Все это знали. В орудийном погребе монитора из двадцати ячеек для гигантских бомб оставалась занятой лишь одна. И пополнить боезапас было невозможно: на складах в Черном Обруче таких старинных снарядов не осталось.
Элиот Красс ласково сказал артиллеристу:
- Чтобы выстрел оказался безошибочным - это ваша забота, голубчик. Тогда взрыв нашего "шарика" парализует гарнизон форта и вызовет панику в городе… Вы же виртуоз, господин Бенецкий. Вспомните, как вы рассчитали выстрел по казематам Кондор-хауса.
Артиллерист слегка поклонился, но педантично уточнил, что для расчета необходима привязка на карте: точное место монитора в момент выстрела.
Карта реки и окрестностей Реттерхальма у них была. Хотя и старая, но подробная, крупного масштаба и с точной координатной сеткой. Но как незаметно провести монитор мимо форта, как не напороться на подводные сюрпризы и где поставить броненосец на якорь, с одной картой не решить. Нужен был знающий человек, желательно из местных жителей.
2
Гальку отвели на стоявший у берега монитор, накормили в кают-компании. Куски остывшей каши и мелко рубленную солонину он глотал с жадностью изголодавшегося зверька. И так же, как в зверьке, сидела в нем настороженность. Где он? В ловушке?
Именно ловушку, тюрьму напоминала тесная кают-компания. В иллюминаторах под низким потолком плескалось солнце, но блики его лишь подчеркивали сумрачность железной комнатки. Единственным ее украшением было старинное кресло капитана. Седой командир монитора сидел в этом кресле и, не глядя на Гальку, листал корабельный журнал. Больше никого не было.
Пришел вестовой в голландке (как у Гальки), поставил кружку с кофе, вышел…
Чего хотят эти моряки? Зачем им Галька?
Всю жизнь он знал, что люди с мониторов - это враги. Но с другой стороны… чьи враги? Реттерхальма? Ну и что? Город вышвырнул, выплюнул Гальку, как выплевывают случайно запеченный в хлебе камешек! Обратного пути нет…
Он взял кружку двумя руками, уткнул в нее нос, замер…
Командир монитора шевельнулся и вздохнул:
- Кофе у нас, конечно, бурда. Не то что в кондитерских Реттерхальма. А?
Галька молча поставил кружку. Встретился с командиром глазами. Тот сказал тихо:
- Так что же с тобой случилось, малыш?
Упав щекой на стол, Галька ощутил под скатертью из старого сигнального флага все то же клепаное железо…
Через полчаса офицеры собрались на корме. Монитор укрывала маскировка из ветвей, к двум тонким мачтам и трубе были привязаны березки. И тем не менее железо уже нагрелось от солнца.
- Спит пока… - сказал Красс. И посмотрел на Хариуса. - Нет, лейтенант, это не лазутчик. Если бы вы видели его во время разговора и вспомнили свое детство, то поняли бы это сразу. Лазутчики так не плачут… Впрочем, вы в том возрасте, когда детство еще не вспоминают… - Он не мог отказать себе в удовольствии кольнуть нахального мальчишку.
Лейтенант Хариус заполыхал щеками и ощетинил усики.
- Воспоминания детства не входят в мои служебные обязанности, господин капитан-командор! Что же касается должности второго лейтенанта…
То вы исполняете ее отменно, не спорю, - примирительно закончил Красс. - Не кипятитесь, я приношу извинения… Господин Бенецкий, карта при вас?
Да… Вы полагаете, капитан, мальчик может быть полезен?
Надеюсь. Мне кажется, сама судьба его нам послала.
Судьба-то судьба… - Артиллерист потрогал свое штатское пенсне. - Однако… все-таки есть какие-то правила чести… Получится, что мы толкнули ребенка на предательство…
Мы на войне, господин штурман! - опять вскинулся Хариус.
К сожалению… - сказал Красс. - И к тому же пока что все наоборот: город предал мальчишку и толкнул его к нам… Я поговорю с мальчиком сам.
Разговор произошел в полдень, когда Галька отоспался на узком клеенчатом диване кают-компании.
- И что же нам с тобой делать? - задумчиво спросил Красс. Увидел, как напрягся Галька, и поправился: - Точнее, что ты сам-то думаешь делать?
Галька пожал плечами, обмяк.
- Мы могли бы оставить тебя на мониторе. Если хочешь… - Капитан-командор смотрел мимо Гальки в открытую дверь. - Но… мы ведь, как ни верти, люди разных воюющих сторон. Реттерхальм поддерживает короля.
- Я ни с кем не воюю, - хмуро сказал Галька. - А Реттерхальм я ненавижу.
- Ты в этом уверен? Там твои родные…
- Родные… Они ведь не целый город. А он… - Галька проглотил komqk и вскинул опять набухшие слезами глаза. - Я тогда подошел к окну и смотрю… Под луной хорошо видно… город. И он спит. Им всем наплевать на меня… А я… Почему я должен их любить?
Он говорил искренне, и капитан-командор Красс - много повидавший и много понимающий человек - уловил эту искренность мальчишки.
- Тогда ты, можеть быть, не откажешься помочь нам?
- А… что надо делать?
- Надо проводить в город двух наших людей и посоветовать им, как найти опытного человека: лодочника, рыбака. Того, кто проведет ночью монитор мимо форта, в протоку. И укажет за островом подходящее место для якорной стоянки…
- А… если этот человек не захочет?
- Ну… мы ведь на войне, мой мальчик. Не стану скрывать: заставим.
Чувствуя внутреннюю дрожь и понимая, что окончательно уходит из прежней жизни, Галька сипло проговорил:
- А зачем специальный человек? Я сам знаю протоку. Мы с ребятами ее вдоль и поперек исплавали. И на лодке, и так… У вас есть карта?
- Господин Бенецкий! - крикнул Красс в открытую дверь.
ЗАРЯД № 3
1
Капитан и штурман не скрыли от Гальки ничего, рассказали весь план. За исключением одной детали (но она сейчас не играла роли). Галька в свою очередь толково показал на карте, что если взять от главного фарватера влево еще за полмили до форта, а в протоке держаться почти вплотную к острову, то мелкосидящий броненосец нигде не заденет дна… Да, Галька понимает, что конструкция дурацкая и днище у монитора хлипкое, в отличие от палубной брони. Но ведь осадка йсего полтора метра, а глубина, если идти точно, не меньше сажени.
Да, если будут видны контуры берегов, Галька покажет, где брать курс на протоку. Вот тут, на створе старой мельницы и Маячной башни… Что? Откуда знает, что такое створ? Учил же он географию! И память у него лучше всех в классе, это даже латинист Ламм признавал…
Якорная стоянка за островом? Удобнее всего вот здесь. Глубина небольшая, но хватит. Правда, когда рассветет, с форта могут увидеть за Китовым островом мачты и даже трубу.
- Это уже неважно, - сказал артиллерист.
- А какое там дно? - спросил Красс.
- Плотный песок… Надо только быть осторожным, в одном месте под водой торчит чугунная свая, - честно сказал Галька. - Но я покажу где… Я там все помню".
- Это он по правде? - Мальчик свесил с койки голову и от волнения колотил по одеялу ногами. - Неужели он решил стать предателем?
- Ты считаешь, что это все-таки предательство?
- Конечно!.. Ой, я знаю! Он заманит их в ловушку?
- Ты вспомни. Там, в песчаном дне, торчала не одна балка. Самая высокая - та, с которой нырял Лотик. Но были и другие, только глубже. Над ними монитор мог пройти и стать на якорь. Впритирку, но мог…
- Ну и что?
- "…Галька помолчал, глядя на карту. Потом осторожно, будто пробуя слова на ощупь, проговорил:
- Только я все-таки боюсь…
- Чего же, мальчик? - Красс, видимо, принял Галькину осторожность за простую детскую робость.
- Вот ваша пушка… - Галька через плечо глянул на артиллериста. - Она ведь вверх стреляет, по крутой дуге, да?
- Естественно. Это же мортира.
- Такая громадная… А от отдачи бывает осадка?
- Случается. При хорошем заряде иногда палубу заливает… А! Ты боишься, что коснемся дна?
Галька кивнул и быстро отвернулся. Пусть думают, что и правда боится. За монитор.
- Ты умница, - сказал Красс. - Но если дно плоское и песчаное, ничего не случится. Другое дело, если острые камни… Но ведь их там нет?
- Камней там нет…"
Мальчик поколотил ногой о ногу - словно таким способом поаплодировал.
- Здорово он придумал!.. Только… Ой…
- Что?
- Но ведь бомба-то все равно вылетит! По городу!..
Пассажир покивал:
- Речь шла и об этом… Но Гальке объяснили, что выстрел - это лишь демонстрация силы, чтобы ошеломить противника. Гальку даже спросили:
" - Что ты посоветуешь? Куда послать бомбу, чтобы не было напрасных жертв?
- Вот сюда. - Галька уткнул палец в карту, в левый берег с планом набережной и ближних улиц. - Здесь площадь перед магистратом, а домов, где кто-то живет, нет… - Он успокоенно подумал, что дом, где родители, брат и Вьюшка, вообще на другой стороне холма. И все же спросил с тревогой: - А правда никого не поубивает?
Красс переглянулся со старшим артиллеристом, похожим на гимназического учителя географии. Тот объяснил:
- Видишь ли… здание магистрата образует дугу и создает замкнутое пространство. Оно с фасада, конечно, будет разрушено… В нем кто-нибудь есть по ночам?
"Только желтая кожаная кукла", - с болью вспомнил Галька и покачал головой.
Артиллерист продолжал:
- Не скрою, что во многих домах вылетят стекла, кого-то скинет с кровати… Могут быть случайные жертвы… Это война…
Капитан-командор смотрел на Гальку твердо, честно. Его лицо сейчас было как у древнего Красса - римского полководца из учебника истории. И Галька невольно подтянулся, встал прямо.
- Галиеи, - сказал капитан-командор. - Мы же не скрываем: ты идешь на серьезное дело. На суровое. Ты выбрал сам… Я должен предупредить: если ты задумал хитрить, лучше не надо. Получится, что ты диверсант и воюешь против нас. А для тех, кто воюет, законы одинаковы - и для взрослых, и для мальчиков. И как поступают с диверсантами и шпионами, ты знаешь…
Крупные мурашки пробежали по Гальке от затылка до пяток. Но он не отвел взгляда.
- Я знаю.
- Может быть, тебе лучше уйти? Мы дадим тебе на дорогу еду, одежду, деньги… Я не хочу для тебя беды.
- А вы не боитесь, что я вернусь в город и расскажу, как вы собираетесь напасть? - в упор спросил Галька.
- А мы в этом случае и не пойдем в Реттерхальм, - тем же тоном ответил Красс. - Значит, не судьба. Мы изменим планы.
Галька опустил голову и с полминуты думал. Красс и Бенецкий терпеливо и понимающе молчали. Галька нащупал в кармане монетку Лотика. И глянул на Красса чисто, спокойно.
- Нет, я проведу вас в нужное место. Как договорились.
Он проводит. И обратно монитору не уйти. А ненавистное серое здание магистрата - с его башнями, часами, арками и узкими тюремными окнами - пускай рушится и горит. Пусть!
"Это вам не трамвай, - подумал Галька. - Звону будет побольше… А все-таки Брукман врет. Я помню точно: трамвай затормозил раньше, чем я прыгнул…"
2
Трое суток монитор простоял у лесного мыса в шести милях от Реттерхальма. Замаскированный, незаметный с реки и с берега. Да и некому было замечать, место безлюдное.
Большинство моряков жило на берегу, в сарае и шалашах.
Экипаж монитора состоял из сорока человек. Многие относились к Гальке добродушно, звали в свой кружок во время обеда, дарили вырезанные из сучков свистульки, иногда со смехом просили:
- А ну, юнга, расскажи, как ты обезоружил нашего боцмана.
- Да ну… - скромно говорил Галька. - Это я с перепугу. Думаю, как выстрелит! Вот и дернул за дуло…
Были и такие, кто не обращал на Гальку внимания. Но только двое смотрели враждебно: лейтенант Хариус открыто заявил, что не верит мальчишке ни на грош, а боцман… ну, этот ясно почему злился.
Галька жил свободно. Выстроил себе индейский виг вам, часами бродил но лесу… Или ляжет в траву и смотрит на облака. И думает. О многом…
Думал он и по ночам, один в вигваме. И чем дальше, тем изнурительней становились мысли. Не давала ему покоя история с трамваем. Ведь он же затормозил раньше!.. Ну а самое главное - Гальке уже не казалось, что это будет здорово, когда бомба разнесет магистрат. И когда полетят повсюду стекла… Пусть даже никто не пострадает, но наверняка обрушатся хрупкие фонтаны, повалятся из ниш чугунные рыцари (в том числе и Колченогий Том, за которым любил укрываться Галька, когда играли в пряталки). И возможно, вспыхнут пожары…
Шар на маяке, наверно, лопнет и осыплется битыми стеклами от ударной волны.
…А если вдруг выстрел будет неточным и снаряд врежется в гущу домов?!
Утром Галька так и спросил у старшего артиллериста:
- А если выстрел будет неточным?
- Это исключено, - спокойно, даже чуточку лениво ответил Бенецкий. - Я понимаю твой страх, но он напрасен. Пойдем.
Он повел Гальку в недра монитора, где пахло сухим теплым железом. Включил фонарик. Открыл в зарешеченной каютке стальной клепаный рундук.
- Смотри.
Внутри лежали длинные холщовые мешочки с черными буквами и цифрами.
- Это артиллерийский порох. Так называемые картузы. Каждый взвешен с аптечной точностью. Они закладываются в орудие по строгому расчету. Потом на дуге прицела устанавливается точнейший угол стрельбы. И не просто так, а в соответствии с таблицами… Вот их сколько… - Артиллерист повел фонариком. На железной полке стояли одинаковые серые книжки. - Это гарантирует стопроцентное попадание… Ну? Я тебя убедил?
- Почти, - вздохнул Галька. - Только все же непонятно… Если можно так точно рассчитать, почему артиллеристы часто мажут по цели?
- A-а… - засмеялся Бенецкий. - Это из-за спешки, в бою. При стрельбе по движущимся целям. Бывает, что не до расчетов, да и расстояние до целей известно не всегда… И бывают разные артиллеристы… - Пенсне Бенецкого отразило фонарик. - Да… Мы не промахнемся. Дистанция измерена по карте с точностью до сажени. Вес пороха высчитан до грамма: артиллерийский заряд номер три.
Отклонение снаряда возможно на два-три метра, не более… А дальше - дело десанта. Одна его часть - прямо в город, в гости к господину главному советнику Биркеиштакку… Ты ведь обещал показать к нему дорогу? Ну вот… А вторая группа занимает перешеек и блокирует форт. Господам артиллеристам придется сдаться. Развернуть крепостные орудия в тыл, в сторону монитора, они сразу не смогут, на это надо не меньше трех часов. И вести бой с десантом не станут, мы к тому времени возьмем заложников в городе…
- Биркенштакка, - сумрачно сказал Галька.
- Охотно. Чтобы доставить тебе удовольствие.
Но Галька удовольствия не испытывал. Вид пороховых картузов у него вызвал совсем другие чувства. И мысли. Пока, правда, неясные.
Но скоро мысли и планы стали точнее.
Монитор "Не бойся" готовился к боевой операции. Механик фан Кауф сменил белый костюм на замызганную матросскую робу и с помощниками возился в машине. Матросы перешли с берега в тесные, ржавые кубрики. Чистили карабины.
Карабины! Значит, возможна стрельба не только из мортиры! Значит, кого-то могут и убить? Из-за него, из-за Гальки!
Но он держался спокойно. Он думал…
Отход был назначен на три часа ночи. Луна в те вечера вставала ущербная, но светила еще ярко. Заходила она ближе к утру. Когда скроется луна и в мутных признаках рассвета едва проступят очертания берегов, нужно будет подойти к протоке. Самое время, чтобы проскользнуть в сонном сумраке мимо форта за остров. В форте и городе, конечно, никто не ожидает, что в тесную протоку посмеет сунуться вражеский броненосец береговой обороны…
Перед заходом солнца старший артиллерист Бенецкий с матросами зарядил мортиру. В присутствии любопытного мальчишки. Они с помощью рокочущего механизма поставили ствол орудия вертикально, уложили в него картузы с порохом и закрыли их поддоном - круглым щитом из досок, похожим на крышку для бочки. Пороховая камера была уже, чем основной канал ствола. Поддон лег внутри орудия на кольцевой выступ.
- А снаряд почему не закладываете? - сунулся Галька.
Бенецкий терпеливо объяснил, что снаряд очень тяжелый. Если его взять из трюма и вкатить в мортиру сейчас, нарушится центровка судна. Поэтому бомба ляжет в орудие перед выстрелом. Галька кивнул и спросил деловито:
- А не получится, что порох в мортире за ночь впитает влагу из воздуха?
Старший артиллерист посмотрел на мальчишку с уважением.
- Ты разумно мыслишь. Порох должен быть сухим. Однако всему своя мера. Артиллерийскому пороху необходимо еще и дышать… Дождя не ожидается, все будет в порядке. В крайнем случае зачехлим ствол…
А пока оставили мортиру открытой, глядящей вверх.
Белый флаг
1
Как бы давая понять, что считает себя членом экипажа, Галька обратился к озабоченному Крассу официально:
- Господин капитан-командор! Позвольте мне до отхода спать не на судне, а на берегу, в своем вигваме.
Почему так? - недовольно отозвался Красс.
Ну… В кают-компании пусто… Одному там как-то… Галька умело изобразил смущение.
- Боишься, что ли? - уже добродушно спросил Красс.
- Нет, но… неуютно все-таки… - Галька вздохнул и посопел.
- А в кубрике с матросами?
- Там же места нет! И духотища.
- А в шалаше одному не страшно?
- Там я привык… Да вы что, боитесь, что я убегу? - спросил Галька с совершенно настоящей обидой.
- Не боюсь, ступай. Но от шалаша ни на шаг. Выспись как следует, голова должна быть ясная, глаза зоркие… Перед отходом пошлю за тобой матроса.
- Есть…
Галька улегся в вигваме и стал опять думать, думать, думать… И чем больше думал, тем яснее понимал, какую глупость он сделал. Да, здесь он в стороне от подозрительных глаз. Но ведь проникнуть с берега на палубу труднее, чем из кают-компании. У трапа наверняка стоит часовой! Конечно, он пропустит Гальку, но незаметно к мортире тогда уже не пробраться.
От досады Галька постукался головой о плоскую трехлитровую флягу, что лежала у него в изголовье. Галька спал по-походному: на постели из веток, под старым бушлатом, с жестяной флягой вместо подушки… Фляга на Галькииы удары отозвалась насмешливым гудением: сам намудрил, сам и выкручивайся.
Сквозь ветки вигвама пробивался лунный свет. Он то сиял, то угасал - это бежали с северо-востока темные клочковатые облака, небольшие и быстрые. И шумел ровный ветер. Галька стиснул в кармане монетку. В эти дни он с ней не расставался. Иногда вынимал и разглядывал. Лицо мальчика на монете порой казалось задорным, словно он подбадривал: не робей. А иногда оно было укоризненным: ты что же это делаешь, Галиен Тукк?
Сейчас монетку не разглядишь. Галька просто погладил ее пальцами и выполз из шалаша.
Из береговых кустов он смотрел на монитор. Фигура в берете с помпоном, со стволом над плечом, конечно, торчала у трапа.
…Но бывают же счастливые моменты! Когда серое широкое облако набежало на луну, кто-то громко сказал из носового люка: .
- Эй, Уно! Иди-ка подсоби, шарнир заело…
Да, дисциплина была на мониторе "Не бойся" так себе. Виданное ли дело, чтобы на боевом корабле человек ухо дил с поста? Но балда Уно подкинул за спиной карабин и пошел…
Давай, Галька!