Алгоритм, по которому строится работа по запуску торпед, Лешечка, вместо положенных на это трех месяцев, изучил за пятнадцать минут. Помог ему прапорщик, который, ткнув Сенникова носом в какой-то циферблат, и, аккуратно гладя кулаком по затылку, произнес:
– Видишь эту стрелку? Вот когда она заходит за эту метку – хуево. Но если все-таки зашла, дергай вот этот рычаг. Просто так его ни в коем случае не дергай. Понял?
Еще Сенников косил одуванчики. Одуванчикам вменялся в вину сам факт их произрастания, не согласованный ни с кем. Над местом расположения части должен был лететь вертолет, начинкой которого являлся топ-менеджер "Вооруженных сил Советской армии", чьи эполеты украшали генеральские звезды. В недрах сопки располагается торпедная шахта немыслимого стратегического назначения. Сопка пестрит и желтеет – вся в одуванчиках. Никакой маскировки. Непорядок. А с непорядком в армии борются просто.
Всех построили, вручили каждому по тряпичному мешку, сшитому из прошлогодних портянок, и погнали пропалывать холм, торчащий фурункулом на ухоженной коже местного рельефа. Очередной долг Родине нужно было отдать посредством сбора желтоголовых растений, от соприкосновения с которыми руки покрывались зеленой слизью, вонючей и липкой.
Когда последний одуванчик был сорван пятерней измученного защитника отечества, тогда все посмотрели на плоды трудов и мучений. Чудеса маскировки налицо. Все сопки желтеют, как желтели, и лишь одна, замаскированная, совершенно незаметно обрита наголо, зеленея свежей травкой, хоть буренок выпускай пастись.
После армии Сенников и Сашечка украдали (один раз) медь из трамвайного парка, что располагается рядом с Ленинградским дворцом молодежи. Топором перерубалась главная медная кость трамвайного скелета – жирный кабель, располагающийся на крыше. После чего его грузили на санки, которые волоклись по асфальту, поскольку снег ютился лишь на обочинах. Один сугроб Сашечка все же нашел и опрокинул в него свое жульническое туловище головой вниз, что выглядело, как минимум странно. Сделал он столь внезапно, что даже не удосужился снабдить комментариями не самый ординарный поступок человека, только что спиздевшего полцентнера цветного металла. Оказалось, что навстречу шла знакомая девушка, и Сашечка просто не хотел, чтобы она увидела его в засранном ватнике, с топором руке, волокущего санки с медными останками муниципального транспорта.
Сенников пытался заниматься риэлтерской деятельностью. Устроился в агентство по продаже-купле квартир. Спустя некоторое время его вызвали в офис, пристегнули наручниками к креслу. Под ноги поставили тазик и налили в него жидкий цемент. Накануне в сейф было положено сорок тысяч долларов. А наутро их там уже не было. Директор агентства попросил Лешечку рассказать, чем тот занимался, начиная со вчерашнего вечера. Лешечке рассказывать особо было нечего, потому что если он чем и занимался, так с женой этого самого директора.
Привезли жену. Та поначалу отпиралась, потом созналась в адюльтере. Таким образом, Сенников трахнув в нужный момент жену своего начальника, спас себе жизнь. Член Сенникова спас самого Сенникова.
Провернув пару сделок, Лешечка получил на выходе денежный фарш – одиннадцать тысяч американских денег. На львиную долю капитала он приобрел четыре стены, запаянные полом и потолком, в коммуналке на улице Лизы Чайкиной (Большой проспект Петроградки). Оставшуюся тысячу долларов Сенников инвестировал в клуб "Гора". Точнее в его бар. История показала, что более неразумным вложением финансовых средств могла быть только покупка дачи на Луне.
Отрезок седьмой
Это здание существует до сих пор, не существовать оно не может, потому что является историческим памятником, сторожимым государством. На углу Лиговского проспекта и Обводного канала стоит каменный сарай, бывший кинотеатр "Норд", к которому с тыльной стороны прирос, как древесный гриб к березе, семиэтажный жилой дом. Теперь его наконец-то отреставрировали и заселили арендаторами, торгующими всем, что нужно населению.
Когда-то во времена продуктовых талонов, кооперации и рэкета здесь были замечены очаги самодеятельности, в том числе вокально-инструментальной. А потом в указанном помещении нарисовался Коперфильд отечественного рока Петрович.
Петрович носил зеленый джинсовый комбинезон, в его густых и длинных волосах настырно проглядывала седина, руки были приучены к барабанным палочкам и левым деньгам. Женат он был на американке, которая играла на гитаре в группе не менее американской, чем она сама. Супруга Петровича являлась сестрой барабанщика рок-ансамбля Manowar, посему над Петровичем маячил нимб музыкального мученика, что не могло не броситься в глаза даже тем, кто не питал любви к классическому хэви-метал, который Manowar мусолил из года в год, слагая оды о королях металла.
Мастер казуистики, разводок и запуток Петрович соорудил из воздуха три нолика (Общество с ограниченной ответственностью), и создал рок-клуб, назвав его "Гора". С властями у мастера была достигнута договоренность на уровне, что мы здесь вам все отреставрируем, а вы в это верьте. Долгое время контрагенты данного соглашения не вспоминали друг про друга, что позволяло "Горе" существовать под эгидой вечного ремонта. Сам Петрович стучал на барабанах в коллективе "СС-20", просуществовавшем ровно столько, сколько длился последний период пребывания Петровича в России.
Сенникову было предложено стать директором бара. То бишь, поучаствовать в предприятии денежно. Сенников выгнал из бара всех предыдущих обитателей, за исключением тараканов, накупил микроволновок и электрочайников и занялся частной предпринимательской деятельностью весьма сомнительного содержания. До него дело происходило так: Валера Крюк шел в соседний магазин, покупал там ящик пива и продавал его в клубе с небольшой наценкой. О наличие в городе оптовых баз Крюк не догадывался. Закорючное погоняло к Валере, который был похож на фигуру лошади в шахматах, прилипло вследствие откровенно не военной осанки. Он ходил, чуть сгорбившись, выставляя на всеобщее обозрение покрытый военной курткой еле видный холмик спины.
По словам Сенникова, Крюк ведал сантехникой и клянчил денег. Провал в области знаний физики позволил ему, как истинному профессионалу, законнектить в баре раковины для мытья посуды напрямую к фановой трубе, без колена. Ему стоило бы посидеть за партой, понаблюдать за соединяющимися сосудами, одним из примитивных опытов, который можно заменить демонстрацией унитаза. В туалетное говносборное седалище вмонтирована изогнутая как саксофон труба. Названа она в честь серединной части ноги, ответственной за сгибание и разгибание. И вмонтирована туда по простой причине, проистекающей из правила соединяющихся сосудов – чтобы не воняло. Валера решил сэкономить, и убрать из сантехнической коммуникационной цепи такой элемент, как колено – над барной стойкой витали редкие запахи.
Вечно перегоравшие лампочки никогда не покупались, хотя бюджет клуба предусматривал такую статью расходов. В любом случае "бабки" пропивались, а лампочки выкручивались из всех окрестных подъездов. Поскольку "Гора" не отапливалась (если не учитывать единственную тепловую пушку, имевшуюся в наличие), Сенников пополнил скудное меню бара глинтвейном, благосклонно принятым посетителями.
В один прекрасный день звукооператор приобрел косу. Коса – многометровая шина проводов, точнее шнуров (порядка двадцати штук), которая прокладывается от сцены к пульту. Выглядит как толстый кабель. Стоила по одной версии двести долларов, по другой – четыреста (нужно иметь в виду, читая здесь информацию о ценах и о денежных суммах, что действие происходило в начале девяностых, ни о каком дефолте даже речи не шло). И случилось так, что туалеты, располагавшиеся внизу, рядом с репетиционными точками и логовом местного электрика Мегавольта (этот Винтик-Шпунтик мог принять на себя любое количество ампер и не засветиться лампочкой Ильича) засорились.
Перед Валерой Крюком была поставлена задача, входившая в его сантехническую компетенцию – прочистить толчки. Даже домохозяйка, хоть раз сталкивавшаяся с засором, знает, что существуют ершики, вантусы, длинные металлические черви. Но инфузория-туфелька Валера, унитазная кастелянша ООО "Гора", располагал иными сведениями. В поисках орудия производства он наткнулся на косу, лежащую у стенки. Валера, не долго думая, взял топор, и перерубил ее пополам с педантизмом опытного дровосека, после чего пошел высвобождать унитазы от застрявшего в них дерьма. Неизвестно, что стало со звукооператором, который пришел в клуб и задал вопрос в стиле сказочного мишки ("Кто ел из моей тарелки?"):
– Где моя коса?
Унитазы были прочищены.
Что-то хорошее в одноклеточном Валере (ныне он весьма представителен, администрирует группу "Пилот") все-таки должно было присутствовать, раз он был женат на девушке Тане. Потом он на ней не был женат, потому что Сенников. Просто потому что Сенников. Таня переехала к Лешечке на улицу Лизы Чайкиной.
Это был типичный для Петроградской стороны доходный дом, постройки конца XIX – начала ХХ вв., в каких жили герои Островского и Достоевского. Сенников купил одну из трех комнат в квартире, располагавшейся на последнем, шестом этаже. Остальные две принадлежали бурятам, тотально отсутствовавшим. Горячей воды не было, потому что соседи произвели товарообмен газовой колонки на неустановленное количество портвейна. В кухне громоздилась ванна – декоративный предмет интерьера, порой заменявший некоторым гостям кровать. Петербургская телефонная сеть решила в силу высотности здания, доверить жителям последнего этажа освоение голубиной почты вместо проводной связи. "Мобилизация" страны только начиналась, стандарт GSM еще не оцифрил жителей города сотами передатчиков. Поэтому, находясь в сенниковской Terra incognita, мы были отрезаны от внешнего мира с телекоммуникационной точки зрения.
Дверь в саму квартиру открывалась при помощи железной штучки с ручкой, напоминавшей лобзик без пилки. Нужно было продеть штучку в дверную брешь, и повернуть замок. Поскольку отмычка лежала на лестнице как будто в специально для нее сделанном углублении, каждый, кто знал об этом, имел доступ в квартиру в любое время суток. Сенников, приходя из "Горы", говорил:
– У меня на работе клуб, и дома клуб.
Здесь прошли золотые годы улиточного ансамбля, который поначалу назывался White cannibal dance. Попал я в него исключительно стараниями Кирилла, который проел плешь парням о том, что им нужен другой вокалист (до меня пением занимались Сашечка и Сенников). Пока что не было и речи о том, чтобы исполнять песни собственного сочинения, поэтому пел я то, что давали. Играли мы нечто среднее между танцевальной музыкой и гранжем. Первый концерт в данном составе случился в "Там-Таме", нигде более он не мог случиться, потому что более демократичного администратора и арт-директора, чем Сева Гаккель, сложно себе представить (разве что Юра в "Молоке"). Музыкальное действие без антракта приехала посмотреть Маша. После все рванули к Сенникову будоражить печень водкой, первый профессиональный концерт как ни как. Я потянул Машу с собой. В наших с ней отношениях уже наметилась финальная фаза, мы не общались несколько месяцев. Бабье лето любви нисходило на нет. А логово Сенникова постепенно расширялось.
Непатентованный медвежатник Кирилл, который активно искал себе место жительства, аккуратными движениями вскрыл одну комнату, потом другую. Бурятский дух выветрился моментально, буквально после первой же пьянки. Кот Херес жрал сухие макароны, и каждый, кто приходил сюда, помнил о главном каноне местного жилищного кодекса: "Накорми Сенникова и кота". В разгар очередной строительной декады в "Горе" Сенников вместе с охранником пошли в магазин прикупить что-нибудь съестного. Одеты они были в грязные бушлаты, заляпанные цементом. Сенников вспомнил про Хереса, и попросил у недозревшей еще до шуток юмора продавщицы "Вискас". Продавщица взяла банку с полки, положила на прилавок, затем придвинула ее к себе движением крупье, сгребающего фишки.
– Вообще-то это еда для кошек.
Сашечка купил себе в магазине "Олимпиец" модный рюкзак. Модный рюкзак был сделан из модной прорезиненной ткани. При сгибании материи, на ней оставался белый след. В итоге через два часа после покупки рюкзак выглядел, как найденный на помойке. В туалете в квартире Сенникова плохо работал слив (Валеру Крюка бы туда). Поэтому бумагу следовало выкидывать в рядом стоящее ведро. Сенников с Сашечкой собрали очередную порцию использованного бумажного материала, который уже успел соприкоснуться с несколькими жопами, поместили в модный рюкзак и, повесив его в телефонной будке, забежали за угол. Мальчикам в ту пору было уже глубоко за двадцать. Рюкзак запасла бабка, торговавшая рядом мороженым.
В "Горе" тем временем произошли кадровые перестановки. Инвестора Сенникова слили из бара, предложив ему почетное место администратора-директора. Одно время тем же самым параллельно с Лешечкой занималась Ксюша из "Джан Ку". В итоге случались прецеденты, когда паритетные директора забивали на один и тот же день разные группы.
Лешечка начал платить музыкантам деньги, к неудовольствию Петровича, который причислял эти деньги к разряду потерянных, потому что музыкант должен играть за идею. Так считал Гарпагон Петрович.
Сенников соблазнял юных посетительниц клуба, водя их по нескончаемым закуткам "Горы". Экскурсии как правило заканчивались коитусом, и один раз девушка посетовала Лешечке:
– Ты бы хоть спросил, как меня зовут.
– А зачем? – ответил Сенников, продемонстрировав тем самым нравственную чистоту и глубину своей натуры.
Мы с Кириллом начали склонять парней к тому, чтоб играть более тяжеловесную музыку. У меня уже были написаны кое-какие песенки для будущего репертуара. Групп этого направления расплодилось, как бактерий в разлагающемся организме. Некоторые не парились, начиная с названия. Мне запомнилась команда "Рычаги". Rage against the machine огорошили всех своей непосредственностью, начиная с аранжировок и концертных клипов, снятых на VHS, и заканчивая соло Тома Морелло. Фестиваль "Учитесь плавать" и одноименная программа на радио "Максимум" зазвучали в полный голос. Александру Ф. Скляру отдельный респект за все, что он сделал. В журнале NME были опубликованы рецензии на питерско-московские концерты Soulfly, одна из которых была написана мной, другая Скляром. Сравнивая их, складывается такое впечатление, что Скляр до сих пор не может избавиться от серьезного тона серьезных парней, играющих тяжелую музыку. Но стоит признать, что многие группы так бы и сидели в анусе, не попади они на "Учитесь плавать".
Несуразное и головоломчатое название White Cannibal dance следовало убить. Мы заперлись в квартире на улице Лизы Чайкиной и поклялись, что не выйдем оттуда, пока не будет придуман новый лейбл. Я, Кирилл, Сашечка, Сенников и Серега сидели с сосредоточенными лицами банковских служащих, производящих выплату по счетам, периодически высказывая всякую хрень, типа "Чук и Гек". Ничего более кретинического, чем "Улитки" в голову не пришло (первоначальная версия звучала как "Великий поход перуанских улиток против северных штатов"). С таким же успехом можно было называться "Лягушечки", особенно учитывая тот факт, что музыкальным ориентиром стал хардкор. Когда я поехал в "Там-Там" забивать концерт, то лишний раз удостоверился, что Гаккелю приходилось сталкиваться и не с такими идиотскими идеям. В лексике Павлика тогда присутствовала лингвистическая троица детского сада (ребзя, тубзик, зыка), коей были нашпигованы все фразы в нашей компании.
– Сева, – сказал я. Мы раньше назывались White cannibal dance, но теперь называемся зыка – "Улитки".
– "Зыка улитки", – проговорил Сева, записывая нас к себе в тетрадь.
Первый концерт был намечен на первое апреля. На этот же день было намечено открытие новой "Горы".
Петрович предложил всем акционерам ООО "Гора" произвести реконструкцию помещения, отреставрировать большой зал, сделать внизу техно-клуб "Нора" и зажить припеваючи. Персонал, полный энтузиазма, рьяно взялся за дело. Строительные материалы воровались, рабочая сила была даровая (сами и строили), в итоге ничего, кроме "Норы" не построив. Первого апреля произошло торжественное открытие с участием немыслимого количества групп. В анонсах было завялено, что клуб предстанет в новом обличие, с новыми территориями для релаксации, и прочие сказки Андерсена. Ничего это не произошло, публика вляпалась в еще не высохшую краску, и, как правильно заметил кто-то на "Радио Катюша", это была самая-самая первоапрельская шутка. Затем в большой зал въехал "Полигон" – музыкальный трест Паши Клинова, ныне продвигающего "Психею", "Нора" отошла "Двум самолетам", а "Гора" как таковая являла собой пародию на клуб.
"Там-там" накрылся медным тазом, буквально через неделю после того, как мы дали в нем первый концерт с новым названием. Директор Fishfabrique Паша Слон рассказывал, что у них с Рыбой, тогдашним совладельцем Fishfabrique была бумага от полномочного представителя президента – примерно такая же, как в фильме "Три мушкетера": подателю сего можно все. Они пришли с этой бумагой к Севе, но Сева замялся.
– Знаете, ребята, что-то я устал, – сказал он, и клуб "Там-Там" стал достоянием истории.
"Гора" же постепенно, по-динозаврьи вымирала, и сдохла окончательно, откинув копыта в виде оставшихся в ней музыкальных деятелей. Сенников, когда его задрало заниматься альтруизмом неизвестно во имя каких великих целей, свалил. Петрович перед отъездом в Америку продал свою квартиру сразу двум клиентам, и, получив бабло, умотал в Штаты, оставив клиентов разбираться друг с другом. Я же старался не пить. И у меня это получалось.
Первейшая и наиглавнейшая сложность для меня состояла в том, что в музыкальной среде все поголовно курят куришку и бухают бухашку. Вторая сложность – в большинстве клубов с музыкантами тогда принято было расплачиваться пивом. Пиво, полученное за свое выступления, это не пиво, купленное в ларьке – его грех не выпить. Не жравшему три дня положи на пол кусок мяса, и он будет испытывать те же муки, что испытывал я, отказываясь от честно заработанных батлов.
В один из концертов в "Арт-клинике", что располагалась во флигеле рядом с домом на "Пушкинской, 10", какой-то хрен предложил прорекламировать пиво с откручивающейся крышкой, типа Miller. Tequilajazzz, которых мы разогревали, не стали выеживаться на сцене, ради сраной упаковки слабого алкоголя. Мне же и хотелось, и не моглось. Я терзался, как Анна Каренина. В итоге открыл на сцене бутылку, но пить не стал.