В большинстве случаев природа конфликта такова, что его "поджигателем" является одна или обе заинтересованные в чем-то одном, стороны. Но существует источник конфликта, когда вовлеченным в него оказывается человек, не имеющий к предмету раздора никакого отношения. Его положение справедливо назвать меж двух огней.
На выборах мэра Перми 1996 года основными конкурентами были действующий мэр Владимир Филь и успешный бизнесмен и политик Юрий Трутнев. Оба депутаты Законодательного собрания Пермской области, оба поддержали меня два года назад при избрании спикером. И оба дали понять, что заинтересованы в моей публичной поддержке.
И с В. Филем, и с Ю. Трутневым у меня были конструктивные деловые отношения, и тот и другой мне были симпатичны как люди.
Кому из них отдать предпочтение?
Кончилось тем, что я переговорил с каждым из них и прямо сказал, что в их предвыборной борьбе никого поддержать не смогу. Понятно, что в тот момент это сообщение их не порадовало, но, когда все осталось позади, ни один из них не держал зла на мой нейтралитет.
Через три года я сам оказался в том же положении. В состав избирательного округа, в котором я соревновался за депутатский мандат с П. Анохиным, входил Нытвенский район, где всеобщим уважением пользовался многолетний руководитель фанерного предприятия и депутат областного ЗС Юрий Гончар. На мою просьбу о поддержке в его "родовом поместье" он без выкрутасов ответил, что не один год сотрудничает по бизнесу с П. Анохиным, обязан ему как партнеру и человеку и поэтому будет поддерживать его кандидатуру. Но мне мешать не станет. Что подтвердил последующими тактичными действиями.
На фоне того, что более десятка бывших коллег и подчиненных горячо клялись в любви, а "втихую" довольно активно и не всегда бескорыстно работали на моего конкурента, я ему благодарен. На этом участке предвыборного "фронта" я мог бисер не метать, иллюзий не испытывать, а сосредоточить силы и средства на других направлениях.
Увы, далеко не всегда нейтралитет в положении меж двух огней заканчивается таким цивилизованным результатом. Практика первых трех пятилеток "демократической" и рыночной (без кавычек) новой России, показала, что многие, если не большинство, ее российских политиков и бизнесменов исходят из ленинского посыла первых лет революции: "Кто не с нами – тот против нас". В соответствии с этим лозунгом после своего прихода к власти они без тени сожаления расстаются с порядочными и профессиональными "уклонистами". Чаще всего, в ущерб делу.
Замечу, что под перекрестный огонь можно попасть не только тогда, когда перестрелку ведут вышестоящие или равные тебе по статусу люди. Очень часто конфликтующие подчиненные обращаются к авторитетному руководителю как к арбитру. Мой немалый опыт в этой сфере оптимизма не внушает. Примерно в четверти случаев после попытки примирить стороны или после вынесения собственного "приговора" я терял в лучшем случае одного, а то и двух своих давних приверженцев.
Описывая в этой книге те или иные казусы, довольно часто я осмеливаюсь дать свои рекомендации по выходу из кризисной ситуации. По отношению к ситуации меж двух огней, как говорится, ничем помочь не могу. Могу лишь пожелать, чтобы в подобных случаях вы оказались подальше от электродов.
Не знаю, остались ли в профессиональном лексиконе современных металлургов-прокатчиков эти термины сегодня. Но, когда я полвека назад приступил к выполнению обязанностей мастера на сортопрокатном стане "550", то обнаружил, что предпоследний калибр, через который проходит полоса, прежде чем стать уголком, швеллером или балкой, называется "предфор-калибр", а последний – "фор-калибр". В институте нас этому не учили.
Не учили и тому, что конфликт может возникнуть не только от корысти, зависти или бескультурья, но и на основе вполне благородных явлений.
Обсуждая все более сложные источники возникновения конфликтов, на стадиях их "прокатки" через "предфор" и "фор-калибры" нашего повествования мы неминуемо встретимся с этой странной разновидностью.
Своей авторской властью я удостоил статуса "предфор-калибра" такую причину конфликта, как различия в менталитете конфликтующих сторон.
Отнесение этой причины к разряду "благородных" накладывает на нас определенные ограничения. Говоря о менталитете, мы "выводим за скобки" экстремизм всех мастей, а под конфликтующими сторонами подразумеваем только людей со здоровой психикой.
Несмотря на обильно подмоченную репутацию политиков, ответственно заявляю, что и среди них имеются люди с благородными целями. Только одни из них считают, что путь к этим целям проходит слева, другие убеждены, что справа. Одни считают, что порядок возможен лишь при властной вертикали, а другие искренне убеждены, что только анархия – истинная мать порядка… Такой плюрализм присущ не только политикам. Экономисты спорят, что важнее: борьба с инфляцией или устойчивость национальной валюты. Среди военных не утихают дискуссии о пользе и вреде контрактной службы. Лично я являюсь убежденным поклонником ничем не закрашенной водки и солений, приятно сопровождающих ее употребление, а мой друг генерал Алексей Субботин предпочитает виски…
Наши различные предпочтения в отношении крепких напитков пока ни разу не привели к возникновению конфликтной ситуации. Хотя, теоретически, вероятность этого исключить нельзя. В остальных приведенных примерах и тысячах не приведенных (идеологических, технических, творческих, вкусовых и прочих) причин конфликтов хватает. И далеко не все они являются признаком соревнования умов, двигателями прогресса.
Бывает, что, не полыхая открытым пламенем, "менталитетные" конфликты постоянно тлеют, препятствуя взаимопониманию партнеров, объединению их усилий.
Примерно так происходило у меня при работе с Виктором Александровичем Петровым.
Обязан я ему многим. Именно он ввел меня во власть. Будучи жестким, авторитарным по характеру руководителем, тем не менее, доверил мне большую свободу действий. Да и чисто по-человечески относился нормально, уважительно.
Я платил ему взаимностью. Ценил его опыт, напористость, конкретность.
И, конечно, хорошее отношение ко мне.
В личном плане наши отношения "начальник – подчиненный" были близки к идеалу. Мы не были на равных. Но это обстоятельство я считаю положительным, уберегающим от фамильярности, от нарушения границы "дружбы" и "службы".
И все же в наших отношениях чего-то не хватало. Или, наоборот, существовала какая-то натянутость, периодически возникали почти не заметные со стороны внутренние барьеры.
В медицине существует термин "предынфарктное состояние". У нас, похоже, было "предконфликтное".
Причиной напряжения была диаметрально противоположная оценка перемен, происходящих в стране. Перемен, в которых, хотели мы того или нет, но обязаны были принимать самое активное участие. Я воспринимал эти перемены как давно ожидаемые, позитивные, необходимые. Виктор Александрович характеризовал все эти события одним из своих любимых слов: "Дурь!".
С такой оценкой многих частностей я был солидарен. Например, стремление подчинить президиуму областного совета исполнительную власть или вмешательство депутатов в текущую деятельность подразделений исполкома… А вот во мнениях по поводу вмешательства власти в ценообразование, в планирование объемов продукции, в тотальное распределение материальных ресурсов – в этом мы расходились.
Создалась странная ситуация. Всем появлявшимся нововведениям, вроде кооперативного движения, расширения самостоятельности предприятий во внеплановом (!) сбыте производимой ими продукции, первым зарубежным контактам, В. Петров не препятствовал. Особенно, если они были уже узаконены союзными или республиканскими нормативными актами. Но любая моя "рыночная" инициатива воспринималась им то ли с осторожностью, то ли со скепсисом. Сегодня могу сказать, что осторожность (да и скепсис) не были безосновательны. Но в "те романтические годы" это мной воспринималось как избыточный консерватизм. Со своей стороны, я не лучшим образом воспринимал "новации", в основе которых лежали старые, "планово-распорядительные" подходы.
Примером такой "новации" может служить создание уральской ассоциации "Конверсия", которая позднее была преобразована в "Большой Урал", в "Уральскую ассоциацию экономического взаимодействия". Большинство глав уральского региона были народными депутатами РСФСР. На одном из съездов в 1990 году "в кулуарах" ими было принято решение о координации усилий по такой актуальнейшей проблеме, как конверсия оборонной промышленности. Первый "большой сбор" решили провести в Челябинске. По какой-то причине В. Петров решил не ехать, делегировав меня. В последний момент коллеги его уговорили, так что мы поехали вместе. На меня это мероприятие произвело странное впечатление: собрались солидные люди, поставили себе актуальные задачи… при полном отсутствии у них реальных средств решения. На официальном заседании, соблюдая субординацию, я на эту тему "не возникал", а во время "отвального" застолья вопрос задал. Был он явно "не по чину" и "против шерсти". Как мне позднее говорил Эдуард Россель, по сути я был прав, а политически – нет. Я тогда еще не знал, что в политике принцип "наше дело прокукарекать, а дальше хоть не рассветай" далеко не бесполезный. Виктор Александрович внушения мне не сделал, но и одобрения не высказал.
Короче говоря, при хороших человеческих и служебных отношениях единомышленниками мы не были. Кроме того, моральная атмосфера, в которой работал каждый из нас, существенно различалась. Я в тот период пользовался большой поддержкой депутатского корпуса, симпатиями прессы. Он был в постоянной психологической "блокаде". Подтверждением тому – слова из его "прощального" интервью после отставки.
"– …На себе чувствовал самую настоящую озлобленность, недоверие. Я в такой обстановке работать не могу. Сам никогда ни за кем не следил, доверял людям, имеющим конкретный участок работы, и к себе хочу доверия. Ну, а раз не доверяете, значит, надо уходить…
– А вы не ощущали, что причина этого недоверия обусловлена вашими, так сказать, "анкетными данными": номенклатурное прошлое, работа секретарем обкома в застойное время?
– Пожалуй, во многом это так. Я ведь последний из этой обоймы оставался у власти. Наверное, действительно, ив этом причина. Я, например, когда слушал по радио доклад Сапиро о переходе к рынку на третьей сессии, поймал себя на мысли, что, если бы я выступил с этим докладом, меня бы освистали. Только потому, что выступаю я, Петров. А выступил Евгений Саулович, ученый, "человек со стороны", и все говорят: "Впервые у нас из облисполкома прозвучала такая глубокая продуманная речь"…
Это психологическое различие не могло не сказаться на наших отношениях: "сытый голодному не товарищ". Бывало, я вел себя не совсем корректно. Депутат облсовета и начинающий бизнесмен Андрей Климов осенью 1990-го организовал в Москве презентацию Пермской области для японских фирм. За месяц до презентации я предложил В. Петрову принять в ней участие, но он отказался, сославшись на занятость. Когда подошел день презентации, оказалось, он совпал со временем работы Съезда народных депутатов, на котором присутствовал председатель. У меня мелькнула мысль, что следует продублировать приглашение, но в суете она благополучно забылась. Начинается презентация, мы с В. Зеленкиным (он представлял облсовет) и А. Климовым поднимаемся на сцену, и я вижу в зале… своего шефа! По сей день неудобно! В том же, цитированном выше, интервью он так ответил на очень конкретный вопрос:
"– А кто, на ваш взгляд, заслуживает того, чтобы остаться?
– Быстрянцев, безусловно. Косованов, Тульников, Белорусов. Сапиро очень полезный работник…".
Выделение меня "отдельной строкой" могло быть случайностью. Но думаю, что подсознательно упомянутых четырех заместителей он представил как "родных", а меня как полезного, но "двоюродного".
Если бы даже я не допустил несколько ошибок морального плана, о которых говорил выше, то все равно степень "родства" "демократа" Сапиро и старых единомышленников (!) В. Петрова оставалась бы различной.
Наконец-то повествование о природе конфликтов достигло "форкалибра". Из известных мне причин возникновения конфликтных ситуаций самой неорганичной и, на первый взгляд, нелогичной является оказанное кем-то кому-то добро.
Парадоксальность возникшей ситуации в том, что обе "стороны" конфликта являются достойными людьми.
Один из них обратил внимание на способного человека и абсолютно бескорыстно оказал ему услугу. Порекомендовал на престижную вакантную должность, выделил льготный кредит на многообещающий проект, подсказал, как выбраться из неприятной ситуации… Для "дающего" эта услуга укладывается в рамки его повседневной деятельности, она для него является нормой, которую он распространяет на всех (способных и перспективных).
"Пользователь" услуги ценит ее очень высоко. С точки зрения как экономики, так и психологии он получил ее даром. Как порядочный человек он чувствует себя должником и искренне желает рассчитаться со своим кредитором. Материально или морально – без разницы. Но у "кредитора" все есть. Ему вполне достаточно того "спасибо", которое уже прозвучало.
"Должник" мучается над тем, чтобы "погасить задолженность", "кредитор" испытывает дискомфорт от кажущейся ему назойливости "должника". И, вместо логичного взаимного удовлетворения, возникает напряжение, микротрещины…
Да, конфликты такого рода почти никогда не приобретают острых форм. Из их последствий возникают не раны, а лишь ссадины, которые не болят, а только иногда ноют. Не смертельно, но все же неприятно.
На моем пути было немало людей, по отношению к которым я себя считаю должником. Не всегда "погашение кредита" проходило удачно. Но последнюю четверть века я, вроде бы, чему-то научился. У каждого человека есть нечто, что доставляет ему удовольствие. Это нечто я и стараюсь угадать и в рамках своих возможностей исполнить. В том числе – путем написания этой книги.
У редкого и тонкого источника конфликта – оказанное добро – имеется простой, как колун, и очень распространенный антипод под названием неблагодарность. С ним все настолько ясно, что я не стал бы тратить на него время и бумагу, если бы не формулировка, услышанная по этому поводу в начале 1980-х.
В это славное время на заочном отделении экономического факультета Пермского госуниверситета учился один из областных руководителей советской торговли. Года за два до окончания он так проникся любовью к знаниям, что создал на факультете маленький стол заказов во благо экономической профессуры. За тот сладостный период я привык к регулярной пайке докторской колбасы и австралийской баранины, банке маринованных болгарских томатов, к полудюжине бутылок пермского "Жигулевского".
Наш благодетель получил заслуженный диплом о высшем образовании в июне, а в сентябре, после каникул, стол заказов прекратил свое функционирование. Тоскуя по пиву, обращаюсь к куратору благодетеля, декану В. Пименову:
– Валера, что случилось?
– Ты разве не знаешь, что Л. защитил диплом?
– Знаю. Но он же сам все время говорил: мужики, вы мне так помогли, сделали такую услугу!..
– Саулыч! Ты на вид такой умный, а такое говоришь! Он же из торговли.
А в торговле оказанная услуга – уже не услуга.
"Оказанная услуга – уже не услуга". Это не обвинение и даже не сарказм.
Это суровая формула жизни.
Последний раз я вспомнил об этой формуле, когда смотрел выступление лидера "единороссов" на предвыборном митинге в Лужниках в декабре 2007 года и сравнивал его слова о 1990-х годах, произнесенные им здесь же, но весной, на похоронах Б. Ельцина.
До этого момента я писал о самых различных истоках "производственных" конфликтов: простых и сложных, лежащих на поверхности и притаившихся на задворках. Но в каждом случае я называл конкретную причину конфликта, пытался описать ее разрушительное действие и, в некоторых случаях, даже рискнул давать рекомендации по их минимизации.
Подведем итог: мой "запас" источников конфликтов, которые заслуживают внимания, исчерпан. Но, оказывается, что в запасе осталось несколько конфликтных ситуаций, конкретные причины возникновения которых я назвать затрудняюсь.
1970-е годы. Способный преподаватель пользуется популярностью у студентов. В том числе, и за раскованные (и рискованные в ту пору) рассуждения на тему дряхлости партийных лидеров. Бывший мой студент, а на данный момент "человек в штатском", сообщает мне об этом при "случайной встрече" и просит дружески подсказать, чтобы преподаватель был осторожнее. Просьбу выполняю, рекомендую оставить эти темы для более узкого круга. Способный преподаватель благодарит за дружеский совет и передает наш разговор… другому "человеку в штатском"…
Молодой журналист берет у областного спикера интервью, задает умные вопросы. Я на них добросовестно отвечаю. А потом, под влиянием симпатии к юному дарованию и своего профессорского происхождения, кое-что добавляю. Оговорившись, что это не для цитирования, а "для понимания". Конечно, ничего секретного в этом комментарии нет. Дебютанту и далее бы эксплуатировать мою доверительность. Ан, нет! Мало того, что "откровения" назавтра появляются в газете, они к тому же преподносятся как искусно выведанные.