"Вышестоящий" должен ощущать дискомфорт от отсутствия вас ни только в качестве представителя (руководителя) структуры, коллектива, но и как "физического лица". Достичь этого очень не просто. Но если "шеф" начинает понимать, что имеются обязательные, трудные, может быть, неблагодарные работы, которые лучше вас никто не сделает, то 95 % вероятности того, что рано или поздно он это оценит. И морально, и материально.
Пять отрицательных процентов вступят в действие тогда, когда вы не только стали незаменимым, но и решили вести себя соответственно: держаться с шефом на равных, а то и откровенно подчеркивать его никчемность. Такого не один уважающий себя начальник не потерпит. На этот случай у него припасено собственное "know how": лучше иметь под рукой неповоротливого троечника, чем получить инфаркт от "шибко шустрого" отличника.
Есть такой неувядаемый аппаратный термин: "оставаться "на хозяйстве". Означает он временное исполнение обязанностей первого лица одним из его заместителей во время отсутствия шефа (в командировке, в отпуске, не дай Бог – по болезни). Если заместители равны по официальному положению, то назначение тебя, а не другого "на хозяйство" может объясняться разными причинами. Например:
– именно в это время по командировкам разъехались другие заместители;
– прошлый раз оставался другой заместитель, теперь наступила твоя очередь;
– проект, который курируешь ты, на этот период является приоритетным для всей фирмы. В статусе "первого" больше возможностей для успешной его реализации…
Все эти причины объективные, не содержащие интриги. Но могут быть и субъективные.
Обнадеживающая: руководитель "положил на тебя глаз" как на первого среди равных, как на потенциального преемника.
Настораживающая: проверка на порядочность.
Когда остаешься "на хозяйстве", самое опасное – всерьез воспринять себя в качестве "преемника". Так что для начала следует убедить самого себя во временном характере пребывания "у штурвала", в отсутствии в этом эпизоде далеко идущих организационных последствий.
Созрев до этой стадии, можно претворять в жизнь "know how", краткое по форме и глубокое по содержанию: "старайся, но прибедняйся".
Сложность исполнения этого трюка в том, что в новой ипостаси ты обязан продемонстрировать свою высокую дееспособность, но при этом наглядно показать всем отсутствие каких-либо амбиций, желания навсегда пересесть в кресло, в которое тебе дали присесть "на минутку".
Нормальному и не очень хитрому человеку сделать то и другое одновременно нелегко. Новое положение предоставляет тебе новые, недоступные ранее возможности для самореализации. Будучи заместителем, ты "снизу" видел кое-какие недостатки в работе шефа. Теперь появляется возможность их не повторять, решить те же задачи "малой кровью", качественнее.
Сделать это или продолжать соблюдать "традиции"? Для пользы дела, для собственного профессионального роста – однозначно: первое. Если же учитывать, как отнесется к твоим инициативам шеф, то, в зависимости от его личности, появляется несколько вариантов ответа в диапазоне от осторожного "да" до категорического "нет". Два крайних варианта будут выглядеть примерно так.
Уверенный в себе, творческий и "рисковый" начальник, вернувшись на свое законное место, в случае провала в меру накажет и вряд ли больше поделится полномочиями. В случае успеха – похвалит. Более того, согласно правилу "грузи того, кто везет", поручит новую, более сложную задачу. Если это войдет в систему, уходя на повышение – заберет с собой. В таком его поведении не следует искать особого благородства и романтической благодарности. Это элементарное проявление прагматического ума, понимание того, что со способными, инициативными подчиненными его фирма (учреждение) и лично он добьются несравненно большего успеха, чем с посредственностями.
Слабый босс оценит твои инициативы прежде всего по степени вмешательства "не в свое дело" и подрыва его авторитета. И лишь потом – по корпоративному результату. Не исключено, что чем больше пользы принесли твои менеджерские инновации, тем суровее будет оценка.
Но не будем все грехи в ситуации пребывания "на хозяйстве" валить на руководителя. Не будем все валить на своего шефа. Может случиться так, что ВРИо, проявляя здоровую инициативу исключительно в интересах дела, без всякой черной мысли допускает малые или большие бестактности, которые темным пятном ложатся на его репутацию и оказываются не по душе не только шефу, но и нейтральным окружающим.
"Особо тяжкие" – дурные отзывы о действиях "первого" и, тем более, лично о нем.
К малым бестактностям можно отнести пребывание в его кабинете (при наличии своего), не санкционированное шефом использование его персонального водителя, представительство там, где ждут не выполняющего обязанности (постоянно или временно), а лично отсутствующего сегодня Виктора Ивановича…
Один из моих добрых знакомых спустя 20 лет со стыдом вспоминал, как, будучи молодым главным инженером и впервые оставшись "на хозяйстве", он соблазнился оказавшимся в почте пригласительным билетом в гостевую ложу на очередной футбольный матч. Мало того, что почти каждый из присутствующих в ней постоянных "членов клуба" поинтересовался: почему не пришел Виктор Иванович? Минут через пять после первого удара по мячу появился сам запыхавшийся Виктор Иванович и обнаружил занятым свое законное место… Вынужден признаться, что и в моей биографии имеются несколько эпизодов не самого умного поведения в ранге врио (или, как положено в документах, ВрИО).
В разделе "Мои университеты" я писал, что в конце 1960-х заведующий кафедрой А. И. Трегубов почти полностью возложил на меня заботы по организации подготовки в ППИ новой специальности (инженеров-экономистов). Вскоре он ушел в полугодовой отпуск для завершения кандидатской диссертации, оставив "на хозяйстве" меня.
В связи с подготовкой экономистов кафедра становилась "выпускающей", резко увеличивался объем учебной нагрузки, нужно было "нянчить" своих студентов, требовались новые преподаватели, доведение их "до кондиции", переориентация имеющихся на выполнение новых, более разнообразных и сложных задач…
Этим я и занялся "по-заводскому": с полной отдачей и ответственностью, не обращая внимания на всякие "интеллигентские штучки". Опытному преподавателю, который на мое поручение среагировал словами: "Раньшеэто не делали", мог без особых аргументов ответить: "Теперь будете делать!" Перед новым учебным годом радикально изменил существующее распределение учебной нагрузки между преподавателями, обязав многих осваивать новые учебные дисциплины… Короче, сам работал на пределе, но и коллегам обеспечивал более чем полную занятость.
С тех пор прошло 40 лет, но я ни разу не пожалел о своем рвении. Большинство из преподавателей меня поддержали. Да и остальные, "войдя в форму", почувствовали себя уверенней. Подрос авторитет кафедры на факультете, в институте. И все же одна ложка дегтя сохранилась в этой бочке меда воспоминаний: чувство неловкости перед А. И. Трегубовым. Вернувшись из творческого отпуска и защитив диссертацию, он сделал правильный вывод, что преподавательская стезя не для него, и вскоре перешел в НИИ. Ни разу он меня не упрекнул в чем-то. Но уже когда он оставил кафедру, до меня дошло, что, если бы я изредка запрашивал его "благословение", хотя бы из вежливости советовался с ним, я добился бы не меньших результатов. А, может, даже и бо́льших. При этом не было бы неприятного осадка, который не растворился до сих пор.
В последующие десятилетия мне доводилось оставаться "на хозяйстве" вместо заведующего кафедрой экономической кибернетики ПГУ И. Кручинина, губернатора Б. Кузнецова, проректора Академии государственной службы В. Чичканова, совсем накоротке – в качестве и. о. вице-президента Фонда ЦСР ("фонда Грефа"). И каждый раз я вспоминал свой первый урок на этом временном поприще, дополнял на его опыте классическое "know how": "старайся, но прибедняйся", своим: "оставаясь при этом человеком".
Сфера применения этого "know how", конечно, не ограничивается пребыванием "на хозяйстве".
По моим ощущениям, гроссмейстерский класс исполнения приема "старайся, но прибедняйся", продемонстрировал В. Путин после своего переезда в Москву в 1998–1999 годах.
В моей любимой легкоатлетической дисциплине, беге на 800 метров, признаком высшего класса была и остается способность "выстрелить", вырваться на последней прямой из-за спин соперников. Обрекая их на финише сзади созерцать то, что у тебя "ниже талии". Именно так выиграл финальный олимпийский забег в Афинах Юрий Борзаковский. Не менее эффективно финишировал в конце 1998 года В. Путин в забеге за приз, название которому "Президент Российской Федерации".
Состав этого забега, мягко говоря, был не слабым. Супер-звезды, экс-премьеры В. Черномырдин, Е. Примаков, С. Степашин и набравший максимальный политический вес Ю. Лужков. Уступающие им "на корпус" харизматичные А. Лебедь и Б. Немцов. Чуть было не угодивший в премьеры А. Аксененко. Амбициозные губернаторы Дмитрий Аяцков, Константин Титов и Михаил Прусак… Не вплотную, но достаточно близко за лидерами шла плотная группа перспективных "бегунов": известный пермякам Александр Казаков, вице-премьер Олег Сысуев (оба они, как и В. Путин, были в разное время первыми заместителями главы администрации президента).
Был еще один человек, неприметно, без шума и пыли, не один год работающий за кулисами и – недолго, не афишируя себя, – главой администрации Президента. Речь идет о Валентине Юмашеве. Тогда он был одним из ключевых "членов Семьи", а в 2002 стал зятем Бориса Николаевича, т. е. уже членом семьи без кавычек. Уже только это двукратное "членство" давало ему большие шансы на "наследование". Хотя я с ним лично встречался лишь один раз, лоббируя экономические интересы области, прошу поверить, что по многим конкурентным "параметрам" Валентин Юмашев не из слабеньких. Предполагаю, что его отсутствие "в списке" преемников определяется, прежде всего, собственным желанием этого человека.
Благодаря каким качествам В. Путин, которого еще в 1997 году не было не только в "десятке", но и в "сотне" претендентов, удалось не только попасть в финальный забег, но и, подобно Ю. Борзаковскому, не оставить на финише никаких надежд прежним фаворитам?
Чем покорил он "тренера сборной" Б. Ельцина, тренерский "семейный" совет, ушлого массажиста сборной Б. Березовского? На основании каких качеств они решили включить его в забег "первым номером"?
Мои личные впечатления о В. Путине лета 1998-го: отличные память и реакция; судя по кратким наводящим вопросам, чутье на главные, ключевые моменты; внимание к собеседнику, неподдельный интерес к тому, что он говорит; стремление к наиболее быстрому переходу от слов к делу…
Наличие тех же качеств у В. Путина отмечали и знакомые мне его сослуживцы, знавшие ВВП более продолжительный срок. Кроме того, они отмечали его готовность выполнять сложные, порой рискованные задачи; взять на себя ответственность за поражение, если даже основная причина не в нем (например, за проигранную избирательную кампанию А. Собчака); бережное отношение к членам своей команды, отсутствие немотивированных (или непонятных окружающим) увольнений и понижений подчиненных…
Замечу, что некоторые из этих качеств, однозначно положительно характеризующие В. Путина как человека, далеко не всегда способствуют карьерному росту. Что греха таить, чаще в глазах руководства выигрышнее выглядят те, кто "шагает по трупам", сваливая свои упущения на подчиненных.
Нельзя не сказать, что у многих потенциальных "конкурентов" В. Путина подобные положительные качества присутствовали в немалом объеме. Так что написать "совокупность этих положительных качеств будущего президента уже тогда выделяла его от остальных" означало бы покривить душой.
Некоторые качества В. Путина, положительно характеризующие его, как управленца, соответствовали выражению "наши недостатки – продолжение наших достоинств". Такая ценная черта, как внимание к собеседнику, зачастую приводила к тому, что время разговора превышало запланированное, последующие встречи "натыкались" друг на друга, распорядок дня начинал "трещать".
Несколько качеств В. Путина нельзя назвать недостатками, но для меня, как его собеседника, они были дискомфортны. Если бы при разговоре мы пользовались шахматными часами, то в режиме "вышестоящий (В. Путин) – нижестоящий (Е. Сапиро) соотношение времени "на передачу" и "на прием" было бы максимум 20:80. Для дела это бесспорно хорошо, а для собеседника – напряженно. Ибо по ходу разговора я не мог понять реакцию собеседника на поставленные мною вопросы, долго не чувствовал одобрения или несогласия. Даже в школе, если учитель по ходу ответа ученика роняет: "правильно", "хорошо" или "интересно", – это то же самое, как для футболиста поддержка трибун.
Убежден, что эти моменты никак не повлияли на оценку В. Путина лицами, готовившими решение о "наследнике" и, тем более, принимавшими его. К ним он вряд ли опаздывал, в меру раскрывался в ответах.
Возвращаясь к поставленному выше вопросу о "секрете рывка", смею предположить, что не только наличие перечисленных выше положительных качеств даже в самой удачной их комбинации (а она у В. Путина оказалась близкой к оптимуму) было главной причиной, которая вывела его в фавориты "забега". Было что-то еще…
Когда В. Путин стал сначала премьером, а потом и. о. президента, когда он занял прочное место на экранах ТВ, я вынужден был признать, что за время наших немногочисленных встреч я не смог разглядеть его потенциал. И, прежде всего, его харизмы. Наблюдая его по ТВ и "прокручивая" в памяти проведенные с В. Путиным дни, я не мог вспомнить, чтобы тогда он так же обаятельно, не натужно улыбался. Не припоминаю и звонких, запоминающихся (порою приблатненных) реплик, которые сегодня являются неотъемлемой составной его теперешнего образа…
Только примерно через год его пребывания на "посту № 1" меня посетила мысль, которая оказалась не только "революционной", но и успокоившей мое аналитическое самолюбие.
А что, если дело совсем не в том, что я не сумел его "разглядеть" более "живым", раскрепощенным и острым на язык? Может быть, наоборот, он не хотел (!), чтобы окружающие видели его таким? Тем более стремящимся к покорению властных высот.
О правдоподобии такого предположения говорит небольшой штришок. Давая интервью в связи с двухлетним пребыванием на посту президента, В. Путин назвал девиз своей молодости, когда он на автомобиле путешествовал с друзьями: "Никого впереди!" Упрятать такой девиз от окружающих, сканирующих его вдоль и поперек в поисках не лидера, а всего лишь надежного исполнителя, не каждому дано!
Может быть, выбранная им "легенда" как раз и предлагала добросовестного и умелого подчиненного, но "без полета"? "Отличника-ботаника", но не "шибко шустрого", который без шефа – никуда?
Если это так, то разработка такой "легенды" и, самое главное, убедительное ее исполнение, полностью соответствующее "пожеланиям трудящихся", – это подвиг разведчика.
Здесь, под небом чужим я, как гость нежеланный…
Этими словами начинается песня, популярнейшая еще в довоенные годы и завоевавшая наши души в 1960-е. В чеканной фразе два ключевых слова, которые все расставляют по своим местам. Небо – чужое, а я под ним – нежеланный. Ситуация, кстати сказать, не редкая, и каждый в то или иное время может в ней оказаться.
Со мной это случилось в сентябре 1973 года, когда в качестве новичка я оказался в Пермском госуниверситете. Пришел я из политехнического института, где уже был доцентом и почти год выполнял обязанности заведующего кафедрой.
Коллегами мое появление на экономическом факультете университета было встречено без аплодисментов. Было четыре-пять явных сторонников (заведующий кафедрой Игорь Кручинин, доцент Валентин Аверин, будущий декан Валерий Пименов, доцент Александр Барг). Основная же масса коллег нейтрально, с любознательностью наблюдала за проверкой новичка по всем параметрам.
"Закоперщиками" проверки было "ближнее (факультетское) руководство", в первую очередь, ключевые фигуры факультета – декан Алексей Ларионов и заведующий кафедрой отраслевых экономик Рэм Коренченко (лет через пять, когда между нами установились хорошие отношения, они сами говорили мне об этом).
Проверка велась по полной программе. Первое поручение: почетная командировка в колхоз руководить студентами четвертого курса на уборке картофеля. Мало того, что не повезло с погодой (дождь со снегом), да еще к "старослужащим" прислали незнакомого им преподавателя. Если бы не опыт работы мастером, дело могло закончиться неважно.
По возвращении из колхоза новое ответственное поручение: председатель факультетской праздничной (к 7 ноября) комиссии. Задачи перед председателем стояли грандиозные и интеллектуальные. Требовалось обеспечить получение красной ткани для лозунгов, портретов членов Политбюро (не дай бог, просмотреть "выбывшего"), организовать оформление факультета и контроль дежурств на праздничных вечерах и в общежитии, назначить "лозунгоносителей"…
Все это было возложено на преподавателя, который и двух недель не провел в стенах университета, толком не знает ни сотрудников, ни студентов. И который, работая в политехническом, сам посылал сотрудников в колхоз, сам назначал в праздничную комиссию.
По этому поводу можно было комплексовать, оспаривать такие назначения…