"Ленин учил, что настоящими руководителями-большевиками могут быть только такие руководители, которые умеют не только учить рабочих и крестьян, но и учиться у них. Кое-кому из большевиков эти слова Ленина не понравились. Но история показывает, что Ленин оказался прав и в этой области на сто процентов. В самом деле, миллионы трудящихся, рабочих и крестьян трудятся, живут, борются. Кто может сомневаться в том, что эти люди живут не впустую, что, живя и борясь, эти люди накапливают громадный практический опыт?.. Стало быть, мы, руководители партии и правительства, должны не только учить рабочих, но и учиться у них…"
Сталин умел и учить, и учиться… В том числе и поэтому в СССР Сталина были воспитаны миллионы молодых энтузиастов новой жизни. Суть их воззрений на то, чем надо жить, хорошо передавали строки "Марша энтузиастов" – истинного гимна новой Державы:
В буднях великих строек,
В весёлом грохоте, в огнях и звонах,
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна учёных…
В России тех лет хватало, конечно, и пессимистов, и невежд, однако не они определяли тонус времени, а те, кто пел:
Нам ли стоять на месте?
В своих мечтаниях всегда мы правы,
Труд наш есть дело чести,
Есть дело доблести и подвиг славы…
Эти новые люди страны Сталина действительно не боялись преград ни на море, ни на суше, и их не страшили ни льды, ни облака. И они вместе со Сталиным смеялись, когда он с трибуны XVI съезда ВКП(б) летом 1930 года говорил о людях отживающего прошлого:
"Они болеют той же болезнью, которой болел известный чеховский герой Беликов, учитель греческого языка, "человек в футляре"… Он боялся, как чумы, всего нового, всего того, что выходит из обычного круга серой обывательской жизни…"
Тогда, в начале первой пятилетки, Беликовы лишь пятились, но ещё не отступали. Нередко они ещё и наступали, но ситуация стремительно менялась не в их пользу. 13 мая 1933 года полковник Роббинс из США в беседе со Сталиным сравнивал виденные первомайские демонстрации 1918 и 1833 годов и говорил, что в 1918 году демонстрация была обращена вовне, а сейчас "мужчины, женщины и юноши вышли на демонстрацию, чтобы сказать: вот страна, которую мы строим…"
И в 1937 году наш выдающийся педагог и гуманист Антон Макаренко имел все основания написать в своей "Педагогической поэме":
"Я крепко верю, что для мальчика в шестнадцать лет нашей советской жизни самой дорогой квалификацией является квалификация борца и человека".
А другой прекрасный человек и писатель – Аркадий Гайдар – в 1938 году писал о главной героине своей повести "Военная тайна" так:
"Натка Шегалова – только что выросла. Человек она умный. У нее чувство легкой иронии, и оно проявляется не только по отношению к другим (что встречается часто), но и к самой себе.
Она культурная советская девушка – такая, каких сейчас ещё не так много, но зато через три-четыре года будет уйма".
Через три года после написания этих строк началась война.
Макаренко скончался за два года до её начала – пятидесяти одного года от роду. Не выдержало сердце, изношенное не столько борьбой за нового человека, сколько борьбой со старыми людьми типа чеховского "человека в футляре", о котором говорил Сталин в 1930 году.
Гайдар на войне погиб, как погибли на ней и миллионы молодых энтузиастов, воспитанных Сталиным, Макаренко, Гайдаром и всем строем новой советской жизни.
Об этом написано много. Здесь же я приведу лишь слова командующего сталинградской 62-й армией генерал-лейтенанта Василия Ивановича Чуйкова, сказанные им о молодых гвардейцах 37-й дивизии 37-летнего генерал-майора Виктора Жолудева. Это была особая гвардейская часть. Она ушла под Сталинград после переформирования в июле 1942 года в стрелковую дивизию из 1-го воздушно-десантного корпуса, до этого в боевых действиях не участвовавшего. То есть жолудевцы получили гвардейское звание как бы авансом. И эту честь оправдали.
Чуйков написал о них так:
"Это была действительно гвардия. Люди все молодые, рослые, здоровые, многие из них были одеты в форму десантников, с кинжалами и финками на поясах. Дрались они геройски. При ударе штыком перебрасывали гитлеровцев через себя, как мешки с соломой… Отступления не знали, в окружении дрались до последних сил и умирали с песнями и возгласами: "За Родину! Не уйдем и не сдадимся!"… Через полки 37-й дивизии рвались не одна и не две гитлеровские дивизии, а целых пять, в том числе две танковые".
Десантники Жолудева приняли на себя жестокий удар в октябре 1942 года, и через месяц боев потери 37-й дивизии составили 99 процентов. Из десяти тысяч молодых парней, в основном комсомольцев, у стен Сталинграда легли девять тысяч девятьсот человек. Через два года погиб в Белоруссии и их командир, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза.
А за два года до него на Украине погиб Громенко, командир партизанской роты из соединения первого секретаря Черниговского обкома партии Алексея Фёдоровича Фёдорова-Черниговского, будущего дважды Героя Советского Союза. Позднее Фёдоров вспоминал:
"Он был убит, когда поднимал бойцов в атаку. Пуля пробила ему лоб, он упал навзничь в снег…
Громенко был… очень храбрым, решительным и толковым, но… он не был ни партизаном, ни командиром по призванию. Он был агрономом, строителем жизни. И, конечно, не война, а именно творческий труд в полной мере раскрывал способности этого человека…"
Громенко вёл дневник, и вот что он записал в нём 8 февраля 1942 года, незадолго до гибели:
"Февраля 8. Перечитываю "Войну и мир". Не понимаю этих людей. Совсем не думают о будущем, как будут строить жизнь после войны. О работе совсем не говорят".
Из одной последней фразы была видна глубина пропасти между старой Россией Болконского и Безухова и новой Россией питомцев сталинской эпохи Жолудева и Громенко. Между прочим, Фёдоров далее сообщает, что на место Громенко пришёл педагог, бывший заведующий областным отделом народного образования, командиром второй роты был историк, третьей – председатель колхоза, четвёртой – секретарь райкома. "Они стали хорошими партизанами, командирами, – заключал Фёдоров, – потому, что необходимость ими была осознана. Но все они… предпочли бы мирный созидательный труд".
Это и была Молодая Гвардия Сталина, гениального последователя Ленина… Это было поколение, шедшее макаренковским "Маршем 30-го года", поколение гайдаровского Тимура и гайдаровской Натки Шегаловой.
Да, эту молодую сталинскую поросль жестоко проредила война, и многие из этой поросли полегли под её ветрами… Как показало будущее, вместе с ней было подрублено и будущее социализма в России – ведь это будущее держала в руках она… Но эта поросль советских энтузиастов была! Она встретила войну, она её и выиграла. И после войны, повзрослев, она же совершила ещё много великих дел, вершиной которых стал взлёт Гагарина.
А всего за девятнадцать лет до сталинградских свершений гвардейцев Жолудева, за пятнадцать лет до появления в Стране Советов Натки Шегаловой – в 1923 году, известный читателю Максимилиан Волошин в стихотворении "Русь гулящая" писал о доленинской и досталинской России:
В деревнях погорелых и страшных,
Где толчётся шатущий народ,
Шлёндит пьяная, в лохмах кумашных,
Да бесстыжие песни орёт.
Сквернословит, скликает напасти,
Пляшет голая – кто ей заказ?
Кажет людям соромные части,
Непотребства творит напоказ…
Какой огромный сдвиг в толще народного мироздания и осознания мира и себя в мире! Причём за такой короткий не то что по историческим меркам, но по меркам обычной человеческой жизни срок…
Еще недавно – массовые непотребства.
А теперь – массовый героизм!
Эти ребята, эти сталинские соколята, с молодых лет повторяли вслед за Маяковским: "У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока". И они с младенчества вместе с воздухом новой жизни впитывали на всю жизнь высокие и прочные понятия о чести.
Той, что берегут смолоду.
Далеко не все в стране Ленина – Сталина смотрели на жизнь так же, как эти питомцы сталинской эпохи. Но подлинные питомцы этой эпохи стали носителями невиданной ранее в мировой истории свободы духа человека!
Именно так – не более, но и не менее, о чём и будет сказано в следующей главе.
Глава шестнадцатая
Сталин как творец невиданной свободы духа человека
Как много сказано лжецами о якобы искоренении Сталиным духа свободы в СССР. Попробуем посмотреть на этот устоявшийся миф с непривычного ракурса. Любой специалист по детской психологии знает, что основы личности закладываются к пяти-шести годам. Не расходится с наукой и народная мудрость: "Воспитывай, пока лежит поперёк кровати. Лёг вдоль – уже не выправишь…"
Выправить-то можно и позже, но с каким трудом! И уж, во всяком случае, к двадцати-то годам человек в основном "отформован".
Не так ли?
И если так, возьмёмся за тезис номер два… Символом пытливой ершистости, не приемлющей соглашательство, символом отношения к миру, как к дому, где главное – чувство хозяина жизни, стали знаменитые "шестидесятники", которые сами называли себя "детьми хрущёвской "оттепели"…
"Накройте стол на площади Восстанья" – это ведь масштабный стихотворный "заказ" для конкретного состава "сотрапезников": Вознесенский, Рождественский, Евтушенко, Ахмадуллина.
Но "шестидесятники" – не группа и даже не слой. Это – действительно поколение. Поколение Московского фестиваля, песен Визбора и Пахмутовой… Поколение гагаринской весны, Братской ГЭС, молодых стихов тех же Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, фильмов Хуциева, Муратовой, Шепитько, фантастики братьев Стругацких и Ивана Ефремова…
В начале шестидесятых годов этому поколению было лет тридцать. Значит, рождения примерно тридцатого – тридцать третьего годов.
Если верить клеветникам на Сталина и эпоху Сталина, основы личности этих будущих "раскованных носителей нового сознания" закладывались "под стоны узников ГУЛАГа", "рёв толпы, приветствующей "московские процессы", и "скрип сапогов палачей НКВД", поголовно-де арестовывающих целые кварталы.
Причём ко дню смерти Сталина, то есть к 5 марта 1953 года, это были уже двадцатилетние парни и девушки, вся жизнь которых от первого крика до первого и – не очень первого – поцелуя прошла исключительно в сталинскую эпоху!
Так откуда, спрашивается, тогда у них нестандартность мышления и раскованность чувств? И не формировала ли их на самом деле энергия новых песен, не западало ли ещё с детского сада: "Нам нет преград на море и на суше", "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью", "За правое дело ты гордо и смело иди, не боясь ничего!", "Кто привык за победу бороться, вместе с нами пускай запоёт"?..
Это ведь поколение будущих "шестидесятников" одним из первых разучивало "Багаж", "Кем быть?", "Рассеянного с улицы Бассейной", "Дядю Степу" и "Тараканище", "Мистера-Твистера" и "Мойдодыра"…
Это поколение одним из первых зачитывалось книгами Бианки, Бажова, Кассиля, Фраермана, Гайдара, Житкова…
Это для него работали блестящие мастера книжной графики Лебедев, Сафонова, Конашевич…
Для них писали академики Обручев и Ферсман.
Это их ещё несмышлёный, но податливый на хорошее умок слушал рапорты Чкалова, Громова, Папанина, Коккинаки.
Это они ловили горящими глазёнками блеск первых Звёзд Героев Союза и Героев Труда.
Нет, свобода поведения этих тридцатилетних в шестидесятые годы – результат не гнилой хрущёвской "оттепели", а итог сталинских русских холодов тридцатых, которые вымораживали нечисть и закаляли юную душу для умной, деятельной жизни.
"Здоровью моему полезен русский холод" – это Пушкин.
Поэтому не приходится удивляться, что в холодный для врагов России 1937 год страна отметила столетний пушкинский юбилей как государственное событие. Это было столетие со дня не рождения, а смерти поэта, но это был юбилей его нового возрождения в России и прихода к тому массовому читателю, о котором он писал в "Памятнике"…
Нет, всё здоровое в молодых "шестидесятниках" – это от эпохи большевика Сталина. А прибившая позже души многих из них гниль – от межеумочных лет карьериста и нераскрытого троцкиста Хрущёва, которого сегодня тоже кое-кто прочит в первую фигуру российской истории.
Я перелистываю затрёпанную книгу…
Н. Верзилин. "По следам Робинзона", Ленинградское отделение Детгиза, издание второе, исправленное и дополненное, 1953 г.
Год смерти Сталина…
К этому году мироощущение нового человека уже сформировалось. В октябре 1920 года, на III съезде комсомола, Ленин только мечтал: "Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество". К 1953 году с той поры прошло тридцать три года. И книга Верзилина из серии "Школьная библиотека" зримо и убедительно доказывала, что слова Ленина из программы превратились в факт повседневной практики.
Выросли новые – свободные от нищеты духа люди… Люди, настолько обогатившие свой ум знанием духовных и научных богатств человечества, что они уже были способны писать новые книги для тех, кто может стать ещё свободнее, ещё интеллектуально, духовно и физически развитее, чем их предшественники.
Всего лишь, казалось бы, книга об истории культурных растений и о полезных дикорастущих растениях. Однако на её страницах естественно соседствуют герои Жюль Верна и Дефо, Твена и Купера, Майн Рида и Арсеньева…
Стихи Лонгфелло об индейце Гайавате и стихи Майкова, Ивана Сурикова, Всеволода Рождественского, Петра Комарова о русской природе…
Цитаты из Саади и Миклухо-Маклая, рассказы о мумиях Древнего Египта и войнах Алой и Белой розы, о приключениях советской лётчицы Марины Расковой…
История чая, кофе, красок, бумаги…
И советы, как эту бумагу, эти краски сделать в походе по русскому лесу, как разложить костёр, испечь лепёшки и найти верную дорогу в чаще.
Узник Шлиссельбурга народоволец Новорусский, натуралисты Бёрбанк и Мичурин, отважные капитаны де Клие и Картье, академики Пётр Паллас, Тимирязев и Обручев, легионеры Древнего Рима, лотофаги Древней Греции, Садко и Василий Буслаев…
Сотни имён, дат, ситуаций! И всё это не распадается, а живёт единой жизнью единого в творчестве, поисках и труде человечества.
Скромная книга…
И одновременно – величественный итог эпохи Сталина. Один из её логических результатов, обращённый вперёд, в умное бытие Человека – друга и хозяина Планеты…
Впрочем, в начале тридцатых до этого ещё было далеко. Собственно, тогда ещё была под вопросом сама возможность такого будущего в СССР. Под вопросом и потому, что настоящая работа в стране только начиналась, и потому, что было много желающих охаять её и сорвать.
В сентябре 1930 года Сталин пишет Молотову:
"Вячеслав! Уйми, ради бога, печать с её мышиным визгом о "сплошных прорывах", "нескончаемых провалах", "срывах" и т. п. брехне. Это – истерический троцкистско-правоуклонистский тон, не оправдываемый данными и не идущий большевикам. Особенно визгливо ведут себя "Экономическая жизнь", "Правда", "За индустриализацию", отчасти "Известия"…
Ну, пока. Жму руку.
И. Сталин".
Да-а, не позавидуешь! С одной стороны – бывшие князья, за глаза числящие тебя "садистом". С другой – вчерашние соратники, товарищи по партии, честящие "авантюристом"… В конце двадцатых годов в толстом учебнике Бердникова и Светлова по политграмоте ещё доказывалась "невозможность построения социализма в одной стране".
Прошло пять лет, и "провалившийся" – в глазах князей Голицыных – "садист" пишет всё тому же Молотову:
"Здравствуй, Вячеслав! 1) Письмо получил. Думаем организовать кадетские школы по артиллерии, авиации и морскому флоту. 2) Посылаю директиву СНК и ЦК по составлению контрольных цифр на 36-й год. В случае снижения стоимости капитальных работ на 8 % – а это является обязательной директивой, капитальные работы будут доведены до 27 миллиардов при выдаче со стороны государства 25 миллиардов. Это создаёт заинтересованность в снижении стоимости.
Увеличение по школьному строительству (+760 миллионов), по легпрому, лесу, пищепрому и местпрому (всего +900 с лишним миллионов), по обороне – (+1 миллиард 100 миллионов), по здравоохранению, москаналстрою и другим статьям (более 400 миллионов рублей) определили физиономию и размер контрольных цифр на 36-й год.
Я не жалею, так как всё, что умножает продукцию ширпотреба, необходимо усиливать из года в год. Без этого нет возможности двигаться теперь вперёд.
Ну, привет!
И. Сталин".
С 1 октября 1935 года была отменена карточная система на мясные и рыбные продукты, на сахар, жиры и картофель. А с 1 января 1936 года – на промышленные товары.
В декабре же 1931 года, когда Сталин беседовал с немецким писателем Эмилем Людвигом, карточки были, но – не как принцип, а как необходимость.
Что касается принципов, то Сталин говорил Людвигу:
"Уравниловка не имеет ничего общего с марксистским социализмом. Только люди, не знакомые с марксизмом, могут представлять себе дело так примитивно, будто русские большевики хотят собрать воедино все блага и затем разделить их поровну. Такого социализма, при котором все люди получали бы одну и ту же плату, одинаковое количество мяса и хлеба, носили бы одинаковые костюмы – такого социализма марксизм не знает. Совершенно ясно, что разные люди имеют и будут иметь при социализме разные потребности. Социализм никогда не отрицал разницу во вкусах, в количестве и в качестве потребностей"…
И это не было только принципом. Скажем, социализм Сталина не навязывал единообразие вкусов так навязчиво и нагло, как это делает сегодня капиталистическая реклама, от которой порой устают даже те, кто не может представить себе жизни без капитализма, невозможного без наглой, назойливой и лживой рекламы.
Собственно, социализм Сталина вообще не навязывал кому-либо каких-либо вкусов. Он развивал вкус – к спорту, к настоящему искусству, к подлинно здоровой жизни, наполненной умной работой…
ЛЕНИН дал России лозунг: "Учиться, учиться и учиться…"
Но Сталин реализовал его, создав лучшую в мире систему и народного, и высшего образования. И, как истинно великий ученик Ленина, он развил ленинскую мысль в своей последней выдающейся работе – в "Экономических проблемах социализма":
"Необходимо добиться такого культурного роста общества, который обеспечил бы всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей, чтобы члены общества имели возможность получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития…"
Другими словами, Сталин считал образование народных масс главным "нервом" общественной жизни. В образовании народа Сталин видел не просто средство обеспечения его экономического процветания, но прежде всего средство создания интеллектуально и социально активного общества!