Маэва. Она назвала ему свое имя и рассказала о жажде свободы. Яспер восхитился и духом ее, и красотой, однако никакое восхищение не мешало сознавать ему, что опасность со всех сторон подстерегала эту девушку.
Его встревожило уже одно то, что она так быстро поведала ему о себе. А если бы на его месте оказался совсем другой? Получить награду за нее много проще, чем зарабатывать трудовые бесаеты на пыльных улицах Сливоны. Она была, пожалуй, слишком доверчивой. Впрочем, поначалу она бежала и от него. Лишь потом, подержав его за руку, успокоилась и сказала, что верит ему… Что это значит? Неужели через пожатие руки можно что-то понять? Что поняла она?
У нее не было другой одежды, кроме рабской рубахи, и Яспер не мог выдать девушку за свою собственность - люди низкого рода не держали рабов. Если бы ему удалось приодеть Маэву, то он мог выдать ее за свою жену, хотя замужней женщине полагалась метка - небольшой треугольник возле основания шеи, единственная отметина, допускавшаяся свободными. Яспер не верил в магию, иначе бы он сказал, что Маэва обворожила его. Возможно, причиной тому был ее голос; ему ни разу не приходилось слышать столь очаровательной интонации. Но красива она или нет, первая же неудача способна привести их в рабство или вовсе лишить жизни. Шансов немного. Причем в игре, правил которой он не знал.
Маэва пробиралась сквозь густые кусты. Яспер сказал, что проедет через заставу в одиночестве - потому что там обязательно окажется часовой, скорее всего зинд. Ей же с Девином надлежало пробраться мимо, пока Яспер отвлекал внимание солдата.
На земле под ногами валялись камни и обломившиеся ветки; в воздухе пахло сыростью и прелой листвой. Как все это не похоже на нагретые гранитные полы и надушенные полотенца в бане. Маэва могла только гадать, насколько перепачкалась сама и в какую жалкую тряпку превратилась ее рубаха.
Впереди между деревьями появились просветы. Слева открывались поля. Селяне, головы которых прикрывали широкополые соломенные шляпы, складывали в корзинки собранные бобы. Маэва подумала, что неплохо бы украсть хоть немного. Прошлой ночью им было так голодно.
Хорошо, что Яспер привез им хлеб. Он сказал ей то же, что говорила и Лила: необходимо попасть на берег Мантедийского залива. А там - на корабль, идущий до Главенрелла или любого другого свободного королевства, которые находятся по другую сторону Минвендского океана. Яспер знал дорогу до Мантеди, однако не говорил, что будет провожать их.
Взяв Девина за руку, Маэва подумала, что мальчик, наверно, и не помнит ту ночь - серые коридоры и Луга Вена, на которых она согревала его холодные раны. Ведь когда он проснулся, боль исчезла вместе с ранами. Он не вспоминал о плохих снах, и она не стала расспрашивать его. Сама Маэва помнила почти весь сон, хотя ничего в нем не поняла. Где находились эти коридоры и кто этот странный юноша, отчего-то показавшийся ей знакомым? И как вообще могли исчезнуть отметины с лица Девина?
Однако она не располагала временем на размышления. За пологом листвы неторопливо цокали копыта лошади Яспера, между ветвей она заметила спину часового. Маэва привыкла видеть людей в шелковых халатах или набедренных повязках. В баню нельзя проносить никакое оружие, кроме патриера, в бане отдыхают. Солдат на заставе был облачен в серую и черную кожу. У пояса его висел черный топор; длинный нож в ножнах находился с другого его бока.
Яспер был ростом ниже солдата и не имел при себе оружия. Что, если с ним случится какая-нибудь беда? Надо было забрать у него золотые. А что станет с Яспером, если солдат обнаружит их?
Маэва пригнулась возле последней купы деревьев на краю поляны, отделявшей их от того места, куда им нужно было попасть. Когда зинд приказал Ясперу остановиться, Маэва хотела было замереть на месте и смотреть только на него, не отрывая глаз, словно тем самым могла избавить его от беды. Однако он строго велел ей, как только он остановится, идти вперед и постараться удалиться от заставы как можно дальше.
Подоткнув рубашку повыше, она поползла на руках и коленях, жестом пригласив Девина следовать ее примеру. Чтобы заметить их, солдату достаточно было только повернуть голову. Но в пятидесяти ярдах перед нею опять начинался густой лес. И Маэва ускорила темп.
Позади раздались крики. Не отрывая глаз от земли, она ползла вперед. Изношенный подол с треском порвался. Но она ползла. Негромкие звуки за спиной свидетельствовали о том, что Девин не отстает. Крики раздались снова. Она попыталась представить, что находится в бане, что сейчас раннее утро и Орло выкрикивает свои распоряжения. Однако прогретая солнцем земля не пахла паром и ароматными маслами. Пути назад все равно не было. И если она хотела сделаться свободной, ей нужно добраться до деревьев.
Она ползла вперед, обдирая колени, но тут руки подвели ее, и Маэва уткнулась лицом в пыль. Девин за спиной ее охнул. Висевший на шее девушки камень дримвенов вдавился в грудь, словно напоминая о себе и побуждая двигаться вперед.
Наконец их окружили деревья. И Маэва поглядела сквозь листья на дорогу - на Яспера, стоявшего возле своей повозки, понурив голову. Облаченный в полосатые одежды солдат вопил и размахивал перед носом Яспера кулаком; тот едва шевелился. Солдат толкнул его в грудь, и Яспер упал на землю, а потом неловко поднялся и полез на козлы под хохот часового.
Отъехав подальше, Яспер остановил телегу у края дороги и стал дожидаться Маэву и Девина. Свежие синяки от побоев болели, однако ему не привыкать, он даже перестал обращать внимание на подобные пустяки. Яспер знал некоторые приемы и легко бы мог справиться с полосатым, но такая победа не принесла бы никакой пользы. Он никогда не носил при себе ножа, считая, что это слишком рискованно. Людям свободным, но низкого рода носить оружие не позволялось; и Яспер ценил свободу выше ножа. Обычно для сохранения собственной безопасности ему достаточно было изобразить тупицу - и лишь изредка ему приходилось прибегать к помощи быстрых кулаков.
Торопливо подошли Маэва и Девин. Лицо Маэвы оказалось испачканным, а рубаха сделалась еще более похожей на грязную тряпку. Девин извозился в пыли ничуть не меньше.
- Почему солдат кричал на тебя? И почему повалил? - спросила она.
- Потому что я шевелился не так быстро, как он хотел.
- А почему же ты не шевелился так быстро, как ему было нужно? - по простоте спросил Девин.
Яспер опустил ладонь на плечо мальчика.
- Потому что тупице не хватит мозгов, чтобы провезти пару беглецов.
- Спасибо тебе, - поблагодарила Маэва. - Спасибо.
- Влезайте и поедем, - сказал Яспер. - Отыщем какой-нибудь глухой уголок и там подумаем, что делать дальше.
Поднимаясь в экипаж, Маэва зацепилась рубашкой за дверцу.
- Ты умеешь шить? - спросил ее Яспер.
- Немножко. Мама учила меня. И дала иголки - они в моем платке.
Яспер поднялся на облучок, размышляя, где можно было бы здесь найти ткань. В мошне его до сих пор оставались бесаеты.
Отыскав место для ночевки подальше от дороги, Яспер пешком отправился в ближайшую деревню за тканью и нитками. Он выбрал два отреза - один из некрашеного муслина, другой бледно-желтый. Самые обыкновенные здесь цвета. Если правильно сшить одежду, у них появится шанс. В конце концов они сумеют добраться до Мантеди. Он останется с Маэвой и Девином, пока те не сядут на корабль до Главенрелла, а потом устроится возницей внутри городских стен. Все знали, что Мантеди - город богатый… а может быть, и самый крупный порт в мире. Разве там не найдется достаточного количества знатных и состоятельных лордов?
Купив ткань, Яспер прошел с ней через всю деревню, а потом повернул обратно в лес. На лик луны набегали облака, было настолько темно, что он мог различить одни лишь тени. Маэва и Девин уже где-то недалеко. Когда он оставлял их вечером, девушка собиралась окунуться в ближайшем ручье - смыть не привычную для тела грязь.
Ночные шорохи и шепотки почему-то смущали его; и Яспер не мог понять причины этого. Ему сотни раз приходилось бродить по ночному лесу, однако в этот вечер он вздрагивал даже от хруста ветвей под собственными ногами. Он подумал, не закричать ли, и вовремя остановился. "Не делай глупостей". И тут он заметил золотистое свечение, весьма странное. Подобное ему приходилось видеть разве что перед закатом, а не после него.
- Яспер? - послышался певучий, полный музыки голос Маэвы. Она вдруг оказалась совсем рядом. А золотой свет исходил от камня, что был у нее на шее.
Яспер кротко прикоснулся к ее руке.
- Как тебе удается заставить камень так светиться? - спросил он, указав на ее грудь.
- Что?
Яспер прищурился. Камень теперь казался темным, самым обычным, какие без счета валяются при дорогах, однако Яспер прекрасно знал, что видел свечение.
- Что это за камень? Откуда он у тебя?
- Этот? Памятка, оставшаяся от матери. - Выплывшая из-за тучи луна залила их лагерь своим бледным светом.
- Это не просто памятка. Этот камень прогоняет тени.
Маэва промолчала, и Яспер не знал, что думать. Странные вещи творятся на свете. За прошедшие несколько дней жизнь его преобразилась настолько, что он теперь совершал поступки, которых лучше было не делать, и видел вещи, которых увидеть не рассчитывал. Он рисковал собственной свободой ради девушки и мальчика, которых случайно встретил две ночи назад. И вот он уже опасался теней и видел свет, исходящий из обыкновенного голыша.
- Ты уже жалеешь, что повстречал нас, Яспер? - Стоявшая рядом Маэва казалась ему существом, возникшим из сна, одеяло прикрывало ее плечи, камень покоился на груди. Неужели она могла читать его мысли?
Яспер с шумом выдохнул.
- Ты собиралась рассказать мне о камне, - проговорил он, не отвечая на вопрос.
- Дай мне руку, - попросила она.
Он прикоснулся к ее гладкой и прохладной коже. Маэва закрыла глаза. Как сделала там, в лесу, на окраине Сливии. Она задержала его руку в своей чуть дольше, чем тогда.
- Он называется камнем дримвенов, - проговорила она. - И раньше принадлежал моему отцу, а до того его матери.
Хорошо. Она сказала ему правду - Яспер всегда умел отличить правду от лжи.
- Дримвенов? Я слышал, что дримвены сейчас затаились и не рассказывают людям о себе.
- Это тайна.
- Я сохраню твою тайну.
- Она не только моя. Ради нее люди шли на смерть.
- Теперь это и моя тайна. - Яспер знал цену своему слову.
Он подал Маэве сверток, и она развернула ткань. Приложив отрез к Девину, она кивнула.
- Сколько времени уйдет на шитье? - Яспер принялся доставать из карманов катушки с нитками.
- Несколько дней, если у меня будут помощники.
- Я не умею шить.
- Я научу тебя.
Яспер усмехнулся, услышав в ее голосе решительность. Когда он достал принесенный хлеб, сыр и немного мяса, Маэва опустила ткань. При небольшом росточке у нее был отменный аппетит.
Глава десятая
Сара шла от поляны теццарины рядом с Берном. Огромная птица исчезла так быстро, что она даже не успела бросить последний взгляд на ее перламутровые крылья. Она, освободительница, не видела даже, как та улетела.
Берн восторженно смеялся:
- Какой же ты обладаешь силой, Сара!
Она не хотела видеть его. Сара бросилась бегом к границе седьмого священного кольца. Берн беззаботно ломился сквозь подлесок за ее спиной, не замечая производимого шума. Голова ее пульсировала, а сердце горело. Она ощущала, что не заметила нечто чрезвычайно важное и может никогда более не столкнуться с этим вновь. Ей хотелось обогнать Берна, однако он держался вровень с ней, как она ни торопилась.
Когда Сара оказалась перед седьмым кольцом и начала протискиваться сквозь печать, он схватил ее за плечо.
Оказавшись по другую сторону, Сара перевела дыхание и решилась вновь посмотреть на Берна. И с невероятным облегчением обнаружила, что к ней протягивает руки истинный Берн, тот Берн, которого она любила и глаза которого полны радости. Она упала в его объятья.
- Когда мы прошли последнее кольцо, я поняла, что там действует какое-то заклятье. Ты сделался коварным и злобным.
- Это все элловены, - объявил он с печалью в голосе. - Они не хотят, чтобы мы были вместе. Им известно, что придает нам такую силу. Но элловены не сумеют разделить нас, и теперь, после исчезновения последней теццарины, они сделаются много слабее.
- Последней теццарины… - В груди Сары пробудились сомнения. Что же она сделала?
Он развеял все ее сомнения одним поцелуем. И прикосновение его губ заставило Сару растаять и забыть обо всем, кроме того блаженства, которым была наполнена ее любовь к Берну.
Элловена Ренайя двигалась на удивление быстро для своего роста, отметил Дорьян, шагая рядом с нею через лес. Широкая тропа извивалась среди деревьев, скал и цветов и, постепенно поднимаясь, вела сквозь священные кольца. Дорьян старательно вникал в каждое произнесенное элловеной слово относительно шармалей вообще и Берна в частности.
- Итак, шармаль наделен несомненным дарованием, но лишен совести? - переспросил он.
- Да. Он обаятелен, но не добр. Шармаль легко добивается власти над другими людьми. Он стремится сделаться их наперсником, и чем больше чужих секретов узнает, тем большую власть приобретает над окружающими.
- Но если Берн и в самом деле шармаль, то почему он не может очаровать меня? Или его чары действуют только на женщин?
- О нет. Шарму подвластны все. Мне говорили, что замыслам шармаля могут противостоять только те, кто уже испытал его воздействие, но сумел спастись. - Ренайя бросила косой взгляд на Дорьяна, которому оставалось надеяться только на то, что она не станет развивать эту тему дальше.
- Но вы знаете, кто такой Берн, а значит, он не сумеет воздействовать на вас? - спросил Дорьян.
- Нет. Мне надлежит самым внимательным образом следить за собой, иначе я могу угодить в ловушку. Но ты, несмотря на свою молодость, уже встречался с шармалем и сумел каким-то образом разгадать его.
- А шармаль бывает женского пола?
Ренайя кивнула.
"Я разгадал ее, однако на это ушло так много времени".
- Значит, разум шармаля можно считать больным? - спросил Дорьян, надеясь, что элловена Ренайя не сумеет заметить, насколько отчаянно он хочет услышать положительный ответ. - И возможно ли в таком случае его исцеление?
- Весь опыт, вся мудрость Замка свидетельствуют об обратном, - ответила она негромко. - Это пытались сделать. И меня учили, что любое израсходованное на шармаля количество жизненной силы лишь укрепит его разрушительные способности. Шармали очень опасны, их сила обманчива.
Дорьян моргнул, пытаясь скрыть разочарование.
- Берна удалят из Замка?
- Да, как только мне удастся убедить Совет в его сущности. Заметить шармаля способны только мистивы и геновены. Мне следовало бы сразу предупредить всех целителей, однако я усомнилась в справедливости собственного заключения. Но как только мы обнаружим Сару и Берна, я не стану откладывать.
- Но что вы скажете им? И что, в сущности, представляет собой шармаль?
- Дар шармаля в известном смысле обратен дару мистива. Берн ощущает то, чего мы хотим в наибольшей мере. И дар этот используется не для того, чтобы целить, а чтобы улавливать других и ставить их себе на службу.
Дорьяну сделалось муторно, он пожалел, что не настоял вовремя на откровенном разговоре с Сарой.
- Но что будет, если он подчинит Сару себе?
- Этого я и боюсь. Если Берну удастся совратить дар Сары… - Шаги Ренайи чуть замедлились. - Но помочь ей может только правда. Правда всегда предпочтительнее, во всем, а при ее даровании человек может жить только правдой.
- Ее даровании? А какое оно у нее?
- Она фирана. Духовная воительница.
- Фирана… А что это значит - быть воином Духа?
- Фиран умеет сражаться духовным оружием. Это великое дарование, Дорьян, всем элловенам Замка придется как следует потрудиться, чтобы дать ей надлежащее воспитание.
Дневной свет вокруг них вдруг переменился, Дорьян поднял голову. Облаков на небе не было, тем не менее небо померкло, будто солнце было на нем огромным фонарем, который вдруг привернула чья-то рука. Немыслимо. Однако цветы вокруг словно потускнели, а ветви над головой поникли.
- Нет, - прошептала элловена Ренайя. - Не может быть.
- Чего не может быть, элловена?
- Нет, - произнесла она еще раз. - Последняя теццарина не может оставить нас.
- Теццарина?
- Огромная птица. Век за веком теццарины обитали на вершине этого холма и общались с целителями, связывая нас с элловенством. - Ренайя беспомощно огляделась и как-то сразу сделалась похожей на увядающий сорванный цветок. - Птицы начали исчезать несколько месяцев назад. И вот осталась только одна. Элловены пытались совместными усилиями оградить ее и удержать. - Она подняла тонкую руку. - Свет! Он сделался лишь отзвуком прежнего - такого, каким должен быть. Боюсь, что и последняя теццарина оставила нас.
Не дожидаясь ответа Дорьяна, она ускорила шаг. Какое-то время оба молчали. И за новым поворотом увидели впереди спускавшихся им навстречу Сару и Берна. Сара смотрела на Берна преданными глазами.
- Привет, элловена, привет, Дорьян, - проговорил Берн любезнейшим тоном, словно встреча эта была самой обыкновенной.
Сара вздрогнула.
- Где вы были? - спросила элловена Ренайя взволнованно.
- Мы прогуливались, элловена, - ответил Берн. - Обследовали Замок. Сара хотела убедиться в том, что на ваши древесные кольца наложены действительно крепкие печати.
Сара отшатнулась, не скрывая смятения.
- Но вы… вы не могли пройти дальше шестого кольца? - проговорила элловена.
- Еще как смогли, элловена. И через шестое, и через седьмое, - выпалил Берн с довольной ухмылкой.
Глядя на Сару, элловена Ренайя попыталась набрать воздуха в грудь.
- И вы видели теццарину… птицу то есть?
- Да, - ответил Берн. - Но теперь ее там нет.
- Нет? - воскликнула элловена. - Прошу вас, не шутите так.
- Почему она была в клетке? - спросила Сара дрогнувшим голосом.
- Клетка защищала ее.
Шагнув вперед, Берн схватил Ренайю за обе руки и заглянул в ее сокрушенное лицо.
- Разве вы не знали, что от нее можно ждать только беды, элловена? - проговорил он негромко. - От нее, от внучки Кариида Завоевателя. Тот же род, те же цели. Ее не следовало даже впускать в Замок.
Взволнованный Дорьян поглядел сперва на элловену Ренайю, потом на Берна, потом на Сару. О чем говорит Берн? Кто здесь внучка короля Кариида?
Даже в своей далекой Эмменде Дорьян достаточно наслышался о боевых деяниях Кариида, короля-воина, правителя Архельда. Но у Кариида была одна-единственная дочь, которую звали Ториной. И дочь эта вышла замуж за Ландена, наследного принца Белландры, изгнанного из своего королевства войсками Кариида. Их романтическую повесть воспевали барды.
А Ланден некогда спас жизнь сливийского новобранца по имени Кабис, потерпевшего кораблекрушение в океане как раз во время битвы при Главенрелле.
Значит, Сара - дочь Ландена? Не ошибается ли он? И откуда это может быть известно Берну?
- Я бы остановил ее, элловена, - говорил Берн. - Но не знал, как это сделать.