- Честное слово моряка, - уточнил Винце, - что не разболтаешь мою тайну.
- Слово!
Но Винце все еще сомневался.
- А почему тебя этот… Владас Маритей обзывает? - строго спросил он.
Сознаюсь: даже в краску вогнал меня этот прямой вопрос. Растерялся я. И пробормотал что-то о камбузе, прозвище, нашем договоре, о котором Владас то и дело забывает…
- Нехорошо, - сказал Винце. - Мужчин ни в море, ни на берегу нельзя женскими кличками обзывать. Мужскими - пожалуйста. Или морскими. Скажем, винт. Или… фарватер… А Марите - некрасиво.
Нашу беседу прервал Владас.
- Комедия! - приоткрыв дверь камбуза, захохотал он. - Бесплатный спектакль! Веселенький аттракцион с березовой кашей вместо концовки! Тащи, Марите, свою картофелечистку на суд кэпа! Быстро!
Капитан сидел в радиорубке и слушал посвистывание аппаратуры. Винце застыл у комингса как вкопанный.
- Товарищ председатель… - проговорил капитан. - Как это - возвращаться? Ведь первый рейс…
Он подкрутил регулятор, и в радиорубке четко прозвучал голос председателя колхоза:
- Нашел другой выход, Юргутис? Выкладывай. Слушаю.
Ничего наш капитан не нашел. Но, как утопающий за соломинку, схватился за слова председателя.
- Я… Мы можем передать его на транспортное судно… Или… на рефрижератор… Который пойдет в порт, мы…
- Это не выход, - раздраженно ответил председатель.
Витаутас Юргутис показал племяннику кулак. Винце втянул голову в плечи. Он прекрасно видел, сколько неприятностей доставил и капитану, и председателю, не говоря уже о маме с папой и дедушке Доминикасе.
- Товарищ председатель! - вдруг на что-то решившись, крикнул капитан. - Тогда… тогда разрешите продолжать промысел с "зайцем" на борту…
Председатель помолчал и уже не так грозно спросил:
- Где он теперь?
Капитан метнул быстрый взгляд на Винце и… соврал:
- На камбузе. Картошку чистит.
- Ну, и шут с ним, - вздохнул председатель. - Пусть чистит.
Капитан закурил, глубоко затянулся дымом и повернулся к племяннику:
- Долго будешь стоять? Или не слыхал, что сказал председатель?
Винце выскочил из радиорубки.
- Присмотри, Марионас, чтоб он всю ночь чистил картошку, - велел мне капитан. - Наказание есть наказание.
- Но… - начал было я, но Юргутис оборвал меня на полуслове:
- Выполняйте приказание, товарищ Грабаускас!
Не будешь ведь осуждать человека лишь за то, что он - молодой капитан. Знамо дело, нелегко нашему Витаутасу Юргутису. Потому и прорывается у него порой злость там, где можно просто, по-человечески сказать. И горячится он не к месту, и Винце так жестоко наказывает без надобности. Председатель далеко, а здесь, на траулере, мы все свои, можно ладить и без этих строгостей…
Однако приказ капитана - закон. И обойти его как столб, по образному выражению Владаса, нельзя. Но и моряк не лыком шит. Он, выполняя приказание, всегда должен думать, как лучше это сделать. Потому-то я вроде бы и не нарушил закон, послав Винце в свою каюту спать. А сам засел чистить картошку. Взгляните только, какой из Винце камбузник! Одна беда, да и только. Ведь всю картошку переведет на квадратики и кубики.
Так успокаивая себя, я и просидел с ножичком до самой полуночи.
ЗАГОВОР
Винце открыл глаза и долго лежал, соображая, где он находится. Только что он видел во сне свой дом и маму, жарившую на кухне ароматные картофельные оладьи. Оладьями действительно пропах весь траулер. И Винце, вспомнив, что произошло, с тяжелым вздохом отправился на камбуз.
- Как спалось на матросской койке? - спросил я, угощая Винце горяченькими оладьями.
Винце ел за семерых.
- Ты - настоящий друг, Марионас, - сказал он. - И я никогда не назову тебя Марите. Ни в море, ни на берегу. И этому… Как его… Владасу не позволю.
Я согласился, что Винце прав, но засомневался, каким образом мой юный друг заставит Владаса отказаться от всех этих дурацких шуток. Винце задумался и ответил, что мы сделаем это общими усилиями. Вдвоем. Он и я.
- Но как?
- А ты не откликайся, когда он назовет тебя Маритей, - посоветовал Винце. - Позже я еще что-нибудь придумаю…
Тут на камбузе появился кэп. Увидев, что Винце уплетает оладьи, он молча убрал из-под его носа тарелку, отыскал взглядом ящик с картошкой, ногой пододвинул его к Винце, собственноручно всучил ему нож и вышел.
- Капитан… - я выскочил за ним на палубу, - ведь Винце - не первый… И не последний… Во все времена мальчишки стремились тайком проникнуть на суда. Это у них в крови…
А Витаутас Юргутис строго ответил:
- Думаю, что этот будет последним.
Пришлось мне несолоно хлебавши вернуться на камбуз.
- А еще дядя, брат папы, родной сын дедушки, - грустно сказал Винце. - Представляешь, Марионас, какова моя жизнь с таким родичем?
- Представляю, Винцентас, - вздохнул я.
- А что еще будет, когда вернусь домой… - продолжил Винце. - Дедушка, понятное дело, сразу же за ремень. Современная педагогика для него не существует. Дедушка ничего не смыслит в новейших достижениях воспитательной науки. Он признает лишь одно средство воздействия - ремень…
- Ужас! - вырвалось у меня.
Винце усердно искромсал большую картофелину и бултыхнул в кастрюлю ее ничтожные остатки.
- Для него специально неоднократно по телевизору объясняли, что лупить детей ремнем не педагогично, - рассуждал между делом Винце. - А что толку? Дедушка только ухмылялся. Я, мол, своих ребятишек с малых лет ремешком воспитывал, и вот какие славные рыбаки выросли. Это он о папе и… и капитане. А нынче, когда согласно всяким педагогиям детишек портят, из них только оболтусы получаются.
- Что ни говори, а оболтусов встречать приходится, - поддержал я деда Доминикаса. - Но ты, Винцентас, во всех отношениях на них не похож, а дедушка, видимо, не подумал, что каждый ребенок требует к себе индивидуального подхода. Одному, смотри, действительно требуется всыпать березовой каши, а другого можно и добрым словом воспитать.
- Конечно же, папа начнет мораль читать, - продолжал Винце свою мысль. - "Что ты наделал? Маму чуть в могилу не загнал…"
- С отцом, думаю, будет полегче…
- Легче-то легче, да кому приятно проповеди выслушивать? - возразил Винце.
- Проповеди иногда помогают, - ответил я, но мой друг даже на дыбы встал:
- И не говори, Марионас! Лучше уж на камбузе картошку чистить, чем…
Тут уж не выдержал я:
- Не обучен ты, Винцентас, полезный продукт беречь. У картошки все витамины под кожурой. А ты… Ты что делаешь?! Тебе что, никогда раньше не доводилось картошку чистить?
- Я же не девчонка, - даже обиделся Винце.
- Ну, если ты так рассуждаешь, Винцентас, то напрасно в море стремился, - упрекнул я его.
- Не думай, что я сюда… картошку чистить пробрался, - отрезал Винце. - У меня здесь поважнее дела есть.
- Ты вроде обещал о них поведать, - напомнил я.
Вторично честного слова моряка Винце у меня не потребовал. И тут же раскрыл всю подноготную своего побега: рассказал о классном сочинении, Всезнайке, стычке с ним и ее последствиях…
- А оладьи? - вдруг спохватился Винце. - По-моему, команде уже пора завтракать.
Я взглянул на часы.
- Картофельные оладьи свой настоящий вкус и аромат приобретают лишь тогда, когда, облитые сметаной, положенное время потомятся в духовке, - назидательно сказал я. - Итак, через десять минут - завтрак.
Винце еще усерднее стал строгать картошку.
- Может, уже хватит, Винцентас? - Я попробовал дипломатично остановить его.
- Нельзя, Марионас… Еще нагрянет капитан… Сам знаешь мое положение…
- Ты, Винцентас, хотя бы витамины побереги, - попросил я. - В море они очень нужны организму.
Винце попробовал чистить бережливее, но ему явно недоставало опыта. Правда, срезанная кожура стала чуть-чуть тоньше, а квадратики очищенной картошки - немножко побольше.
Вскоре за тонкой переборкой, которая отделяла камбуз от салона, послышались тяжелые шаги, голоса. Винце многозначительно взглянул на меня:
- Помни наш уговор, Марионас!
Окошечко, через которое я подавал в салон блюда, приоткрылось. В нем показалось любопытствующее лицо Владаса. Матрос шумно потянул носом:
- Салют, Мария! Запахи твоих оладьев просто с ног сшибают. Нагружай самую большую порцию!
Я молча занимался кастрюлями.
- А как обстоят дела у известного морского "зайца"? - гремел Владас. - Получится из него хороший камбузник, Марите?
Я сунул ему под нос тарелку с оладьями, захлопнул окошко и гордо поглядел на Винце.
- Правильно, Марионас! - одобрил эти действия мой друг - заговорщик.
Вскоре Владас по давней своей привычке сунул в окошечко пустую тарелку.
- Вкусно! Подбрось еще несколько штук, Марите.
Я молча положил ему полную тарелку румяненьких оладьев. Владас внимательно взглянул на меня:
- Неужто язык проглотил, Марите?
Я захлопнул окошко и расслышал горячий шепот Винце:
- Он что же… всегда так?
- Как? - не понял я.
- Так много ест?
- Всегда, - кивнул я. - За двоих. А иногда и за троих. Но и вкалывает на палубе за троих…
- Все! - категорично заявил Винце. - С этой минуты Владас будет получать лишь то, что положено по норме. И ни на грамм больше.
- Ничего не выйдет, - заспорил я. - Ты только погляди, какая у него комплекция… Гора - не человек. Сразу ноги протянет.
- И хорошо! - воскликнул Винце. - Мне такого ничуть не жалко!
- Владас - мой товарищ, - осторожно напомнил я.
- Ничего себе… товарищ! - презрительно фыркнул Винце. - "Марите, Марителе"… Я бы ему за такую кличку… бока намял!
- На судне драться запрещается, Винцентас.
- Везде запрещается! - ответил Винце. - А мы и не будем его лупить. Только добавки лишим. Перестанет обзываться - получит. Назовет тебя Марите - дулю с маком.
На палубе загудела лебедка.
- Трал выбирают! - обрадовался я. - Пошли, Винцентас.
На больших рыболовных траулерах все члены команды распределены по должностям. Одни ставят и выбирают трал, другие разделывают рыбу, третьи грузят ее в ящики, солят, работают в трюмах, несут вахту в машинном отделении и рулевой рубке. Словом, каждому - свое. А на маленьких суденышках вроде нашего "Дивониса" все члены экипажа - рыбаки. Трал выбирают и матрос, и тралмейстер, и машинная команда, и помощник капитана, и кок. В рулевой рубке остается один капитан… Вот почему, услышав гул лебедки, я потащил на палубу и Винце.
В глаза ударило солнце, море переливалось всеми цветами радуги, дул легкий, по-весеннему теплый ветерок. Чайки сновали над всплывающим из глубины тралом…
- На палубе! - прокричал из рулевой рубки капитан. - Кто там у команды под ногами болтается?
- "Заяц", кэп! - ответил Владас.
- Винцентас Юргутис! - свирепо прикрикнул капитан. - Ваше место на камбузе! Убирайтесь с палубы!
С болью в сердце я видел, как Винце, глотая слезы обиды и унижения, уходил на камбуз…
После аврала я нашел его у ящика с картошкой. В иллюминаторах играло солнце, даже сюда, на камбуз, долетал радостный гам чаек, а Винце сидел в духоте, как узник.
- Всегда так, - сокрушался он. - Где интереснее, где удовольствие, там для Винце места нет. Его место, видите ли, на камбузе. У ящика с нечищеной картошкой. Тоже мне моряки - без картофеля ни шагу не могут сделать. Столько рыбы наловили, а едят картошку… Чистишь ее, чистишь, аж пальцы почернеют, а они за один присест весь твой труд слопают, обжоры.
- Что поделаешь, Винцентас, закон моря, - по-дружески посочувствовал я.
Винце вроде и не расслышал. Приплюснул нос к стеклу иллюминатора и глазел в море.
- Будем жарить котлеты, - сказал я.
Винце громко зевнул. Тогда я вздохнул:
- А Всезнайка, по-моему, не слишком ошибся.
- Что? - отпрянул от иллюминатора Винце.
- Из тебя не выйдет настоящего моряка, Винцентас.
- Почему?
- Каждый моряк должен уметь чистить картошку, жарить котлеты, готовить на камбузе, скатывать палубу, промышлять рыбу, делать любую работу на судне. А ты скучаешь, как… Как турист.
Винце минутку подумал.
- Понимаешь, Марионас, - стал оправдываться он. - В последнее время я много тренировался, поэтому почти не помогал маме на кухне.
- Так чего же бежал на судно? Шел бы на стадион.
- Хорошо, Марионас, - после длительного молчания кивнул Винце. - Учи меня быть настоящим моряком.
- Это будет длительный, тяжелый и не всегда интересный труд. Выдержишь?
- Слово, - сказал Винце. - Слово моряка.
- Тогда приступим к первому уроку.
Вдвоем мы славно потрудились у мясорубки, потом делали и жарили котлеты. Кулинария не увлекала Винце. Но он дал слово моряка и старательно выполнял каждое поручение. Я тут же убедился, что из него получился бы отличный камбузник. Но Винце об этом не сказал: боялся обидеть своего помощника. Ведь цель его жизни - капитанский мостик. В худшем случае - штурманская рубка. Камбуз мой друг презирал, и мне было больно, но я сдерживал свои чувства.
Во время обеда я тайком от Винце подбросил в тарелку Владаса две лишние котлеты. Но этому обжоре и их оказалось мало.
- Насмехаешься, Марите? - взревел он. - Вдвоем кухарили, а жратвы кот наплакал!
Я не ответил. А Винце заглянул в тарелку Владаса, выудил оттуда лишние котлеты, закрыл окошко и упрекнул:
- Нехорошо, Марионас, ломать уговор. В другой раз так не поступай.
- Больше не буду, Винцентас, - пристыженный, пообещал я.
А в салоне рычал Владас:
- Пара котлеток! Такому мужику! Ведь это… это же просто нахальство! Голодный, я не могу работать… Вы, ребята, как хотите, а я объявляю голодовку…
- И я! - подключился к излияниям друга Вагнорюс. - Где это видано?
Владас распахнул раздаточное окошко:
- Давай еще парочку, Марите!
Я показал ему спину и - ни слова. Взревев, Владас выбежал из салона. Наверное, жаловаться капитану. Ну и пусть…
- А мне, Марителе, - сунул в окошко пустую тарелку Вагнорюс. - Хоть самую малюсенькую. И с подливочкой.
Я взял тарелку и захлопнул окошко. Пусть и этот учится. А "деду" положил три котлетки.
- Сынки и пасынки! - заголосил второй механик. - Полная дискриминация! Глумление над достоинством моряка! Я буду жаловаться в профсоюз!
Винце тихонечко хихикал в кулак, а после обеда похвалил меня:
- Ты держал себя мужественно, Марионас.
- Одному мне не хватило бы выдержки, - сознался я. - Знаешь, как жалко мне было Владаса и Феликсаса…
- Этих пиратов? - вознегодовал Винце: он, видимо, не мог забыть, как Владас выволок его из трюма и подверг насмешкам.
- Нет, они замечательные ребята… Только…
Винце прервал меня:
- Я и говорю: духовные пираты!
- Ну, если только духовные… - был вынужден согласиться я. - А так они хорошие рыбаки.
- Что будем готовить на ужин? - переменил тему разговора мой прилежный ученик, и я гордо изрек:
- Фирменное блюдо кока Марионаса Грабаускаса.
БЕЗ ЗАВТРАКА
После ряда успешных тралений в трюме нашего "Дивониса" скопилось несколько тонн свежей рыбы. Недалеко работал колхозный производственный рефрижератор, и капитан, решив сдать ему улов, изменил курс.
Мы ловко ошвартовались у рефрижератора. Его команда уже третью неделю работала в море и еще ни разу не видела "Дивониса". Поэтому все моряки высыпали на палубу рефрижератора. Мы торопились и, быстро сдав груз, пошли в новый квадрат промысла…
…Когда пришло время ужина, первыми окошко камбуза атаковали Владас и Феликсас. Чего уж чего, а рыбы на "Дивонисе" хватало, вот оба и рассчитывали насытиться и за завтрак, и за обед. Я всучил им точно взвешенные порции - то, что полагалось по раскладке.
- О Бангпутис всемогущий! - завопил ошеломленный Владас. - На берегу я расквашу тебе нос, Марите…
Феликсас Вагнорюс уже не возмущался. Он молча съел ужин и, возвращая пустую тарелку, учтиво сказал:
- Спасибо, Марионас…
- Может, добавочку? - дружелюбно спросил я и, не дожидаясь ответа, навалил ему в тарелку несколько ароматных кусков томленой в сметане трески с луком и картошкой.
Тут уж и Владас подбежал к окошку:
- А мне, Марите?
Я сделал вид, что не слышу, и отвернулся от него. Представляю, с каким удовольствием Владас запустил бы мне в спину пустой тарелкой. Но он хорошо знал, что за драку на судне существует лишь одно наказание - списать на берег. Поэтому и сдержал свой гнев…
Ночью, когда команда спала, Владас потихонечку принес из трюма трески, забрался на камбуз и попробовал ее зажарить. Увы, рыба обуглилась, была горькой на вкус и к тому же сырая. Владас выбросил "блюдо" за борт и пошел к своему другу Вагнорюсу.
- Тяжело? - посочувствовал ему второй механик.
- Объясни, что происходит на этой калоше? - рвал и метал Владас. - Скажи, почему тебя Марите кормит как на убой, а меня морит голодом?
Феликсас многозначительно постучал ему пальцем по лбу:
- Пустота…
Владас не понял, обозлиться ему или не стоит? А Вагнорюс продолжал:
- Из-за твоей дурости и я чуть с голоду не подох. Хорошо, быстренько смекнул, что к чему и как…
- А… что и как? - оживился Владас.
- Разве еще не дошло, что Марионас за кличку мстит?
- Придем в порт, измочалю проклятого "зайчишку"! - взвыл Владас. - Это все его выдумки! Раньше Марите не брыкался…
- Ну вот, ты опять за свое… - передернул плечами Вагнорюс.
Владас инстинктивно оглянулся:
- Так Марионас не слышит нас…
Я действительно не слыхал их разговора, так как лежал под теплым одеялом рядом с Винцей и слушал его исповедь.
…Случилось это еще зимой, когда в кинотеатре "Вайва" шел фильм "Геркус Мантас". Дядя Витаутас, этот отпрыск древних пруссов, вернулся из кино в гневе и весь вечер говорил о своих пращурах, которых уничтожили крестоносцы. Винце решил посмотреть "Геркуса Мантаса" и наутро сказал об этом Всезнайке. Будущее светило математических наук Балтрамеюс Жаситис никогда не увлекался кино, но попросил Винце купить билет и ему.
Сеанс начинался в пятнадцать часов. В четырнадцать тридцать Всезнайка обещал зайти к Винце. Но ни в назначенное время, ни позже Балтрамеюс Жаситис не явился. Винце выждал двадцать минут и только тогда позвонил Всезнайке домой. Мать Балтрамеюса Жаситиса сказала, что Всезнайка еще в четырнадцать ноль-ноль ушел в кино. Винце бежал к "Вайве", как на пожар. И, конечно же, опоздал на киножурнал. Лишний билет продать было некому.
В середине второй серии оборвалась лента. В зале вспыхнул свет. Винце глянул через плечо и увидел… Балтрамеюса Всезнайку. Прикинувшись, что не замечает Винце, он с самодовольным видом что-то объяснял сидевшей рядом с ним Ниде. Она улыбалась, очарованная, видимо, красноречием Жаситиса, а на Винце даже внимания не обратила…
- Вот тогда я и заметил, как не идут Ниде веснушки, - вздохнул в темноте Винце. - А до того мне эти веснушки были красивее всего на свете, понимаешь?
- Понимаю… Ну, а фильм? - спросил я.
Винце, кажется, и вовсе забыл про кино. Лишь после затянувшейся паузы он переспросил:
- Какой… фильм?
- "Геркус Мантас".