Чтобы эти соблазны не рвались наружу, необходимы сдерживающие центры. И внутренние и, обязательно, внешние. В застойные годы "внешнюю" функцию для элиты выполнял КПК при ЦК КПСС. Не будем преувеличивать его эффективность, но при совершении неприличных поступков наличие этого органа заставляло хотя бы оглядываться по сторонам и соблюдать осторожность. Другими словами, не зарываться, притормаживать.
В демократическом обществе функцию, оберегающую властную элиту от непотребных соблазнов, должны выполнять оппозиция, свободная пресса. В некоторых странах с большим или меньшим успехом это получается без вмешательства "сверху". У нас, веками привыкших к царю-батюшке или вождю и учителю, такие номера не проходят. Нам нужна отмашка первого лица. У Бориса Николаевича Ельцина, видимо, не дошли до этого руки, и он пустил это дело на демократический самотек. Не исключаю, что он включил "по умолчанию" эту подсистему самообеспечения властной элиты в общую систему стимулирования труда государственных служащих… Климатические условия властной вертикали оказались для этой системы более чем подходящими.
Может быть, уделяя расслоению столько внимания, я все усложняю?
Может, как политик я не прав, а народ думает совсем по-иному?
Многочисленные глянцевые журналы о сладкой жизни сегодня скупаются, как горячие пирожки. Активно демонстрируемый тусовочный образ жизни лидера ЛДПР В. Жириновского даже в самые трудные для России годы нисколько не понижал его рейтинг. Думские и президентские выборы 2007 и 2008 годов показали, что такие "мелочи", как расслоение, на доверии к власти и ее партии абсолютно не сказываются… С учетом всего этого так и тянет снять знаки вопроса в предыдущем абзаце и честно признаться в собственных заблуждениях.
Сделать это мешает одно. Еще не улетучилась память о последних годах, 1980-х. О проснувшемся вдруг вулкане всенародного презрения к некогда любимой партии и к ее привилегированному авангарду. Когда лишь чудом все обошлось без большой крови.
Так что знаки вопроса убирать пока не будем, а лишь изменим формулировку.
В том, что расслоение является действующим вулканом, Россия только в ХХ веке убеждалась, как минимум, дважды. Вопрос: сегодня этот вулкан дремлющий или погасший?
В "эпоху Ельцина" в России возникло совершенно новое по названию и содержанию явление – олигархи. В энциклопедиях значение слова олигархия описывается как форма правления государством, при которой власть сосредоточена в руках узкого круга лиц (олигархов) и соответствует их личным интересам, а не всеобщему благу.
В "эпоху Ельцина" появилась еще одна трактовка этого слова: крупные бизнесмены, рвущиеся к власти, внедряющие своих людей на различные государственные посты, создавая и поддерживая коррупционную практику чиновничества.
От Бориса Ефимовича Немцова я слышал лично, что новую версию олигарха для массового употребления запустил он. Я склонен этому верить по двум причинам.
Первая: человек он творческий, с зорким взглядом, острый на язык.
Вторая причина: при Б. Ельцине реально противостоять этой новой силе российской не только экономики, но и политики, хотя и безуспешно, но пытались лишь А. Чубайс и Б. Немцов. Особенно, когда они были первыми вице-премьерами в правительстве В. Черномырдина. Чем и снискали взаимную "любовь" олигархов. Сразу оговорюсь, что столь же горячо их "любили" и руководители государственных естественных монополий, за реформирование которых в 1997 году энергично принялся этот дуэт. Поэтому, говоря об олигархах, я имею в виду и эту категорию влиятельных представителей бизнеса.
Несмотря на то, что А. Чубайс и Б. Немцов были верными соратниками президента (Б. Немцов недолго даже походил в преемниках), некоторые из олигархов были гораздо ближе к президенту и его семье. Видимо, согласно народной поговорке: "Ночная (вечерняя) кукушка дневную всегда перекукует". Поэтому тема олигархов была для Немцова более чем актуальна. В чем не раз мне доводилось убедиться лично.
В первой главе я писал о хороших отношениях, сложившихся у меня с нижегородским губернатором в Совете Федерации. Сохранились они и тогда, когда Борис Ефимович стал первым вице-премьером. По крайней мере, дарственная надпись на титульном листе его книги "Провинциал", сделанная в его кабинете в Белом доме, начинается словами "Дорогому Евгению Сауловичу…".
Депутатом Законодательного собрания я был от избирательного округа, в состав которого входил город Гремячинск. В годы перестройки газовики начали возводить в Гремячинске новый корпус городской больницы, но затем стройку заморозили. А расширение больницы нужно было горожанам как воздух. Я поочередно и "снизу – вверх" провел переговоры с тремя газпромовскими руководителями, имеющими прямое отношение к этой проблеме. Все давали одинаковый ответ: получить деньги на продолжение стройки трудно, но можно, последнее слово за Р. Вяхиревым. Кроме всего прочего, в правительстве Б. Немцов курировал топливо-энергетический комплекс. При очередной встрече с ним я рассказал о своей проблеме и попросил его "замолвить слово" перед Р. Вяхиревым. Он при мне набрал того по "вертушке" и попросил "принять и помочь". Целый месяц по той же "вертушке" я пытался связаться со всесильным руководителем Газпрома, но безуспешно (между прочим, в то время я тоже занимал не последнее место во властной иерархии – был председателем экономического комитета СФ). При следующей встрече Б. Немцов сам спросил меня, как решился вопрос с Вяхиревым, и, выслушав мой рассказ, снова взялся за трубку. Соединили его сразу, но в ответ на его слова о целесообразности более внимательного отношения к просьбам вице-премьера он услышал нечто такое, от чего лицо его почернело. Имея такую "крышу", как В. С. Черномырдин, руководитель Газпрома считал, что все, кто ниже, ему не указ.
Тем более что Виктор Степанович особого рвения к акционированию РАО ЕС и системы МПС не проявлял, однако расчленение Газпрома считал преступлением. Не удивительно, что в схватках с олигархами премьер далеко не всегда выступал на стороне своих заместителей.
Еще один забавный сюжет на эту тему.
Летом 1998 года я в качестве министра сопровождал Б. Немцова (теперь вице-премьера в правительстве С. Кириенко) в командировке к бастующим шахтерам в Ростовскую область. Недостаток этой акции заключался в том, что мы, как представители правительства, могли много чего объяснить, но мало чем помочь. Основная психологическая нагрузка пришлась на Б. Немцова, который был и "главнее", и известнее. Держался он здорово. По крайней мере, с мужской аудиторией всегда находил общий язык. С женщинами было сложнее. Не раз приходилось слышать: "Женщина любит ушами". Любит, может быть. Но когда дело доходило до дискуссии или спора, то использование ушей ограничивалось креплением на них сережек.
И вот, измочаленные трехдневным марафоном, мы возвращаемся в Москву. Позади и впереди была тяжкая работа. Но эти два-три часа в самолете – наши. Когда можно, не отвлекаясь, не дергаясь, поговорить, расслабиться.
Среди прочего Борис рассказал следующую историю из недалекого 1997-го, когда он и Чубайс были первыми вице-премьерами в правительстве В. Черномырдина.
Часа три-четыре ночи. Белый дом. Вице-премьеры вместе ожидают звонка из Вашингтона о результатах важных переговоров (ночное бдение объясняется разницей во времени). Замигала лампочка прямого телефона премьера:
– Вы вместе? Я к вам зайду. ЧВС зашел, осмотрелся:
– Угостите? Разлили "на троих".
– Угадайте, ребята: за что бы я хотел выпить? Ни за что не угадаете!..
За то, чтобы вас здесь не было!
И все это искренне, просто и… даже не зло.
Экономическая тематика составляла большой удельный вес в законотворческой работе СФ. Как председатель соответствующего комитета, я часто представлял его решения на пленарном заседании, комментировал эту тематику на пресс-конференциях. Особо доверительные отношения у меня сложились с бригадой НТВ, освещающей работу сенаторов. Мне импонировал их высокий профессионализм, толковые, по существу вопросы. Чем-то и я им "показался". Месяца три не было пленарного заседания, в перерывах которого они не взяли бы у меня интервью в прямом эфире.
Эта взаимность продолжалась до тех пор, пока НТВшники не попросили меня прокомментировать последнее заявление Б. Березовского. Заявление было по содержанию экономическим, по форме, позиции – политическим. Автор явно выступал не как бизнесмен, а как политик. Все последнее время я был свидетелем бесцеремонного превышения Борисом Абрамовичем и некоторыми его союзниками своих полномочий. Превышения, далеко не бескорыстного. Налицо были сливы компромата в адрес противников, тех же Чубайса и Немцова. Поэтому я ответил очень резко: у Березовского свои бизнес-интересы, и эти уши торчат из его предложений. Вот когда он станет независимым политиком, свободным от бремени забот о собственном бизнесе, тогда его предложения можно будет обсуждать всерьез.
Хотя Б. Березовский был собственником Первого канала, а НТВ было детищем В. Гусинского, пролетарская солидарность олигархов сработала мгновенно: интерес моих друзей-телевизионщиков ко мне пропал, и при дальнейших встречах они стыдливо отводили взгляд.
Если сравнивать два явления "внешней среды" – расслоение и олигархи, то по своим болезненным последствиям оба они вредны и чреваты тяжелыми последствиями.
Олигархи – это болезнь головного мозга общества: его элиты, высших органов управления. Получив доступ к рычагам управления государством, "усредненный" российский олигарх направляет все "тело", все общество в сторону своих личных экономических интересов. Может, лет через пятьдесят курс его личных интересов и будет совпадать с общенародными, национальными. Но пока, если не на 180, то градусов на 90 эти курсы не совпадают.
Расслоение – болезнь всего того, что ниже шеи. Если расслоение есть, то его очень, очень много.
В медицине лечить болезни головного мозга сложнее всего. В политике дело обстоит более оптимистично. Прослойка олигархов очень тонкая. К тому же они люди серьезные, вменяемые и понимающие все с полуслова. Если им не досаждают невропатологи, фармацевты и хирурги, они мчат вперед, сметая все лишнее (для них) на своем пути. Но как только происходит хирургическое удаление трех-четырех даже не опухолей, а нарывчиков, все остальные делают правильные выводы и вместо политики начинают заниматься благотворительностью.
Это не теория, а исторический факт, наглядно доказанный в начале ХХI века доктором В. Путиным.
С расслоением такие точечные операции эффекта не дадут. Чтобы общество, "пациента", вылечить от расслоения, весь его "верхний слой" необходимо держать на здоровой, но строгой диете, а огромный "нижний слой" хорошо кормить и лелеять. Учитывая, что санаториев для целой страны еще не придумано, то процесс получается очень длительным, масштабным, требующим огромных средств, умения и терпения. То есть того, чего всегда не хватает.
Последний и очень не простой вопрос на тему российских олигархов сезона 1992–2008 годов: почему развернуть их на верный курс удалось В. Путину, а не Б. Ельцину?
Сразу оговорюсь, что не претендую на правоту собственного варианта ответа на этот вопрос. Не исключаю, что есть и иные, более изящные и глубокие.
Начну с банального: для того чтобы решить сложную задачу прикладного характера, во-первых, необходимо иметь большое желание это сделать; во-вторых, иметь соответствующие силы и средства.
Чувствовал ли Борис Николаевич, что отношения, сложившиеся между властью (и лично им), с одной стороны, и "олигархами" – с другой, мягко говоря, нездоровые, а для интересов страны – вредные?
Думаю, что чувствовал. Если сравнивать с болевыми ощущениями, то, когда он сталкивался с "семибанкирщиной", с претензиями на власть, приватизационными скандалами, то у него, конечно, где-то "в суставах" ныло. Это было неприятно, неудобно, но это не была острая, мучительная боль. Он от нее не натерпелся. Вот от Хасбулатова с Руцким к октябрю 1993 года он натерпелся. И ответил адекватно.
Более того, некоторые из олигархов (в том числе отсутствующий пока в "семибанкирном" списке Р. Абрамович) входили в "ближний круг" президента, в его семью. Похоже, что они не безуспешно приглушали через близких БН возникающие у него "болевые ощущения".
Так что особого рвения к победе над олигархами Б. Ельцин не испытывал.
Недостаток этого рвения, кроме всего прочего, объясняется ограниченностью "сил и средств". Нехватка сил и средств (финансовых, материальных, здоровья) – всегда зависимость. От кредиторов, от погоды, от наглого партнера…
Б. Ельцин был ограничен в средствах как президент страны, которая во все времена имела огромные амбиции, но именно в годы его правления не была обеспечена "амуницией".
Не исключаю, что на подсознательном уровне он испытывал ограниченность средств и в личном плане. Если это было, то убежден, что не по отношению к себе, а к своим близким.
В отличие от Б. Ельцина, его преемник от олигархов натерпелся. Об этом можно судить хотя бы по пренебрежительному рассказу ныне покойного Б. Патаркацишвили о его встречах с В. Путиным периода А. Собчака, о "грязном костюме зеленоватого цвета" питерского вице-мэра… Так что у В. Путина была и государственная, и личная мотивация ликвидировать олигархов как класс, вернуть их в предпринимательское "стойло". Роскошное, но стойло.
На финише периода, который я обозначил как "романтические годы", в российской "внешней среде" произошло событие, обозначаемое словом, которое до августа 1998 года моим современникам было мало знакомым. Имя ему – дефолт. Если по-простому, то дефолт обозначает неспособность должника вовремя расплатиться с долгами. Должником может быть и гражданин, перехвативший "стольник" на бутылку сорокаградусной, и государство, задолжавшее десятки миллиардов долларов.
Мне представляется, что высшее руководство страны ощутило дефолт как "ожидаемую неожиданность". Примерно так же, как коммунальщики необъятной России каждый год воспринимают первый обильный снегопад. Вроде бы все знают, что эта неприятность должна случиться непременно, но в первую ночь техника оказывается не готовой, песок для подсыпки не завезен, а люди не озадачены.
Почему так происходит? Попробую угадать, какие мысли шевелятся в голове среднестатистического коммунального "главкома" в ожидании битвы со стихией: "Для того чтобы силы и средства были в "полной боевой готовности", необходимо "напрячься": затратить деньги на переоснащение техники, которая будет простаивать; завезти песок для подсыпки, который растащат; держать подчиненных на неудобном для них графике работы и, опять же, платить сверхурочные за их безделье… Это не комфортно и даже как-то не по-хозяйски… Тем более, что снега не было вчера, нет сегодня и, дай Бог, не будет завтра. Так и быть, начну напрягаться послезавтра…"
Послезавтра ход мысли остается прежним, и рано или поздно снегопад "внезапно" накрывает город…
Какова была погода у нас во дворе к лету 1998 года?
На России тяжким грузом висел огромный внешний и внутренний государственный долг. Во внешнем солидную долю занимали еще советские долги. А вот внутренний более чем наполовину был свеженьким, состоящим из государственных краткосрочных обязательств (ГКО). ГКО являлись той же самой финансовой пирамидой, только государственной. Доходность по ГКО накануне кризиса достигала 140 % годовых. Все знали, что это халявное чудо долго не продержится, но удержаться от соблазна хапнуть сумели немногие.
Единственным реальным источником погашения долгов была выручка от экспорта российского сырья. Но по "закону пакости" мировые цены на сырье и, соответственно, доходы от экспорта рухнули, похоронив под своими обломками последние надежды миновать очередной экономический кризис.
В этой ситуации у руководства страны оставалось три варианта дальнейших действий.
Первый: напечатать деньги и ими выплатить ГКО. Ожидаемый "сухой остаток" – гиперинфляция, от которой страна еще не успела отдышаться после 1992–1993 годов.
Второй: объявить дефолт по внешнему долгу и этим "обнулить" репутацию новой России во всем мире.
Третий: объявить дефолт по внутреннему долгу, девальвировать валюту через дефолт, ударив и по своим, и по чужим. Игрой на ГКО активно баловались не только российские, но и иностранные банки, инвестиционные фонды.
Диапазон результативности всех трех: от "плохо" до "очень плохо". Но было принято решение, что меньшим по ущербу будет третий вариант.
Ясно, что это решение принималось ограниченной группой лиц в обстановке чрезвычайной секретности. Предполагаю, что, кроме двух-трех человек из окружения президента, премьера, министра финансов М. Задорнова, председателя Центрального банка С. Дубинина и двух-трех ближайших советников С. Кириенко из аппарата, это были А. Чубайс, Е. Гайдар. Не уверен, что в этой команде были министр экономики Я. Уринсон и все вице-премьеры (Б. Немцов, В. Христенко, О. Сысуев). Зато точно знаю, что большинство министров, и в их числе ваш покорный слуга, не только в процесс принятия решения, но и в необходимость принятия чрезвычайных мер заранее посвящены не были.
Никакой обиды по этому поводу не испытывал и не испытываю. Более того, убежден, что такая секретность была оправдана.
Где-то за пару недель до дефолта ко мне зашел тогда еще рядовой депутат ЗС Пермской области и руководитель группы компаний "ЭКС" Олег Чиркунов и в разговоре о пирамиде ГКО мимоходом спросил:
– Рухнет?
Я совершенно откровенно ответил:
– Думаю, что да, но когда это случится, не знаю.
Если бы я не "думал", а "знал", то все равно мое воспитание не позволило бы "слить" подобную информацию кому-либо. Пришлось бы выкручиваться, морочить Олегу Анатольевичу голову. Бог миловал.
Кстати, после отставки правительства С. Кириенко Генпрокуратура и Государственная дума неоднократно заявляли о больших злоупотреблениях инсайдерской информацией накануне дефолта "лицами, близкими к Кремлю и Белому дому".