- Будьте добры Степанова, - сказал отец, набрав номер. - Передайте, что Болдин говорит. Да, Леонид Семенович, он самый... О, приветствую! Новости такие, которые сорока на хвосте принесла. Точнее, не на хвосте, а в клюве. Вы ведь знаете, какие сороки воровки. В общем, выкормили мы сорочонка, а он возьми и принеси нам бриллиантовое кольцо, очень вероятно, что из числа взятого в ювелирном магазине... Ну, цветок, как бы крупный бриллиантик, вокруг него шесть маленьких. И золото семьсот пятидесятой пробы. Все, ждем... - Отец положил трубку и уведомил нас: - Степанов лично к нам выезжает.
У отца и Степанова была очень странная манера общения: при посторонних они говорили друг другу "вы", а наедине могли иногда перейти на "ты". При этом как раз при посторонних, особенно при тех, кому надо "себя показать", Степанов периодически старался перейти с отцом на "ты", а наедине старательно "выкал" и даже старой привычке, порой называл его "хозяин". И очень следил, чтобы случайно не обратиться к отцу "хозяин" при ком-нибудь еще.
Степанов примчался очень быстро - буквально минут за двадцать. Видно, сразу вскочил в свой "ягуар", промчался к пристани, где стоял его моторный катерок, и на этом моторном катерке рванул напрямую, по кратчайшей линии к берегу под нашим домом. Ну а уж взбежать через заливной луг к нашему забору вообще было делом двух минут.
За это время мы только-только успели похвалить Топу и угостить его миской парного молока, да еще немножко повосхищаться Ванькой, который проявил такую сообразительность. Ванька сиял как начищенный пятак (мне нравится это выражение, хоть, наверно, и не все представляют, как может сиять настоящий, полновесный пятак, ведь сейчас таких пятаков уже нет; но мы-то с Ванькой представляли, потому что собирали коллекцию монет, в которую попало и несколько пятаков разных эпох, найденных в наших необъятных старинных подвалах, и мы отчищали эти пятаки перед тем, как убрать в специальный альбом, похожий на кляссер для марок, но не с полосками, в которую вставляешь марки, а прозрачными кармашками).
В общем, Степанов примчался чуть ли не быстрее молнии, влетел в калитку, сразу отпрянул назад, потому что Топа вскочил, ощетинился и большими прыжками кинулся разбираться - как выяснилось, метил он не в Степанова, которого все-таки помнил после наших летних приключений, а в двух мордоворотов, его сопровождавших, - и подождал, пока отец успокоит Топу и посадит на цепь, дав ему в виде компенсации за моральный ущерб и одновременно похвалы за бдительность еще одну миску парного молока.
Здесь не могу не отвлечься, чтобы не сказать о двух вещах. Во-первых, Топа обожал парное молоко - именно парное, - любил его больше мяса и, когда только видел, что к его миске идут с банкой парного молока, начинал трястись и терял всю свою обычную сдержанность. Мы предполагали, это оттого, что парное молоко напоминает ему блаженное щенячье время, когда он маму сосал. И пил он молоко по-щенячьи, жадно повизгивая, разбрызгивая во все стороны, а потом аккуратно подбирая все разбрызганное до последней капли, с каждой травинки и с земли. И во-вторых, Степанов и его мордовороты правильно сделали, что отступили. Тут даже пистолеты, которые, скорей всего, были у мордоворотов под пиджаками, могли оказаться бесполезными. Я, по-моему, уже пересказывал в повести об одном из наших прошлых приключений, как два мужика залезли ночью на мясокомбинат. Они вооружились топорами - и чтобы справиться с "кавказцем", который этот мясокомбинат охранял, и чтобы потом этими же топорами нарубить полные рюкзаки мяса. "Кавказец" положил их обоих и продержал до утра. И, к слову, Степанов ведь сказал, когда Топа бросился на него летом (он чуть-чуть знал Степанова по приездам в заповедник, но еще не знал, дозволено ли Степанову входить в наш новый дом), что, будь у него хоть один такой охранник, он бы всем своим мордоворотам дал отставку.
Ну а Степанов, можно считать, как раз вошел в дом, пока я делал это отступление.
- Где оно? - сразу же спросил он.
- Здесь. - Отец провел его в гостиную и показал на журнальный столик, в центре которого лежало кольцо.
Степанов схватил кольцо и стал внимательно его изучать.
- Да, - сказал он минут через пять. - Это из похищенного. Так как оно к вам попало?
- Я говорю, мы выкормили сорочонка, который очень подружился с Топой, - сказал отец. - И вот этот сорочонок, выросший в большую сороку, принес кольцо и спрятал в конуре Топы, чтобы Топа это кольцо охранял. А Иван Леонидович, - отец кивнул на Ваньку, догадался пошарить в конуре, чтобы выяснить, что же такое принес наш паршивец Брюс.
- Ну, Ванюша, с меня причитается, - прохрипел Степанов. - И тебе, Борис, естественно, тоже, чтобы никому обидно не было. Могу хоть сейчас отвезти вас в кафе-мороженое при рынке... Или завтра приходите, если сегодня времени нет.
Мы с Ванькой одновременно поглядели на настенные часы, потом переглянулись.
- Пять часов, - сказал Ванька. - Спокойно успеем... Уроки у нас сделаны, - поспешно добавил он, обращаясь к родителям.
Отец только рассмеялся и махнул рукой.
- Только не забудьте, что последний пароходик теперь только в восемь, - сказала мама.
- Да что я, брошу их, что ли, на катерке доставлю, зачем пароходик? - сразу сказал Степанов. - Да... Совсем интересно получается. Сорока принесла кольцо сегодня утром. То есть у грабителей стащила, факт. Значит, она знает, где находятся драгоценности! А ведь сороки такие птицы, что, один раз стащив, украдут из того же места и во второй, если будет возможность...
- Так что нам, теперь за всеми сороками Города следить, что ли? - подал голос первый мордоворот.
- Вот именно! - кивнул Степанов.
- Так ведь засмеют... - недовольно проговорил второй.
Степанов вмиг побагровел.
- Вы будете делать то, что я скажу! - рявкнул он. - И помните, что хорошо смеется тот, кто смеется без последствий! Сорока - наш единственный след, и, если мы можем по этому следу пройти до грабителей, мы будем по нему идти!.. Семеныч, - повернулся он к отцу, - вы не будете против, если кто-нибудь из моих людей подежурит тут с утра? Ну, если ваша сорока принесет очередную драгоценность или просто прилетит проведать, как дела, чтобы Можно было сесть ей на хвост и выяснить ее маршруты? - Он рассмеялся. - "Сесть хвост сороке" - это почти каламбур поучается!
- Я не против, - сказал отец. - И даже могу внести рацпредложение. Сорока как прилетит на остров, так и улетит, через воду. Ваш человек за ней не поспеет. Поэтому не худо посадить на том берегу другого человека с биноклем, чтобы первый мог ему просигналить: начинай, мол, следить за той сорокой, которая сейчас возвращается с острова. Ну а уж как наладить наблюдение за Брюсом по Городу и окрестностям - тут вы сами решайте, чтобы его не упустить.
- Хорошая мысль, - одобрил Степанов. - Заметано! Так мы и сделаем. Но мы и утра ждать не будем. Сегодня же начнем отслеживать всех сорок. И объявим специальную награду для любого, кто знает о любой сороке или о сорочьих поселениях и готов показать, где эти птицы живут. И если благодаря сороке мы выследим грабителей... Что он больше всего любит ваш этот, Брюс?
- Хамить и гадить, - сразу сказал Ванька.
- Точнее не скажешь, - кивнула мама. - В кои веки раз я полностью согласна с моим сыном.
- И еще он очень любит притворяться почти не умеющим летать и заманивать кошек Топе под нос, - сказал я.
- Заманивать кошек Топе под нос? - Степанов от души расхохотался, и его мордовороты вслед за ним. - Вот это я понимаю, вот это мужик с чувством юмора!
- Классный парень! - охотно подтвердил первый мордоворот. - Такого и выслеживать не стыдно!
Мы с Ванькой переглянулись, подумав одновременно, что у наших гостей чувство юмора как раз на уровне Брюса.
- Так что, кошек ему поставлять? - посмеиваясь, спросил Степанов. - Или дать ему разок нагадить на голову, чтобы он не так переживал из-за кольца, которое у него отняли?
Мордовороты заржали - шутки хозяина были как раз на уровне их понимания.
- Ну, если серьезно, - сказал отец, - то вы могли бы оказать большую услугу всему сорочьему племени.
- Какую? - живо спросил Степанов.
- Приструнить разорителей гнезд, - сказал отец.
- То есть? - Степанов нахмурился.
- Проблема вот в чем, - объяснил отец. - Сороки, делая свои гнезда, крытые и со входом сбоку, очень любят их украшать. При первой возможности вплетают среди веточек медную или алюминиевую проволоку. А сороки, живущие ближе к Городу, вообще предпочитают копаться на свалках и в старых дворах и плести гнезда целиком из проволоки. Особенно усердные собиратели металла повадились забираться на деревья, срывать сорочьи гнезда и волочь их в скупку. В подпольную скупку, разумеется, ведь все легальные скупки в Городе закрыты после известных событий...
- Ну и ну!.. - пробасил в наступившей паузе второй мордоворот. - Так ведь...
- Тихо! - прервал его Степанов. - Дай хотя... Леониду Семеновичу досказать.
И отец стал досказывать.
Глава 5
СОРОКА - ЛЕТНИЙ РЕБЕНОК
Наверно, мне стоит напомнить вам, что за проблемы были со скупкой металла, прежде чем воспроизводить дальнейший рассказ отца.
Скупка металла есть сейчас вроде бы Почти в каждом городе. И наверно, цены по всей России одни и те же. У нас давали до семи рублей за килограмм - за алюминий и медь. В государственных скупках давали, я имею в виду, когда они еще действовали. Почему их прикрыли - вопрос особый. Дело в том, что народ совсем ошалел от возможности быстро заработать неплохие деньги и принялся тащить в скупки все, что плохо лежит. Алюминиевые лодки уже нельзя было оставлять без присмотра - сразу находились добры молодцы, которые угоняли их, резали на куски и сдавали в скупку. Повадились и провода на линиях электропередач срезать. Двух охотников за металлом убило током, но других это не остановило, и то один, то другой отдаленный район Города оставался без света (ближе к центру шуровать все-таки не смели). Единственно, что было хорошо - переворошили все городские свалки, выбрав из них любой металл до последнего кусочка, и свалки резко похудели, да и количество их поубавилось.
Само собой, это оголтелое воровство сделалось мощной головной болью милиции и городских властей. Они долго боролись, устраивали рейды, лишали лицензии те скупки, в которых находилось что-то явно ворованное, и в конце концов вообще закрыли все городские пункты скупки металла. Мол, некому скупать - не будут и воровать. Но воровство продолжалось, потому что появились подпольные скупщики. Они давали меньше - не по семь рублей за килограмм, а по четыре или три, а железо вообще принимали за копейки, - а потом загружали грузовики и ехали в те города, где скупки продолжали работать. С этими подпольными скупщиками тоже велась борьба, но без особого успеха. Арестовывали одного - появлялись два других. Самым крупным подпольным скупщиком был некий Дед, которого милиция никак не могла выследить - он вел свои дела очень осторожно, и те, кто кормился от него, были людьми, умеющими держать язык за зубами.
Теперь, значит, сборщики металла добрались даже до сорочьих гнезд...
- Так вот, - продолжал отец, - они разорили почти все поселение сорок по краю заповедника, где большинство гнезд было сделано из проволоки. Я сам это обнаружил не так давно. В данном случае я не Могу запретить и не могу преследовать по закону, потому что сороки законом не охраняются. Но я бы хотел положить этому конец. Во-первых, сороки тоже нужны лесу Для поддержания естественного равновесия в природе. И во-вторых, сорок становится все меньше в наших краях. Оказывается, они хуже приспосабливаются к наступлению цивилизации, чем вороны и галки. И несколько "сорочьих островков" было бы совсем неплохо сохранить, чтобы потом локти не кусать. Как, например, кусали локти в некоторых областях, слишком рьяно взявшись за истребление волков, - мол, сколько ни убивай, а эти паразиты все равно наплодятся - и получив в итоге такие нашествия зайцев на поля и огороды, которые оказались чуть ли не хуже нашествий саранчи! И если бы вы через несколько дней объявили, что всякий, разоряющий сорочьи гнезда, будет иметь дело с вами, потому что вы благодарны сорокам, выведшим вас на след грабителей... Одного предупреждения было бы вполне достаточно.
- Понял! - довольно кивнул Степанов. - Сделаем! Ну что, ребятки? Едете со мной в город?
Разумеется, мы ехали. Через пять минут мы уже отплыли на катерке. Степанов сидел на корме и задумчиво вертел в руке драгоценное кольцо.
- Гм... Да-да... - процедил он сквозь зубы. - И где она его ухватила? Если там, где грабители на землю в спешке уронили, - это одно. А если в каком-нибудь доме через открытое окно - это другое... И если она приведет нас на своем длинном хвосте в этот дом - памятник ей надо ставить!.. Хамло, говорите, ваш Брюс?
- Жуткое! - горячо подтвердил Ванька. - Кроме себя самого, никого другого в грош не ставит! И считает, что все должны его обслуживать! А он только покрикивать будет!
- Отвязанный, в общем, - ухмыльнулся Степанов. - Что ж, на то он и воришка. У людей точно так же.
- Только у людей таких отвязанных могут и быстренько прибрать, чтоб не коптил вокруг, - подал голос мордоворот, сидевший за рулем катерка.
- У сорок, видно, точно так же, - сказал я. - Мы ж его в траве подобрали, совсем крохотного. Он еще даже ходить и есть самостоятельно не умел, а права все равно качал. И всюду свой любопытный клюв совал - мягонький еще клювик, с желтыми усами, а туда же лез! Мы так поняли, он либо довыступался до того, что всех достал и его братья и сестры за борт спровадили, либо так расшебуршился от любопытства, что сам выпал, слишком резко высунувшись поглазеть на мир.
- А вы его спасли. Наглецам счастье! - подытожил Степанов.
И тут мне пришла в голову другая мысль. Я только хотел ее высказать, как катерок ткнулся в пристань, мы вылезли из него и перебрались в "ягуар", который и домчал нас до кафе. Степанов сам сел за руль. Он любил водить машину, и вообще, была в нем закваска профессионального шофера, который никому не доверит крутить баранку, если сам может это сделать.
- Прибыли, уважаемые господа! - широко улыбнулся он. - Васек, сопроводи ребят и вели, чтоб их обслужили по высшему классу. А я к начальнику милиции заеду, находку показать. Ведь все-таки мы работаем вместе, так что прикинем с ним общий план действий.
"Васек" выбрался из машины вместе с нами, Степанов и второй мордоворот умчались, а мы прошли в кафе.
- Слушай, а меня вот что осенило! - сказал Ванька, когда мы заказали по три порции мороженого - клубничного, фисташкового и шоколадного - и по молочному коктейлю. "Васек" скромно уселся за другой столик, взяв себе кофе и песочное пирожное. - Ведь наш Брюс всем сорока нос утрет, такой он умный и сильный. Наверняка он был лучшим птенцом во всем выводке, а таких птенцов родители охраняют особенно тщательно. Братья и сестры послабже в жизни бы не сумели его выпихнуть! А высунуться из любопытства больше положенного ему бы родители не позволили. Вот и получается...
Я кивнул:
- Ты прямо мои мысли читаешь. Я хотел сказать о том же самом, но ты меня опередил. Да, получается, он вполне может быть птенцом одного из тех гнезд, которые были сделаны из проволоки и которые разорили.
- Ну вот! - Ванька малость расстроился. - А я-то думал тебя удивить!
- Не переживай, - сказал я. - Раз нам обоим пришла в голову одна и та же мысль - значит, эта мысль просто на поверхности лежала. И значит, эта мысль правильная. Эх, что же отец раньше не упоминал об этих разорителях гнезд!
- Может, потому и не упоминал, чтобы не расстраивались, что братья и сестры Брюса погибли, - довольно логично предложил мой братец. - Он ведь тогда, подается, всего один остался из всех шести. - Когда у нас завелся Брюс, мы проштудировали все, что нашлось в отцовской библиотеке о сороках, и знали, что сороки выводят по шесть птенцов. - Они, гады, значит, залезли на дерево и просто вытряхнули птенцов из гнезда. Все, кроме Брюса, разбились о землю, или быстро умерли от голода, или их кто-то съел. А Брюс, самый крепкий, и крылышками мог трепыхаться настолько, чтобы не расшибиться, и без еды продержался дольше других, и еще ему повезло, что он в густые кусты упал!
- Да, наверно, так все и было, - сказал я. - Весь вопрос в том, может ли нам помочь в расследовании, что мы теперь это знаем, или все эти знания нам без пользы.
- Вот к этому я и веду! - сказал Ванька. - У меня возникла главная идея. Только дай слово, что ты не будешь смеяться!
- Честное слово, не буду, - сказал я.
- Хорошо. Во-первых, ты согласен, что наш Брюс - очень умный? Согласен, что он - одна из самых умных сорок в мире-то есть один из самых умных сороков, ведь он - это он?
- Согласен, - сказал я, не обращая внимания на путаницу вокруг рода слова "сорока", которую навертел Ванька. - Тут спорить не приходится.
- Хорошо. - Ванька удовлетворенно кивнул. - Ты согласен, что ума не бывает без хорошей памяти? И что чем умнее животное, тем лучше у него память?
- Ну, недаром в какой-то книжке написано, что ум животного практически равен его памяти... - начал я. И осекся. - Подожди, ты ведь не хочешь сказать, что Брюс мог запомнить, совсем еще птенцом, тех, кто разорил его родное гнездо?
- Именно это я и хочу сказать! - с торжеством провозгласил Ванька. - Вот смотри, что происходит. Брюс у нас мужик ехидный и злопамятный. Он хорошо запомнил тех, кто вытряхнул его из гнезда и погубил его братьев и сестер. И, став взрослым, он начинает их выслеживать! Летает тут, там и в конце концов находит. Брюс вертится вокруг и около, придумывая, какую грандиозную пакость им устроить. Такую пакость, чтобы им десять раз икнулось! И вот он замечает, что они трясутся над всякими Колечками, камушками и золотыми загогулинками, которые и самому Брюсу очень нравятся - ведь сороки любят все яркое и блестящее! И он понимает, как можно им насолить - стащить одну из этих блестящих штуковин! Заодно и ему самому прибыток будет! Может, он даже видел все ограбление, если постоянно следил за ними, и сообразил, что они сами добыли все эти колечки и кулончики нечестным путем, поэтому жаловаться не побегут и шума не поднимут! Жара, окна открыты, и Брюсу остается только подстеречь момент, схватить ближайшее к окну кольцо - на краю стола у окна или на подоконнике - и смыться на остров, чтобы спрятать кольцо под охраной Топы!
- Только умерь голос, - сказал я, - на нас уже начинают оглядываться.
Ванька посмотрел вокруг, перехватил удивленные взгляды других посетителей и спросил свистящим полушепотом:
- Ну?