Наконец-то у Уоллис были деньги и любящий муж, положение в обществе и возможность заводить новые – респектабельные и многообещающие – знакомства. Миссис Симпсон с увлечением отделывает дом, воспитывает прислугу и заказывает себе наряды. Наконец-то она может себе позволить хороших портных, понимающих толк в моде! Поселившись в Лондоне, Уоллис старательно пыталась перестать быть американкой: изживала акцент, вкушала по утрам английский завтрак и читала английские газеты, где особенно интересовалась светской хроникой и статьями о членах королевского семейства. Уоллис начала давать приемы – в чисто английском духе, – и вскоре ее стали принимать в самых блестящих домах британской столицы, особенно в тех, где проживали американки, вышедшие замуж за английских лордов. Ее лучшей подругой стала американка Тельма Фернесс, жена виконта Мармадьюка Фернесса – и, между прочим, любовница самого принца Уэльского. Тельма была сестрой-близнецом знаменитой Глории Вандербильт и прославилась в английских аристократических кругах красотой и небогатым умом.
Однажды – в ноябре 1930 года – Уоллис позвонила сестра виконтессы Фернесс и попросила ее и Симпсона заменить ее с мужем на приеме у Фернессов. Уоллис отказывалась, но на том конце провода добавили: "Кстати, там будет Дэвид – принц Уэльский". Этот аргумент решил дело. Эрнест был чрезвычайно польщен; Уоллис беспокоилась – там будет принц, а она даже не умеет делать реверанс! Перспектива знакомства с принцем ее волновала: он был признан самым блестящим холостяком по обе стороны Атлантики, девушки повсеместно сходили с ума по "очаровашке Дэвиду", и даже сама Уоллис в далекой молодости собирала о нем вырезки и наклеивала в альбом.
Говорят, что сам Дэвид желал провести этот вечер наедине с Тельмой и был весьма расстроен, когда узнал, что у нее намечаются гости. Однако Тельма заверила его, что будет всего несколько человек, и среди них – миссис Симпсон, очень забавная и милая женщина…
В своих воспоминаниях Уоллис так описывает их встречу. К дому лорда Фернесса Симпсоны подъехали в сумерках. Уоллис трясло. Когда леди Фернесс представила ее Дэвиду, она заметила его "слегка взъерошенные золотистые волосы, вздернутый нос и абсолютную естественность, но особенно – его странный, задумчивый, почти печальный взгляд, когда на него никто не смотрит". Уоллис так волновалась, что от смущения начала хамить. Принц поинтересовался у нее, не страдает ли она, американка, без центрального отопления – ведь зимы в Англии холодные. На что Уоллис ответила: "Прошу прощения, сэр, но вы меня разочаровали. Этот вопрос задают здесь каждой американке. А я надеялась услышать от принца Уэльского что-нибудь более оригинальное". Принц отошел к другим гостям, но откровенность и дерзость Уоллис запала ему в душу – особенно по контрасту с тем, с какой почтительностью и трепетом к принцу обращались все остальные.
Уоллис и ее мужа стали приглашать на вечеринки, которые принц устраивал в своей загородной резиденции Форт-Бельведер в графстве Беркшир, они встречались на приемах у Симпсонов и в домах их общих знакомых. Когда Тельме Фернесс пришлось ненадолго уехать в США, она с легким сердцем оставила "своего малыша" на попечение Уоллис, а когда вернулась, то во время первого же совместного обеда заметила, как Уоллис стукнула по руке принца, взявшего пальцами пучок салата. Тельма поняла, что ее место занято.
Дэвид влюбился. Больше всего его привлекало то, с каким искренним интересом Уоллис расспрашивала его о делах – особенно после Тельмы, которая была не в состоянии говорить о чем-нибудь более серьезном, чем меню ужина. "Именно тогда я сделал важное открытие: отношения между мужчиной и женщиной могут носить характер интеллектуального партнерства. Оно и положило начало моей любви к ней".
Старший сын будущего короля Георга V, а в то время герцога Йоркского, родился 23 июня 1894 года. Он был первым правнуком королевы Виктории – и она попросила родителей новорожденного, чтобы младенца назвали в честь ее покойного супруга. Так что малыш был крещен как Эдуард Альберт Кристиан Джордж Эндрю Патрик Дэвид – правда, в семье его звали просто Дэвид. В тот день, когда он появился на свет, член парламента Джеймс Кейр Харди сказал в палате общин: "Предполагается, что это дитя однажды будет призвано царствовать над нашей великой страной. В должное время наследник совершит путешествие по свету, и весьма вероятно, что за этим последуют слухи о его морганатическом браке. Платить по счету придется стране". Пророчество оказалось удивительно точным. Георг, человек сухой и жесткий, был полной противоположностью своему отцу – королю Эдуарду VII (женатому, кстати, на родной сестре российской императрицы Марии Федоровны, жены Александра III, датской принцессе Александре). Эдуарда назвали "главным бонвиваном Европы" и "веселым королем", он любил женщин, балы и веселье, а вот его сын больше всего на свете ценил порядок, дисциплину и приличия. Его жена, немецкая принцесса Виктория Мария Тек, была под стать мужу – такая же холодная и неэмоциональная. Своих детей они видели только по вечерам, когда желали им спокойной ночи, и во время официальных церемоний. Дэвид, который рос застенчивым, чувствительным и мечтательным ребенком, был с рождения отдан на попечение нянек, которые не очень-то заботились о юном принце. Например, у его брата Альберта – будущего короля Георга VI – из-за небрежности нянь сформировалось заикание и был испорчен желудок. Мать постоянно напоминала детям, что они в первую очередь подданные своего отца. Так что Дэвиду очень не хватало материнского тепла. Как потом вспоминал сам Дэвид, "у меня было немного друзей и совсем мало свободы. Не было рядом Гекльберри Финна, чтобы превратить чопорного и робкого английского принца в Тома Сойера. Мое детство было полно невзгод".
Юный принц, как и полагается, получил военное образование в привилегированных учебных заведениях, вдали от родителей и всего, что было ему дорого. В двенадцать лет он поступил в Осборнскую морскую школу на острове Уайт. Там ему пришлось несладко – Дэвида, невысокого, сутулого и щуплого, прозвали Килька. Мальчик замкнулся и стал так неуверен в себе, что при неплохих способностях был в учебе среди последних учеников. Через два года его перевели в Королевский Морской корпус в Дартмуте, но и там дело пошло не лучше.
В 1910 году скончался его дед Эдуард VII, и его отца провозгласили королем, а через несколько дней в шотландском замке Карнавон Дэвид был возведен в достоинство принца Уэльского. С этого дня к шестнадцатилетнему Дэвиду оказалось приковано внимание половины мира, что для застенчивого юноши было пыткой.
В восемнадцать лет Дэвид поступил в Оксфорд, где год изучал историю и немецкий язык, а в свободное время увлекался охотой и футболом – даже выступал в футбольной команде колледжа, правда, во втором составе, – и танцами. Друзей у него не было, и свое постоянное напряжение Дэвид заливал виски.
Когда началась Первая мировая война, Дэвид жаждал попасть на фронт; он заявил военному министру лорду Китченеру, что, если его убьют, у него есть четыре брата, чтобы заменить его на престоле. Тот ответил, что если бы речь шла только о смерти принца, он не стал бы мешать, но – он ведь может попасть в плен…
Дэвиду постоянно напоминали, что девиз принцев Уэльских – "Я служу". Вся его жизнь подчинялась чужим решениям и служила чужим целям. В двадцать пять лет принц увлекся конным спортом, но был вынужден оставить это увлечение после просьбы премьер-министра: ведь Дэвид может упасть с лошади и свернуть себе шею. Игру в поло – традиционное развлечение английских аристократов – Дэвид был вынужден оставить по требованию короля после того, как ему на поле попали мячом в глаз. Принц сменил коня на автомобиль – но его отец написал ему: "Я прошу Вас не ездить слишком быстро и соблюдать осторожность, ибо Ваша матушка и я тревожимся за Вас". Автомобиль пришлось продать. По предложению премьер-министра Дэвид увлекся авиацией – фигура принца Уэльского привлекла к этому делу новых сторонников, но и от самолета пришлось отказаться… Вместо этого Дэвид произносил речи, присутствовал на различных церемониях и возглавлял всевозможные комитеты. В 1932 году, когда был в разгаре экономический кризис и Англию захлестнула безработица, принц объездил страну, изучил проблему и нашел 200 тысяч рабочих мест! Его популярность моментально взлетела до небес. Он объездил сорок пять стран и всюду привлекал к себе повышенное внимание: принц был хорош собой, обаятелен и к тому же – неженат. Когда Дэвид прибыл в США, американские газеты вышли под шапками: "Девушки! Самый завидный холостяк уже здесь!" На прощальной пресс-конференции Дэвид признался журналистам, что вполне мог бы жениться на американке – они гораздо симпатичнее, раскованнее и веселее англичанок.
Принц собирался жениться по любви, и ему никто не собирался навязывать в супруги очередную немецкую принцессу – наоборот, парламент заявил королю, что было бы лучше, если бы Дэвид выбрал в жены девушку из английской или шотландской дворянской семьи: в отличие от многих стран, в Англии не существует закона, запрещающего королям брать в жены особ некоролевской крови.
Правда, сердце принца к тому моменту было уже давно занято.
Дэвид предпочитал женщин старше его и замужних: как сказали бы последователи теории Фрейда, так принц пытался реализовать свой эдипов комплекс, – а современные психологи заявили бы, что он пытался компенсировать отсутствие у него в детстве материнской ласки. Его первой любовью была леди Кок – дама замужняя и к тому же на двенадцать лет старше Дэвида, которому к моменту их знакомства едва исполнился двадцать один год. Их роман продолжался три года; Дэвид проводил с нею все свободное время, а когда уезжал – писал ей ежедневно нежные письма. На смену леди Кок пришла Уинифрид Биркин Дадли-Уард, или просто Фрида, верная жена и мать двух дочерей. Они познакомились в 1918 году, оказавшись в одном бомбоубежище во время налета немецкой авиации. Фриду называют первой страстью Дэвида; их связь продолжалась больше десяти лет. Фрида была скорее очаровательная, чем красивая, к тому же очень умная, уверенная в себе женщина, не внушавшая, тем не менее, робости никому, даже застенчивому Дэвиду. Она интересовалась политикой и искусством, прекрасно умела слушать и рассказывать. Принц даже сделал ей предложение – и хотя Фрида отклонила его, они еще некоторое время продолжали встречаться. Их отношения продолжались, пока Дэвид не встретил красавицу Тельму Фернесс – с ней принца связывала в первую очередь физическая страсть, – а ее, в свою очередь, не сменила Уоллис Симпсон.
Уже в середине 1934 года Уоллис воспринималась всеми как официальная любовница принца. Общество гадало – чем же эта американка, не обладающая ни молодостью, ни красотой, смогла его привлечь? Версии были разными: от того, что Уоллис была для принца образцом новой для него женщины – домашней, строгой и неофициальной, – до того, что принц страдал сексуальными расстройствами и только Уоллис, прошедшая хорошую практику в шанхайских притонах, могла его возбудить. Ее слишком американские манеры шокировали чопорных англичан – она могла при всех отчитать прислугу, вытащить сигарету у принца изо рта, поправить ему галстук… А Дэвиду это доставляло удовольствие. Ему нужна была женщина, которая бы воспитывала его, льстила ему, интересовалась его делами, была к нему строга и в то же время ласкова. В Уоллис он нашел все, что ему не хватало в других женщинах, – искренность, заботу, силу и равнодушие к его титулу, который слишком многих привлекал и отталкивал. Как заметил тогда один журнал, "чары женщины зависят далеко не только от ее красоты".
Летом 1935 года Дэвид написал Уоллис: "Вам следует знать, что ничто – даже звезды – не способно разлучить нас. Мы вечно принадлежим друг другу, любим друг друга сильнее самой жизни, и да благословит нас Господь".
Надо сказать, что и сама Уоллис под влиянием принца сильно изменилась. Если в самом начале знакомства с принцем миссис Симпсон своей плоской фигурой и грубыми манерами оскорбляла вкус придворного фотографа Сесила Битона, то уже через несколько лет он признавал, что она чиста, свежа и очень интересна, а ее вкус называл безупречным. Принц оплачивал счета Уоллис от лучших портных Лондона, дарил ей подарки – как дорогие, так и те, которые представляют ценность только для влюбленных. Уоллис любила собак – и Дэвид преподнес ей щенка терьера любимой ею абрикосовой масти. Ей нравились духи и украшения – и она получала лучшую парфюмерию и сделанные на заказ драгоценности от Cartier и Van Cleef & Arpels; среди них были настоящие шедевры, например, брошь, изготовленная ювелирами Van Cleef & Arpels в 1936 году в виде двух листов остролиста, из бриллиантов и рубинов, где была впервые применена техника "невидимой оправы". Драгоценности Уоллис любила; ее коллекция была одной из крупнейших и интереснейших в мире. Биографами подсчитано, что она получала в подарок ювелирный шедевр каждые две недели всей ее жизни с принцем. Был даже анекдот: однажды на приеме у принца Уэльского одна дама поинтересовалась, почему миссис Симпсон, известная своим изысканным вкусом, носит так много бижутерии. Даме тут же объяснили, что все украшения на Уоллис – подлинные, стоят огромных денег и подарены ей хозяином дома.
Уоллис уже вполне официально играла роль хозяйки на приемах в доме принца, сопровождала его в поездках и круизах. В феврале 1935 года она каталась с принцем на лыжах в австрийских Альпах, танцевала с ним вальс в Вене, ездила в Будапешт слушать песни цыган, а летом Уоллис с принцем и несколькими его друзьями отправилась в круиз по Средиземному морю. По утверждению некоторых биографов, именно в этом путешествии Уоллис стала в полном смысле любовницей Дэвида; некоторые, правда, говорят, что Уоллис не разрешала Дэвиду дотрагиваться до себя до самой свадьбы. Сообщения об их поездке немедленно появились во всех газетах – кроме английских. Когда принц представил Уоллис своим родителям – это было на свадьбе его брата Георга и греческой принцессы Марины, – те отнеслись к ней вполне равнодушно. "Если бы я могла догадаться в то время, то, может быть, приняла бы какие-то меры", – сокрушалась впоследствии королева Мария.
Однако в конце 1935 года королю донесли о новой страсти наследника. Ему представили досье, в котором подробно излагались все факты и сплетни о миссис Симпсон. Георг будто бы сказал премьер-министру Стэнли Болдуину: "После моей смерти мальчик погубит себя в течение двенадцати месяцев".
20 января 1936 года король Георг V скончался. Ночью Дэвид позвонил Уоллис по телефону и рассказал о случившемся, а затем добавил: "Ничто не может изменить моих чувств к вам".
Принц Дэвид стал королем Эдуардом VIII, приняв имя в честь деда, – правда, полностью легитимным монархом он должен был стать только после коронации, назначенной на 12 мая 1937 года. Первые месяцы он все свое время отдавал государственным делам – Уоллис так редко виделась с ним, что даже решила, что их связь закончилась. Но дела быстро наскучили Эдуарду, и он вернулся к Уоллис – правда, к этому времени у нее уже были новые романы: с женатым продавцом автомобилей Гаем Маркусом Трандлом, обаятельным авантюристом и превосходным танцором, которому Уоллис делала дорогие подарки на средства принца, и с послом Германии в Великобритании, небезызвестным Иоахимом фон Риббентропом: говорили, что он еженедельно присылал Уоллис 17 красных гвоздик, по числу проведенных вместе ночей, – и что ему подозрительно быстро становилось известно содержание секретных документов, доступ к которым имел Эдуард. Влияние Уоллис на короля все больше тревожило двор и правительство. В мае 1936 года король пригласил на официальный обед премьер-министра Англии Стенли Болдуина. "Надо, чтобы мой премьер-министр познакомился с моей женой", – сказал Эдуард VIII, обращаясь к Уоллис. "Я впервые слышу, что ты хочешь на мне жениться", – ответила она. И дело было решено.
Уоллис была еще замужем, хотя мистер Симпсон давно уже смирился с происходящим. Его высмеивали в прессе, о нем ходили анекдоты, Эдуард даже предлагал ему дворянское звание – правда, гордый Симпсон отказался. Сам он признался приятелю: "У меня такое впечатление, будто я препятствую ходу исторических событий".
В августе король вместе с Уоллис совершил новый круиз, затем она отправилась в Париж – заказывать новый гардероб, – а Эдуард вылетел в Лондон. В Париже Уоллис с ужасом обнаружила, что газеты полны фотографий, запечатлевших ее и Эдуарда, слившихся в любовном томлении. "Я поняла, что круиз был ошибкой", – писала Уоллис в своих мемуарах. Увы, но события начали развиваться с ужасающей скоростью, и влюбленные совершали одну ошибку за другой. Следующей было решение начать бракоразводный процесс Уоллис – пока она была замужем, они с Эдуардом могли творить что угодно: это было, конечно, аморально, но не угрожало короне. А как только Эдуард заявил Болдуину, что собирается жениться на Уоллис – это произошло 16 ноября, – премьер-министр тут же заявил ему, что народ такую королеву не примет. Эдуард ответил: "Если я смогу жениться на ней, оставаясь королем, – прекрасно. Но если правительство будет возражать против моего брака, я готов уйти".
На следующей встрече Эдуард предложил компромисс: брак будет морганатическим – то есть Уоллис не будет королевой, а их дети не будут наследовать престол. Но кабинет министров не согласился. У Эдуарда, по словам Болдуина, было три варианта: порвать с миссис Симпсон, жениться на ней и принять отставку кабинета, или – жениться и отречься.
Самое загадочное в этой истории то, почему Эдуард пошел на поводу у Болдуина. Согласно английскому праву, он вполне мог жениться на миссис Симпсон – что бы ни писали по этому поводу, а британские законы не запрещают королю жениться на разведенной женщине. Единственный запрет – жена не должна быть католичкой; Уоллис католичкой не была. Если бы кабинет подал в отставку – это, может быть, привело бы к правительственному кризису, но быстро бы нашлись люди, готовые сформировать и возглавить новый кабинет, например, Уинстон Черчилль. Даже если бы пришлось назначать перевыборы в парламент – это было бы не смертельно. Все газеты выходили с передовицами, призывающими короля остаться; по стране прошла волна пикетов в поддержку Эдуарда. Как сказал один из журналистов, он был настолько популярен в народе, что ему простили бы не только женитьбу на Уоллис, но даже многомужество. 7 декабря в британский парламент поступил официальный призыв к примирению: "Король желает жениться на Уоллис Симпсон, а мы желаем, чтобы он остался на троне. Правительство должно найти выход из этой ситуации".
Следуя совету друзей, Уоллис покинула Британию. Она поселилась в Каннах и ежедневно звонила Эдуарду, поддерживая его в борьбе с Болдуином. Она была готова даже порвать с ним, лишь бы не допустить отречения – 8 декабря она выступила с соответствующим заявлением в газетах. Эдуард страдал; Черчилль писал: "Его величество находится на грани нервного срыва. Любовь короля к миссис Симпсон являет собой одно из самых сильных проявлений любви в истории человечества. Без сомнения, он не может жить без нее".