Другой автор, напечатавший в Лионе "Предостережение Королеве-матери относительно "Речей о невзгодах нашего времени" Пьера Ронсара", обличал Нострадамуса как дерзкого астролога, приписывающего хороводу созвездий власть над судьбами людей в ущерб Божьему промыслу:
Ронсар, я далеко не первый возвещаю тебе
О проклятии, которое исторг
Из уст Своих Господь против этих горе-философов,
Каббалистов-гадателей, предсказывающих по звездам,
Их неведомой жизни и непонятным движениям
Течение нашей жизни и события ее,
Хотя час будущего не определен
И влияние небесных тел также тщетно,
Они не властны над человеком, созданием высших небес,
Которые достойнее и ценнее любого Зодиака
И всех знаков, и бессильного войска [Ориона],
И посоха Святого Иакова, и всего скопища
Постоянных и неподвижных, и падающего Сокола,
И колоса Девы, и всего этого ветхого хоровода
Эфирных звезд; они созданы для использования
Тем, кто сохраняет образ и подобие Бога,
Над которым никакая сила, кроме одного Бога,
Не имеет силы и власти.
Это гадательное искусство осуждено Им
И ясно приговорено Им к смерти.
О безумный Ронсар, ты смеешь привечать
Этого проклятого Нотрдама, одобряешь его вымыслы,
Именуя его правдивым, и ради безумца
Отвергаешь безошибочный Господень оракул?
Но ты сам написал в его поддержку,
Что поэт и гадатель обладают почти одним и тем же духом…
Обеим пародиям крайне далеко до поэтического слога Ронсара, но суть не в этом: слова "этот проклятый Нотрдам", безусловно, отражают мнение влиятельных кальвинистских кругов о салонском прорицателе.
К началу 1563 года относится и событие, описанное видным протестантом Теодором де Безом. Он сообщал о панике, вызванной не дошедшим до наших дней письмом Нострадамуса в Тулузу (в предыдущем году в ходе уличных боев между гугенотами и католиками этому городу был нанесен тяжелейший ущерб): "15 февраля того же года город чуть не был полностью разрушен из-за новой смуты, произошедшей вследствие письма, которое прислал в Тулузу пресловутый астролог Нострадамус. В нем он писал, обращаясь к нескольким гражданам, что им следует быть начеку, поскольку городу в тот день угрожает опасность быть захваченным. По предписанию указанного пророка были усилены караулы и другая стража по всему городу. Народ, увидев оружие в руках даже у представителей судебной власти, так возмутился, что той же ночью в городе чуть было не воцарился полный беспорядок… Вот что значит доверять этим канальям предсказателям и гадателям, наказуемым по всем законам божественным и человеческим, в частности согласно пункту, принятому Штатами в Орлеане! Ныне эти мерзости, как справедливо назвал их Господь, разрушают царства и республики. Во Французском же королевстве более, чем в любом другом государстве на земле, правильные и благочестивые ордонансы остаются лишь на бумаге".
Умеренная критика Нострадамуса в тот период была представлена Жаном Марконвилем, дворянином из Монгубера, автором небезынтересной книги под названием "Recueil memorable des cas merveilleux" ("О таинственных и знаменательных событиях"). Марконвиль возражал против категоричности, с которой в альманахах, подписанных именем Нострадамуса, предсказывались политические и религиозные катаклизмы: "Также они (астрологи. – А. П.) писали и предсказали, что нынешний 1563 год трудно пережить, потому что он полон невзгод и несчастий, а один из них (Нострадамус. – А. П.) дерзнул написать, будто в [этом году] сдвиги и изменения произойдут не только в погоде и государственной жизни, но также и в религии. Но я думаю, что это переходит границы натурфилософии и [он] похож более на лукианового Икаромениппа, чем на математика или астролога, чье дело – описывать и предсказывать смену времен года, разнообразие погоды, движение планет согласно их естественному курсу, а не предрекать события в жизни королей, их смерть, начало войн и смут, их завершение, перемены в государстве, сдвиги в религии. Ибо это выходит за границы природы и является [попыткой] присвоить себе свойство, которое Господь оставил за Собой, а именно предведение, знание будущих событий, предопределенных Его священной непреложной волей. В этом-то и состоит совершенство Его божественности, всевластия и всезнания, каковые превосходства и преимущества Он не предоставляет никому, сохраняя это знание за собой в первой и последней инстанции. Вот почему стремление предсказывать такие вещи, превосходящие человеческий рассудок, есть намерение присвоить Божественное предведение и намерение (поскольку оно в этом и заключается) удалить Бога из Его консистории и узкого совета, или уподобиться Икаромениппу, который бахвалился тем, что летал по небу, [проникнув туда] через железную калитку".
Здесь Марконвиль почти дословно повторяет аргументы "Французского Геркулеса", хотя тон его значительно мягче – першеронский дворянин дискутирует, а не проклинает. Альманах на 1563 год, на которой ссылается Марконвиль, сохранился до наших дней; он действительно содержит предсказания "серьезных перемен в царствах и религиях". Однако этот альманах… поддельный! В подлинных альманахах Нострадамуса на этот год столь категоричных заявлений нет.
Впрочем, Марконвиль несомненно читал как минимум одно подлинное сочинение Нострадамуса. В той же книге он приводит подробное описание эпидемии чумы в Провансе в 1546 году, слово в слово заимствованное из кулинарно-косметического трактата предсказателя. Однако имени автора этого описания Марконвиль не счел нужным упомянуть – как и нынешние критики пророка, он не желал видеть в его творениях ни единой крупицы истины.
Глава девятая
ТРИУМФ И ПРОЩАНИЕ
После окончания (точнее, во время недолгого перерыва) смут на юге страны, свидетелем которых оказался Нострадамус, королева-мать Екатерина Медичи стремилась примирить французов – гугенотов и католиков, – сплотив их вокруг королевской власти. После Амбуазского мира, подписанного 19 марта 1562 года и разрешившего протестантам свободное отправление их культа, Екатерина организовала длительную поездку королевского двора по стране. В конце февраля 1564 года она отправилась в путь в сопровождении юного короля Карла IX (ему было 14 лет), герцога Анжуйского (будущего Генриха III), герцога Алансонского, а также маленького Генриха Наваррского (будущего Генриха IV) и многочисленной свиты политиков, государственных деятелей и придворных. Их путь лежал через Труа, Бар-ле-Дюк, Макон, Лион и Баланс. 24 сентября кортеж прибыл в Авиньон, а 16 октября покинул его. Было решено, что двор пересечет реку Дюранс по специально построенному понтону из бревен и кораблей, и направится в Марсель. Современник пишет:
"После прибытия двора в Авиньон явился достойнейший и великолепнейший принц господин д'Альбёф, который сообщил королю о приготовлениях, которые совершали господа в Марселе, чтобы с почестями принять его. И хотя при дворе ходил слух, что король (согласно кругообращениям и расчетам Нострадамуса) не поедет дальше, а вернется (в Париж. – А. П.), было приказано быстро построить мост, чтобы пересечь реку Дюранс. Христианнейший правитель, исполненный Божественного духа, руководствуясь добрым советом своего королевского двора, направился в Марсель, следуя учению Соломона, который изрек: мудрец управляет звездами".
17 октября двор сделал краткую остановку в Салоне. От имени жителей города Нострадамус составил приветственный адрес для высокопоставленных гостей, впоследствии напечатанный в его альманахе на 1565 год. Кортеж въехал в Салон через ворота Сен-Лазар, сопровождаемый многочисленными дворянами. Сезар Нострадамус в своей объемистой "Истории и хронике Прованса" оставил живописный рассказ об этом визите. Из него следует, что консулы около месяца готовились к встрече короля. Из-за разразившейся летом эпидемии чумы, спровоцированной, по предположению Сезара, гниением трупов, которых оставили повешенными на деревьях, жители разбежались по окрестным деревням и небольшой (около 3 тысяч жителей) город опустел. В соседние поселки были направлены эмиссары, чтобы обязать жителей вернуться в Салон и подготовить свои дома к приему высокопоставленных гостей.
По всему пути следования королевского кортежа от ворот Авиньона до салонского замка Эмпери дороги и улицы были украшены лентами и временными триумфальными арками, увитыми ветками самшита. Дороги вымостили камнем и устлали лавандой и розмарином. Салонские буржуа задрапировали фасады своих домов лучшими гобеленами. При въезде молодого монарха зазвонили колокола. Во главе кортежа ехал Карл IX в плаще из фиолетового бархата с серебряным шитьем. На голове его был фиолетовый берет, украшенный белым султаном и великолепной бриллиантовой кокардой. Шею короля украшал воротник в два ряда дорогих испанских кружев; на него опускались два крупных алмаза, подвешенных к ушам на золотых цепочках. Карл гарцевал на коне, пышно убранном в серую попону и упряжь из черного бархата с золотой бахромой. Салонцы, заполнившие улицы, бурно приветствовали молодого красавца короля.
У главных ворот консульские власти Салона встретили гостя под дамастовым фиолетово-белым балдахином. Первый консул Антуан де Корд ранее просил Мишеля Нострадамуса присоединиться к муниципальной делегации, поскольку, как было известно, астролога высоко ценила королева-мать. Пророк, однако, отказался войти в комитет по приему королевского двора, хотя первый консул, как сообщает Сезар, был его близким другом. У астролога имелся другой сценарий, скорее всего, согласованный с королевской семьей. Он скромно сказал, что предпочитает наблюдать церемонию вместе с массой простых горожан. На деле это "скромное" присутствие обернулось красочным представлением во имя торжества справедливости. Когда кортеж проезжал мимо дома Нострадамуса (ныне № 11 по улице, названной его именем), Антуан де Корд и другие консулы указали королю на астролога. Карл IX остановился, и Нострадамус, с достоинством поклонившись монарху, изрек витиеватое латинское приветствие: "Vir magnus bello, nulli pietate secundus" ("Муж, великий в войне, непревзойденный в набожности").
Затем он повернулся к толпе и громко произнес по-латыни: "О ingrata patria, veluti Abdera Democrito!" ("О отечество, неблагодарное ко мне, как Абдера к Демокриту!"; согласно преданию, глупые жители греческого города Абдеры изгнали своего великого земляка Демокрита). Он напомнил горожанам, что всего лишь несколько лет назад католические фанатики чуть не убили его, заподозрив в тайной принадлежности к протестантизму. Сезар Нострадамус особо отметил эту реплику своего отца, направленную против невежественных "бушлатов", "кровавых мясников", которые притесняли предсказателя, "принесшего столько славы своему краю".
Карл IX, заверив Нострадамуса в своем особом уважении, предложил ему сопровождать кортеж до замка Эмпери, который архиепископ Арля предоставил в распоряжение двора. Пророк согласился и под взглядами сотен горожан пошел рядом с лошадью короля с непокрытой головой, держа в в одной руке бархатный берет, а другой опираясь на свою красивую трость из морского тростника (улекс европейский), инкрустированную серебром, – в конце жизни Нострадамуса сильно мучила подагра. Так Нострадамус с королем добрались до стен Эмпери. Когда "кочующий двор" расположился в замке, Нострадамус достаточно долго беседовал в королевских покоях с Карлом IX и его матерью. Королева и ее царствующий сын остались очень довольны консультацией. В письме коннетаблю Анну де Монморанси Екатерина Медичи писала: "Проезжая Салон, повидали Нострадамуса, который обещает моему сыну королю всяческое счастье, а также что он проживет столько же, сколько вы, а именно 90 лет".
Посол Испании дон Франсиско де Алава, сопровождавший королевский двор в течение поездки в Салон, сообщал Филиппу II: "Чтобы Ваше Величество убедилось, насколько люди здесь безумны, расскажу Вам, что королева, проезжая местечко, где живет Нострадамус, призвала его и подарила ему 200 экю залога. Она приказала ему построить гороскоп для короля и другой, ее собственный. Поскольку это самый лукавый человек на свете, он никогда не говорит ничего, что не понравилось бы вопрошающим; он так обольстил этими гороскопами короля и королеву, что они велели ему следовать за двором, обращаясь с ним наилучшим образом, пока не устали от него и не оставили его в Арле. Когда я выразил надежду, что с Божьей помощью из этих встреч произойдет великое благо для христианского мира, королева спросила меня: "А известно ли вам, что Нострадамус пообещал мне, что в 1566 году на свете воцарится всеобщий мир и что французское королевство умиротворится и его положение укрепится?" Когда она это говорила, то имела такой вид, будто цитировала святого Иоанна или святого Луку".
В Салоне Нострадамус предсказал брак Елизаветы Английской и Карла IX; это пророчество произвело настоящую сенсацию и вызвало сильное неудовольствие испанцев. Вскоре английский посол направил своей королеве гороскоп Карла с комментариями Нострадамуса, но Елизавета вежливо отвергла предложение (в тот момент она была почти вдвое старше предполагаемого жениха). К этому же визиту относится другое знаменитое предсказание Нострадамуса – он якобы посулил 11-летнему Генриху Наваррскому корону Франции. Матери этого принца Жанне д'Альбре он еще в 1545 году посвятил свой перевод "Иероглифики" Гораполлона. Стоит отметить, что в 1564 году шансы Беарнца на трон были практически равны нулю. Однако Нострадамус пожелал непременно увидеть мальчика. Присутствуя на утренней церемонии одевания принца, он внимательно осмотрел его, после чего сообщил воспитателю, что Генрих в будущем станет королем Наварры и Франции.
В музее Кро в Салоне выставлена картина Дени Вальверана (1870–1943), представляющая "историческую" сцену этой консультации в присутствии королевы Екатерины Медичи. В центре полотна стоит обнаженный мальчик, будущий Генрих IV. Длиннобородый Нострадамус держит правую руку на голове отрока. Слева сидит королева-мать, внимательно наблюдающая всю эту сцену. За Екатериной Медичи мы видим короля Карла IX в окружении нескольких слуг; он тоже с интересом смотрит на кузена. Ренессансный камин на заднем плане позволяет опознать зал замка Эмпери, где Карл и его мать встречались с Нострадамусом.
Изображает ли картина подлинное событие? Скорее всего, единственная достоверная вещь на картине – это камин.
Очень маловероятно, чтобы Нострадамус, крайне осторожный во всех своих предсказаниях, подлежащих огласке, публично предрек французскую корону молодому беарнскому принцу, да еще и в присутствии королевы-матери, известной своим мстительным нравом. Ведь это означало, что Карл и его братья вскорости умрут… Возможно, подобное предсказание действительно имело место, но касалось оно не Беарнца, а герцога Анжуйского – брата короля Карла IX и будущего Генриха III. Тем не менее Генрих Наваррский, уже став королем Франции, очень любил рассказывать эту историю. Об этом пишет, например, хронист Пьер Летуаль. Осмотрев ребенка, Нострадамус якобы сказал его гувернеру: "Если Бог окажет вам милость и вы проживете достаточно, вашим хозяином будет король Франции и Наварры". Генрих IV, по словам Летуаля, добавлял, что в то утро он очень испугался, так как решил, что незнакомый старик с длинной седой бородой собирается выпороть его (воспитатель долго не давал ему рубашку, чтобы Нострадамус мог основательно осмотреть "знаки" на теле принца).
Согласно последним исследованиям, встреча астролога с Генрихом Наваррским все-таки имела место. Проходила она тайно в доме друга и племянника жены Нострадамуса, Пьера Тронка де Кудуле, чтобы не возбуждать подозрения у Екатерины Медичи. В то время Карлу IX было только 14 лет, и никто не мог предусмотреть, что он умрет бездетным, как и его братья, и что Бурбоны в 1589 году сменят династию Валуа.
Другой анекдот, сообщаемый несколькими хронистами, касается того же принца Наваррского, будущего Генриха IV. Незадолго до прибытия в Салон королевский караван остановился в Марселе, где двор отправился на службу в собор. Разумеется, молодой Генрих Наваррский, воспитанный в протестантской вере, не пошел туда. Тогда его кузен, будущий Генрих III, в шутку сорвал с него берет и забросил его внутрь собора, чтобы заставить мальчика все-таки переступить порог католического храма. Принцу пришлось войти и взять берет. Когда об этой истории поведали Нострадамусу, он сказал, что она предвещает возвращение наваррского принца в лоно католической церкви. Действительно, Генрих IV отрекся от протестантизма дважды – сначала через восемь лет, после Варфоломеевской ночи, потом почти 30 лет спустя, в июле 1593 года.
На следующий день, в среду 18 октября, король пожаловал городу Салону новый герб и разрешил ему назначать третьего консула, после чего направился дальше. На обратном пути королевский кортеж был остановлен в Арле паводком Роны. Король послал за Нострадамусом – очевидно, чтобы тот сообщил, сколько времени понадобится, чтобы воды реки вернулись в прежнее русло. Очевидно, он был удовлетворен ответом пророка, поскольку вручил ему 200 экю золотом; королева-мать со своей стороны добавила еще 100 экю. Вдобавок Карл IX назначил Нострадамуса лейб-медиком и королевским советником. Документы, подтверждающие этот статус, были направлены в Салон позднее. Высокая должность предполагала и соответствующую оплату, что было весьма кстати для салонского провидца, уже не способного работать с прежней интенсивностью. Захватив с собой новоиспеченного лейб-медика, двор направился в Мариньян, Экс, Тулон, Марсель. С 16 ноября по 7 декабря он пребывал в Арле, где Нострадамус дал ряд новых консультаций – в частности, сообщил Екатерине Медичи, что ее дочь Елизавета Валуа, королева Испании, беременна.
В середине декабря предсказатель вернулся в Салон. После триумфа при дворе его здоровье стало ухудшаться. Подагра мучила его все сильнее и сильнее. 16 октября он написал посвятительное предисловие к своему альманаху на 1566 год, который должен был выйти в Лионе у Антуана Волана и Пьера Брото. Оно было посвящено Оноре Савойскому, графу де Танду. Незадолго до этого из-под пера Нострадамуса вышло еще одно сочинение – гороскоп принца Рудольфа, сына императора Максимилиана II, работа над которым заняла 14 месяцев. Сохранилась немецкая версия этого документа, датированного 20 июля 1565 года, которая включает около 250 страниц комментариев. Недавно найден и французский оригинал.