На первом же допросе под действием неопровержимых улик Петровская во всем созналась. Да, это она Мария Ивановна, Мисс. "Я женщина слабая и поддалась чарам Поля" - так, рыдая, объясняла Надежда Владимировна свое падение. Петровская ничего не скрывала, даже согласилась оказать чекистам любую помощь. Она вспоминала дома и квартиры в Москве, которые посещала вместе с Дюксом…
В Москве Петровскую допрашивал уже Артузов. Ее привезли на Лубянку. Она теперь не закатывала истерик, понимая, что рассчитывать на какое-то снисхождение можно лишь чистосердечным признанием, оказанием помощи следствию.
- Поль возил меня к Сергею Михайловичу, а потом на Чистые пруды, на переговоры с членами какой-то организации, - заявила она Артузову.
- Адрес Сергея Михайловича?
- Убейте, не помню. Это было вечером, кругом темно. Дом, в который мы зашли, не запомнила. Второй дом тоже не помню…
Артузов по-своему понял значение слов "не помню": "Хитрит, увиливает или хочет ввести нас в заблуждение?". Он продолжал свои беседы с Петровской, выясняя все новые и новые стороны ее жизни. Эта уже не первой молодости женщина имела сына, который тоже работал в штабе 7-й армии. Он снабдил Дюкса поддельным удостоверением на имя работника штаба Александра Банкау. Похоже, Петровская действительно питала сакие-то чувства к Дюксу и, возможно, была оскорблена его мужским непостоянством и бегством без предупреждения и прощания. И все же главное, что их связывало, - это политическая борьба против Советской власти. У Петровской было время подумать, как вести себя на следствии. Однажды (это было же в феврале 1920 года) Петровская сама предложила Артузову:
- Хорошо бы съездить на Чистые пруды, возможно, я бы нашла тот дом, в котором мы были с Полем. А хозяина я запомнила, если встречу - узнаю сразу, зовут его Николай Петрович или Николай Николаевич. У него есть премиленькая собачка - белый шпиц.
- Раз есть собачка, то он должен ее прогуливать по бульвару, - предположил Артузов.
Предложение Петровской было заманчивым, но и рискованным: она могла пройти мимо владельца собачки, "не узнав его", и тот бы сразу все понял. Однако Артузов почувствовал, что появился хоть и маленький, но шанс, зацепка, и был доволен, что в ходе допросов Петровской проявил достаточную выдержку и такт, чтобы не восстановить против следствия склонную к истеричности женщину. Он решил рискнуть…
В тот же вечер, примерно во время, когда владельцы собак выгуливают своих питомцев, Петровскую на автомобиле привезли на Чистые пруды. Они медленно ехали вдоль бульвара, оглядывая гулявших. На втором круге Петровская тронула плечо шофера:
- Остановите! Вот он! Видите, прогуливается с собачкой?
Владельца белого шпица задержали. Им оказался член коллегии Главтопа профессор Николай Николаевич Виноградский. На первом допросе он категорически отрицал свою связь с Дюксом, возмущался: мол-де задерживают и допрашивают советского работника. Чекистам было над чем задуматься. Может, Петровская с целью выиграть время и пустить следствие по ложному пути решила скомпрометировать крупного советского работника? В этом случае надо немедленно освободить Виноградского и принести ему извинения.
- Может быть, вы ошиблись и это не он? - в который раз спрашивал Артузов Петровскую.
- Он, - настаивала Петровская. - У меня хорошая память на лица, я не могла ошибиться. Помнится, показав Полю какие-то бумаги, он засунул их за картину, которая висит в его кабинете. Загляните туда, возможно, они все еще там.
Никаких бумаг за картиной не оказалось. Однако там нашли пустой конверт. На нем было написано: "Сергею Михайловичу". И все встало на свои места. Петровская говорила правду, она уже называла и раньше это имя и отчество.
- Посмотрите на этот конверт и назовите фамилию адресата, - предложил Артузов Виноградскому. Николай Николаевич вздрогнул, лицо его побелело. Он понял, что изобличен, и… назвал фамилию одного из руководителей "Совета общественных деятелей" и "Тактического центра" - Леонтьева. Затем Виноградский сознался, что был связан с резидентом английской разведки Дюксом.
На очередном допросе арестованный уже без утайки рассказал о "Записке" с подробной характеристикой различных сторон государственной и общественной жизни советской республики, составленной "Центром" для информации стран Антанты, а также о встречах руководителей организации с приезжавшим нелегально в Москву начальником деникинской разведки полковником В. Д. Хартулари и с другими белогвардейскими эмиссарами.
Так Артузов получил возможность лишний раз убедиться в том, что не существует сколь-либо крупной контрреволюционной организации, которая не была бы связана со спецслужбой того или иного империалистического государства.
…Однако вернемся к сентябрьским дням 1919 года. Щепкин арестован, но Алферов еще оставался на свободе.
…Минула еще одна бессонная ночь. Артур Христианович вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, послушать зазывной шум центральной части города, а заодно подумать о том деле, которое поручено ему партией. Нет, его работа не ремесло, скорее, это искусство, и искусство трудное, приходится иметь дело с людьми очень разными, следовательно, нужно быть тонким психологом. Этому его учат и этого от него требуют его руководители: Дзержинский, Менжинский, дядя Миша Кедров, ныне член коллегии ВЧК. Все трое придавали огромное значение самостоятельности работников, их инициативе и решительности, но при условии соблюдения правила, сформулированного Феликсом Эдмундовичем: "Делайте по-своему, но вы ответственны за результат".
Артузов полностью разделял это положение применительно к себе и к своим подчиненным. Вот и сейчас, несмотря на очевидный первый успех, Артузов не забывал, что в Москве все еще действует военная заговорщическая организация. О ней на допросе рассказал окружной инспектор Всевобуча П. М. Мартынов, арестованный чекистами в числе прочих на квартире Щепкина. Чекисты уже знали, что существует "Штаб Добровольческой армии Московского района". Предстояло выяснить, кто руководитель этого штаба? Время торопило чекистов. До назначенного срока вооруженного мятежа оставались считанные дни. Тула, правда, не была взята Деникиным, но положение продолжало оставаться серьезным.
Возможно, другие люди на месте руководителей ВЧК стали бы себя успокаивать предположением, что заговорщики, напуганные арестом Щепкина, откажутся от своих замыслов и постараются исчезнуть или на время затихнуть, но Дзержинский, обсудивший с Менжинским обстановку в Москве, исходил из обратного: провал гражданского лидера лишь подтолкнет накаленных ожиданием офицеров на решительные действия. Даже обреченные на гибель, они могут наделать много бед. Захват столицы, пусть даже на какие-то часы, дал бы в руки Деникину сильнейшие политические и военные козыри. Надо было во что бы то ни стало упредить врагов.
Арест Щепкина действительно всполошил остальных руководителей "Национального центра", особенно военных из "Штаба Добровольческой армии Московского района". Они срочно собрались на Малой Дмитровке, 4, в квартире Алферова, которую чекисты не успели взять под постоянное наблюдение, хотя о ней знали из показаний Крашенинникова ("на всякий случай мне дали адрес Алферова, содержателя и директора гимназии") и из сообщения учительницы Ф. Э. Дзержинскому, которой показалось подозрительным поведение директора школы. Чтобы усыпить бдительность соседей, Алферовы распустили слух, будто у них тезоименитство и, возможно, к ним заглянут на чашку чая друзья, ответственные советские работники. Соответствующим образом был сервирован и стол. И вот первый "гость". Условный стук - и в приемную вошел начальник артиллерийских курсов Миллер, одетый в кожанку с маузером на боку. В этой квартире он был своим человеком. Миллер быстро разделся и прошел в комнату. Поклонившись хозяйке и выпив с ее разрешения рюмочку коньяку, он стал ожидать прихода остальных "гостей".
Снова и снова повторялся условный стук в дверь. Уже пришли бывший полковник генштаба Талыпин, казначей "Центра" Тихомиров, начальник военных курсов "Маскировка" Николай Сучков, другие лица. Ждали главного стратега организации, а пока осуждали Щепкина, так "глупо" (хотя никто не знал, как именно) попавшего в руки Чека, а главное - погубившего миллион, который находился у него на хранении и предназначался на военные нужды.
- Деньги - дело наживное, - успокаивал всех Миллер, - англичане помогут. Получим через Петроград.
- Держи карман шире, - резонно возразил Тихомиров, - в Петрограде крупные провалы. Английские денежки, если таковые и посланы, в любой момент могут оказаться у большевиков.
- Да, господа, не радуют, к сожалению, вести из Петрограда, - подтвердил опасения Тихомирова Алферов. - Деньги, конечно, наше слабое место. Но пока не в деньгах дело. Первый же наш успех откроет нам кредиты, думаю, не ограниченные какими-либо условиями. Сейчас гораздо важнее выработать план быстрых и энергичных действий, которые бы привели нас к конечной и желанной цели. Для этого необходимо объединение наших сил. Я уверен, что сегодня мы выработаем и утвердим такой план.
- Браво, Алексей Данилович, - кто-то тихонько постучал вилкой о стол. - Гордого сердца и мудрого ума вы человек.
И опять послышался условный стук. Все замерли в ожидании. Это он - главный стратег заговора В. В. Ступин, бывший подполковник и штаб-офицер для поручений при главнокомандующем армиями Северного фронта, ныне занимающий куда менее заметную должность - начальника 6-го уставного отделения Всеглавштаба Красной Армии.
Лишь немногие, самые доверенные лица, знали, что именно В. В. Ступин вместе с бывшим генералом Н. Н. Стоговым стоит во главе "Штаба Добровольческой армии Московского района". И уж совсем единицам было известно, что нынешний начальник Ступина - руководитель оперативного отдела Всеглавштаба бывший генерал С. А. Кузнецов - и есть тот человек, который снабжал Деникина и Колчака секретнейшими документами Реввоенсовета республики.
- Прошу прощения, господа, опоздал по уважительным причинам, - раздеваясь, принес извинения собравшимся Ступин. Пригладив редеющие на макушке волосы, он облюбовал свободное место, хорошо освещенное лампой.
- Господа, если вы не возражаете, я обрисую вкратце создавшуюся обстановку, - начал Алферов общий разговор. - Небезызвестный нам ННЩ арестован. И он может…
- Он уже ничего не может, - прервал хозяина квартиры Ступин. - Невменяем. Поступил благородно - лишил себя рассудка… ННЩ уже никому не нужен, ни нам, ни большевикам.
- Спасибо за существенное уточнение, - поблагодарил Ступина Алферов. - Это меняет дело.
- Вряд ли намного, - снова прервал Ступин хозяина квартиры. - Чека напала на след организации, а это означает, что не избежать новых арестов.
- Какой же выход из положения? - спросил Алферов.
- Выход один - форсировать подготовку восстания. Я кое-чему научился на службе у большевиков.
Мысли Ступина были по душе каждому, сидевшему за этим столом. И Алферов, и Миллер, и Сучков, и прочие видели в бывшем подполковнике опору организации, ее надежду. Это чувство передалось самому Ступину, и он с еще большим жаром принялся излагать военный план:
- Обстановка вынуждает нас выступить без промедления. Запомните: срок выступления 21–22 сентября. К этому времени войска генерала Деникина подойдут достаточно близко к Москве.
Голос Ступина набирал силу, он уже не боялся, что его могут услышать соседи. Собравшиеся смотрели на него зачарованно, мысленно представляя себе самого генерала Деникина, въезжающего на белом коне в первопрестольную под колокольный перезвон московских сорока сороков…
Ступин вынул из кармана френча сложенную карту, разложил перед собой.
- Господа, мне было поручено разработать план захвата Москвы. Я вам его доложу. Доложу без уточняющих деталей, поверьте на слово - план разработан на основе выношенного опыта, с учетом требований тактики и стратегического замысла генерала Деникина. Реввоенсовет и Чека конечно же будут отвлечены главным - не сдать Москву. Все, кто способен держать оружие, уйдут на фронт. Понятно, что в такой момент легче всего завладеть столицей.
Обведя присутствующих близорукими глазами, Ступин замолчал. Он ждал, что последуют вопросы о точном времени начала мятежа. Но всем все было предельно ясно. Офицеры молчаливо одобрили план выступления.
- Начать предлагаю в 18.00, - сказал Ступин.
- Почему в восемнадцать? - засомневался кто-то, - ведь недаром говорится, что утро вечера мудренее…
- Только в восемнадцать, - настаивал на своем Ступин. - Ночь должна быть нашей союзницей. Выступление планирую начать одновременно в городе и за городом. Восстания в Вешняках, Волоколамске и Кунцеве должны сыграть роль вспомогательную, они отвлекут силы красных из столицы. Москву я разделил на два боевых сектора. Сходящимися ударами сил двух секторов мы должны разгромить разрозненное сопротивление красных войск, укрепиться на линии Садового кольца и повести оттуда наступление на центр города. Первоочередная цель - захват почты, телеграфа, правительственных зданий. Затем последует штурм Кремля. Конечная цель - арест Ленина и комиссаров.
Центр восточного сектора - Лефортово. Его силами командует Василий Александрович Миллер. Западный сектор входит в подчинение полковника Талыпина. Сергей Иванович в первую очередь должен позаботиться о захвате радиостанции на Ходынке, чтобы возвестить всему миру о падении Советской власти в Москве.
Ядро наших сил, господа, это восемьсот кадровых офицеров, кроме того, мы можем рассчитывать на некоторые войсковые части и курсантов. Оружие имеется в достаточном количестве, оно хранится в трех военных школах, находящихся под нашим влиянием, а также в тайниках, разбросанных по всему городу.
У меня все, господа.
Вопросов больше не последовало. Алферов поднялся со стула и на правах хозяина провозгласил тост:
- За удачу, за полное осуществление этого плана, за доблестного подполковника Ступина, его автора!
Гости Алферова по одному покидали квартиру, уверенные в своей удаче. Они не могли знать, что параллельно в Чека вырабатывался контрплан, основные идеи которого были предложены Ф. Э. Дзержинским.
Упреждающий удар
Еще 12 сентября Щепкин признал на допросе, что найденные у него записи продиктованы им и предназначены для отправки в штаб Деникина. Но он отрицал связь с какой-либо военной группой. Однако из тех же документов явствовало, что такая связь существовала. И это вскоре было доказано. Чекисты из засады в доме Щепкина задержали А. А. Волкова - профессора института путей сообщения, оказавшегося дешифровщиком указаний, поступавших из штаба Деникина, П. М. Мартынова - бывшего офицера, инспектора Всевобуча, Г. В. Шварца - деникинского курьера.
На допросе Мартынов подтвердил, что "Национальный центр" непосредственно связан с заговорщической военно-офицерской организацией, так называемым "Штабом Добровольческой армии Московского района", которая считает себя частью Добровольческой армии Деникина и, естественно, построена по принципу военному. Участники заговора разбиты на подразделения, есть и разведка. В организации поддерживается воинская дисциплина и порядок. Мартынов дал и такое весьма ценное показание: вооруженное выступление в Москве намечено на вторую половину сентября. Больше он ничего не знал.
Кто возглавляет "Штаб Добровольческой армии Московского района"? Каковы его силы? Из каких источников Деникин получает информацию о Красной Армии? Все это предстояло выяснить Особому отделу ВЧК, с тем, чтобы предупредить, а точнее, упредить выступление контрреволюционных сил и разгромить их.
В одну из тревожных сентябрьских ночей 1919 года Феликс Эдмундович вызвал к себе Менжинского, Павлуновского, Артузова и других руководящих работников ВЧК.
- Здравствуйте, товарищи! Садитесь!
- Вот взгляните…
На столе лежал листок, испещренный цифрами, - плод раздумий Феликса Эдмундовича. Менжинский и Артузов быстро пробежали глазами записи, обратив внимание на итог: один к десяти.
- Надеюсь, вы поняли смысл этого соотношения?
- Как не понять, Феликс Эдмундович, - утвердительно ответил Менжинский. - Мы тоже занимались подобными расчетами и пришли примерно к тем же цифрам. Сегодня в Москве наших сил мало - все, кто мог, ушли на деникинский фронт. Белогвардейцев в столице окопалось раз в десять больше, чем бойцов в гарнизоне. Они, безусловно, выжидают удобный момент, чтобы выступить против Советской власти. Такой момент, по нашему мнению, и это совпадает с оперативными данными, наступит, когда Деникин подойдет к Туле.
- С вашей оценкой сложившейся ситуации вполне согласен, - убирая листок, проговорил Дзержинский и устало сел. Все эти дни председатель ВЧК спал лишь урывками - не позволяла обстановка. Посерело от переутомления лицо, черты его заострились, глаза лихорадочно блестели. Однако и в таком болезненном состоянии Дзержинский не позволял себе расслабиться, выглядел, как всегда, подтянутым и собранным.
Лаконично и четко Феликс Эдмундович сообщил о последнем разговоре с Владимиром Ильичей, дал конкретные указания о нанесении удара по окопавшемуся контрреволюционному сброду в Москве.
- Удар по "Национальному центру", "Штабу Добровольческой армии Московского района", другим организациям и военным группам заговорщиков должен быть нанесен одновременно, - излагая суть оперативного плана, говорил Феликс Эдмундович. - Разрозненные аресты лишь заставят противника законспирироваться еще глубже или преждевременно выступить. И то и другое нам никаких выгод не сулит. Удар к тому же должен быть не ответным, а упреждающим…
Этот план, отвечающий сложившейся обстановке и учитывающий реальное соотношение сил, был принят к руководству.