Но была и другая жизнь, далекая настолько, что даже мечты о ней казались утопией. В те годы нам не довелось ее не то чтобы потрогать, а даже почувствовать. Разве что понюхать, если выпадал случай угоститься валютной сигаретой или глотком "Наполеона". Мы осаждали кинотеатры, когда в них крутили "их" фильмы, бережно передавали из рук в руки журналы "Америка", а каталог "Квелле" по значимости был сравним с книгами из серии "ЖЗЛ". Даже билеты на дискотеку, единственное место, где в разгар развитого социализма можно было "потрястись" под западную музыку, распространялись через комитеты комсомола среди, так сказать, морально устойчивых и идейно выдержанных…
Когда фантазии достигли предела, но выхода так и не нашли, общество разделилось на две неравные части: большая стройными рядами уселась перед телевизором следить за похождениями неоднозначной девушки по имени Изаура, меньшая отправилась собирать чемоданы.
С бесчисленными пересадками, поездами и самолетами, автобусами и пароходами, без гражданства и без квартир бывшие наши сограждане добрались, наконец, до земли обетованной.
Израиль. Слово, запрещенное для большинства из нас еще со школьной скамьи. Если Америку мы представляли небоскребами Нью-Йорка и неонами Лас-Вегаса, Францию – картинами Лувра и шиком Елисейских полей, Англию – Тайм-сквером и Британским музеем, то о родине Господа было неизвестно почти ничего. Государство, находящееся в самом уважаемом месте мира, само было безумно молодо и как воздух нуждалось в резидентах. К тому же враждебное окружение, террористические угрозы, каменистая пустыня и нестабильность союзников отнюдь не способствовали спокойствию и оптимизму.
И все-таки туда уезжали. Одни объясняли это заботой о детях, другие, упершись в стену антисемитизма в Союзе, искали возможность учиться и работать без оглядки на пятую графу, третьи, достигнув определенной экономической состоятельности, хотели начать тратить не боясь… Неважно, у кого были какие резоны, но все искали лучшей жизни.
Да, их ждала страна почти равных возможностей, протянутая рука помощи и какая-никакая опека, но все это сопровождалось необходимостью признать и принять иной менталитет, порядок и правила. И самое главное, что отличает любую самую сытую заграницу от самой постылой, но родины, – необходимость выучить местный язык.
Для большинства этот язык и стал камнем преткновения. Я встречал в Израиле людей, которые, живя там десятилетиями, не утруждали себя выучить иврит даже на бытовом уровне. А зачем, удивлялись они. Кассир в магазине прекрасно говорит по-русски, соседи – большей частью русские, газеты и телеканалы также не отстают, работа… Самое горькое, что работа – определяющее звено социального статуса в любом обществе – бывшим нашим доставалась совсем не аховая. Инженер крутил баранку такси, парикмахер укладывал пластиковые стаканчики на конвейере, врач работал санитаром, а учительница домработницей. Вот такое еврейское счастье!
Но мы, оставшиеся, поначалу ничего не знали. Уезжая тридцать-сорок лет назад, уезжали навсегда. Писать нельзя, звонить нельзя. Изредка передавались приветы, фотографии или открытки. Мы сами придумывали за них истории, в которых больше отражались наши мечты о свободной и сытой заграничной жизни.
Потом железный занавес решительно рухнул, и нас захлестнуло потоком информации. Хотелось верить и не верить одновременно, но еще больше – увидеть. И я увидел свой первый Израиль – экскурсионный. На фоне почти нестерпимой жары пронесся дайджест из храмов, гор и стен; пейзаж за окном, никак не напоминающий Южную Европу; арабские полицейские в Вифлееме, плюющие и бросающие окурки себе в ноги; лица родни, радостные больше от встречи со мной, чем от местной жизни… То ли не понял, то ли не разглядел.
Говорят, в одну воду дважды не входят. Мне повезло открыть для себя Израиль дважды.
Можно нескончаемо писать про летний сезон продолжительностью восемь месяцев, низкие цены, смешные в сравнении с Москвой пробки, низкий уровень преступности и высокий – обеспеченности жильем. Можно припомнить отсутствие блеска, лоска и гламура, запредельные цены на автомобили, средний по качеству сервис и исчезающее малое количество первоклассных ресторанов…
Но смысл Израиля совсем в другом.
Страна, где все чувствуют себя немного, но семьей. Чувство локтя, плеча и руки. Уважение к стране и к себе. Немыслимая забота о стариках.
Дети – отдельный разговор. Идет по улице дама с коляской, и расступаются все. Дорогу еврейскому ребенку!
Люди сами идут служить в армию. В горячие точки – только по контракту. Солдат бесплатно подвозят все и всегда. Отдал долг родине, за родиной не заржавеет: на тебе образование, трудоустройство и социальное обеспечение.
ВВП на душу населения – один из самых высоких в мире. Источники – информационные технологии, разработка и продажа вооружений, медицина, гранильная промышленность, сельское хозяйство. Оказывается, можно и без нефти, и без газа!
Сады в пустыне. Оазисы, а не миражи. У соседей камни, у евреев цветы. На месте тех же камней.
Полиция работает. Защищает людей и раскрывает преступления. Не по заказу, а по присяге и по совести…
Можно продолжать бесконечно.
Конечно, люди все разные, города разные, да и доходы разные.
Как говорят сами израильтяне, пока Хайфа работает, Тель-Авив не спит, а Иерусалим за всех молится.
Молюсь и я. Как минимум, раз в год в Иерусалиме. В месте, где забываю, что я еврей. Просто – гражданин мира и адепт веры.
Во время первой, очень короткой поездки в Израиль, меня разрывали противоречия. Я не понимал, как мне смотреть на страну: глазами туриста или потенциального иммигранта. В середине 90-х у меня было еще много не начатых дел в России, в середине 10-х – так же много не оконченных. Ни тогда, ни сейчас у меня не было и нет мотивов переехать в Израиль. Но если судьба распорядится жить на несколько домов, один из них точно окажется там.
Человеку свойственно ошибаться. Наверное, только путь исправления ошибок ведет к истине.
От отпускника до путешественника
Метаморфозы во времени, пространстве и сознании
Мне удалось застать те славные времена, когда отпуск нам "давали", а мы его "брали". В иерархии советских ценностей отпускной месяц располагался очень высоко, где-то между югославскими сапогами и финской колбасой. Далеко не всем и не всегда удавалось отправиться отдыхать летом, и, обычно, молодым и пока еще не слишком ценным специалистам были положены неудобья – ноябрь да март. Следующим этапом оценки трудовых заслуг считалась зима с возможностью выехать по профсоюзной путевке в дом отдыха и покататься на беговых, а кому везло – и на горных лыжах где-нибудь на Кавказе или в Карпатах. Отпуск летом считался этаким практически однозначным показателем положения сотрудника в трудовом коллективе, помноженном на особом отношении начальства.
Позже, когда отпуск я начал давать себе сам, советская привычка покидать рабочее место один раз в год и только летом еще какое-то время превалировала над разумом и чувствами… И лишь первая заграничная поездка, открывшая мне железное окно в Европу, подсказала, что можно безболезненно разделить законные четыре недели на несколько частей.
Так я потихоньку начал превращаться из отпускника в путешественника. Правда, лет тридцать-сорок назад я уже бывал в таком качестве. Конечно, родителям давали отпуск, но уезжали мы, безусловно, в путешествия. Если в Прибалтику, то месяц колесили по всем трем республикам; палатка на крыше и тушенка в багажнике служили гарантией нашей свободы. Если на юг, то могли начать с Киева, а закончить в Одессе. Кременчугское водохранилище, Северский Донец, Черное и Азовское моря и десятки тысяч километров дорог и впечатлений.
Возможно, в середине 90-х у меня в крови проснулась дремавшая до поры, до времени охота к перемене мест. Отправиться в Париж, а вернуться из Ниццы. Улететь в Ниццу, прилететь из Милана, рвануть в Милан и перебраться без визы (в те годы незаконно) в Швейцарию. Были и более экстремальные вояжи. Как-то мы с другом (это был мой лабрадор Марк) поехали на машине в австрийский Тульн на Eurodog (чемпионат Европы). Мало того, что заняли третье место, так еще и напутешествовались всласть: Москва-Минск-Брест-Варшава-Острава-Братислава-Вена и обратно через южную Польшу и Западную Украину. И всего за шесть дней, включая выступления на чемпионате, празднование победы и экскурсию по Вене. Сейчас бы не решился! Зато в прошлом августе у меня случился не менее интересный и тоже шестидневный маршрут. Мы с супругой вылетели в Амстердам, прямо в аэропорту встретились с сыном (он прилетел из Англии) и все вместе провели два потрясающих дня в этой необычной европейской столице. Ван Гог, Рейксмузеум, каналы, гей-парад, этническая деревня, квартал красных фонарей и кофе-шопы. А потом махоньким боингом перелетели через Северное море в Нью-Касл, где нас уже встречал старина Рэй, чтобы доставить в крохотный игрушечный Дарем. В местном университете, третьем по возрасту и рейтингу в Великобритании, Роман заканчивал магистратуру, и нам хотелось увидеть этот город своими глазами. Чуть придя в себя от перелета, мы втроем поехали на поезде через Северную Англию в Шотландию, в Эдинбург. И если Лондон отличается от всех европейских столиц, то Эдинбург просто разительно отличается от любого виденного мной города. Это тот случай, когда отсутствие прямого перелета не должно останавливать путешественника.
А вообще, отпуск ли, путешествие, но поездки у меня всегда ассоциируются с югом, с теплом и морем. И произнося слово "сезон", я в первую очередь имею в виду летний. Правда, в силу собственных пристрастий летний, вернее, купальный сезон у меня берет перерыв на зиму. И совсем не потому, что зима – время горных лыж. Я на лыжах не катаюсь и в горах отдыхать не люблю. Просто еще больше я не люблю "банановые республики", как в кавычках, так и без. По мне крайне странно, как, имея возможность останавливаться в The Ritz London за 400 фунтов в великолепном номере с видом на Пикадилли или Грин-парк, можно платить на тысячу больше где-нибудь на Мали или Бали только потому, что ни в России, ни в Англии никогда не будет тропиков. Зато у них уж точно не будет своего Шекспира, Толстого, Леонардо или Винсента.
Я люблю, чтобы было как дома. Только покомфортнее, потеплее и без привычной нервотрепки. Такие ощущения у меня в Монте-Карло и в Израиле. Ницца, Прованс тоже вызывают приятные ощущения. Париж – мой первый любимый европейский город. А Лондон и Рим – из серии must have. Надо, значит надо. Я туда летаю нечасто, но с удовольствием.
Знаете, если год грамотно разделить, то и поездки планировать значительно легче и приятнее. Мне нравится открывать лето в Израиле, в конце марта в Эйлате, затем прилетать на майские в Герцлию. Как-то повезло нанять правильного гида, и нам показали не туристический, а реальный Иерусалим. Получили непередаваемое удовольствие. А у моих друзей Израиль вызывает двойственное чувство. Одним не хватает Большого, Галереи или Рэббита. Другим кажется, что Armani представлен только с приставкой Casa или Emporio. Видимо, они плохо искали. Пускай меню Mul Yam по ассортименту и уступает La Maree да и антураж попроще, но это никоим образом не влияет на свежесть морепродуктов и превосходное качество кухни. А выполненный в стиле лондонского Asia de Cuba тель-авивский Messa вообще безумно вкусный по любым меркам. Но главное, что мне там спокойно.
А непосредственно летние месяцы я с удовольствием провожу на Лазурном берегу, предпочитаю Монако. Развлечений море: Суперкубок УЕФА, Бал Красного креста, Бал цветов, Фестиваль фейерверков, джазовые фестивали… Всего и не охватишь! Плюс бесконечные поездки по Провансу. Кстати, несколько лет назад я открыл для себя отдых в Монако в июне и сентябре. Меньше народу и ненужных понтов, больше кайфа и позитива, свободный пляж и только твое море.
Конец октября, он же конец лета, я предпочитаю проводить снова в Израиле, на Средиземном море, в окружении англо– и франкоговорящих евреев. Не зря, видимо, они выбирают одинаковую со мной географию.
Как для природы нет плохой погоды, так и для меня сезон для путешествий – всегда. Ведь кроме пребывания на пляже и осмотра местных достопримечательностей можно просто путешествовать по Европе. Остается подобрать погоду и страну и – вперед! Апрель – страна тюльпанов Голландия, август – Юрмала с ее русской "Новой волной", сентябрь – пронизанный морским бризом Таллинн с неизменным Мангусом в аэропорту, ноябрь – практически весенняя Барселона с нестареющим Гауди…
Январь. Отдаю на откуп гурманам Индийский океан и Карибское море, швейцарские и французские Альпы, себе оставляю лишь "взрослые" европейские столицы. Мне несколько раз везло: обычно не самый теплый Париж как-то встретил непривычными +9; в Лондоне в этом году термометр показывал +13 (!), в клумбах цвели цветы, а белки в парках по весеннему сходили с ума; а семь лет назад в Риме я загорал при +16! И это в начале января и в Центральной Европе.
А если вдруг хочется от всего спрятаться быстро, недалеко и ненадолго, то сажусь в машину и мчусь на дачу. Я городской житель, и каждая поездка на природу для меня сродни небольшому путешествию. Очень люблю Подмосковье зимой. Легкий белый снег мягко заглушает все посторонние звуки, воздух безумно вкусен, а купальный сезон нескончаем. Жалко, Марка уже нет.
Я искренне люблю все места, о которых написал. Наверное, только там удается по-настоящему отдохнуть сердцем, душой и телом.
Но еще больше я люблю свою квартиру, свой город и страну, в которой живу. Даже если ругаю ее, на чем свет стоит.
Потому что быть путешественником получается лишь в том случае, если у тебя есть дом, в который всегда возвращаешься. Иначе однажды можно проснуться эмигрантом.
С чего начинается Франция
Самый правильный путь на Лазурный берег
Попробуйте спросить француза, проживающего на юго-восточном побережье, откуда он. Ответы услышите самые разные, но все они окажутся до боли типичными: из Ниццы, из Мужена, из Грасса, из Жуан Ле Пана, из Канн, из Босолей и т. д. И ни один из них, я уверен, не произнесет, раздувая от гордости щеки: "я – с Лазурного берега"!
Мы же, подгадывая отпуска, правильные месяцы и хорошую погоду, отправляемся именно на Лазурный, Лазурку, французскую Рублевку или как ее там еще… И лишь потом, прибыв в аэропорт Ниццы, разъезжаемся по Монако, Сен-Тропе, Кап-Ферра и прочим сюр-мерам.
Нас влечет довольно-таки близкий пляжный отдых, привычные развлечения, всемирно известные рестораны и калейдоскоп знакомых по Москве лиц. Конечно, оказавшись в глубоком кресле у Робюшона, на балкончике Ле Гри или поднявшись в цветочное чудо Эз, можно порассуждать под бокал Клико о том, есть ли жизнь на Марсе или за МКАДом, все ли пути приводят в Рим, или с чего начинается Родина, а с чего Франция…
На последний вопрос отвечать хочется меньше всего, чтобы не разрушить иллюзию нахождения в некоем обособленном райском уголке средиземноморья без точных географических координат, национальностей и прочих присущих бренному и скучному миру проблем.
Все правильно сделал!
Не помню, к рекламе какого продукта относился этот слоган, но девять из десяти отправляющихся отдыхать на юг Франции россиян хоть единожды, но повторяли его во время короткого прямого перелета из Москвы в Ниццу. При этом почти никто из них не вспоминал открывших этот курорт наравне с англичанами представителей российской императорской семьи, но многие прокручивали в голове фамилии сегодняшних "форбсов", потенциальных соседей по отдыху: Абрамович, Потанин, Бойко, Мельниченко… И хотя ни один из перечисленных персонажей никогда и не догадывался о вашем существовании, сама мысль о причастности к одному кругу грела душу и оправдывала расходы на отдых в одном из самых дорогих европейских курортов.
Правда, сам этот отдых частенько напоминает сказки про Золушку на балу или Алису в стране чудес. Вместо олигархов рядом с тобой на пляже располагается крикливое итальянское семейство явно не аристократического происхождения, отель, такой красивый на картинках и расписанный турагентом в самых ярких красках, на поверку не тянет на заявленные звезды, рестораны, названий которых ты или не помнишь, или не знаешь, расписаны на месяц вперед, а количество роллс-ройсов на квадратный сантиметр площади портит настроение и ставит под сомнение твои скромные достижения. И начинают подкрадываться крамольные мысли, а не вернуться ли к привычному отдыху в изъезженном вдоль и поперек азиатско-тихоокеанском регионе, где и отели пороскошнее, блеск поярче, и чувствуешь себя в прямом и переносном смысле белым человеком?
Но мне повезло. Двадцать лет назад моим первым выездом за границу стал вояж именно во Францию.
Сам о том не догадываясь, я совершил, нет, не поездку, а самое правильное путешествие в своей жизни. Секрет оказался предельно прост: даже при практически полном отсутствии интернета на одной восьмой части суши в середине девяностых я смог заочно изучить Францию, прочитав от корки до корки все имевшиеся в продаже путеводители. Еще до отлета я чувствовал себя практически гидом, оставалось лишь глотнуть свободного французского воздуха. Но, самое главное, собираясь отдохнуть на Ривьере, билеты были куплены до Парижа!
Будучи еще совсем советским, я оказался в самом центре того, что у нас было принято называть таким емким словом "заграница". Маленький отель, расположенный непосредственно в сердце первого округа, пятиугольный крохотный номер с окнами во двор-колодец… Но это был Париж! За шесть дней, вернее суток, я насквозь наполнился этим городом, пройдя пешком, наверное, под сотню километров. Я и сейчас стараюсь передвигаться по Парижу только пешком в любую погоду, останавливая такси лишь в случае крайней необходимости. Мои маршруты развивались по спирали и завершались точно так же. Еще бы, ведь если мысленно прочертить круг, соединяющий Мадлен, Оперу, Пале Рояль, Лувр, Тюильри и Конкорд, моя гостиница оказалась бы ровно в середине.
Вечером шестого дня, прибыв на Лионский вокзал, мы отправились поездом в Ниццу. Именно тогда, перемещаясь под стук колес между двумя французскими городами, я понял, чем простая поездка на море отличается от настоящего путешествия – именно дополнительным переездом-перелетом. Ведь прежде чем упасть в шезлонг и предаться ординарному пляжному отдыху, у тебя появляется возможность разложить по полочкам самые свежие воспоминания о новом или хорошо знакомом месте.
Потом я много раз повторял этот маршрут. И даже порой прилетая только в Париж или на Лазурный, меня уже не покидало ощущение своей причастности к этой стране, ее людям, ее местам и ее культуре, особенно, последних полутора столетий.
И точно так же, как родная Москва, у меня есть свой Париж. Мой собственный. С особыми взаимоотношениями, привычками и повадками.
Первым самолетом в Шарль де Голль, затем знакомым маршрутом через объездную и Мальзерб все в тот же первый округ. Правда, теперь моим временным домом служит Ле Мюрис, чему я несказанно рад. Надеюсь, что и он отвечает мне взаимностью.