Время Елисеева
Минуло время, и из отдела Раушенбаха на первый план выдвинулись фигуры второго плана. Подобно сказочному богатырю Илье Муромцу, что 33 года на печи сиднем сидел, а затем реализовал свои подвиги, неудачный аспирант Лёша Елисеев отсидел своё в секторе Токаря, а затем взвалил на плечи управление космическими полётами. До него возглавлял у Королёва руководство полётами ветеран космонавтики генерал Яков Исаевич Трегуб. А неприметный прежде инженер из того же сектора Токаря Володя Бранец взялся за модернизацию "мозгов" космических кораблей и вырос до заместителя Генерального Конструктора "Энергии".
Из сектора Токаря вошли в космическую практику такие важные вещи, как управляющие маховики-гиродины, позволяющие выполнять развороты станции без затрат дефицитного топлива. И хотя сам Евгений Николаевич Токарь быстро сошёл с горизонта фирмы, заложенные им практические идеи были с успехом реализованы.
Елисеев был вначале незаметен на отдельском горизонте и вместе с Валентином Литягиным опекал первых космонавтов. Он входил в группу Токаря рядовым сотрудником, был аспирантом, и окружающие звали его Лёхой. Он что-то вымучивал в диссертации об оптимальном управлении, но итоговый доклад о ней в отделе победно не прозвучал. Его выслушали с неловким вниманием и, не подводя итог, промолчали. Это было первой его попыткой высунуться. Позже, получив солидный административный задел, он защитился походя. Его заслуга была уже в ином, и защита стала для него не столь важной, и он мимоходом взял этот барьер.
История с "ионкой" стала для многих новым трамплином. Ещё древние выжигали лес для новых посевов, и пожар в отрасли расчистил дорогу смене.
Действовать безоговорочно и на виду всегда не просто. Мы попали в похожую ситуацию в плавании на на КИПе "Сергей Королёв". В сеансе связи на малочисленную изолированную группу обрушивается мощный информационный поток. По существующим стандартам в первую очередь нужно расшифровывать и передавать параметры, затребованные Главной группой управления Евпатории, и, как правило, все этим заняты. Наши просьбы побочные – проверить и посмотреть – для телеметристов были головной болью и дополнительной нагрузкой, и порой они ошибались.
Мы получили неверную расшифровку телеметрии с подтверждением открытия управляющих топливных клапанов. Памятуя о прошлом, мы немедля выдали команду на их закрытие. И, конечно, были вынуждены объясняться, когда из ГОГУ пришёл запрос: "Почему выдали незапланированную команду?" Невозможно было захныкав пожаловаться на своих расшифровщиков-телеметристов, что они дважды ошиблись. Ответили уклончиво: "Хотели убедиться, что закрыт топливный канал".
Отменили освоение Луны и орбитальные станции были объявлены "магистральным направлением". И вторая станция отправилась за бугор, третья под именем "Салют-2" была успешно выведена ракетой на орбиту и ожидала экипаж.
Новая политика
Произошла смена эпох. Исчезли разом с горизонта динозавры космонавтики. Скоропостижно умер Королёв, ушёл с фирмы Раушенбах, уволили Трегуба и началась мышиная возня – противостояние военных и гражданских. В ОКБ, у Елисеева в пику ЦПК построили свой КМС – комплексный моделирующий стенд, позволяющий тренировать космонавтов. В борьбу ввязался Каманин. Заслуженный герой, прошедший огонь, воду и медные трубы, стал не только наставником-опекуном, взявшим под крыло неоперившихся птенцов-космонавтов, но и современным царедворцем.
Прежние лидеры космонавтики были нравственными людьми. Мелочи для них оставались мелочами, а подошедшая смена кипела жаждой житейских страстей. Между военными и гражданскими началось противостояние: кто самей? Летать в космос сделалось почётно, и космонавты воспринимались народными героями, вроде чудо богатырей.
Военные в виде козырей имели перед гражданскими самолётный опыт, крепкое здоровье и безусловный психологический настрой. В сравнении с гражданскими у них хромала техническая подготовка. (Ведь все гражданские имели за плечами неформальный вуз и инженерную практику). И потому гражданское руководство выбрало действенным средством борьбы теоретическую подготовку. Возникли обширные приёмные комиссии. На теоретическом экзамене можно было всегда задать каверзный вопрос.
СП и БВ учили не зацикливаться на бедах, ни охать, по-деловому относиться друг к другу. Но после их смерти началась великая грызня из-за очередности: кому лететь и в каком качестве? Командирами прежде были только военные. Это сложилось исторически и так и шло, пока кто-то не спросил: "А почему? И зачем вообще в экипаже командир, когда летят вдвоём? Командир здесь скорее звание почётное и условное, как мужчина в семье". Отношения в то время между военными и гражданскими накалились до нельзя.
Назначение на полёты узурпировал генерал-полковник Каманин. Для него отбирать космонавтов на полёты означало тогда общаться с высшим руководством страны. Сначала лётчиков отбирали с мыслью "они, мол, здоровые и у них реакция истребителей". Впрочем вскоре убедились, что не реакция в космических полётах нужна, а скрупулёзность, точность и знания. Каноны здоровья тоже были завышены.
Противостояние достигло апогея, когда на зачётной тренировке находящийся в тренажере военный экипаж поймали на передаче шпаргалки. Разыгрался скандал. Гражданские ожесточили экзамены. Экзамены стали притчей во языцех. Но время шло, и в конце концов всё уравновесилось. Постепенно страсти поутихли и стали договариваться. Договорились, например, о квоте полётов и очерёдности. Военные даже вынуждены были согласился на то, что пару раз в качестве командиров экипажей слетали в космос гражданские (Рукавишников и Кубасов) На этом взаимные бодания закончились.
В народном внимании к космонавтам имелось что-то ненормальное. По-разному защищались они от этого в житейской практике. Неглупый в общем человек Николай Рукавишников выбрал для себя удобную роль шута. Он объявлялся в инженерной среде неизменно представляясь не иначе, как "космонавт Рукомойников", и это разом многих разоружало.
В среде годами готовящихся, но не летавших космонавтов начался многоголосый "плач Ярославны". Руководитель службы управления полётами тех лет космонавт Алексей Елисеев назначил послушного, но недалёкого космонавта Валерия Кубасова руководителем гражданских космонавтов в КБ, и они действовали в четыре руки, предлагая полётный пасьянс, до тех пор, пока не вызвали общий отпор. Случилось это на отрядном партийном собрании.
Елисеев просто вышел тогда из парторганизации гражданских космонавтов из-за того, что прения на партийных собраниях сделались просто опасными, затем и Кубасову выразили недоверие, не избрав его в руководящее партбюро. Мятеж, впрочем, был быстро подавлен, нашлись карьерно заострённые лояльные люди, устроившие всех, хотя на первых порах среда космонавтов расценила их коллаборационизм как предательство.
Елисеев действовал единовластно. Хотя в войну это называли по-другому: "как полководец" или как самодостаточный военачальник. Многое называли тогда боевыми терминами: "битва за хлеб", "битва за Космос". Сделал он многое, но у него обнаружились зачатки тирана. Он не стеснялся с людьми заслуженными. Так на одном техническом совещании он спросил: "А почему нет никого от отдела космонавтов?", хотя перед ним сидел заместитель начальника этого отдела Сергей Николаевич Анохин – заслуженный лётчики-спытатель и вообще легендарный человек. Прилюдно это звучало обидно.
В отношении космонавтов к Анохину присутствовал двойной стандарт. Они представляли масштабы его фигуры и готовы были отдать ему должное в речах и разговорах, а по делу порой выходило наоборот. Анохин был для них символом, уважаемым и в среде лётчиков. Они славили Анохина в праздники и игнорировали в будни.
Анохин вспоминал, что ещё недавно Лёша Елисеев вёл себя совсем иначе. Он подстерегал Анохина на лестнице, напоминал, просил. Вместе они придумали убедить руководство фирмы ввести должность шефа-космонавта испытателя королёвской фирмы по аналогии с авиационной практикой. И на эту роль Анохин предложил рвущегося вперёд Елисеева. Такое удалось и Елисеев за короткое время слетал больше всех, что и послужило наряду с его несомненными организационными способностями основой его ошеломляющего служебного роста.
Конец его карьеры трагичен. Сначала противостояние с соседом по думской скамье – Ельциным, где для изолирующей прокладки между ними, сидящими по алфавитному порядку, посадили маленькую женщину, представительницу народов Севера, депутата Евдокию Гаер.
Наступило особое переходное время Ельцина. Были утрачены критерии, многие надели маски. Так жестянщик с нашей фирмы в Думе представлял себя за одного из тех, кто выковал "щит и меч Родины". Поменялись акценты. Елисеев расстался с космонавтикой, получив многообещающий для научного карьерного роста пост ректора МВТУ имени Баумана. Но его диктаторские замашки не пришлись академической элите и его прокатили на очередных выборах. Дальше он был занят менеджерской деятельностью в компании производства отечественных компьютеров, но и на этом не преуспел и практически исчез с делового горизонта.
Человек, работавший с женой Елисеева Ларисой, рассказывал, что Елисеевы ностальгически скорбят по минувшим временам и порядкам. И получалось, что их время ушло.
С того берега…
О симметричной нам космической американской среде доходили до нас скудные сведения. Иногда демонстрировались фильмы о чужой технике. Однажды в ГОНТИ (Головном отделе научно-технической информации) демонстрировался американский обзорный фильм. Взлетали ракеты с космодромов на суше и из под воды, и, когда всё это стало достаточно надоедать, на экране появились титры: "Техника техникой, но не нужно забывать о женщинах" и пошёл показ красавиц в купальниках на конкурсе красоты. Это было необычно, и с показа расходились довольными.
Рядом с фирмой был вскоре выстроен новый ЦУП – Центр управления полётами, и гремела по всем его коридорам модная новорожденная звезда Алла Пугачёва. Космонавтика приоткрыла дверцу общения. Утверждён был проект "Союз-Аполлон". Управление теперь шло не из Евпатории. Елисеев создал чёткую управленческую структуру. В сеансы связи оттренированные группы заполняли ГЗУ – главный зал управления, похожий на кинотеатр с общим огромным экраном, с вспомогательными и индивидуальными на каждом рабочем месте в нескольких рядах.
В ходе полёта всем было интересно и большинство подключалось к циркуляру Руководителя Полётом – послушать, а коллективное дыхание в циркуляре выдавало этот секрет.
Мы стали общаться с иностранцами. В ЦУПе они находились в особой, называемой по инерции "американской зоне". Так пошло от проекта "Союз-Аполлон". В основном мы были похожими. Нас отличали мелочи. Из консультативной группы был как-то вызван для переговоров с экипажем американский специалист. Переговоры велись из Главного зала управления с пульта оператора связи. И он отправился туда со мной, захватив с собой бутылку минеральной воды, словно не смочив горло в очередной раз, он не смог бы разговаривать с экипажем.
У нас не принято ни есть, ни пить на рабочем месте, и мне как сопровождавшему было сделано замечание, а американский специалист недоумевал, отчего нельзя ведя переговоры постоянно прихлёбывать из бутылки воду, словно спасительный эликсир.
Герои и боги
Среди объявленных героев для нас богов не было. Готовящиеся в полёты для нас вообще были приготовишками. На нашей технике поначалу летали собачки и космонавты тоже были сначала для нас "собачками", которых требовалось возить. Конечно, это оказалось справедливым только для первых "туристических" полётов.
Возможно, таким умницам и мудрецам, как Королёв и Раушенбах, были видны их дальнейшие перспективы, а нам, молодым, они казались по-теперешнему топ-моделями, потянувшими одеяло на себя на сегодняшнем техническом показе мод. Нам предстояло создать им комфорт в космических капсулах, управляемых автоматикой. Белка, Стрелка, Гагарин, Титов – какая разница?
Конечно, это было не совсем верно, и Беляев доказал вскоре это в нештатной ситуации "Восхода-2". И теперь годами космонавты с астронавтами трудятся в космосе, выполняя массу испытаний, исследований и ремонтных операций. Но в ту пору, в начале космических дорог казалось так, и из песни слов не выкинешь.
Зерно службы собственных, гражданских космонавтов упало на почву фирмы с приходом Сергея Анохина. Любой лётной фирме естественно иметь своих испытателей. В 70-е годы мы летали на Кубу с космонавтами, а точнее кандидатами на полёты фирмы Челомея. Судьба этого испытательного отряда трагична. Слететь в космос из них никому не удалось. Они только готовились в созданном у Челомея отряде. Такой получился у него не летавший отряд. Готовились, но обстоятельства переменились, и их подготовка и те жизненные периоды, как говорится, пошли "коту под хвост".
Мы вместе летели с ними до Кубы, чтобы в Гаване, в рыбачьем порту пересесть на особый корабль, с которого велось слежение за космическим полётом, но корабль тогда ещё не подошёл, и ожидая мы жили на другом советском корабле, стоявшем у стенки в рыбачьем порту.
По ту сторону залива открывалась живописная панорама Гаваны с собственным Капитолием, копией Капитолия Соединенных Штатов, а рядом памятником бесхозяйственности был затопленный в бухте новенький рыболовный траулер, прибывший на Кубу из России. На нём перед выходом на промысел в порту возник пожар. Гася огонь, траулер затопили, да так и не удосужились поднять.
Жизнь – самый изощрённый драматург, осуществляющий сказочные сюжеты. Мечты о всемогущем джине из арабских сказок, томящемся веками в бутылке и исполняющем всевозможные желания выпустившего его на волю, воплотились в нефти Саудовской Аравии, а крошка Цахес в упоении властью не только в сказках принялся повелевать. Не говоря уже о всевидящем кристалле телевидения, летающих скакунах и ковре-самолёте и даже о гномах, трудящихся в подземельях Черкизона, певице – бандерше, по совместительству бабе-яге.
Легенды и у нас рождались из ничего, высасывались "из пальца". Так в биографии Елисеева был штрих, что он начинал рабочим в ОКБ. Такой нюанс полуправды возник из-за того, что перешёл он в Подлипки аспирантом и подрабатывать мог только на полставки, но в это время не было в отделе для этого другой кроме рабочей должности. Тогда это никого не волновало, как говорится "хоть горшком назови", а позже попало в биографию с подачи отдела кадров.
В КБ смешалось сказочное с реальным. Космонавты, астронавты. Вообще космонавты – более верное название. Астронавты, звёзды – дань фантазии. У всех народов мира есть сказка о путешествии на небо. По-разному добирались туда сказочные герои: по лестницам, по стволам вьющихся растений, на обученных лебедях. Затем многочисленные фантасты начали развивать идею звёздных путешествий. Удар мечте нанёс французский учёный Блез Паскаль. "Слой атмосферы тонок, – утверждал Паскаль, – и путешествие к иным мирам придётся совершать в пустоте". Это охладило горячие умы, хотя и совершенно напрасно. Именно пустота космоса сделала возможными современные космические полёты. На путешествия в более плотной среде не хватило бы энергии, и они отодвинулись бы в далёкое будущее, если бы не стали невозможными вообще.
Вначале в ОКБ отряда космонавтов не было. Вокруг Анохина вертелись разные авантюристичные личности. Представителем иных миров, от Анохина и в нашем отделе появлялся симпатичный молодой человек с звездой Героя на лацкане пиджака. Кто он? Точно никто не знал. Это выглядело подозрительно и вызывало восторг только у жены Игоря Шмыглевского Майки, смотревшей на юношу с обожанием, как теперь смотрят на своих кумиров фанаты.
Звезда была всего лишь дубликатом настоящей анохинской звезды из драгоценного металла. Такие делали тогда запасными для героев. У нас все смутно понимали, что здесь что-то не то, и лишь Майке пришедший казался настоящим "юношей на белом коне", явившимся с заоблачных высот в наш тесный рабочий мир.
В стране сложился небывалый статус космонавтов. Когда Борис Скотников уточнял кому прийти в дом Раушенбаха на его 70–летний юбилей, он между делом спросил: "Но Елисеева вам не нужно?" "Нет, как раз нужно", – сказал Раушенбах. Ведь Елисеев был выходцем в космонавты из отдела. И в своей книге, говоря о своём 50-летнем юбилее, Раушенбах подчеркнул, что на нём присутствовал космонавт Елисеев, хотя его там не было. Он был ещё слишком незаметной фигурой, а вот его будущая жена Лариса там была. Она тогда была более заметна на отдельском небосклоне.
Лариса была ещё тогда для Елисеева чужой женой. На остановке автобуса после банкета я её спросил:
– Лариса, а кто твой муж?
– Рыбак, – не задумываясь ответила она.
– А по сути?
– Дурак, – не постеснялась тогда Лариса. Видно семейный вопрос для неё уже был решен.
У женщин отдела были свои собственные проекты. С симпатичной Люсей Цой ("Люся Цой бежит трусцой", – говорили о ней в отделе) Лариса часто шепталась по углам в коридоре. Они строили свои планы и разом сменили мужей. Лариса вскоре стала женой Елисеева.
Жёны были стойким карьерным стимулятором. У наших гражданских космонавтов они были обычно из тех, что оказывались рядом, из местных. Жёны уже слетавших были, конечно же, на виду, особенно в "Звёздном городке", в котором жили очень тесно, нос к носу. Они подвергались обсуждению и оценке и стоявших в очереди на полёт и тех, кто не сумел полететь, но был для этого более достоин по их собственному мнению.
После полётов, получив статус "жёны космонавта", они старались уйти из местной среды и начать новую столичную жизнь. Если прежде они возлагали массу надежд на полёт, то после – на переселение из Подлипок.
Снимая документальный фильм о полёте Лебедева и Березового, мы неожиданно изменили его сюжет. Фильм получился о жёнах космонавтов. Быть жёнами оказалось непросто. В "греческом" зале рядом с моим столом стоял стол Юрия Пономарёва, который жил в Звёздном городке и его жена в своё время готовилась стать первой космонавткой. В тесном мирке Звёздного городка, конечно, были свои заморочки, и взглядом оттуда Юрий удивлялся и говорил о жене Березового: "Такая серая мышка, а в фильме раскрылась хоть куда". Наверное жизнь в городке героев заставляла жён жить непременно скромно.
Жены гражданских космонавтов часто работали с мужьями рядом на предприятии в различных структурах КБ: одни экономистками, другие техниками. Полёты мужей были для них прорывом в иную жизнь, которой не терпелось воспользоваться. На новом месте они могли выступать в благоприобретённом качестве, без исторического хвоста в новом статусе жён космонавтов. Как правило, после полёта космонавты получали жильё в Москве.
В конце 70-ых в Останкино на улице Хованской был построен свой "звёздный" микрогородок, граничащий с ВДНХ и Дзержинским парком, с хорошими коттеджами специально для гражданских космонавтов.