Опешившие американцы от неожиданности не понимают, кто их атаковал и каким числом. Вот один из них дает по мне очередь, трасса проходит выше моего самолета, но устремившиеся за мной Родионов и Лазутин со своим ведомым, видя, что я в опасности, открывают по нему и другим самолетам огонь. Видя перед собой трассы, американцы отворачивают. Я получаю возможность стрельбы по следующему самолету, но в этот момент впереди меня проходит трасса. Смотрю назад: один из "Тандерджетов" стреляет по мне метров со ста. В этот момент прямо через него проходит трасса снарядов самолета Лазутина, несколько снарядов взрываются на самолете. "Тандерджет" перестает стрелять, переворачивается и уходит вниз, но у моего самолета уже мелькает новая трасса. Я резко хватаю ручку на себя и даю ногу. Самолет выполняет что-то немыслимое – то ли виток скоростного штопора, то ли бочку, и я оказываюсь внизу и сзади под "Тандерджетом". Атакую этот "Тандерджет" снизу, открываю огонь – мимо! Он уходит резким разворотом влево. Я проскакиваю мимо двух "крестов". Родионов стреляет по ним, они резко разворачиваются и уходят вниз, а мы выходим над ними вверх. Я смотрю вниз: мы находимся как раз над бомбардировщиками. Наши "МиГи" расстреливают "Летающие крепости". У одной отвалилось крыло, и она разваливается в воздухе, еще три или четыре машины горят. Из горящих бомбардировщиков выпрыгивают экипажи, десятки парашютов висят в воздухе. Как будто спускается воздушный десант!
Позже товарищи подробно рассказали нам, как разворачивалась атака ударной группы нашего полка по двум группам "Летающих крепостей". Командир ударной группы майор Шеберстов, пропустив первую группу "крепостей", дал команду о развороте со снижением влево и переходом в атаку. Вслед за ним устремились летчики его эскадрильи, за ними – второй. Вследствие некоторого замедления с принятием решения ведущими звеньев и пар, строй эскадрилий вытянулся и стал представлять собой колонну пар. Две эскадрильи нашего полка почти беспрепятственно атаковали строй В-29 и, быстро сближаясь с ними (скорость сближения была 300-400 и более км/час, то есть более 100 метров в секунду), с дистанции 800-500 метров летчики открывали огонь из всех трех пушек. При этом попадание одного 37-миллиметрового снаряда делало такие огромные дыры в фюзеляже или плоскости бомбардировщика (около 2-3 квадратных метров!), что попадание такого снаряда сразу выводило бомбардировщик из строя.
Шеберстов выбрал себе целью самолет ведущего группы, но при сближении со строем бомбардировщиков попал под огонь пулеметных установок шедших сзади нескольких ведомых бомбардировщиков. Его самолет буквально столкнулся со стеной из трасс, и Шеберстов вынужден был выйти из атаки. Между тем отвлечением огня всей группы бомбардировщиков по самолету Шеберстова воспользовалась пара "МиГов" Гончаров-Гесь, следовавшая за парой Шеберстова. Она почти беспрепятственно сблизилась с ведомыми бомбардировщиками первого звена, и с дистанции примерно 600 метров Гесь открыл огонь из всех трех пушек по крайнему бомбардировщику. Очередь накрыла бомбардировщик, и на его крыльях стали разрываться снаряды фугасного действия, причинявшие большие разрушения. Несколько снарядов попали в моторы бомбардировщика, и из них потянулись длинные языки пламени и дыма. Бомбардировщик резко развернулся, вышел из строя со снижением и, объятый пламенем, начал снижаться на юг, в сторону моря. Из него стали выпрыгивать люди – открылись парашюты. Вторая пара звена Геся атаковала крайний самолет второго звена. Несколько очередей прошили "Летающую крепость", и ее участь после возникновения пожара была аналогичной.
Вторая эскадрилья атаковала замыкающие самолеты первой группы бомбардировщиков. Она действовала в более благоприятных условиях, так как строй бомбардировщиков был уже нарушен: два В-29 горели на глазах у летчиков всей группы. Сучков, эскадрилья которого шла немного правее командира, атаковал правое звено. Стараясь открыть огонь с минимальной дистанции, он не торопился и нажал на гашетку, лишь когда крылья бомбардировщика закрыли почти весь прицел, после чего сразу начал резкий отворот. Бомбардировщик вспыхнул и начал переворачиваться. От него отлетела часть крыла, и он, горящий, ушел вниз.
Милаушкин, следовавший парой за основной группой, несколько отстал, и в этот момент был атакован подошедшим к бомбардировщикам звеном "Сейбров". Пропустив начало атаки нашей группы, теперь они пытались отыграться на замыкающих. Выйдя косой петлей из-под огня "Сейбров", Милаушкин продолжал преследовать группу "крепостей" и, увидев, что одно из звеньев отстало от группы, атаковал его, передав ведомому, Борису Образцову:
– Атакую ведущего, ты бей правого!
Сближение происходило стремительно, бомбардировщик быстро вырастал в прицеле. После открытия огня на фюзеляже и моторах "Летающей крепости" появились разрывы снарядов. "Крепость" задымила и стала снижаться; вторая "крепость", по которой стрелял Образцов, также загорелась.
В этот момент пару Милаушкина атаковала новая группа "Сейбров". Выходя из-под атаки косыми петлями, пара Милаушкина оторвалась от них и снова пошла в атаку на подошедшее звено "Летающих крепостей". К сожалению, теперь им пришлось только имитировать атаки, так как их боезапас уже кончился. Чуть позже эти же "крепости" были атакованы подошедшими летчиками 196-го полка.
Один летчик из нашего полка, капитан Субботин с группой, до этого ведущий бой с "Сейбрами", оторвался от истребителей противника и атаковал оставшееся звено "Летающих крепостей" сверху-сзади. Сблизившись с ними, он открыл огонь по замыкающему самолету. Выпустив почти весь боекомплект во время сближения на большой скорости, Субботин увидел, что хвост "крепости" развалился. Обломки чуть не задели его собственный самолет, и Субботин резко вышел из атаки. Посмотрев вниз, он увидел, как из "Летающей крепости" выбрасываются летчики, спускаясь на парашютах.
Вслед за нашим полком две задние группы бомбардировщиков атаковали истребители 196-го полка, но им повезло меньше, так как их атакам стали препятствовать шедшие сзади самолеты прикрытия. Тем не менее летчики буквально прорывались сквозь прикрытие, расстреливая "крепости".
В этот момент я замечаю проходившую к месту боя с севера большую группу серых стреловидных самолетов. Это "Сейбры" – их примерно 16-20. Я разворачиваюсь в их сторону и передаю Лазутину и Родионову:
– Впереди "Сейбры", атакуем!
"Сейбры" летят навстречу слева и немного выше и, видимо, не замечают нас. Как только они поравнялись с нами, я резко разворачиваюсь и пытаюсь прицелиться. Но "Сейбры", обнаружив нас, резко делают разворот в нашу сторону и проносятся над нами. Мы возвращаемся к месту боя и видим, как последние группы самолетов противника уходят в сторону моря. Большинство самолетов, как наши, так и противника, также уходят в разные стороны, на свои аэродромы. Несколько "МиГов" продолжают атаковать уходящего противника, но приближение береговой черты заставляет их прекратить атаки и развернуться на свой аэродром. Осматриваемся – противника не видно, и мы также уходим. Все наши летчики вернулись домой, но садимся мы уже почти без горючего и потом еще несколько часов возбужденно обсуждаем все подробности и детали этого боя.
Всего в этом бою к мосту через реку Ялуцзян из 48 бомбардировщиков В-29 смогли прорваться только 3 самолета. Прорвавшиеся самолеты сбросили три шеститонных радиоуправляемых бомбы, которые повредили одну из опор моста. Но уже через несколько дней этот важнейший стратегический мост, по которому велось снабжение северокорейских войск и армий китайских добровольцев, был восстановлен. За это американцы заплатили потерей 12 бомбардировщиков В-29 и 4 истребителей F-84 сбитыми. Еще несколько "Летающих крепостей" разбились при посадке на свои аэродромы. Известно также, что при посадке на свой аэродром один из самолетов с поврежденным шасси, не выдержав направления и налетев на находившиеся на стоянке самолеты В-29, разбил еще несколько машин.
Итог этого дня был для американцев печален. Хотя американское командование сообщило, что 12 апреля в небе Северной Кореи были сбиты лишь 3 "Сверхкрепости", тем не менее этот день был назван "черным днем" и на целую неделю в американских ВВС был объявлен траур по погибшим американским летчикам. Позднее штаб американского бомбардировочного командования заявил, что 8 бомбардировщиков были сбиты и упали на территории Северной Кореи, а еще 17 бомбардировщиков вернулись на свои базы сильно поврежденными, с множеством пробоин и были списаны. Выходило, что американцы за один день потеряли 25 стратегических бомбардировщиков и около сотни человек летного состава, выпрыгнувших на парашютах над территорией Северной Кореи и взятых в плен корейцами. Интересно, что одновременно американское командование сообщило, что в этом бою были сбиты 11 "МиГов". На самом же деле все наши истребители благополучно вернулись на свой аэродром, и только 3 или 4 "МиГа" имели по нескольку пробоин от огня пулеметов бомбардировщиков.
Дело в том, что американцам сбитые самолеты засчитывались по данным фотокинопулеметов – ФКП. Я полагаю, что в этом бою американские летчики засчитали себе в трофей как сбитого и меня, причем дважды или даже трижды. Здесь все очень просто: по мне стреляли почти в упор, с 80-100 метров, и на пленке ФКП в центре перекрестья наверняка был отчетливо виден мой огромный "МиГ". Но первый снимок делается в момент нажатия на кнопку ФКП, а пули после нажатия и выстрела еще летят некоторое время до цели. Это время зависит от расстояния между стреляющим и целью, поэтому даже при стрельбе на близких дистанциях пулям нужно несколько десятых долей секунды, чтобы долететь до цели, которая за это время может переместиться на несколько десятков метров. Поэтому в этом, да и в последующих боях я, как только замечал опасность, сразу же совершал маневр уклонения, уходя от трасс. Пули пролетали мимо, но я уверен, что стрелявшие по моему истребителю американцы не раз привозили прекрасные снимки, что позволяло им засчитывать сбитие "МиГа".
От нас же, наоборот, требовалось предоставить четкий, хороший снимок фотопулемета и подтверждение от поисковой группы, привозившей детали сбитого вражеского самолета. Поэтому многие подбитые американские самолеты, которые уходили в море и падали там, нашим летчикам просто не засчитывались, хотя на пленках видны были даже попадания в самолеты. В этом отношении американцы имели огромное "преимущество", и именно таким образом они сумели "сбить" больше наших "МиГов", чем их воевало в Корее.
Потеря половины "Летающих крепостей" из участвовавших в вылете потрясла летный состав ВВС США, и дневные полеты "крепостей" в зоне действия "МиГов" прекратились почти на три месяца. Только в октябре американское командование попыталось повторить массированные дневные налеты на строящиеся в Северной Корее аэродромы, но их последствия оказались для них еще худшими. Несмотря на плотное прикрытие истребителями, потери бомбардировщиков В-29, понесенные бомбардировочным командованием в ходе боев 22-27 октября (получивших известность как "Черная неделя"), также оказались чрезвычайно велики: летчики 64-го ИАК считали, что сбили 20 В-29. Более "Летающие крепости" днем в зоне действия наших "МиГов" (то есть севернее линии Пхеньян-Гензан) уже не летали. Корейские села и города были спасены от ковровых бомбардировок, от сжигания напалмом, уцелели тысячи их жителей. Мы же стали презрительно называть "Летающие крепости" "летающими сараями" – так легко и хорошо они горели.
Дело объяснялось просто – разницей в вооружении. Наши "МиГи" имели на вооружении пушки, стрелявшие в цель почти на 1000 метров, а пулеметы бомбардировщиков были пристреляны на 400 метров. Получалось, что с дистанции 1000 и до 400 метров наши самолеты вели огонь и поражали бомбардировщики, находясь вне зоны действия их пулеметов. Это был крупнейший просчет американского командования, просчет их конструкторов и промышленности. По существу, огромные дорогостоящие бомбардировщики оказались беззащитными против пушек наших "МиГов".
Но главный итог этого дня был в другом. В-29 был стратегическим бомбардировщиком, то есть носителем атомных бомб. В стоявшей на пороге третьей мировой войне эти бомбардировщики должны были поразить атомными бомбами крупные города Советского Союза. Теперь же оказалось, что эти огромные самолеты беззащитны перед реактивными истребителями, значительно уступая им как в скорости, так и в вооружении. В полете над бескрайними просторами Советского Союза ни один из нагруженных бомбардировщиков В-29 не имел никаких шансов пролететь и ста километров и не быть при этом сбитым! Не случайно в послевоенные годы в нашей стране строились в основном истребители МиГ-15: на них была перевооружена вся истребительная авиация Советского Союза, да и авиация Китая, Северной Кореи и дружественных Советскому Союзу государств Европы. Это надолго обеспечило безопасность нашей страны от угрозы воздушного нападения. Можно с уверенностью сказать, что советские летчики, воевавшие в Корее и громившие бомбардировочную авиацию, надолго отодвинули угрозу третьей мировой, угрозу атомной войны.
* * *
После такой блестящей победы настроение наших летчиков резко поднялось. Все поняли, что главное для победы – это превосходство над самолетами противника в скорости, в высоте и в вооружении. Наладилось взаимодействие в парах и звеньях: ведомые перестали терять ведущих, а те стали больше заботиться о ведомых.
Погода стояла хорошая, сезон дождей еще не начался, и американская авиация ежедневно совершала один-два массированных налета. Бывало, сидишь в кабине самолета и слышишь информацию с КП: "Появились 16 самолетов, затем 20, затем еще 20!" Сидишь и мысленно подсчитываешь: с каким же количеством самолетов противника придется сражаться? А после сотни самолетов считать перестаешь, так как знаешь, что сейчас поступит команда на вылет.
Обычно вылетали одна-две эскадрильи в составе 8-16 самолетов; иногда вылетали и все три эскадрильи. С соседнего аэродрома, на который прибыла дивизия полковника Лобова, также вылетали истребители. Наши задачи были разграничены: мы, как уже более опытные бойцы, шли сражаться с "Сейбрами", а "лобовцы" шли бить "Тандерджеты".
Понеся большие потери, американские летчики резко изменили тактику своих налетов. Теперь первыми идут самолеты "завесы": это большие (до ста самолетов) группы истребителей F-86 "Сейбр". Они располагаются южнее реки Ялуцзян, в 50-60 километрах от нее, и имеют задачу не пропускать к району боевых действий своих штурмовиков наши "МиГи". Задача же нашего полка состоит в том, чтобы связать боем эти "Сейбры", не дав им возможности атаковывать самолеты соседней дивизии Лобова, прорывающиеся через "завесу" на юг, к району действий "Тандерджетов".
Бой обычно начинается с того, что мы, набрав высоту, атакуем сверху большую группу "Сейбров". Как правило, нас замечают, и другие группы атакуют уже нас, не давая нам возможности выйти на дистанцию открытия огня. Тогда, чтобы не быть сбитым, нам приходится прекращать атаку и уходить вверх. После нескольких таких маневров группы рассыпаются, и сражение превращается в бой отдельных пар звеньев. Здесь главное – успеть зайти незамеченным в хвост самолета противника и вовремя открыть огонь. Таким образом (в том числе 2 и 17 июня) мне удалось сбить несколько "Сейбров". Например, мне запомнился такой бой: звеном мы вылетели в район патрулирования и, сделав несколько петель, заметили группу из восьми "Сейбров", шедших встречным курсом. Мы перешли в набор высоты и развернулись для атаки с задней полусферы, но "Сейбры" заметили нас и тоже развернулись. Четверка ушла вперед, а я на пикировании стал преследовать самолеты задней четверки. Два "Сейбра" уходят влево, а два вправо, и пара Лазутина атакует левую пару, а мы берем в прицел правую. Сейбры начинают пикировать, но постепенно дистанция сокращается, и где-то с 400 метров я открываю огонь. Вижу попадания на ведущем "Сейбре", и он с дымом продолжает пикирование. Мой ведомый атакует второго, но его самолет начинает вращаться, поскольку скорость выросла почти до 1000 километров в час, и из-за этого он промахивается. Мы выходим из пикирования и видим, что внизу остался один "Сейбр" – второго не видно. Вскоре земля сообщила, что он упал...