На второй тур штаб Г. Игумнова возглавил Андрей Кузяев. За считанные дни он консолидировал финансовые и политические ресурсы на поддержку ГВ. На красочных плакатах под надписью "Продолжим вместе!" шли бок о бок Г. Игумнов и Ю. Трутнев.
Через пять лет, когда мы с Андреем Кузяевым вспоминали те и последующие за ними события, мой собеседник произнес ключевую фразу: "Тогда вы оба "забронзовели", что-то там не поделили. В конечном счете, вы не поддержали Игумнова в 96-м, он напомнил вам об этом через год".
Если устами младенца глаголет истина, то устами Андрея Кузяева в то время говорила пермская деловая и политическая элита. От этого гласа не отмахнешься – необходимо объясниться.
С мнением о собственной "бронзовитости" согласиться не могу, хотя бы потому, что был к этому времени бит крепко и многократно. Так что моя кожа была скорее дубленой, чем бронзовой.
Что касается "не поделили" и "не поддержал", то здесь есть предмет для разговора. Более того, мне самому давно хотелось разобраться в том, что произошло.
После моего ухода в спикеры ЗС из объектов, прямо или косвенно относящихся к "материальному миру", нам с ГВ делить было нечего.
Пока не завершилась регистрация кандидатов в губернаторы, можно было подозревать меня в претензиях на этот пост. Объективные предпосылки для этого были. А что, если бы события пошли по такому сценарию: в начале 1996-го Сапиро дистанцируется от исполнительной власти, вешает на нее всех собак (в том числе, и взращенных им же), выдвигается в губернаторы? Так поступили в то самое время региональные спикеры Олег Королев,
Александр Суриков, Валерий Сударенков и еще два-три, раздолбавшие на выборах своих губернаторов.
Я не пошел на это по трем причинам:
– меня удовлетворял мой статус, к тому же надеялся (о, наивность!) сработаться с избранным губернатором Игумновым;
– такой шаг означал бы колоссальный "раздрай" в области, ставил в сложнейшее положение многих людей, одинаково хорошо относившихся и к Игумнову, и к Сапиро;
– идти на это означало продать себя с потрохами, а этого я не хотел и… не мог.
Наступил день регистрации кандидатов в губернаторы. Сапиро среди них не оказалось.
Что мы еще могли не поделить? Какие раздражающие, "нематериальные" факторы определили его отрицательную позицию ко мне в конце 1997-го?
Предполагаю, что их было три:
– неприятие демонстрируемой мною "равновесомости";
– связанная с этим ревность, вызываемая моим авторитетом в Москве;
– недовольство моим поведением вовремя его выборов ("кто не с нами, тот против нас").
По поводу последнего тоже имеются несколько "если".
Если бы выборы состоялись в начале 1993 года, Сапиро поддержал бы ГВ, "задравши от восторга хвост".
Если бы в декабре 1996-го в числе соперников была солидная фигура (например Валентин Степанков), я бы поддержал его. Мотивировка: за эти годы я не изменил своего мнения о ГВ как о профессионале, но разочаровался в нем как партнере.
В декабре 1996-го я был вынужден его поддержать. Потому что Сергей Левитан "не вышел весом", чтобы возглавить Пермскую область. Думаю, что он не очень обидится на меня за эти слова. Тем более что слышит их от меня не впервые.
Я не могу согласиться со словами А. Кузяева, что я не поддержал ГВ.
Еще летом 1996 года, на юбилее "Уралалмаза" в Красновишерске, я затеял разговор с одним из самых серьезных кандидатов в губернаторы – Геннадием Тушнолобовым. Речь шла о нежелательности его схватки с Игумновым, о перспективах его работы в областной администрации, если Игумнов будет избран. Естественно, разговор был затеян не только с санкции, но даже по просьбе ГВ.
Не требует особых комментариев нижеприведенный отрывок:
"ВО ВРЕМЯ ИГРЫ ПАРТНЕРОВ НЕ МЕНЯЮТ
Председатель Законодательного собрания области Евгений Сапиро заявил на своей пресс-конференции, что проголосует на губернаторских выборах за Геннадия Игумнова.
По его словам, в Совете Федерации тандем Сапиро – Игумнов работает активно и слаженно. Губернатор и спикер имеют одинаковые взгляды на стратегию дальнейшего развития России в целом и Прикамья в частности, а потому, по мнению Евгения Сауловича, замена одного из партнеров тандема может нанести непоправимый вред общему делу…".
Теперь об этом можно сказать открыто: когда началась избирательная кампания, я сказал ГВ, чтобы его идеологи, штабисты подумали о наиболее эффективной форме моей поддержки, довели ее до меня в виде календарного графика. Сказал, что считаю наиболее эффективной линию поддержки "равного – равным". Без суеты, без щенячьего восторга, но капитально, "по-профессорски". Накануне пресс-конференции, о которой идет речь в приведенном отрывке, я сказал в присутствии ГВ его пресс-секретарю А. Соболеву, что на ней собираюсь сделать заявление о своей поддержке.
Напомнил, чтобы он позаботился о присутствии телевизионщиков… То ли ГВ не понравился мой идейный "посыл", то ли он был уверен, что обойдется без моих "одолжений", но на мои предложения никакой реакции не последовало.
Не исключаю, что психологически ГВ уже не воспринимал помощь с оговорками, ограничениями, тем паче условиями. Когда я, не называя фамилии, рассказал профессору-психологу из Академии госслужбы историю "неоцененности" моего, как мне представлялось, благородного жеста, он расхохотался:
– Евгений Саулович, вы мне напоминаете девицу, которая, подставив гусару щечку, ждет признательности. Признательность она получит на сеновале. А вашему герою, насколько я понимаю, и этого мало. Ему подай всепоглощающую, неделимую ни с кем любовь.
Увы, время моей "влюбленности" осталось позади. А "флирт" Геннадия Вячеславовича уже не удовлетворял.
Рассеялся дым сражений второго тура. Теперь уже закаленный в боях, первый всенародно избранный губернатор вновь встал у руля Пермской области. Наступил 1997 год.
Внешне ГВ почти не показывал свое недовольство моим поведением во время выборов. Но однажды "тормоза" не сдержали.
Мы, как члены Совета Федерации, жили в гостинице "Россия". Однажды, месяца через два-три после выборов, поздно вечером мы с ГВ и представитель губернатора в Москве Николай Артамонов, чуть "подогретые", вернулись с какого-то мероприятия. Не помню, с чего начался этот разговор, но вскоре ГВ с упреком, а, может быть, и с болью произнес то, что в январе 2002-го повторил Андрей Кузяев: "…не поддержал"…
Меня давно тяготила какая-то недоговоренность во всей этой истории. Поэтому даже с облегчением воспринял поворот ГВ к этой теме. Не знаю, чего ожидал Геннадий Вячеславович от этого разговора. Ясности? Моего покаяния?
Начинался год, на финише которого сдавать экзаменационную сессию предстояло уже мне. Экзаменаторы были серьезные: избиратели моего округа, решающие, заслуживаю я депутатского мандата или нет, депутаты ЗС, от оценки которых зависело, буду ли я возглавлять ЗС на следующий срок. Конечно, у губернатора области имеются возможности повлиять на решения и тех и других. Не исключаю, что, если бы я покаялся, последующие события развивались по другому сценарию. Я был, как паровоз с котлом, полным пара. Можно было потихоньку стравить этот пар через свисточек, окропляя его на выходе скупой мужской слезой. Можно было безоглядно рвануть вперед.
Если называть вещи своими именами, первое означало "лечь под ГВ". Второе – невзирая ни на что, остаться собой. Я вспомнил старую революционную песню "Наш паровоз, вперед лети!" – и колеса завертелись.
Для разгона я задал ГВ пару вопросов (за точность формулировок не ручаюсь, за смысл – полностью):
– Вы согласны, что, когда у нас возникали какие-то разногласия, "пересекалась приемная", и в считанные минуты конфликт был исчерпан?
– Согласен.
– А вы хотя бы раз "пересекали приемную", были инициатором погашения конфликта?
Молчание.
Паровоз набирал скорость. Я напомнил ГВ о многочисленных прогулках в мой "огород", о смешном эпизоде с размещением в автомобиле, о его реакции на мои предложения о поддержке, о том, что он позабыл о моем участии в переговорах с Г. Тушнолобовым, и многое, многое другое…
Выложился и… полегчало.
Оказавшийся случайным свидетелем, Николай Петрович Артамонов, все это время молча сидевший в уголке, осторожно наполнил рюмки… Остаток вечера прошел почти "в теплой обстановке".
Но этим я уже не обольщался. Мой паровоз уже набрал скорость и приближался к стрелочному переводу. Не какой-то зачуханый стрелочник, а сам начальник станции под названием "Пермская область" нажатием кнопки перевел стрелки на путь, ведущий из Перми.
При голосовании, в результате которого я не был переизбран спикером, в руках ГВ был если не контрольный, то блокирующий пакет "акций".
На отношение ГВ к поверженному былому сопернику пожаловаться не могу. На одном из заседаний ЗС он подошел ко мне и предложил помощь в трудоустройстве. Будучи во власти, я с женой часто бывал в театрах, на концертах. Теперь свободного времени прибавилось, и мы сохраняли эту приятную традицию. Правда, когда наше посещение совпадало с присутствием руководства, старались не заходить в "представительские" гостиные. И почти каждый раз, встретив нас, ГВ радушно приглашал "примкнуть".
Летом 1998-го Пермь праздновала свой юбилей. Последовало приглашение председателю правительства Сергею Кириенко. Не удивительно, что представлять правительство он поручил министру Сапиро. Официально "принимающей стороной" был мэр Юрий Трутнев. Но на главных мероприятиях присутствовал и губернатор. Как это случалось не раз, я опять первым "пересек приемную", подошел к нему: министр по региональной политике не имеет права обижаться на любого губернатора, тем более Пермской области. Так я ему и сказал.
Последние деловые контакты с ГВ были по поводу выборов в Государственную думу 1999 года. Учитывая его положение и нашу запутанную историю, я попросил его соблюдать нейтралитет в моем противоборстве с Павлом Анохиным и не препятствовать тем его подчиненным, кто по своей инициативе готов был меня поддержать (Вадим Чебыкин, Геннадий Тушнолобов, Лидия Лисовенко, Владимир Рогальников…). Редко, но я напрашивался зайти к нему. ГВ снова был в своем репертуаре: принимал меня по первому звонку, улыбался, если встреча была к концу рабочего дня, приглашал в комнату отдыха пропустить по рюмочке. И обещал больше, чем я просил – помогать, но "чтобы уши не торчали".
Позднее, когда депутат Госдумы Анохин веером разослал по высшим инстанциям письма, обвиняющие ГВ во многих неблаговидных делах, Геннадий Вячеславович публично сетовал на черную неблагодарность человека, которому он помогал на выборах.
Уроки губернаторских выборов 1996 года, которые неожиданно для него оказались трудными, не пропали зря. Онсталмного бывать в городах и районах. Началась реализация программ, которые были масштабны, интересны по сути и к тому же имели большой PRовский потенциал. Например, газификация села.
Приметил я еще одну интересную деталь. В 1996 году у меня были гораздо более тесные отношения с Юрием Лужковым, чем у ГВ. В это время Москва подписала первый договор о сотрудничестве с одной из областей. Когда Юрий Михайлович пригласил меня обсудить наши расхождения по бюджету федерального дорожного фонда, я заодно предложил ему второй договор заключить с Пермской областью. Реакция оказалась самая благожелательная. В тот же день рассказываю об этом ГВ, он одобрительно кивает и… "по нулям".
Мы оба хорошо знали свердловского губернатора Эдуарда Росселя, но возьму на себя смелость утверждать, что мои контакты с ним имели более длинную историю и более "высокий градус" (я и сейчас являюсь членом его Экономического совета). Будучи депутатом ЗС от Горнозаводска и Чусового, я "позвоночником" чувствовал важность строительства автомобильной дороги Горнозаводск – Теплая Гора – Качканар. Дорога потихоньку строилась, две области ни шатко ни валко шли навстречу друг другу, а время уходило. Россель с воодушевлением воспринял мою "заявку" сделать эту стройку совместным приоритетным проектом, предложил торжественно "забить колышек" там, где совпадали границы не только наших областей, но Европы и Азии. И опять ГВ этого не воспринял.
Почему? Потому что предложения исходили от меня?
Интересно, что после моей отставки он достал из "долгого ящика" оба эти проекта. Лучше поздно, чем никогда. Правда, договор с Москвой область заключала уже в третьей десятке, и это было совсем "не то".
Новый 1998 год Законодательное собрание области встретило с новым спикером – Юрием Медведевым.
Сбылось давнее желание Геннадия Вячеславовича:
Все стало на свои места.
Уже не в куче люди, кони.
И лишь одна горит звезда
На властном пермском небосклоне.
По крайней мере, так он считал в начале 1998 года. Казалось, что космический корабль "ГВ-36" по-прежнему пребывает на наивысшей орбите. Но наблюдательный глаз уже улавливал, как пузырились отдельные элементы теплозащиты, как шли сбои в системе ориентации… Явно прогрессировала великость. Основания для этого были: рос авторитет ГВ в Москве. Грех не отметить его умное поведение по отношению к выведенному за скобки Виктору Черномырдину. ГВ оказался одним из немногих, кто не покинул экс-премьера в трудную для него минуту, остался одним из лидеров пускающего пузыри движения "Наш дом – Россия". Порядочные люди это справедливо оценили. Да и со стоящими "у руля" все было по высшему разряду: последовали новые награды. Увеличивалось и крепчало кольцо подхалимов, "пение" которых ГВ воспринимал "на полном серьезе" и не без удовольствия.
Драматический хронометраж схода "ГВ-36" с космической орбиты в полном объеме оперативно опубликовал "Новый компаньон" еще до официального объявления итогов выборов. Несколько сокращенных выдержек из публикации:
"6 октября 2000 года, пятница. Знаменитое телевизионное обращение Игумнова. Своим преемником Игумнов публично называет Трутнева.
9 октября. Пресс-служба губернатора распространяет информацию о начавшейся в области кампании в поддержку Геннадия Игумнова.
12 октября. Второе знаменитое телевизионное обращение Игумнова, начинающееся словами: "Дорогие земляки! Так получилось…"
Здесь же: "На самом деле далеко все наоборот. Игумнов заявляет, что будет бороться за губернаторский пост"…
Из первых рук могу дополнить эту одиссею одним эпизодом. Утром 10 октября мы с ректором Российской академии госслужбы Владимиром Егоровым встречались с начальником Главного территориального управления Администрации Президента Сергеем Самойловым. Тема встречи была оговорена заранее: об участии Академии в работе с федеральными округами. Однако, когда мы вошли в кабинет, С. Самойлов, с которым мы знакомы еще с 1994 года, сразу обратился ко мне: "Евгений Саулович, что там у вас на малой родине происходит?" Я располагал информацией лишь на субботу. Самойлов рассказал, что вчера (в понедельник) ГВ был в Москве, встречался с А. Волошиным, получил поддержку "на самом верху", так что задача Управления – эту поддержку воплотить. В связи с этим он задал мне несколько вопросов об оценке расклада сил в области, чтобы учесть это при выполнении поставленной задачи, и рассказал, что собирается делать.
Я задал встречный вопрос:
– Сергей Николаевич! Все это прекрасно. А как же Трутнев?
– Пригласим, объясним необходимость возвращения на исходные позиции. Думаю, что поймет правильно.
– Учтите, Сергей Николаевич, когда будете планировать дальнейшие шаги. Насколько я знаю конструкцию автомобиля марки "Трутнев", задней передачи она не имеет.
Далеко не все мои прогнозы сбывались. Но этот оказался точным.
Утром 4 декабря 2000 года стало ясно, что губернатором Пермской области избран Юрий Трутнев.
В марте 1965 года все радиостанции Советского Союза объявили, что космический аппарат "Восход-2", пилотируемый летчиками-космонавтами Павлом Беляевым и Алексеем Леоновым, совершил мягкую посадку в районе Перми.
Тридцать пять лет спустя в районе Перми совершил столь же мягкую посадку космический корабль "ГВ-36".
В "Стриптизе…" сюжет о ГВ завершается старым ковбойским анекдотом:
Техас. По дороге едут два бывалых ковбоя (возможно, с ярмарки). Генри, увидев лежащую на земле коровью лепешку:
– Юджин! Даю сто баксов, если ты это съешь!
Юджин напряженно думает. Затем слезает с лошади, берет лепешку, начинает жевать. Получив купюру, засовывает ее в карман. Оба продолжают путь. Проехав пару миль, Юджин обнаруживает еще одну лепешку. Широко скалясь:
– Генри! Сто баксов за этот бифштекс.
Все повторяется. Продолжают путь. Внезапно Юджин натягивает поводья.
– Генри! Тебе не кажется, что мы сделали что-то не так: оба наелись говна, а остались при своих.
Два слово "не по теме" в качестве послесловия.
Летом 2003 года меня пригласили в Пермь на ежегодное празднование Дня города. Накануне торжества, проводимого у театра драмы, я допоздна трудился, сочиняя авторские надписи героям "Стриптиза…", которых надеялся встретить на параде. И только один экземпляр, предназначенный для ГВ, после длительных раздумий так и остался не подписанным.
Утром более сотни экземпляров были погружены в багажник, и машина выдвинулась на "рубеж атаки". Геннадия Вячеславовича я обнаружил оживленно беседующим с двумя генералами. Подошел. Сдержанно поздоровались:
– Геннадий Вячеславович! Есть предложение подарить вам свою книжку…
– А в чем проблема?
– Хотелось бы предварительно согласовать дарственную надпись.
– А какие варианты?
– Может быть, вы помните анекдот, который завершает главу об Игумнове?
– Помню…
– Как вы смотрите на такой вариант: "Ковбою Генри от ковбоя Юджина – с наилучшими пожеланиями"?
ГВ улыбнулся.
– Пойдет!
На свой семидесятилетний юбилей в Перми в январе следующего года я пригласил ГВ. Он не только принял приглашение, но во многом украсил праздник. Особенно его присутствие было комфортно для очень многих людей, которые одинаково хорошо относятся к нам обоим. Осенью 2006 года я с удовольствием принял приглашение Геннадия Вячеславовича быть на его юбилее.
Иногда мы перезваниваемся, встречаемся, чтобы час-полтора посидеть, выпить по рюмке, поговорить "за жизнь". Благо, поговорить есть о чем.
На последней встрече он мне сказал, что мой "дурной пример" оказался заразительным: он тоже засел за мемуары.
Не удивительно, что я с большим интересом ожидаю их появления.
Независимо оттого, что и как в мемуарах ГВ будет написано обо мне, надеюсь, что последующее "взвешивание" наших творений на двух разных чашах весов окажется не только любопытным, но и познавательным занятием…