Так случилось, что, пожалуй, единственное место на земле, где я могу по-настоящему расслабиться, это Монте-Карло. Здесь все мое: закрытый пляж Ле Меридиен, Арт Хаус и Форум, Твига и Джимми’з, Робюшон и набережная Художников, и ставшее привычным обращение "heureux de vous voir, Monsieur Khaminskiy". Ощущение дальней дачи, великолепный климат, безопасность, бесподобные вкусы и запахи в ресторанах в этом уголке настолько всеобъемлющи, что все остальное отходит на задний план.
Интересный парадокс. В Княжестве, где количество силикона на квадратный сантиметр пляжа побивает все мыслимые и немыслимые рекорды, меня это абсолютно не раздражает. Ощущение такое же, как от прогулки по Пушкинской у Макдоналдса, только подороже и значительно посимпатичнее.
Ага, вот автор и попался, – воскликнет читатель, – лицемер, ханжа и сноб! Это же надо, разбить в пух и прах все московские устои, чтобы, блаженно развалившись среди тюнингованных красоток и получая все тридцать три удовольствия, критиковать тот самый тюнинг, новые идеалы и методологию жизнеобеспечения.
Сам такой, – заорут в голос ангелы и ангелицы всех возрастов, случайно узнав себя в героях моего повествования.
Уж не дурак ли он, – радостно зашипят пациенты моей же клиники.
Нет, нет и еще раз нет! – отвечу я всем вместе и каждому в отдельности и даже постараюсь объяснить почему.
В мире существует множество кандидатов на звание "страны контрастов": Индия, Россия, Америка… Правда, никак не пойму, какой смысл сравнивать миллиардера на Роллс-Ройсе и нищего на своих двоих. Поставь их вместе в Антарктиде, Вьетнаме или Китае, и всюду окажется та самая страна контрастов.
Другое дело Монако. И совсем другое дело ежегодный Бал Красного Креста или Gala Croix Rouge de Monaco. Здесь есть Принц, но нет нищих. Случайных людей даже с миллионерским статусом здесь тоже нет. Зато полным полно князей, графов и баронов, миллиардеров и нобелевских лауреатов, сияющих бриллиантами старух и ослепительных красоток.
Если вспомнить, что coming-out дословно переводится как "выйти из тени", то этот выход происходит именно здесь. Не буду лукавить, безусловно заводит, когда с моей примелькавшейся физиономией здоровается сам Альберт, в качестве приглашенных звезд выступают Стинг и Скорпионс, а на дискотеке блины крутит ни много ни мало Бой Джордж.
Но это все ерунда в сравнении с тем, что сама старушка-Европа вышла из тени. Более того, она выжила из ума от своего же кровосмешения. Знаете, что бывает с геномом, если не соблюдать инцест? До начала XX века им это как-то удавалось, голубой крови (в тогдашнем понимании этого слова) хватало, если что, у соседей можно было занять. Но с развитием демократии начался сплошной разврат. Сначала закончились троюродные сестры, затем двоюродные братья… И вот, сгибаясь под тяжестью фамильных бриллиантов, старая аристократия перемещается с одного бала на другой. Не забывая между выступлениями отдать дань все тем же пластическим хирургам. Но представьте: одно дело наша здоровая тамбовская дивчина после скальпеля, и совсем другое – генетически неблагополучная бабушка известных княжеских кровей. Да что там бабушки, аналогичные дедушки порой опережают их на раз-два. Страх, страх Г-сподень!
Не бросайте в меня камни, я описал только кунсткамеру. Конечно, там хватает и своей синтетики, и своей минералки. Тетки с атлетично сложенными белозубыми красавцами, явно не тянущими на сыновей. Подуставшие кряхтуны со звездами подиума обоих полов, будто сошедшими с глянцевых обложек. И пара сотен абсолютно нормальных людей, монегасков, французов, американцев и русских, прибывших откусить свой кусок от сладкого пирога нескромного веселья и удовольствия.
Неделю спустя, возвращаясь привычным SU-2473 домой, я задумался о тенденции, мысль о которой каких-нибудь четверть века назад была бы недопустима даже для обсуждения. Принц Альберт на шестом десятке женился на пловчихе из ЮАР, принцесса Виктория, наследница шведского престола, вышла замуж за личного тренера, испанский принц, а ныне уже король Фелипе женился на журналистке, английский принц Уильям нарушил традиции дважды, сначала родившись в обычном госпитале за пределами дворца, а затем выбрав в жены простую девушку по имени Кэтрин…
Да, принцы и принцессы точно знали, что делали: они спасали свою кровь, своих будущих детей и, соответственно, свой род. Их избранники и избранницы оказались все как на подбор физически и душевно здоровы, спортивны, образованы и препотентны. Возможно, так выбирают скаковых лошадей, но я уверен, что любовь в их отношениях стояла отнюдь не на последнем месте.
Многих из этих счастливчиков я видел на расстоянии вытянутой руки, но так и не узрел в их внешности ни одного видимого улучшения. Думаю, если бы потребовались лучше, любой принц без труда выбрал другую.
В общем, минеральным достаются принцы на белом коне, синтетическим – на белом мерседесе. И это тот случай, когда конь будет явно понадежнее.
Все как всегда: Б-гу – богово, Кесарю – кесарево, а лошадкам и коникам – стойла. Лишь бы овса в яслях побольше.
Наверное, сегодня мне проще, чем остальным. Меня не мучает похмелье, потому что я не пью. Мне не приходится голодать, потому что я сыт. У меня не опускаются руки, потому что есть воля. И я могу кого угодно вынести на руках, потому что есть сила. Я хочу жить, и стараюсь делать это 24 часа в сутки.
"Не судите и не судимы будете". Я не сужу, просто наблюдаю и делюсь своими мыслями на досуге. Иногда ностальгирую. По тому настоящему, которое настоящее. По тому будущему, о котором мечтали в прошлом. Но никогда – по прошлому, которое навсегда осталось вчера.
А если прибавить ко всему сказанному пристрастие к огромным английским автомобилям, то можно считать, что я вышел из тени.
Если бы я оказался Б-гом и начал изобретать этот мир с нуля лет двадцать тому назад, то вряд ли сегодня обрадовался содеянному.
Нам только кажется, что мы шагнули далеко вперед, за горизонт своей мечты. Пора признать, что уже не вы управляете андроидами и айосами, а они вами. И если согласиться, что жизнь движется по кругу, то сегодня мы далеко позади нас же, только вчерашних. Снова одна партия, одно лицо и один голос. Снова страна разделилась на Карабаса, марионеток и Буратино. Отличие лишь в том, что раньше говорили "авторитетный бизнесмен Разгребай Раздолбаев", абсолютно четко понимая, что за этой фразой стоит, а теперь говорят "авторитетный журналист Перегар Тропинкин", тоже абсолютно четко понимая…
Сегодня мы как никогда рискуем вечером заснуть, а утром проснуться… героями фильма "Суррогаты". Лежишь такой небрежно-ленивый, окна зашторены, чтобы не отвлекаться по пустякам. Пластиковая собака Айба лизнет тебе пятку каучуковым языком, пластиковый пупс в люльке вместо будильника заорет оперным голосом "Солнечный круг, эппл вокруг", текстовый редактор с искусственным интеллектом напишет новости, руководствуясь свежесоставленным гороскопом, а волшебные очки прочитают их аккурат в тот момент, когда электронная домработница-филиппинка будет чистить тебе зубы продвинутой щеткой на базе процессора i-70. Мир будет экономить на электричестве миллиарды долларов в день, так как от освещения откажутся все поголовно. Свет и зеркала объявят врагами человечества № 1. Зачем смотреть на себя настоящего, хилого и слабого, когда вокруг царство красавцев и красавиц, неплохо существующих в нашем, вашем и их воображении.
А меня будут катать по миру и показывать в цирке за бешенные деньги, перевозя из города в город в прочной клетке с табличкой "ПОСЛЕДНИЙ НАТУРАЛ ПЛАНЕТЫ".
От XXC-1994 до Сочи-2014
Россия. Новейшая история. Заметки реалиста
Нам повезло.
Мы живем в стране, где дважды можно войти в одну и ту же воду, трижды наступить на одни и те же грабли, четырежды переболеть ветрянкой и пять раз подряд разбивать молотком один и тот же палец. А если совсем повезет, то и лоб.
То, на что терпеливые европейцы тратили века, а мудрые китайцы – тысячелетия, нам предстояло пройти за десятилетия, годы, а порой месяцы и недели. Мы хотели успеть все и сейчас, в пределах одной жизни.
Да, мы такие. Особенные и отличные от других.
Спотыкаемся и идем дальше, снова спотыкаемся и идем, опять спотыкаемся и – дальше…
И не беда, что спотыкаемся на одном и том же месте, и идем, не очень представляя куда.
К черту подробности!
Зато сколько новых откровений и открытий, находок и разочарований, объяснений и непониманий достанется тому, кому хватит энтузиазма пройти этот путь до конца.
И пусть завистники шипят, что день сурка – это наше будущее.
Это наша жизнь и это наше все.
Как прошлое и настоящее.
Как женщина, которая поет.
Как зебра, которая черно-белая.
Как кошка, которая просто черная.
Как спорт, который – мир.
И как мир, который – наша жизнь.
Как-то двадцать лет назад по одному очень грустному поводу я подвозил до дома православного батюшку. Отец Александр был внешне справедлив, мудр и не распиарен, чем вызывал мое искреннее уважение. Чтобы скоротать время мы философствовали вслух, обсуждая темы вечные и насущные. Времена были лихие, еще зиял опаленными глазницами расстрелянный Белый дом, герои минувших дней рядились в черные водолазки и черные костюмы, мы никому не верили и верили во все одновременно, экономика лежала в руинах, а в сознании пребывала разруха. Злая и холодная январская ночь, особенный попутчик – самое время расставить все точки над "и".
Нас вполне устраивала вялотекущая игра в вопросы-ответы, мы не переходили границы, не касались конфессий, пока мне вдруг не показалось, что открылась некая истина, доселе неведомая, и все тайны прекратили быть таковыми.
И у нас произошел следующий диалог:
Я: Отец, в Москве началось строительство разрушенного шестьдесят лет назад храма. Никак не пойму, праведное это дело или нет. Старого ведь не вернешь, а новодел, боюсь, уже не так значим.
Он: Строительство любого храма – благое дело, а такого большого – тем более. Мы не просто храм восстанавливаем, а совесть лечим, прощения просим и очищаемся. И веру в душе людей возрождаем.
Я: Согласен, отец, только вера способна вылечить совесть. А сколько церквей, мечетей и синагог в советские времена разрушили да превратили в склады и амбары. Вот и не осталось у людей ни стыда, ни совести, ни веры.
Он: Правильно мыслишь, сын мой. Построят храм, глядишь, и сознание людям вернется, жить начнут и по-людски, и по совести.
Я: А в Сибири да в центральных областях, на востоке и на севере что людям делать? Им что коммунисты, что демократы – один черт, денег как не было, так и нет. Живут без свету и просвету. Негде даже религиозные нужды справить, не в Москву же ехать? Что им до храма-то московского…
Отец Александр задумался на минуту и снова продолжил свою длинную и грустную историю про возрождение и веру, героев и злодеев, Христа и нехристей. Я же подливал масла в огонь, еще и еще напоминая про бедных христиан, мусульман и иудеев, горюющих и страждущих, но без надежды иметь свой храм. Он был благодарным собеседником и потому со мной соглашался, не чувствуя подвоха. И тогда настал мой черед.
Я: Отец, страна бедна как церковная крыса, дырка на дырке, а тут, на тебе – три миллиарда долларов на новый храм, из которых половину (наивно думал я тогда) разворуют! Для кого храм? Для президента с премьером и иже с ними? И кому какое дело до безвестной старухи из Челябинской или Читинской области, которая мечтает хотя бы разок перед смертью до какой-нибудь церкви добраться? Да за эти три миллиарда можно три тысячи церквей построить по всей стране. С иконами и прочими хоругвями, коллег Ваших жильем обеспечить и людям долги начать возвращать. Миллионам и миллионам. Так к чему золотой дворец на Москве-реке, когда денег – или на одно, или на другое! Где благо-то?
Как говорят шахматисты: шах и мат.
На этом наш разговор и закончился, остаток дороги мы проехали молча. Каждый думал о своем, не понимая, как в одних и тех словах может оказаться две правды.
Батюшки того уже давно нет, а мне до сих пор горько, что вот так, игрой в слова поставил его в неловкое положение.
А еще горько, что у людей нет совести. Еще горче, когда совести нет у целой страны.
А тогда, в начале девяностых, мой сосед по дому, мент-криминалист и тоже уважаемый мной человек, был вынужден держать лоток с матрешками на подведомственной ему территории – смотровой площадке МГУ.
– Саша, – говорил он мне с гордостью, – вот смотри, я простой московский мент, но с лотка по двести баксов в месяц имею и семью свою кормлю.
И я был горд за него. За то, что зарабатывает именно так, а не превращается в оборотня или еще какого зверя.
Дикая страна, пляски на костях и смех сквозь боль.
Тогда нам всем казалось, что если выдюжим, вытерпим и справимся, нас ожидает награда, сытая, спокойная и богатая. И мы наивно полагали, что после 91-го и 93-го нам сам черт не страшен.
Но жизнь проходила мимо, год сменялся годом, курс рубля неизбежно катился под гору, а мы научились наивно надеяться на Запад и на всякий случай с опаской относиться к Востоку. Залоговые аукционы похоронили надежду обменять ваучер на "Волгу". Выборы прошли под странным лозунгом "Или проиграешь". И хотя большинство проголосовало "за", все равно страна по привычке проиграла. Кризисы стали нормой жизни: 94-й, 95-й, 98-й, 2004-й, 2008-й… Черный вторник, черный четверг и черные выходные. Первая чеченская, вторая чеченская… Казалось, что не за горами и третья мировая.
Перестроечный сквозняк и первые пьянящие глотки свободы сменились тяжелым похмельем конца девяностых. Главная твердыня и безусловная русская валюта – бутылка водки – продавалась за гроши и стремительно теряла свою ценность. Работать стало лень, и кто-то догадливый приоткрыл калитку, в которую тотчас потек ручеек мигрантов из Средней Азии.
Москва превратилась в город контрастов: блестящие лимузины и яркие витрины, банки и биржи, красавицы и чудовища, но вместе с тем темные подворотни старых районов, бомжи и попрошайки, бомбилы на машинах-убийцах и обедневшие коренные москвичи, как вымирающий класс.
Страна стояла на пороге перемен, и они не заставили себя ждать.
Нас так умилила честность старого президента, что мы пошли и проголосовали за нового. Одни просто так, другие – потому, что так велели.
И почти никто не заметил, что цены на главные наши активы – нефть и газ – стали медленно, но верно расти. Власть впервые с 1913 года поняла, что может быть богатой. Правда, новоиспеченные хозяева жизни, они же олигархи, на минутку забылись. Им, как наивным детям, вдруг показалось, что скважины и трубопроводы, леса и поля, министры и депутаты приватизированы ими безоговорочно и навсегда. Мгновение затянулось, и даже самые прозорливые не заметили, что вновь избранный абсолютно свободен от старых обязательств и никак не намерен обрастать новыми. Удивлялись лексическим оборотам и полагали, что "мочить в сортире" будут исключительно северо-кавказских и примкнувших к ним террористов. И даже когда главный режиссер театра современной трагикомедии, он же БАБ, еле унес ноги в Лондон, это тоже не послужило уроком. Если в 17-м году был отдан приказ брать почту, вокзал и банк, нынешние приоритеты сместились в сторону трубы и телевизора. Труба определяла бытие, а телевидение – сознание. Разобрались как всегда, по-нашему. Помните, что такое собственность? Правильно, право (и возможность) владеть, распоряжаться и использовать. Березовский, иммигрировав, такое право объективно утратил, и место ОРТ прекрасно занял Первый. Гусинского просто напросто взяли в заложники, и последний оплот громкого оппозиционного слова – НТВ – пал. Лучшие из лучших, Киселев и Парфенов, десять лет не могут найти работу. Клеймо. Сменившее акционеров "Эхо Москвы" стало похоже на львицу в цирке: вроде и укусить может, да хозяин не велит. Дрессировщик на радость толпе засовывает голову в широко раскрытую пасть, парализованную и абсолютно безопасную. А довольный зритель, знай себе, хлопает и хохочет! Ну да, лишь бы нравилось.
Наконец пришло время труб и скважин. Их уже, вроде, один раз как бы продали, и это "как бы" создавало главную проблему и головную боль. Мы на весь мир объявили на своей территории главенство закона (читай – игру по правилам), рыночные отношения и демократию. По привычке оглядываясь на Запад, очень не хотели, чтобы вместо привычного поглаживания по головке нам отвесили крепкий подзатыльник. Президент собрал олигархов и объявил новую политику: хотите иметь – имейте, хотите качать – качайте, хотите богатеть – богатейте. Но все должны платить, как минимум, законно установленные, да не забывать про социальную ответственность. И название всему этому придумал – равноудаленность. Получилось, как езда по улице с односторонним движением: правила нужно учить до того, как сесть за руль, а не после. Иначе проскочишь, а обратного пути уже нет.
Но в обычной жизни так ли часто мы ездим по правилам? Или правила созданы, чтобы их нарушать? Да, хоть в чем-то у нас есть преимущество перед миллиардерами. Мы можем вести свои дела как считаем нужным, а они – как прикажут.
И им приказали, выбрав на заклание интеллигентного, красивого, образованного и, в целом, практически эталонного Михаила Ходорковского. Да к тому же на "Х", что симптоматично. Зря он надеялся на здравый смысл и уповал на свой неподдельный патриотизм. "Не улечу", – сказал Миша. "Ну и дурак", – подумал Большой брат и пригвоздил, не раздумывая.
Несколько лет страна бухтела, Запад вопил, а демократы возмущались. Но пошумели-пошумели, вспомнили о делах насущных, и пошли каждый решать свои проблемы.
Прошло десять лет. Выросли дети, сменился очередной ipad, мобильный интернет поставил новый рекорд скорости и 3d-принтер распечатал стреляющий пистолет, а из тюрьмы выпустили Ходорковского. Именно "выпустили", а не "освободили". И с креста забыли снять.
Ну да, произошла сенсация, которую отчаялись дождаться. Но на этот раз тема не продержалась и недели. Да и о чем было говорить? Все как в кино: получил перед самолетом загранпаспорт, прилетел в Германию, дал очень корректную пресс-конференцию, в своем стиле взвешивая каждое слово, запросил, скорее всего, специальную швейцарскую визу и вылетел в Женеву проверить свои активы. Ну, и встретился в Израиле с Невзлиным.
Не страшен. Потому что не был страшен и десять лет назад. Просто так получилось. Жребий.
День сменяет ночь, солнце – луну, Москву – Лондон, а Лондон – Монте-Карло. Самые преданные и проверенные мигрируют между властью и бизнесом, но над всеми, словно крестное знамение, висит реальный крест с распятым на нем Ходорковским. И никто не ворчит и не ропщет. Потихоньку платят и ответственность несут. Дрессировка – великая вещь. Подтверждение теории академика Павлова на практике.
А то, что среди распятых оказались в основном евреи, так это не более, чем совпадение, сказала власть. Страну такое объяснение устроило, тем более оно оказалось весьма традиционным для одной шестой части суши. Чтобы представители Богом избранного народа не сильно волновались и не апеллировали к институтам мировой демократии, им предложили душещипательную историю, будто бы второй муж бабушки (сами знаете кого) был ни кем иным, как самым настоящим чистокровнейшим евреем. На местах намек поняли, команда не бить жидов прошла, и в стране наступило временное идеологическое спокойствие.