Влади. Нет, я все понимала. Но я не могла понимать все подтексты, понять, в чем дело, про что он поет. Тем более в то время он больше всего пел такие шуточные песни, блатные песни. Его репертуар в шестьдесят седьмом году- это совершенно другое, чем то, что он пел в конце жизни.
Рязанов. А свадьбу где отмечали?
Влади. В Грузии… Нам устроили колоссальный пир.
И мы сидели семь часов за столом… Но мы не пили…
Рязанов. Это в Тбилиси или где-то?
Влади. В Тбилиси, да, в квартире, такой чудесный пир. Потом мужики замечательные пели. Ну, а потом мы были на теплоходе "Грузия", у капитана Толи Гарагули. Мы делали такую поездку, это было наше с Володей свадебное путешествие на теплоходе.
Рязанов. А дальше началась совместная жизнь. Вы популярная актриса, которая должна работать во Франции.
Он артист театра и кино, здесь играет в театре, выступает, снимается. Как протекала ваша жизнь? Вы там, он тут - как это происходило?
Влади. Ну как это происходило? Мне нужно было иметь очень хорошее здоровье. Потому что я ездила туда, и обратно бесконечно. Он шесть лет не ездил во Францию.
Не пускали. И было очень сложно для меня, потому что у меня трое детей, к тому же сыновья. И работа, и надо было продолжать быть актрисой, потому что нельзя все бросить и сидеть на месте. Жизнь была очень такая сумбурная. За шесть лет я ездила подряд несколько десятков раз туда-обратно.
Рязанов. А в связи с этим не было ли разговоров у вас о том, что, может быть, имеет смысл вам переехать в Россию или ему переехать во Францию? Вам же, наверно, хотелось быть рядом, быть вместе.
Влади. Нет, вы знаете, мы с первого же дня поняли, что мы будем жить так, как жили. В конце концов, он имел свою жизнь, я - свою. Но у нас была душевная связь, конечно. И мы общались ежедневно по телефону, благодаря, я должна сказать, чудесным телефонисткам советским. Рязанов. Подолгу разговаривали?
Влади. Ну, очень долго, очень долго. Нас просто забывали, к счастью, и мы говорили.
(Один из друзей Владимира Семеновича, сценарист Игорь Шевцов, начиная с момента, когда Высоцкого не стало, огромное количество сил и времени отдал поиску видео- и киноматериалов, где был снят поющий и разговаривающий Высоцкий. Очень много материалов он предоставил и в передачу Н.Крымовой и в нашу. В том числе он раздобыл очень редкий кадр. Когда Высоцкий был в гостях у актрисы Л.Максаковой, ее муж вел любительскую киносъемку. И, в частности, был снят кадр, когда Высоцкий разговаривал по телефону с Мариной Влади. Обычно такие бытовые кадры остаются за пределами внимания профессиональных кинооператоров. И, несмотря на то, что техническое качество кадра было неважное, мы его включили в передачу. Высоцкий. Ну что, моя ласточка?.. Ну, Маринчик, я даже не знаю… Про что? Ну? А-а-а… Что ты говоришь? А где вы были?.. Да? Ну и больше ничего? Ну, в общем, что и что?)
Рязанов. Заработанные деньги уходили на оплату разговоров?
Влади. Да, и на самолеты. Вообще, очень все это было сложно. Но мы рассчитали, что мы все-таки больше живем вместе, чем большинство советских актеров, например. Потому что я часто бывала тут. А потом Володя стал ездить ко мне во Францию. Так что в итоге мы все-таки жили вместе примерно восемь месяцев в году. Много.
Рязанов. Скажите, пожалуйста, а Володя был ревнив или нет?
Влади. Да, и я тоже.
Рязанов. Понятно. И это проявлялось достаточно бурно или, так сказать, подспудно?
Влади. Вы знаете, надо сказать, что у нас темпераменты совсем неспокойные.
Рязанов. У обоих?
Влади. Даже если кажется, что я очень спокойный человек. Я совершенно не такая. А он вообще был человек очень темпераментный и взволнованный. Наша жизнь была неспокойная, конечно. Мы очень ссорились. Мы же люди нормальные. Несмотря на то, что он, вероятно, гений, он все-таки человек был.
Рязанов. Гений обязан быть человеком…
Я все вопросы освещу сполна,
Дам любопытству удовлетворенье.
Да! у меня француженка жена,
Но русского она происхожденья.
Нет, у меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью примерно около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.
Да нет! живу не возле "Сокола",
В Париж пока что не проник…
Да что вы всё вокруг да около?
Да спрашивайте напрямик!
Я все вопросы освещу сполна,
Как на духу попу в исповедальне!
В блокноты ваши капает слюна -
Вопросы будут, видимо, о спальне?
Да, так и есть! Вот густо покраснел
Интервьюер: "Вы изменяли женам?"
Как будто за портьеру подсмотрел
Иль под кровать залег с магнитофоном.
Да нет! живу не возле "Сокола",
В Париж пока что не проник…
Да что вы всё вокруг да около?
Да спрашивайте напрямик!
Теперь я к основному перейду:
Один, стоявший скромно в уголочке,
Спросил: "А что имели вы в виду
В такой-то песне и такой-то строчке?"
Ответ: "Во мне Эзоп не воскресал.
В кармане фиги нет, не суетитесь!
А что имел в виду - то написал:
Вот, вывернул карманы - убедитесь!"
Да нет! живу не возле "Сокола",
В Париж пока что не проник…
Да что вы всё вокруг да около?
Да спрашивайте напрямик!
Влади. Я хотела бы поблагодарить всех, кто позволяет эту передачу, и вас, который ее предложил, делает и ведет.
Рязанов. Это просто наш долг, который мы выполняем перед огромным количеством людей, которые любят Высоцкого, слушают его, ведь в каждом доме есть его записи. Так что это естественный отклик на любовь народную. Пожалуйста, скажите, а как он сочинял? Вот, говорят, что он писал ночами…
Влади. Он писал в любое время и по-разному. Были вещи, которые у него месяцами в голове крутились, и понятно было, что он что-то придумывает, что у него что-то в голове делается. У него бйл такой вид, что становилось ясно - он не тут. А иногда он просто сидел и сочинял впрямую. Ну, конечно, и по ночам писал. Он же работал целый день в театре, репетировал, потом еще кино, выступления…
Рязанов. Расскажите о каких-нибудь случаях, когда он вас удивил, поразил, что-то сделал неожиданное.
Влади . Это невозможно, это ежедневные случаи.
Он поражал все время. Я не могу рассказать вам двенадцать лет жизни. Он был поразительно добрый. Щедрый очень собой, временем своим… Больше всего меня поражали его выступления перед публикой, конечно. У него был особый шарм и огромная сила воздействия на публику, он так ее держал, даже в колоссальных залах, где стоял един, тоненький, маленький человечек. Ведь он был, в общем, довольно невысокий, ничего в его фигуре такого не было.
Он был, если его встретить на улице, как обыкновенный, любой… А на сцене вдруг сразу же становился гигантом.
Рязанов. Когда он придумывал стихотворение, он его вам сразу читал или же дожидался, когда сочинялась музыка, и тогда уже пел вам?
Влади. Нет. Он мне читал сразу, он мне даже звонил ночью в Париж, когда меня не было.
Рязанов. И читал стихи по телефону?
Влади. Да, да.
Рязанов. А потом читал второй раз, когда сочинял мелодию?
Влади. Иногда он сочинял первым делом мелодию.
Кстати, про него как композитора очень мало говорят.
Он чудесный композитор, у него очень красивые мелодии.
Рязанов. Да, они сразу входят в душу. Значит, бывали случаи, когда мелодия возникала раньше и потом на нее писались стихи?
Влади. Так бывало редко. Обычно сначала стихи, и на них он находил мелодию. Много писал по заказу, об этом люди мало знают. Для фильмов, для спектаклей…
Рязанов. А он очень переживал и страдал оттого, что его при жизни не печатали?
Влади. Очень. Он везде предлагал стихи. Он у всех спрашивал помощи. У всех поэтов. И никто не мог ему помочь, к сожалению. Он очень переживал, хотя это смешно, потому что его любила публика, как никого. И он это при жизни чувствовал. Он не был поэтом, которого никто не знает и который пишет для себя и все в стол кладет. Он знал, что его слушают, что его пленки есть во всех домах.
Я помню, как мы однажды ходили по улице, вместе гуляли немножко, влюбленные, молодые… Стояла летняя погода.
И из окон домов доносился Володин голос: слушали его пленки. Звучала вся улица, и из каждого окна - разные песни. Он жутко гордился. Но в то же самое время и стесялся. Он был очень… странный, вперемешку у него была большая актерская гордость и большая естественная человеческая скромность…
День-деньской я с тоской, за тобой,
Будто только одна забота,
Будто выследил главное что-то -
То, что снимет тоску как рукой.
Это глупо - ведь кто я такой?
Ждать меня - никакого резона,
Тебе нужен другой и покой,
А со мной - неспокойно, бессонно.
Сколько лет ходу нет - в чем секрет?!
Может, я невезучий? Не знаю!
Как бродяга, гуляю по маю,
И прохода мне нет от примет.
Может быть, наложили запрет?
Я на каждом шагу спотыкаюсь:
Видно, сколько шагов - столько бед.
Вот узнаю, в чем дело, - покаюсь!
Рязанов. А что он для себя считал наиболее важным, сочинение песен или актерскую работу?
Влади. Нет, конечно, поэзию. Я очень счастлива, что могу сказать об этом перед всей публикой России. Всего написал примерно 800 текстов. Когда он умер - все это произошло внезапно, - то у него все рукописи были в порядке.
Рязанов. То есть он хотел, чтобы была книга?
Влади. Да. Да. Все рукописи я едала в Литературный архив. Все рукописи в России, все, не только поэзия.
И проза, и его записки и так далее. Так что это важно знать публике, что все то, что он написал рукой своей, все это я отдала в ЦГАЛИ (сейчас РЕАЛИ - Российский государственный архив литературы и искусства. - Э.Р.). Из этого можно сделать полное собрание его текстов. Я думаю, русская публика достаточно подготовлена, чтобы разобраться, что плохое, а что хорошее… В смысле морали, этики у него ничего скверного нет, он был человек очень чистый, очень честных убеждений. И он себя отдавал. Он был щедрый и любил свою публику и свою Родину. Он приехал сюда, чтобы умереть, он не умер на Западе, он ведь и не жил на Западе. Он не уехал отсюда…
Нет меня - я покинул Расею, -
Мои девочки ходят в соплях!
Я теперь свои семечки сею
На чужих Елисейских Полях.
Кто-то вякнул в трамвае на Пресне:
"Нет его - умотал наконец!
Вот и пусть свои чуждые песни
Пишет там про Версальский дворец".
Слышу сзади - обмен новостями:
"Да не тот! Тот уехал - спроси!.."
"Ах, не тот?!" - и толкают локтями,
И сидят на коленях в такси.
Тот, с которым сидел в Магадане,
Мой дружок по гражданской войне -
Говорит, что пишу ему: "Ваня!
Скуплю, Ваня, - давай, брат, ко мне!"
Я уже попросился обратно,
Унижался, юлил, умолял…
Ерунда! Не вернусь, вероятно, -
Потому что я не уезжал.
Кто поверил - тому по подарку, -
Чтоб хороший конец, как в кино:
Забирай Триумфальную арку,
Налетай на заводы Рено!
Я смеюсь, умираю от смеха:
Как поверили этому бреду?!
Не волнуйтесь - я не уехал,
И не надейтесь - я не уеду!
Рязанов. Когда вы жили в Париже, то тосковали о нем? Хотели увидеть, хотели приехать?
Влади. Ну конечно. Я сейчас тоскую по нему еще больше. Так что, естественно, я тосковала. Но это тоже, может быть, дало какой-то плюс нашей жизни, что мы не ежедневно находились вместе и друг друга не ежедневно видели. В этом смысле у нас была очень сильная жизнь, всегда свежая любовь. Может быть, из-за того, что мы не ежедневно жили вместе. Хотя это сложно - так жить. Особенно для женщины.
Рязанов. Я думаю, что это в равной степени трудно для мужчины и для женщины.
Влади. Нет, болтаться между двумя странами с детьми, без детей, два дома, две культуры, две политические системы - это очень сложно! И тем не менее остаться на каком-то среднем здоровом уровне.
Рязанов. Но у вас, наверно, благодаря этому появилось очень много друзей здесь, в Советском Союзе?
Влади. Естественно, я тут жила фактически двенадцать лет. Так что у меня дом был открыт, ко мне всегда приходили люди, каждый день, к нам, не ко мне, конечно, - к нам с Володей. И жизнь была очень интересная в Советском Союзе для меня…
Рязанов. То есть очень духовная, наполненная, вероятно?
Влади . Я думаю, что нигде в мире такой не было.
Ну, может быть, это такая эпоха была, те годы, 70-е. Не было вечера, чтобы кто-то не пришел показать картину, спеть песню, рассказать сценарий, пригласить на спектакль…
Был период очень интересный, конечно. И потом, Володя все время творчески рос, и все время у него назревали какие-то новые этапы жизни.
Рязанов. Он из певца улицы стал, в общем, певцом страны. Вот вы это вдруг почувствовали или постепенно?
Влади. Нет, это происходило на глазах. Рос не по дням, а по часам, как говорится. Просто удивительно рос.
Рязанов. Расцвел творчески… Марина, а какие у него отношения складывались с чиновниками, с бюрократами? Среди них у него были поклонники?
Влади. Если бы у него не было среди них, как вы говорите, поклонников, он бы вообще никогда не выехал из Советского Союза. Он никогда не смог бы выступать.
Были люди, которые его все-таки любили и поддерживали.
Но в основном ему, конечно, не давали спеть ни по радио, ни по телевидению, и он мало снимался почему-то. Для такого уровня актера все-таки странно, что он снялся не очень много. Нет, ему было нелегко, конечно. Ему было нелегко.
Рязанов. Но это его не озлобило.
Влади. Я, вы знаете, думаю, что надо все-таки слушать то, что он сам писал об этом, по любому поводу. Потому что он на все ваши вопросы уже ответил…
Я несла свою Беду
По весеннему по льду.
Обломился лед - душа оборвалася,
Камнем под воду пошла,
А Беда, хоть тяжела,-
А за острые края задержалася.
И Беда с того вот дня
Ищет пό свету меня,
Слухи ходят вместе с ней - с Кривотолками.
А что я не умерла,
Знала голая ветла
Да еще перепела с перепелками.
Кто ж из них сказал ему,
Господину моему, -
Только выдали меня, проболталися.
И от страсти сам не свой
Он отправился за мной,
Ну а с ним - Беда с Молвой увязалися.
Он настиг меня, догнал,
Обнял, на руки поднял,
Рядом с ним в седле Беда ухмылялася…
Но остаться он не мог -
Был всего один денек,
А Беда на вечный срок задержалася…
А теперь мне предстояла встреча с близкими друзьями Высоцкого. Но как определить, кто был более близок?
К кому питал он больше душевной склонности? Тем паче когда умирает крупная личность, оказывается, что друзей невероятное количество. О большинстве из них покойный зачастую даже не подозревал. Но о тех троих, с кем предстояло мне встретиться, разногласий среди окружения Высоцкого, пожалуй, не было. Этих трех все называли одними из самых близких друзей: актер Всеволод Абдулов, кинорежиссер. Станислав Говорухин, золотоискатель Вадим Туманов. Конечно, этот отбор был произволен, и немало еще людей, с которыми Володя действительно дружил, могли бы принять участие в нашем разговоре. Но, как говорится, нельзя объять необъятное. Тем более телевизионная передача имеет свои жесткие рамки. Пока подтягивались Абдулов и Говорухин, мы начали беседу с Вадимом Ивановичем Тумановым. Разговаривали мы на кухне в квартире Высоцкого, где Володя проводил с друзьями не одну ночь, рассказывая, слушая, споря, где он знакомил их со своими новыми песнями.
Вадим Иванович - человек колоритный, самобытный, интересный, с трудной судьбой. В двадцать два года был арестован и попал на Колыму. А после смерти Сталина, когда пришла для него свобода, так и остался на Колыме, возглавил старательскую артель по добыче золота. После рассказов Туманова о своих побегах из лагеря Высоцкий написал песню:
Вадиму Туманову
Был побег "на рывок" -
Наглый, глупый, дневной.
Вологодского с ног
И - вперед головой!
И запрыгали двое, -
В такт сопя на бегу,
На виду у конвоя
Да по пояс в снегу.
Положен строй в порядке образцовом,
И взвыла "Дружба" - старая пила,
И осенили знаменьем свинцовым
С очухавшихся вышек три ствола.
Все лежали плашмя,
В снег уткнули носы.
А за нами двумя -
Бесноватые псы.
Девять граммов горячие,
Как вам тесно в стволах!
Мы на мушках корячились,
Словно как на колах.
Нам - добежать до берега, до цели,
Но свыше - с вышек - все предрешено.
Там, у стрелков, мы дергались в прицеле,
Умора просто, до чего смешно.
Вот бы мне посмотреть,
С кем отправился в путь,
С кем рискнул помереть,
С кем затеял рискнуть.
Где-то виделись будто.
Чуть очухался я,
Прохрипел: "Как зовут-то?
И какая статья?"
Но поздно - зачеркнули его пули
Крестом: в затылок, пояс, два плеча.
Ая бежал и думал: "Добегу ли?" -
И даже не заметил сгоряча.
Я к нему, чудаку:
Почему, мол, отстал?
Ну, а он - на боку
И мозги распластал.
Пробрало! Телогрейка
Аж просохла на мне.
Лихо бьет трехлинейка -
Прямо как на войне.
76 Как за грудки, держался я за камни.
Когда собаки близко - не беги!
Псы покропили землю языками
И разбрелись, слизав его мозги.
Приподнялся и я,
Белый свет стервеня,
И гляжу: "кумовья"
Поджидают меня.
Пнули труп: "Сдох, скотина!..
Нету проку с него".
За поимку - полтина,
А за смерть - ничего.
И мы прошли гуськом перед бригадой,
Потом - за вахту, отряхнувши снег.
Они - обратно в зону, за наградой,
А я - за новым сроком за побег.
Я сначала грубил,
А потом перестал.
Целый взвод меня бил,
Аж два раза устал.
Зря пугают тем светом:
Тут - с дубьем, там - с кнутом.
Врежут там - я на этом,
Врежут здесь - я на том.
Я гордость под исподнее упрятал -
Видал, как пятки лижут гордецы!
Пошел лизать я раны в лизолятор,
Не зализал - и вот они, рубцы.
Надо б нам вдоль реки -
Он был тоже не слаб, -
Чтоб людям не с руки,
А собакам - не с лап.
Вот и сказке конец:
Зверь бежал на ловца -
Снес, как срезал, ловец
Беглецу пол-лица.
Все взято в трубы, перекрыты краны,
Ночами только ноют и скулят…
Но надо, надо сыпать соль на раны,
Чтоб лучше помнить: пусть они болят.
Рязанов. Вадим Иванович, как случилось, что вы встретились? Вреда бы вы вращались в разных мифах совсем.