Для удержания ИСЗ на нужной орбитальной высоте - примерно 270 километров - на них ставят двигатели. Энергию двигателям наших спутников дают ядерные установки "Бук" (на быстрых нейтронах) и "Топаз". Топливо - плутоний-238. Он настолько опасен, что по окончании срока службы ИСЗ реакторы боятся возвращать на Землю, а отделяют от аппаратов и выводят на высокую "орбиту захоронения" - около тысячи километров от поверхности планеты (так "консервируют " на 200 лет).
Это американцы посчитали, что радиоактивных выбросов 450 граммов плутония-238 при его равномерном распределении достаточно, чтобы вызвать рак у всех людей, населяющих Землю. А гуманисты–гегемонисты из пальца данные не высасывают. В 40–70–х годах США провели радиационные эксперименты над своими людьми - заражению подверглись более 23 тысяч человек, часто не подозревающих об этом. В том числе около ста школьников из штата Массачусетс. Когда министр энергетики США О`Лири прознала об этом в 90–х, то подняла шум и заявила: "Я могу сравнить это только с нацистской Германией".
Американцы стали играть с плутонием-238, как с огнем. В 2008 году, отрабатывая систему ПРО, они сбили ракетой свой спутник–шпион USA-193 с ядерно–изотопным устройством, где было около килограмма плутония-238. Радиоактивные выбросы рассеялись над Тихим океаном. (Китайцы в ответ сбили свой спутник "Фэнъюнь", показывая, что не думают уступать янки.) А еще раньше американцы снарядили космический зонд "Кассини" радиоизотопным генератором с 32,7 килограммами плутония-238 и отправили его гулять по Галактике. В 1999 году он вынырнул из мглы и пролетел всего в пятистах километрах от Земли. Если бы "Кассини" вошел в атмосферу, то, по оценке НАСА, от рака могли погибнуть до пяти миллиардов человек.
- А теперь к сути, - сказал Сергей Сергеевич, когда закончил знакомить меня с общим раскладом. - Знаешь, сколько российских ворюг уже купили себе жилье в Британии? Больше двухсот тысяч человек. Пойдешь по Лондону, и будешь спотыкаться о наших чиновников. А знаешь, сколько недвижимости они приготовили для своей построссийской жизни во Франции или на островах Италии? В наших реестрах собраны все данные.
- Ну и что, - ответил я, - уедут и будут там в свое удовольствие, как Абрамович, кататься на яхтах, а твои реестры повесят на гвоздике в туалете. - Э, нет, - твердо сказал Сергей Сергеевич. - Я для чего тебе принес материалы по спутниковым ядерным установкам "Бук" и "Топаз"? Реестры - это цели для них. Устроим аварию спутника над тем же Лондоном, распылим изотопы плутония-238, и все двести тысяч воров скорчатся, подыхая от рака, - с любовницами, прислугой, домочадцами. Потом извинимся по примеру американцев: они бомбят и извиняются, бомбят и извиняются. Никто не прекословит. Похоже, он не шутил. И на мой вопрос: а как же остальные британцы - там их миллионы, ответил: - Их ставленники миллионами русских изводят - это тебе нормально? У британцев есть время подумать над выбором. У тебя остались связи с журналистами, попроси, чтобы предупредили и англичан, и итальянцев, и французов: пусть гонят к чертовой матери со своей территории все российское ворье и разрывают с ними сделки на продажу недвижимости. Хотя они плевали на судьбу русских людей, у нас сердце отходчивое.
Я не мог поверить в серьезность таких намерений, поскольку слышал где–то, что проект с использованием "Топаза" и "Бука" закрыт. И напомнил об этом Сергею Сергеевичу.
- Для кого закрыт, - сказал он, - а для кого–то открыт или откроют по первой команде. Все "бронепоезда" стоят на запасном пути. Думаешь, руководители–дилетанты, пристроенные Путиными - Медведевыми, что–нибудь понимают в своих хозяйствах? Полное невежество! И это хорошо для сохранения военного потенциала. Грамотные мерзавцы давно бы все раскурочили, а так пилят себе бабло и пусть пока пилят. Убегут - будет чем догонять. Я сказал приятелю, что не могу признать в нем прежнего Сергея Сергеевича - ровного и даже застенчивого. А тут вижу неистового Емельку Пугачева с оголенной ядерной саблей.
- Достали, - просто ответил Сергей Сергеевич. - Всех они нас достали. Ниже пригибать голову - шея сломается. Пора выпрямляться. …Теперь я стал видеть сны реже. В молодые годы, бывало, припал к подушке и получай - то грезы, то кошмары. В зависимости от душевного состояния. А сейчас натопчешься за день с маленьким внуком, выльешь все эмоции и спишь без задних ног.
Зато я стал видеть цветные сны. Редко - но видеть. Они запоминаются. Одно такое видение явилось мне недавно. Может быть, под впечатлением рассказа Сергея Сергеевича? Возможно.
Вижу зал в голубом интерьере: ковры, гобелены. За высокими окнами бассейн, ухоженные лужайки. По всем признакам - вилла. А по залу осторожно ступает человек в желтом радиационно–защитном костюме, в противогазе, с дозиметром.
Подходит к столу, на который безжизненно упала голова хозяина. Кто это - сзади не определишь. Хорошо видна только распростертая на столе правая рука с зажатым посиневшими пальцами "паркером". На руке Breguet Marine. Кто–нибудь понимает что–то в часах?
Человек в желтом костюме медленным движением черной перчатки вытягивает из–под руки хозяина недописанный лист бумаги и долго держит его перед собой. Мне удалось запомнить часть текста:
"Сэр! С прискорбием доношу Вам и всему влиятельному руководству Бнай Брита, что третья, завершающая фаза спецоперации под кодовым названием "Трындец русскому народу " провалилась. У меня до сих пор болит зад от крепкого пендаля. Опять недооценили мы духа…"
Дальше слова запрыгали, и по бумаге потянулась кривая угасающая линия.
Странный сон. Черт знает что, наслушаешься друзей - хоть спать не ложись. Сейчас припомню, когда он привиделся. Да, это было в ночь со среды на четверг. Именно так. Хотя мне совсем не хочется такого финала. Пусть пендаль будет, а остального не надо.
Интервью
Ельцину было все равно, какое государство возглавлять
(Интервью с М. Н Полтораниным. Впервые опубликована на Фонтанка. ру 08.12.2011)
- 20 лет назад было подписано Беловежское соглашение. Какую роль в тех событиях сыграл ваш бывший патрон - Борис Николаевич Ельцин? Ведь, как ни крути, Вискули - его рук дело.
- Он сыграл решающую роль. Ему было ничего не жалко. Ему было все равно: возглавлять ли демократическое государство, фашистское, какое угодно - лишь бы быть во власти. Лишь бы быть никому не подконтрольным. Он сошелся с Горбачевым, которому тоже было в общем–то на все наплевать, и они только "рисовали" борьбу между собой. Но на самом–то деле никакой борьбы не было! Они в буквальном смысле договаривались ночами. Ельцин почти 4 часа проторчал у Горбачева перед поездкой в Белоруссию. Причем его ждали Гайдар, Шахрай, Бурбулис. Команда собралась, а Ельцин еще получает последние наставления от Горбачева перед Беловежской пущей. Потом выскакивает: "Мне надо ехать, встретиться с Кравчуком! Михаил Сергеевич сказал: "Ты там с ним поговори". Ну что это такое? Ехать поговорить с Кравчуком в Белоруссию, когда тот возглавляет Украину. Не в Кремле, не в Москве, да еще с такой командой, специально подобранной для этих целей. Так что, конечно, это все было подготовлено.
А вскоре Ельцину прислали Джеффри Сакса - под "крышей " Международного валютного фонда - который с 1991 по 1994 год был руководителем группы его экономических советников. Это и была команда Бориса Николаевича.
- Ну, кое–что в заслугу ельцинскому правительству всетаки поставить можно. Вы ведь там были первым российским министром печати. При вас, Михаил Никифорович, случился настоящий расцвет отечественной журналистики…
- Да, работал в ранге вице–премьера, но Ельцин меня членом своей команды не считал, хотя я был одним из тех, кто был ближе всего к Ельцину с самого начала его "демократической " карьеры. Ельцин со временем перестал меня ставить в известность о многих вопросах, перестал с собой куда–то брать…
Но это не мешало мне в работе. Я тогда занимался демократизацией средств массовой информации. Мы приняли Закон о печати. Потом мое министерство подготовило Закон о СМИ. Через Ельцина я пробил господдержку независимых районных и городских газет. Правительство выделяло под это деньги из бюджета. Я создал Дом российской прессы в здании, которое у нас потом отобрал Совет Федерации. "Выбирайте любое здание в Москве", - сказал мне тогда Ельцин, которому очень понравилась моя идея. (Вообще моя идея была создать такие Дома прессы в каждом областном центре.) Мне понравилось здание КГБ на Лубянке (смеется).
Доложил Ельцину полушутя. Он всерьез: "Езжайте, смотрите! " Баранников (в то время - министр безопасности России. - Ред.), конечно, обалдел. Но я действительно приехал. Полазил. А там кабинеты - клетки, клетки, клетки… Говорю: "Нет, не подойдет! Нам же надо холлы, чтобы проводить пресс–конференции". Ну а в том здании это все было…
-…И Ельцин вам его отдал? Погодите, так в этом же здании располагался Госстрой, где Борис Николаевич работал во время опалы, после изгнания из Политбюро?
- Да! Я у него там много раз бывал. Это как заходишь, на третьем этаже, слева. Ельцин очень обрадовался моей идее…
- …потому что неприятно было вспоминать госстроевские времена?
- Не–е–ет… Ему было приятно потому, что я всем говорил, что идея создать Дом российской прессы - идея Ельцина. "О, Михаил Никифорович! Спасибо! Журналисты теперь будут меня очень любить!" Так было. А я играл на этом деле. Так вот в этом здании мы собирались внедрить традицию - устраивать прощание с умершими журналистами. И даже провели первые похороны. Это был известный журналист–международник, работавший в Японии… (Задумывается.)
- Цветов?
- Да, Цветов. Он был единственным, с кем мы попрощались в этом здании.
Но главным предназначением Дома российской прессы было, конечно, то, что мы предоставляли различным независимым изданиям площади в этом здании и платили за них аренду.
- Вы сказали, что Ельцин хотел выглядеть в глазах журналистов демократом. Как Борис Николаевич относился к нашему брату на самом деле?
- Нужны ему были журналисты, он мне каждый день звонил с утра: "Ну есть кто? Ну как там?" Это было, когда я работал и в "Московской правде", и позже - когда он ушел в Госстрой, а я ушел в АПН. Он просто заколебал меня и моего соседа по кабинету - Альберта Сироткина. Я куда–то уматываю, а Ельцин продолжает звонить. Ему надо, надо, надо…
- А чего он домогался–то?
- Чтобы я его связывал с корреспондентами. Пробивал интервью. Он же в то время "закрытый" был. Так что выход Ельцина "в свет" в те времена был моих рук делом. Более того, я сам за него иногда давал интервью, если его не было…
- Присылали тексты от его имени?
- Нет, прямо за него наговаривал. (Смеется.)
- Но самая–то интересная в этом смысле история - это "настоящее" выступление Ельцина на октябрьском пленуме ЦК КПСС 198 года, которое ходило в самиздате. Говорят, что Ельцин ничего подобного не говорил, а за него задним числом текст сочинили вы?
- Да, сочинил. Мой текст был совершенно другая песня, как говорят в Одессе. Я объясню, почему я так поступил. Они (члены ЦК КПСС. - Ред.) ведь хамы. Ельцин действительно выступил плохо, но потом игра пошла не по правилам. Когда он пришел с этого пленума, я ему говорю: "Что ж вы сделали?!" Ельцин мне показывает манжеты рукавов рубашки, где у него написаны слова. Шпаргалка. Но я‑то вижу по тексту выступления, что он скачет как козел: "Мы опаздываем с перестройкой… Вместо того чтобы проблемы поднимать, мы опять начинаем славословить… Михаилу Сергеевичу много поддакиваем…" И - все! Ничего особенного нет. Вот если бы это выступление, как было положено, опубликовали тогда, люди бы почитали. Увидели, что там ничего особенного нет. И спросили бы: "А за что вы на человека–то окрысились?"
-…То есть вы сказали за Ельцина то, что должен был сказать он?
- Да! Врезал им по первое число!
- Как запустили в массы?
- В Академии общественных наук при ЦК КПСС было совещание редакторов областных, городских и республиканских газет Советского Союза. Меня пригласили туда выступить. А я уже уходил из "Московской правды", но еще там сидел. Ребята все знакомые. Часто общаемся. Тем более что я от "Правды" мотался по всей стране. Пришел, начинаю выступать. Меня перебивают: "О чем говорил Ельцин? Почему такой шум?" Его же тогда обливали помоями со страшной силой. Отвечаю: "Сам не знаю. Выступление не яркое…" - "Не может этого быть! Достань это выступление".
Я пришел домой и его нафигачил. Пришел в "Московскую правду". Мы на ротапринте кучу экземпляров отпечатали. Помоему, штук сто. И я все раздал. А редакторы развезли по Союзу. И некоторые молодежные газеты дали его у себя! И Прибалтика дала, и Киргизия дала. Дальний Восток дал. И пошлопоехало по стране. И мало того, что дали в газеты, их же еще распечатывали.
- Борис Николаевич знал?
- Нет! Он лежал в больнице. Я к нему потом ездил. И потом–то сказал.
- Не рассердился?
- Расцеловал меня, когда я ему принес, показал. (Смеется.) Так он (Ельцин. - Ред.) ко мне и прицепился. А я уже, честно говоря, начинал видеть, что Борис Николаевич популист. Но раз человека бьют… А мы же сибиряки. Я - сибиряк из староверовкержаков. Так вот когда при мне мужика бьют неправильным путем - кучей, я всегда буду защищать. Я его и защищал.
- Как на Ельцина выходили западные журналисты?
- Западники стали выходить на меня после моего знаменитого интервью в "Коррьере делла Сера". В 1988 году весной на две полосы. Называлось "Как они казнили Бориса Ельцина ". Западная пресса, в принципе, не любит перепечатки, им же подавай эксклюзив. А здесь, по–моему, 14 газет и журналов перепечатали это интервью. Английских, французских, американских… И поперли ко мне, чтобы я вытащил Ельцина на интервью. Ко мне обратился Егор Яковлев. Он тогда работал главным редактором "Московских новостей". Говорит: "Давай у нас сделаем беседу с Ельциным". Я сам ему ничего не предлагал. Значит, ему Яковлев Александр Николаевич (в то время - член Политбюро. - Ред.) сказал. Я поехал к Ельцину. Ему какую–то дачку дали после больницы. Деревянная, маленькая. Где мы с ним полдня и просидели. Я сделал большую беседу. Но ее мурыжили–мурыжили, а потом все вычеркнули на фиг. Я в своей книге "Власть в тротиловом эквиваленте" даже об этом говорю. Оставили только кусочек. Да и то дали его не на русском языке, а в немецкоязычном издании.
- Ельцин вам действительно доверял проводить конфиденциальные переговоры с другими политиками от его имени?
- Правда. Когда я отказался от премьерства, потом отказался Юра (Рыжов. - Ред.) - это был посол во Франции. Очень сильно хотел идти туда (на должность премьер–министра России. - Ред.) Бурбулис. Просто рвался. Он вообще рвался к власти: в вице–президенты хотел, потом создал себе службу госсекретаря, потом хотел в премьеры. Но Ельцин его уже терпеть не мог. Помню, когда он уже Бурбулиса снял, Бурбулис у меня сидел вечером. Долго сидел. Чего–то канючил–канючил. Жена напекла беляшей. Мы выпили, полопали беляшей. На следующий день захожу к Ельцину, а он мне: "А чего это вы Бурбулиса привечаете у себя?" Я: "Пусть ваши п…здоболы, - прямо так и говорю, - которые за нами следят, пусть лучше следят за врагами, которые пакостят, а не за своими". - "Да ладно, ладно! Я просто так". - "Я же не из тех, которые сразу отворачиваются от человека, которого только что выгнали. Борис Николаевич, кто к вам приходил, когда вас выгнали с должности первого секретаря горкома?" Он: "Ладно, ладно, я сдаюсь…" Я с ним не церемонился….Значит, один отказался от премьерства, другой… Ельцин мне тогда говорит: "Бурбулис рвется. Попов Гавриил рвется. Даже Хасбулатов!" Я говорю: "Может, Явлинского?" - "Ну поговорите с ним". А эта программа "500 дней" - фигня, конечно, а не программа. Мы брали ее для того, чтобы перо вставить той команде экономистов, которая была при Горбачеве и похерила Явлинского. Это мы с Ельциным между собой так решили, хотя Верховный Совет и взял ее за основу.
Звоню Григорию. А у меня была литровая бутылка виски. Явлинский приехал ко мне. И приволокся Олег Попцов (в то время - председатель Всероссийской государственной телерадиокомпании. - Ред.). Сидели втроем. У меня от Олега никогда не было никаких секретов. Уговаривали Григория. Он отнекивался, отнекивался… Он же такой парень. Но к 12 часам сказал: "Я согласен!"
-…Когда виски кончилось?
-…У нас еще какая–то бутылочка была маленькая. Мы ее тоже выпили. (Смеется.) Говорю: "Тогда утром я звоню Борису Николаевичу. Будь на связи, никуда не исчезай". Утром Ельцин говорит: "Пусть Явлинский приезжает ко мне". Григорий приехал. Они совсем недолго посидели. Звоню Борису Николаевичу. Он: "Явлинский отказался". - "Как отказался?!" - "Он, - говорит, - слишком много требовать стал от меня. Сказал: "Я согласен только в том случае, если вы не будете вообще лезть в дела правительства". Президенту! Мол, вы буде те как английская королева". Ельцина это, конечно, возмутило: "Нет, я на это не пойду!"
- Кто спровоцировал войну в Чечне? Не сам же Борис Николаевич, проснувшись однажды, решил вдруг ввести войска.
- …Сначала же он вводил войска в Чечню в 1991 году. Я сам встречался с Джохаром Дудаевым. Он видел, когда и как там начиналась катавасия. Запал–то шел с Запада. Оттуда приехали эмиссары. И начали раскручивать ситуацию. А помогал им раскручивать не кто иной, как Завгаев. Который сначала был 1–м секретарем Чечено-Ингушского обкома. Потом председателем Верховного Совета республики. Потом эта же группа националистов, которая пришла из Саудовской Аравии, его и вытолкала. Они стали звать Дудаева, который тогда служил командиром дивизии стратегических бомбардировщиков. Ихто самих никто не знает, а он - генерал. А чеченцы любят военных.
Так они Дудаева и притащили. Чтобы он отколол Северный Кавказ от России. И там действительно все закипело. Между дудаевцами и завгаевцами. Но самое интересное, что Дудаева провоцировал Хасбулатов, потому что у него были очень плохие отношения с Завгаевым. Завгаев был из одного тейпа, а Хасбулатов из другого. Хасбулатов хотел укрепиться за счет Дудаева, столкнув всю эту завгаевскую компанию. Там же если чеченец из какого–то тейпа приходит к власти, то остальные места во власти получают люди из этого тейпа. Так что их потом надо выковыривать по одному. Вот Хасбулатов и хотел выковырять завгаевцев с помощью Дудаева.
Дудаев понял, что его по–черному используют и те и те. И когда мы с ним встретились, он мне все это объяснил. Сказал, что его хотят сделать непризнанным вождем по типу Шамиля. И попросил: "Поговори с Ельциным. Пусть он меня назначит главой администрации Чечено-Ингушетии. И даст еще одну звезду - генерал–лейтенанта". Потому что генерал–майором тогда был руководитель Ингушетии Руслан Аушев. Дудаев считал, что в такой ситуации он должен иметь две звезды. "Когда я буду утвержден Ельциным, - говорил он мне, - я буду чиновником, и если я что–то буду делать не так, то президент меня всегда сможет снять. Я же, как чиновник с полномочиями от президента России, буду выдавливать всю эту шпану, всех этих экстремистов за рубеж". Мы договорились.