Вестовой Афонина принес несколько больших газетных свертков, положил перед ним на стол. Тот развернул окорок, хлеб и сыр, достал из кармана складной ножик и, принявшись разрезать окорок, пригласил:
- Ну, ваша уборщица до завтра не придет. Приступай, братва.
Начальник штаба подскочил к Илье:
- Пашет передавал, что противник подтягивает силы. Вызывал вас к телефону.
- Давно? - и, вскочив, Илья зашагал в комнату телефониста. Вскоре стремительно вышел и, обращаясь к комиссару, бросил:
- Едем на позицию. Ад’ютант! Закажите легковую машину. Лошадей расседлать. Мы их и так загоняли.
Быстро прошел к своему столу, сел в ожидании. Вскоре зарычала внизу машина. Илья и его комиссар спустились по ступенькам, оставив говорливую компанию за столом.
Машина вихрем пронеслась по шоссированной улице мимо оживленных, разнаряженных, пестрых толп на тротуарах. Шоссе свернуло и машина понеслась между заросшими зеленью дачами к цементным заводам, где был полевой штаб боевого участка.
Пашет шагал в комнате дачи и, вскидывая холодными глазами на стоявших у двери командиров, медленно говорил.
- Корове на хвост такие донесения. Разведка под Кабардинкой должна быть постоянно, чтобы знать, сколько противника прошло к нам. А теперь, когда они рассыпались по широкому плацдарму, засели в Кабардинке, забрались в горы, что около моря, - попробуй, посчитай их. И ты, поросячий сын, - растяпа. Сходил на Тонкий мыс, а что узнал? Наскочил на белых - и назад. А сколько их? Где расположились, что замышляют? Узнал? Расспросил у жителей? С горы у моря стреляют. Эх, вы… Вот что, ребятки, приготавливайся хорошенько. Ночью ожидай наступления белых. Никого не распускать из цепи ни в город, ни за цепь вперед в Марьину рощу. Впереди разведками прощутывай. Выделите подносчиков патрон. Теперь по-настоящему начнем воевать. Патронные двуколки будут стоять у шоссе в каменных карьерах.
- А почему Кабардинку не заняли? Не было бы мороки.
- Нельзя.
- Почему это нельзя, когда Васька-анархист с 30 ребятами со вчерашнего дня там сидел. Заперли бы выход из узкого прохода - и амба. А теперь сами отдали им широкий плацдарм, заводи хоть дивизию. Как мы тут справимся с ними?
- Сказано - нельзя. Читал приказ Ильи? Нам нужно держать силы в кулаке. Заняли бы Кабардинку - вытянули бы фронт еще на 20 верст, стянули бы все силы на позицию. А в Геленджике что? Высаживай дессант и занимай? А белые, думаешь, не знают как расположены наши силы?.. Э-ге, браток, тут дачников до чортовой матери…
Послышался громкий топот шагов, и в комнату быстро вошла группа военных.
- Здорово, Пашет… А-а, тут и командиры. Хорошо.
Илья сел у стола. Комиссар сел напротив, ад’ютант Ильи подошел к окну. Пашет остановился против Ильи, заложив руки за спину.
- Ты чего разоряешься, - заговорил Илья, сворачивая папиросу. - Васька-анархист ушел из Кабардинки?.. Хорошо. Какого чорта он болтается под ногами?.. Надо его притянуть и заставить подчиняться приказаниям. Он нам все дело испортить может. Вчера белые были в панике. Заняли мы Геленджик - ну, и довольно. Пусть примирятся на Кабардинке. А этот Васька скорей свою Кабардинку занимать, у него одни стратегические соображения, поскорей до баб. К чорту. Подумаешь, радость для нас, что белые в панике бежали до цементных новороссийских заводов и там стали окапываться. Сил-то у них мало? Что они не смогут перебросить еще несколько тысяч войск, раз Деникин за свою особу испугается? Пусть успокоятся, что мы не только Новороссийск, но и Кабардинку не хотим занимать. А подготовимся - другое дело. Нам нужно еще на Кубань перебросить 1000 бойцов, оттуда не пустить белых в горы: впустим - задавят нас своей массой.
- На Кубань погоди, - проговорил комбат, дымя папиросой. - Вон белые на ночь собираются наступать. Я говорю, Кабардинку бы заняли - легче было бы держать позицию. Впереди нее - узкий коридор. Заняли - и белые ни тпру, ни но…
- Как вы не хотите понять. Нельзя! Я еще вчера ночью говорил. Там они нас судовой тяжелой артиллерией, как стадо баранов, разгонят. А здесь и позиция удобная: кряж, короткий участок, и со стороны моря далеко - горы и залив. А залив охраняется нашей артиллерией. Одно орудие на Толстом мысу на девять верст берет, да от Толстого мыса сюда верст пять напрямик. Вот уже и боевое судно подумает, прежде чем подойти. Мы их соблазняем лезть в этот широкий плацдарм, а сами будем рубить им хвост под Кабардинкой. Пусть дрожат и оглядываются. На Мархотский хребет не пускать их, там все время должны быть наши отряды.
- А по-моему, собрались - и дунули в Новороссийск. Хорошего бы холоду нагнали и Деникину, и его ставке, и всем его министрам.
- Ну, это знаешь… Вас полтора года за нос водили Зелимханы да Воловины Новороссийском. Ну, поднимем там шум. А потом? Раскрошат, разгонят нас - и горы захватят. Оттуда им бежать уж некуда. Засядут по домам, как в крепостях, - и не выберешься живьем. Ясно? Кончено. Как у тебя дела, Пашет?.. Готовятся наступать?.. Так… Так… - и снова к комбату: - В Новороссийске нужно оставить им отдушину, иначе эта осатанелая лавина сметет на своем пути все… Ну, продолжай, Пашет… Так… Так… Приготовимся к защите… Здесь молчать, а в тылу, под Кабардинкой, поднимем трескотню. Все отсюда бегут. Верно?
Похороны.
На другой день хоронили жертвы боя. Приходили женщины в штаб, просили разрешения завезти убитых в церковь. Илья разрешил.
Поехала вереница подвод с гробами к церкви. Вернулась оттуда с попами и хором. Встретили их на улице отряды зеленых с оркестром, пристроились. Впереди - попы с хором и иконами, за ними - вереница подвод с гробами в цветах, дальше оркестры и, наконец, отряды зеленых и толпы горожан. Хор сменял оркестр - и наоборот. Одни пели "Со святыми упокой", другие - "Вы жертвою пали".
Пришли на кладбище. Поставили гробы у братской могилы. Выстроились отряды зеленых. Впереди них на конях - Илья, комиссар, Афонин. Орлик командует. Он и сейчас "выпимши" Расхаживает важно перед строем, "тянет" зеленых, проделывает какие-то сложные строевые комбинации, ломается перед толпой - и становится нестерпимо стыдно: видят все, что пьяный. Прогнать его - скандал.
Но тягостное положение недолго продолжается: Орлик скомандовал, зеленые рванули винтовки, защелкали затворами, ощетинились штыками в направлении своих командиров. Нечаянный выстрел - и смерть. А зрелище, чорт возьми, красивое: пусть любуется город, как верят друг другу командиры и их подчиненные.
- Батальон! - и триста винтовок направлены в командиров.
- Пли!.. - и раскатилось по горам эхо, разнося грустную весть о погребении павших героев; поскакали перед строем перепуганные кони с Ильей, комиссаром, Афониным.
И снова: "Пли!.." И снова: "Пли!"…
Отдали последнюю почесть погибшим товарищам и стали расходиться.
Прошлой ночью белые не наступали. На заре подняли трескотню, пытались подойти ближе, но у зеленых были расставлены пулеметы, как глаза во лбу.
Вскоре после похорон проплыл по небу на юг аэроплан белых. Появился миноносец и начал бомбардировать город. Как метлой смел всех людей с улиц, омертвил город. Потом пошел вдоль берега, обстреливая Фальшивый, Прасковеевку и другие прибрежные поселки.
Переговоры с англичанами.
Через три дня после занятия города показался в серебристом море белый, как лебедь, крейсер. Зеленые, заметив в бинокли английский флаг и не доверяя "гостям", ожидали очередной бомбардировки города и начали готовиться: одни уходили за город, другие выходили к берегу, чтоб лучше наблюдать предстоящее интересное зрелище; артиллеристы принялись наводить на "гостя" орудия. Но крейсер, подойдя к бухте и развернувшись у ее входа, как для боя, застопорил машину и с него начала спускаться в море шлюпка. Тут зеленые поняли, что "гости" приехали разговаривать, и повалили к берегу встречать их.
Подошел роскошный для глаз зеленых катер с группой солидных, выхоленных, необыкновенно чистых офицеров. У пристани их ожидало высшее начальство зеленых и выстроенный отряд. Навстречу англичанам вышел на пристань слегка "выпимши" комендант города Орлик и проводил гостей на берег. Впереди их шел посеребренный сединой представительный генерал. Орлик скомандовал отряду взять на караул, бойцы постарались, лихо и четко рванули винтовки, английские офицеры взяли под козырек, генерал прошелся вместе с подошедшими к нему комиссаром, Ильей и Афониным вдоль строя и на ломаном русском языке проговорил удивленно:
- Однако, я вижу, ваши солдаты неплохо одеты.
Комиссар, бледный, в черном ватном пальто, затянутом ремешком, под’язвил:
- Да, по милости англичан мы имеем все, что нам нужно.
Гостей усадили в ожидавшую их легковую машину. Туда же полезли и Афонин, и Орлик, и даже казначей.
Но мест для них не было - и они обвешали машину. Кое-как прицепились и Илья с комиссаром, с видом, будто все делается так, как нужно. (Неудобно же в присутствии англичан переругиваться).
Прокатили по празднично-оживленным, солнечным улицам. Поднялись на верхний этаж цементного дома, в штаб. Вошли в большую комнату к столу посредине ее и начали знакомиться.
Переводчик отрекомендовал генерала:
- Его величества, короля Британии, генерал Кайз, представитель при ставке Деникина.
Ему представился комиссар, довольный, что для него выдался случай проявить себя и решивший, что уж здесь-то он не уступит Илье первенства. Представился и Илья, и вообще все присутствующие, включая Орлика.
Уселись вокруг стола. Генерал Кейз переспросил, кто командующий. Ему указали на сидевшего в конце стола Илью. Англичане, добродушно улыбаясь, переспросили:
- Вы - командующий? Илья?
Потом генерал Кейз что-то сказал переводчику и тот, улыбаясь, обратился к зеленым:
- Генерал Кейз спрашивает: намерены ли вы наступать на Новороссийск?
Комиссар, кривя в улыбку бледные тонкие губы и дергая на бок голову, будто ее туда подталкивали, ответил:
- Мы не уполномочены вести переговор. Главный штаб - в Туапсе.
Но англичане знают, что из Туапсе пошлют их к Вороновичу, который голову им заморочил своей болтовней. Они хотят говорить здесь - и переводчик настаивает:
- Генерал не собирается вести переговоры, он хочет лишь выяснить ваши намерения относительно Новороссийска.
- Это зависит от обстоятельств, - вставил мясистый, большой Афонин.
Англичане улыбаются, зеленые смеются, генерал что-то говорит, переводчик снова обращается:
- Генерал предупреждает вас, чтобы вы не наступали на Новороссийск.
- Почему? - сорвалось несколько голосов. Но комиссар, не желая выпускать инициативы, задал более осмысленный вопрос:
- Почему? Нам угрожает там опасность?
- Генерал заявляет, что Новороссийск - английский город, - ответил переводчик.
Все расхохотались… Зеленые - простодушно, открыто, англичане - вежливо. Смеется и генерал. Комиссар возражает, силясь улыбнуться, но у него все как-то холодно получается:
- Насколько мы себя помним, Новороссийск всегда был русским городом, да и население, если не ошибаемся, там русское.
Генерал, улыбаясь, говорит сам:
- Если подойдете, то…
- То нас встретит английская эскадра? - снова вставил Афонин.
- Нет, Шотландский полк…
- В юбочках? - вспомнил что-то Илья. Комиссар на него чуть-чуть шикнул, но генерал, смеясь, ответил:
- Да, да, в юбочках.
Зеленые опять расхохотались, комиссар успокоил англичан:
- Ну, это ничего; мы их по обычаю разденем и больше ничего им не сделаем.
- Если пойдете - мы вас поколотим.
- Мы сами колотить умеем, - смеется комиссар.
- Вас, кажется, уже угостили в Туапсе? - заинтересовался Афонин.
Кейз полусерьезно ответил:
- Это нехорошо. Мы направлялись к вам с добрыми намерениями, доверчиво приблизились, а вы нас так встретили.
- Но вы обстреливали Туапсе накануне.
- Мы отвечали на вашу стрельбу. Суда его королевского величества не принимают участия в борьбе с вами.
- Но этот снаряд хорошо угодил? - допытывался Афонин.
Кейз смущенно улыбнулся:
- Он сделал только маленькую дирочку, - и продолжал уже с нотками угрозы: - Вы не с болшевиками? Поскольку вы будете с ними, мы будем считаться с вами, как с болшевиками.
- Мы - зеленые, - уклончиво ответил комиссар. - Подробно вам изложат нашу платформу в Туапсе.
Начальник штаба принес готовый пакет, адресованный командованию белых, передал его Илье, а Илья - комиссару, который, как фокусник, который прежде чем произвести с видимым предметом какую-то манипуляцию начинает заговаривать зубы, - обратился к Кейзу:
- Просим передать этот пакет Деникину. Мы протестуем против обстрела боевыми судами белых мирного населения городов и деревень и заявляем, что при повторении подобного за каждого убитого мирного жителя будем расстреливать десять пленных добровольцев.
- Но как вы хотели доставить это письмо?
- У нас есть своя почта.
- Почта? Каким же образом?..
Кейз в недоумении. Зеленые смеются. Потом он поднялся и, будто между прочим, спросил:
- Вам не подчинены зеленые со стороны Абрау?
- Нет, это неудобно, мы поддерживаем лишь связь, - ответил комиссар.
Кейз задумчиво проговорил:
- Придется и к ним ехать.
Все поднялись, столпились. Англичане уже собирались уходить, но тут вбежала раскрасневшаяся, взволнованная девушка в каракулевом пальто, видимо полагавшая, что без нее и "вода, не освятится" и, перехватывая дыхание, начала быстро, возмущенно говорить что-то по-английски, а зеленые стояли и ушами хлопали. Но она, видя, что ее слушает сам генерал, стала успокаиваться и все чаще перемешивать английскую речь с русской. Она возмущалась, что белые бросили лазареты, набитые больными добровольцами и офицерами, но не оставили медикаментов, и предложила посмотреть их.
Прошли по улицам пешком. Вошли в коридор. Мрачно. Девушка распахнула перед Кейзом дверь в палату - и генерал отшатнулся от ударившего в голову удушливого запаха гниющего мяса. Вышел на воздух. Обещает настоять, чтоб выслали медикаментов.
Прошлись по двору втроем: Кейз, комиссар и Илья. Генерал начал говорить, что Англия бескорыстно хочет помочь России, что он долго жил в России и любит русских.
- Но есть русские - и русские, - возразил комиссар.
Проводили англичан на машине к пристани. Катер, как соскучившийся по солидному крейсеру, празднично-белому, лениво покуривавшему в сверкающем море, дрожа побежал торопливо из бухты.