- Так! - с горечью заговорил ворон. - Мы, значит, должны сидеть взаперти! Мы, два великих суперагента, оказались в дураках?
Мяуро прежде всего побежал к своей роскошной бархатной кроватке с пологом, но потом все же принял героическое решение - он не лег спать, несмотря на то что невероятно устал и расстроился. Ситуация была слишком серьезной: тут было не до мечтаний о мягких подушках.
- Что будем делать? - растерянно спросил он.
- Что делать? Хорошую мину будем делать, больше ничего не остается, прокаркал Якоб. - Все, крышка. Проворонили… Никак мы им не можем помешать. Я ведь всегда говорю: "С каждым днем нам становится хуже во всем…" И это правда - не даром так складно звучит. Ох, не кончится эта история добром…
- Почему ты все время это повторяешь? - недовольно спросил Мяуро.
- Такая у меня хилософия, - объяснил Якоб. - Всегда надо рассчитывать на самое худшее, но делать все, что можно, чтобы самого худшего не произошло.
- А что же мы можем сделать?
- Ничего.
Мяуро стоял перед низким столиком, на котором были расставлены блюдца со сметаной и другими вкусными вещами. Котишке стоило невероятных усилий не наброситься на еду, но он стойко выдержал искушение, потому что понимал: еда, приготовленная Бредовредом, это яд.
На некоторое время воцарилась тишина, слышен был лишь вой бури.
- Я хочу кое-что сказать тебе, котик, - заговорил наконец Якоб. - Я сыт по горло своей службой. Не хочу быть тайным агентом. Никто не вправе требовать, чтобы я продолжал эту деятельность. Хватит, с меня довольно. Это выше вороньих сил. Все кончено. Пусть обходятся без меня.
- Как, прямо сейчас? Нет, ты не можешь так поступить!
- Могу, могу. Я больше не желаю служить. Хочу снова быть простым бродягой. Я же перелетная птица! Ах, как хорошо было бы сидеть сейчас в теплом гнездышке с моей Рамоной…
Мяуро удивился:
- Рамона? Почему вдруг Района?
- Потому что она живет дальше всех остальных отсюда, - печально сказал Якоб, - а сейчас это устроило бы меня как нельзя лучше.
Через некоторое время Мяуро сказал:
- Знаешь, я тоже хотел бы сейчас странствовать где-нибудь в далеких краях, покорять сердца прекрасными песнями… Но если эти негодяи сегодня ночью погубят наш мир, то какая жизнь ждет тогда лирического певца? Да и будет ли вообще жизнь на Земле?
- Будет - не будет… - сердито закаркал Якоб. - Мы-то, мы что можем поделать? Птица и кот, паршивые, несчастные - что с нас возьмешь? Почему никто, кроме нас, даже не почешется - там, наверху, на небесах то есть? А главное, вот что хотелось бы знать: почему у злых всегда так много власти? И почему у добрых ну ничегошеньки нету, разве что резьматизма? Это несправедливо, ох как несправедливо, котик! Ну и хватит с меня. Решено - с этой минуты объявляю забастовку, вот!
Ворон спрятал голову под крыло, не желая ничего видеть и слышать.
На сей раз молчание длилось очень, очень долго, но в конце концов Якоб не выдержал выглянул из-под крыла и сказал:
- Между прочим, мог бы и возразить!
- Мне надо подумать, - ответил Мяуро. - Я хочу поразмыслить о том, что ты сказал. Со мной-то ведь все по-другому. Моя прабабушка Киса - а она была очень мудрая старая кошка - всегда говорила: если можешь чем-то восхищаться - восхищайся. А если не можешь - спи. Я хочу восхищаться и поэтому всегда стараюсь представить себе, что все кончится хорошо, и делаю все, чтобы так оно и было. Беда в том, что у меня нет столь богатого жизненного опыта и практической сметки, как у тебя. Иначе у меня давно уже родилась бы идея, и я что-нибудь придумал бы.
Ворон высунул голову из-под крыла, разинул клюв, потом захлопнул - он онемел от изумления. Ведь он только что неожиданно услышал выражение признания своих заслуг из уст прославленного артиста и отпрыска древнего рыцарского рода. За всю свою беспокойную жизнь на семи ветрах Якоб ни разу не слышал ничего подобного. Он откашлялся.
- Гм, гм. Да… Ясно по крайней мере одно: пока мы тут сидим, дело с места тоже не сдвинется. Нам надо отсюда выбраться. Вопрос в том, как. Дверь на замке. Тебе ничего не приходит в голову?
- Может, попробуем открыть окно? - Живо откликнулся Мяуро.
- Попробуй.
- А что дальше?
- Пустимся в странствия. Мне кажется, нам предстоит долгий путь.
- А куда?
- Искать помощи.
- Помощи? Ты думаешь, Высокий Совет…
- Нет. Обращаться в Высокий Совет поздно. Пока доберемся, да пока Совет решит, что делать, тут полночь как раз и настанет. Так что нет никакого резона идти в Совет.
- Кто же нам поможет?
Якоб задумчиво поскреб лапой в затылке.
- Кабы знать… Пожалуй, нас может спасти только какое-нибудь маленькое чудо. Если судьба смилостивится… Да только не стоит слишком полагаться на судьбу - мне ли этого не знать, при моем-то жизненном опыте. Но попытаться все-таки можно.
- Этого мало, - вздохнул Мяуро. - Это меня не вдохновляет.
Якоб уныло кивнул.
- Ты прав. Здесь, конечно, уютнее, чем на улице. Только… Мы вот тут сидим да идеи высиживаем, а времечко идет. Эдак ничего у нас не вылупится.
Мяуро на минуту задумался, потом одним махом вскочил на подоконник, навалился на раму и открыл окно.
По комнате вихрем закружились снежные хлопья.
- Вперед! - каркнул Якоб и вылетел из окна. Ветер подхватил его, и Якоб скрылся в темноте.
Маленький толстый котишка собрал все свое мужество и прыгнул в окно. Пролетев порядочное расстояние, он плюхнулся в сугроб и провалился с головой. Лишь с большим трудом ему удалось выбраться наверх.
- Якоб, где ты? - жалобно пропищал Мяуро.
- Сюда! - услышал он голос ворона где-то неподалеку.
Занимаясь колдовством, важно не только знать волшебные заклинания и символы, иметь нужные приспособления и своевременно выполнять необходимые действия. Важно еще и самому быть в соответствующем настроении. Внутренний настрой должен отвечать задуманному делу. И это справедливо как для злого колдовства, так и для доброго (которое тоже, конечно, существует, хоть и встречается в наши дни, по-видимому, реже, чем злое). Чтобы наколдовать что-то хорошее, надо настроиться на добрый, радостный лад. Для злого колдовства необходимо злобное и мрачное настроение. И в обоих случаях требуется определенная психологическая подготовка.
Именно психологической подготовкой и занялись колдун и ведьма.
Ярким светом сияли в лаборатории бесчисленные электрические прожекторы, куда ни глянь - всюду вспыхивали, подмигивали, искрились огоньки и лампочки.
В воздухе плавали клочья тумана - это густые клубы разноцветного дыма поднимались из множества курильниц, они плавали в воздухе, струились вдоль стен и при этом корчили всевозможные дикие рожи, на любой вкус. Рожи быстро расплывались, но в клубах дыма тут же появлялись новые.
Бредовред сидел у органа (даже орган был в лаборатории!) и, высоко вскидывая руки, ударял по клавишам. Вместо труб в этом музыкальном инструменте были кости замученных животных: самые маленькие и тонкие трубы были из куриных косточек, средние - из костей собак, тюленей и обезьян, самые большие - из костей китов и слонов.
Тетка Тирания стояла рядом и переворачивала нотные страницы. Звучала эта музыка довольно жутко - тетка и племянник на два голоса распевали хорал номер Це-ноль-два (С02) из Сатанинской псалтири:
Лютой злобы пробил час,
И, в свирепой злобе, разом
Предаем проклятью вас,
Мудрость, истина и разум!
Ты в реторте прокипела,
Кривда-ложь, - так действуй смело!
Докажи, что правды нет
И что все на свете - бред.
Прочь, порядок, сгинь во мгле!
Пусть царит свобода воли
И в умах, и на земле,
Суть свободы - в произволе.
Наша власть преград не знает.
Совесть, стыд, - у нас их нет,
Нам ничто не помешает
Натворить ужасных бед.
Нас запреты не пугают.
Тьфу на них!
Пускай всегда
Место правды занимают
Глупость, вздор, белиберда!
После каждого куплета шел рефрен:
Дело черное твори -
Сатанинский пунш вари!
Вот такая была психологическая настройка. Не удивительно, что колдун и ведьма не хотели, чтобы кот и ворон стали ее свидетелями. Ну а в итоге Бредовред и Тирания пришли в то настроение, которое лучше всего соответствовало предстоящему делу.
- Во-первых, надо изготовить емкость для пунша, - сказал Бредовред.
Тирания удивилась:
- Изготовить? В твоем холостяцком доме не найдется что ли порядочной кастрюли?
- Дорогая тетя, - снисходительно усмехнулся Бредовред, - ты, похоже, и впрямь ничего не смыслишь в алкогольных напитках. Ни одна кастрюля на свете, даже если она сделана из цельного алмаза, не выдержит процедур, которые необходимы для приготовления пунша. Любая посудина треснет, расколется или расплавится, а может, вообще распылится, рассыпавшись на молекулы и атомы.
- Как же быть?
Колдун надменно улыбнулся.
- Ты когда-нибудь слыхала о Холодном пламени?
Тирания отрицательно покачала головой.
- Тогда смотри. Сейчас я кое-чему тебя научу, тетя Тираша.
Колдун подошел к одному из стеллажей и достал что-то вроде аэрозольного баллончика гигантских размеров. Бредовред подошел с ним к камину - зеленое пламя вдруг высоко взметнулось. Он брызнул в огонь каким-то бесцветным веществом из баллона и прочел заклинание:
Пламень ярый, пламень жгучий,
Ты горишь всего мгновенье,
Быстрой пляски жар летучий -
Лишь обманное виденье.
Антивремя сладит с жаром,
Вихрь погасит огневой.
Пламень жгучий, пламень ярый,
Стань сосулькой ледяной!
Огонь перестал плясать и замер, словно обратился в лед. Казалось, в камине растет невиданное растение со жгуче-зелеными зубчатыми листьями.
Бредовред голыми руками принялся отрывать один лист за другим и скоро нарвал целую охапку. Едва был оборван последний лист, пламя снова заплясало и запрыгало в камине, как ни в чем не бывало.
Колдун разложил на столе зеленые, прозрачные как стекло листья и начал составлять из них какую-то фигуру, вроде того, как складывают головоломки. Он соединял один лист с другим, и они мгновенно сплавлялись. (В любом огне языки пламени самой диковинной формы составляют единое целое. Но формы постоянно изменяются и притом очень быстро, так что невооруженным глазом различить их не удается - вот мы ничего и не замечаем).
Таким образом, вскоре под ловкими руками колдуна появилось плоское блюдо, затем Бредовред прилепил к нему стенки, и наконец получился большой круглый сосуд наподобие аквариума. Высотой он был около метра и имел такой же диаметр. Сосуд переливался призрачным зеленым светом.
- Вот и готово, - Бредовред вытер руки полой балахона. - Порядок! Хорош, а? Как ты находишь, тетя?
- А ты уверен, что он не лопнет? Дашь стопроцентную гарантию?
- Хе-хе! Не сомневайся.
- Вельзевульчик! Как же ты это сделал? - с завистью и почтительно спросила ведьма.
- Сложные научные операции вряд ли доступны твоему пониманию, милая тетя, - ответил Бредовред. - Видишь ли, теплота и движение существуют во времени, которое течет в положительном направлении. Если брызнуть на предмет отрицательными моментами, иначе говоря, пустить в ход частицы так называемого антивремени, то положительные и отрицательные моменты взаимно уничтожатся. Огонь станет холодным и неподвижным - что нам и требовалось.
- А потрогать можно?
- Ну конечно.
Ведьма с опаской прикоснулась к поверхности зеленой чаши, затем спросила:
- Ты не мог бы научить меня этой премудрости, маленький мой?
Колдун отрицательно покачал головой:
- Секрет фирмы, тетя!
Мертвый парк, окружавший со всех сторон виллу "Ночной кошмар", был не слишком большим. Находился он в центре города. Однако едва ли кто-то из жителей близлежащих улиц когда-либо его видел - прежде всего потому, что парк был обнесен трехметровой каменной стеной.
Однако волшебники умеют создавать еще и невидимые преграды - например, преграду забвения, или преграду печали, или преграду заблуждений. Вот и Бредовред возвел вокруг своих владений, с внешней стороны каменной стены, незримый барьер из страха и ужаса. Всякий любопытный, наткнувшись на эту преграду, немедленно бросился бы наутек, а уж о том, чтобы заглянуть поверх стены, и речи быть не могло.
Лишь в одном месте в стене были ворота с заржавленной железной решеткой, но и здесь заглянуть в Мертвый парк было невозможно - вид закрывала высокая густая изгородь из черного терновника. Бредовред открывал ворота только тогда, когда выезжал на своем магомобиле. Но поездки он совершал редко.
Когда-то в Мертвом парке, который в те времена, кстати, не назывался Мертвым, росли прекрасные высокие деревья и пышные кусты. Но теперь все они стояли голыми - и не только потому, что на дворе была зима. В течение многих десятков лет колдун производил над растениями жуткие научные опыты. Он воздействовал на их рост и развитие, не давал им размножаться, выцеживал их жизненные соки и в конце концов замучил все растения до смерти. Теперь в Мертвом парке деревья, словно в предсмертной мольбе, тянули к небу сухие изувеченные ветви, но никто не мог услышать их безмолвной жалобы. Птиц в Мертвом парке давно уже не было ни зимой, ни летом.
Маленький толстый котишка брел, по брюхо увязая в снегу, ворон то скакал по сугробам, то пытался взлететь, но жестокий ветер швырял его назад. Кот и ворон шли молча - они берегли силы, ведь путь был ох какой нелегкий…
Высокая каменная стена была пустяковой преградой для Якоба, другое дело - для Мяуро. Но котишка вспомнил, что в стене есть ворота - через них он когда-то проник во владения колдуна. Кот и ворон шмыгнули сквозь завитушки железной решетки.
Незримый барьер из страха также не был для них преградой, ведь колдун соорудил его специально как защиту от людей и сделал его из человеческого страха перед призраками, фокус заключался в том, что даже самый отъявленный скептик, очутившись в зоне барьера, внезапно начинал верить в существование призраков и с перепугу сломя голову бросался прочь.
Большинство животных, как и люди, боятся привидений. Но кошки и вороны боятся их меньше, чем другие птицы и звери.
- Скажи, Якоб, - тихо заговорил Мяуро, - ты веришь в привидения?
- Конечно.
- А ты видел когда-нибудь привидение?
- Сам не видел, но все мои родичи в былые времена вечно кружили над виселицами, на которых болтались повешенные. А еще мои предки гнездились на крышах замков, где водятся привидения. В тех замках призраков было хоть пруд пруди. Но мои родичи никогда с ними не ссорились. По крайней мере я о таком не слыхал. Наоборот, с иными привидениями они были добрыми друзьями.
- Вот-вот, мои предки тоже водили дружбу с призраками, - расхрабрившись, сказал Мяуро.
Они одолели незримый барьер и очутились на городской улице.
Окна высоких домов светились по-праздничному, люди готовились к веселой встрече Нового года. По мостовой лишь изредка проезжали автомобили, прохожих почти не было видно, а тот, кто встречался, шел быстро, надвинув шапку на лоб, спешил поскорей добраться домой.
Никто в целом городе не чуял беды, никто не знал, что затеяли колдун и ведьма на вилле "Ночной кошмар". И никто не обращал внимания на маленького толстого кота и облезлого ворона, которые пустились в путь и шли ради спасения мира навстречу неведомым опасностям.
Поначалу кот и ворон подумывали, не будет ли самым простым обратиться к первому встречному на улице. Но они скоро отказались от этой мысли. Во-первых, едва ли обыкновенный человек поймет их мяуканье и карканье. (Он, пожалуй, еще заберет их домой да посадит в клетку!). Во-вторых, оба понимали, что зверю или птице почти не приходится рассчитывать на успех, если они просят помощи у людей. Это было проверено уже тысячу раз. Даже когда в интересах самих людей было бы прислушаться к голосу живых тварей, призывавших на помощь, люди оставались глухими. Они не раз видели кровавые и горькие слезы животных, но все равно обращались с ними ничуть не лучше, чем обычно.
Нет, нельзя было надеяться на скорую и решительную помощь людей. Но если так - кто поможет? Якоб и Мяуро этого не знали. Они просто брели все дальше и дальше. По улице, где снег был убран, идти было легче, и все-таки кот и ворон продвигались вперед очень медленно - из-за сильного ветра, который дул им навстречу. Впрочем, если не знаешь, куда идти, то не слишком торопишься.
Они довольно долго брели молча, затем Мяуро заговорил:
- Якоб, может быть, настали последние часы моей жизни. И потому я непременно должен сказать тебе одну вещь. Я никогда не поверил бы, если бы раньше мне кто-то сказал, что я подружусь с птицей, да еще с вороном. Но теперь я горжусь тем, что у меня есть такой умный и многоопытный друг, как ты. Говорю совершенно искреннее - я восхищаюсь тобой.
Ворон смущенно покашлял, потом грубовато - от смущения - сказал:
- Я тоже думать не думал, что у меня однажды вдруг заведется верный приятель, да не какой-нибудь, а знаменитый певец и благородный аристократ. Я не умею складно говорить про всякое такое. Хорошим манерам и красивым словам меня вообще никто не учил. Я, знаешь ли, самый простецкий бродяга, нынче здесь, завтра - там, вот так и перебиваюсь. Я не такой образованный, как ты. Гнездо наше, где я вылупился на свет из вороньего яйца, было самое обыкновенное, да еще и от ветра покосившееся. Родители мои были из простого воронья - самые обыкновенные вороны. И никто меня особенно не жаловал. Да и сам-то себя я не высоко ценил. А уж музыкальности у меня в помине нет. Я никогда не учился петь красивые песни. А по-моему, это здорово, когда кто-то умеет красиво петь.
- Ах, Якоб! - воскликнул котишка, с трудом сохраняя невозмутимый вид, чтобы ворон не заметил, что он едва не плачет. - Вообще-то я вовсе не отпрыск древнего рыцарского рода. И мои предки никогда не жили в Неаполе. Честно говоря, я даже не знаю толком, где этот Неаполь находится. И зовут меня вовсе не Мяуро ди Мурро. Я это имя выдумал. На самом деле меня зовут Мориц, без всяких "ди". Ты-то хоть знаешь, кто были твои родители, а я даже этого не знаю, потому что я вырос в сыром подвале с бездомными одичавшими котами. Нам котятам, заменяли мать разные чужие кошки, кто хотел, тот с нами и возился. Я был самым маленьким из котят, другие всегда меня отпихивали, когда делили еду. Вот я и не вырос, зато аппетит у меня с тех пор, как у кота-великана. И знаменитым лирическим певцом я никогда в жизни не был. У меня никогда не было певческого голоса.
На минуту воцарилось молчание. Потом Якоб задумчиво спросил:
- Зачем же ты все это сочинял? Котишка долго думал, прежде чем ответить:
- Сам не знаю. Понимаешь, я всю жизнь об этом мечтал. Очень уж хотелось стать знаменитым артистом - стройным, элегантным, с белой шелковистой шерсткой… И с чудесным голосом. Стать тем, кого все любят, кем восхищаются.
- Гм…