середины его бил золотой луч. Она выставила камень вперед.
Незнакомая девушка протянула к Маэве обе руки. И не прикасаясь к камню, начала впитывать в себя его золотистый свет, пока не засветилась сама. И тогда она обернулась лицом к птице. Золотое пламя било из ее рук, а тело кружилось в таинственной пляске.
Птица громко забила крыльями, отлетая.
Юноша повернулся к Маэве.
- Пожалуйста, - попросил он. - Я должен…
Но Маэва уже проснулась в роще, сжимая в руке камень дримвенов. Девин и Яспер спали, и она, все еще неровно дыша, попыталась успокоиться. Она подумала, что целых семнадцать лет прожила во власти лорда Индола, зная одну только дорогу - от башни до бани… Сны снились ей часто, но такого яркого еще видеть не приходилось. А теперь во сне она путешествовала в неведомые края, а наяву скрывалась от лорда Морлена.
Лорд Морлен. Зачем только она понадобилась ему? Что увидел он в ней? Он, который повелевает столькими людьми и который может нанять кого угодно, и против него она, располагающая всего двумя друзьями.
Впрочем, у нее было нечто, чего лорд Морлен не имел. Она носила на себе камень дримвенов, и этого было вполне достаточно.
Глава двенадцатая
Ясперу нравилось наблюдать за порхавшими над шитьем ловкими руками Маэвы.
- Отмеряй большим пальцем, - наставляла она его. - И тогда шов выйдет ровным. А руки надо держать вот так.
Одна ладонь ее находилась под тканью, а другая над нею, в то время как Яспер переворачивал свой лоскут на каждом стежке.
- Не получается, - жаловался Яспер. - Просто мои руки не приспособлены, чтобы держать такой маленький и острый предмет, как игла.
- Но ты ведь справляешься с рыболовными крючками.
Он усмехнулся:
- Даже самый маленький из крючков больше иглы настолько, насколько мой большой палец толще твоего.
Они расположились в своем лагере на камнях. Девин ловил рыбу у ручья. Повозка была спрятана неподалеку - между деревьев. Яспер сходил к дороге и обратно и надеялся, что сумел скрыть все оставленные коляской следы. Конечно, он воспользовался ответвлением дороги - не более чем простой колеей, однако надо знать полосатых. И он старательно прислушивался ко всякому новому звуку.
- Мне нравится шить. Девин любит ловить рыбу, а ты прекрасно справляешься с крючками и углями. - Маэва улыбнулась ему.
- Нам, свободным, известно, как можно выжать все тепло из уголька.
- Не понимаю, как тебе удается зажигать костер, чтобы он не дымил. Каждый раз, когда я прикасаюсь к нему, над огнем поднимается столб дыма.
- Это все потому, что ты каждый день окунаешься в воду. Огонь терпеть ее не может. - Яспер ухмыльнулся и перевернул свою ткань.
- Ты и сам бы мог искупаться.
- В самом деле? - Яспер опустил свою работу - штанину для Девина - и аккуратно воткнул иголку в ткань. Он потянулся.
- В самом деле.
- Маэва, иногда мне кажется, что ты знаешь обо всем, чего не знаю я, а я видел все, что не видела ты. Значит, если нас объединить вместе, получится толковый человек.
Она не расставалась с шитьем.
- Но никто из нас не был там, куда мы направляемся.
- Если мы только сумеем добраться туда. - Нет никакого смысла изображать уверенность в этом.
Нахмурив лоб, она склонилась над шитьем.
- А ты поплывешь с нами через океан?
- Если бы я только знал, что буду делать на востоке. Я же родился в Сливии.
- Но если тебе не понравится эта мысль, я бы отдала тебе на обратный путь все оставшееся золото.
- Маэва, ты должна понять, что золота при нас не должно быть. Если меня обыщут, эти два дилана могут принести нам только рабство. Или смерть.
- Тогда я сама понесу их. - Она никак не хотела расстаться с монетами.
Яспер утопил бы их в ручье и успокоился лишь тогда, когда собственными глазами увидел бы, как золото погрузится в ил. Он прожил свою жизнь, не зная, что такое диланы, нередко в кисете его не нашлось бы и пары бесает. Прожить можно и не имея денег.
- Я закончил этот шов, - проговорил он вставая. - А вот и Девин.
Мальчик поднял вверх две увесистые рыбины. Яспер похлопал его по плечу:
- Я помогу тебе почистить их. А потом хочу искупаться.
Маэва улыбнулась:
- Искупаться?
- Да. Ради тебя я готов даже залезть в холодную воду.
- Ты споешь нам, Маэва? - спросил Девин, плюхая добычу на камень.
Маэва приложила отрез желтой ткани к своей ноге.
- Я жила на границе света и тьмы,
Скрывая свой истинный лик,
Но путь мой далек, далек и велик,
Я теперь бегу из тюрьмы.
Иди же со мной, иди же со мной,
Да не погаснет наш свет.
Любовь моя нашей станет звездой
В веренице отпущенных лет.
Яспер взял свой самый большой крючок, чтобы выпотрошить пойманную Девином рыбу. Голос Маэвы рассеял все его опасения. Она любила эту песню. Яспер не вполне понимал смысл двух первых строчек, однако не имел совершенно ничего против двух последних. Маэва говорила, что узнала песню от матери, которой ее пел так и оставшийся неизвестным девушке отец, однако Ясперу было приятно относить эти строчки к себе самому.
Яспер шагал по пыльной дороге, служившей главной улицей той небольшой деревеньки, возле которой они расположились. Из-под ног его поднимались облачка пыли, на лице - привычная маска тупицы, кепка надвинута на лоб. Он вошел в лавку, где его приветствовала воструха хозяйка, у которой Яспер покупал ткань.
- Смотри-ка, портки зачинил.