* * *
Тимур серьезно интересовался литературой по управлению коллективом. Одно время он зачитывался книгами Дейла Карнеги, пытался применить его методику на практике: поощрял подчиненных, подчеркивая их лучшие качества, – в надежде, что они сами будут стремиться к совершенствованию. К сожалению, чаще случалось наоборот: некоторые просто садились Тимуру на шею. После неудачного опыта Тимур пришел к неутешительному выводу: не подходит Карнеги для русского человека – гладишь по шерстке, а толку мало; зато одно крепкое словцо сразу "вдохновляет" на трудовые и ратные подвиги.
Тимур считал, что командир должен быть лидером для своих подчиненных, способным повести за собой, эталоном порядочности и честности. Одержимый небом, он делал все возможное, чтобы в России была сильная авиация. Эта чистота помыслов, безграничная любовь к небу, к своей Родине, мужество и воля делали Тимура особенным, для многих он навсегда стал образцом командира, летчика, гражданина.
Всю душу, все свое умение он старался передать ученикам. Многие с любовью и благодарностью вспоминают своего командира. Павел Подгузов с гордостью рассказывал о нем: "Тимур был великим Учителем. Он аккумулировал вокруг себя энергию, заряжал ею всех и заставлял своим примером делать то, что он считал необходимым".
Высокую оценку дал ему полковник Сергей Рассказов: "Служа под командованием Тимура Автандиловича, мы чувствовали, что идем в авангарде родной авиации. Именно он убедил руководство, чтобы нам разрешили выполнение сложных фигур высшего пилотажа – "кобры" и "колокола". Ничего не было страшно, не было ничего невозможного, казалось, горы свернем с таким командиром!"
Подполковник Сергей Саушкин с восхищением говорил о Тимуре: "С пер вой встречи Тимур Автандилович поразил меня своим умением зажигать людей, вести их за собой, причем за ним шли не столько потому, что он был генералом, командиром дивизии, сколько потому, что он являлся для всех людей, его окружавших, командиром, учителем, идейным вдохновителем, наконец, просто порядочным человеком, которому верили.
Тимур Автандилович разрушил мое представление о генералах, поскольку я был просто удивлен, когда увидел человека, отдающего себя полностью работе. Про таких говорят: "бессребреник", основное его богатство составляло доверие и уважение к нему людей и огромный опыт летчика и командира, которым он щедро делился со своими летчиками.
Он был настоящим командиром, который требовал: "Делай, как я", а не "Делай, как я сказал", что подчеркивало его педагогический талант".
Майор Геннадий Галустян, начальник ТЭЧ отряда, писал о Тимуре: "Более 10 лет он вместе с нами и нашими семьями переносил все тяготы смутного времени, безденежья и безысходности. Только благодаря его вере в будущее корабельной авиации России сохранился, как я считаю, полк.
Непритязательный в быту, Тимур Автандилович в работе был беспощаден и к себе, и к подчиненным. Очень уважительно относился к личному составу независимо от должности и звания. Мог, например, признать свою ошибку и извиниться перед техником.
За долгие годы службы я впервые видел генерала, который ходил пешком и стоял в очередях в магазинах".
* * *
За своих подчиненных Тимур боролся всеми силами, отстаивая их перед начальством, а иногда даже спасая от снятия с летной работы. Он понимал, что настоящих корабельных летчиков очень мало в стране, знал, как сложно их вырастить, поэтому дорожил каждым из них. Самым важным для него было обучение молодых пилотов, подготовка новой плеяды палубников.
Командир эскадрильи подполковник Юрий Корнеев рассказывал, как в 1998 году группа молодых летчиков, возглавляемая Тимуром Автандиловичем, приехала в Нивенское на Балтике для освоения нового самолета. Тимур провозил на спарке каждого новичка, но, когда программа уже подходила к концу, вдруг испортилась погода. Часть летчиков, отлетав положенное, вернулась на Север, и Тимур мог бы уехать: ведь он был заместителем командира дивизии, – но он остался ради троих своих подчиненных, чтобы закончить программу их подготовки. "Тимур Автандилович верил нам, видел в нас залог будущего морской авиации, и благодаря ему мы служим до сих пор и летаем с авианосца! Хотя командующий авиацией Северного флота его потом упрекнул: "Зачем ты возишь этих капитанов?" Тимур Автандилович никогда не боялся вышестоящих начальников, – продолжал Юрий Корнеев. – В первую очередь думая о деле, о подготовке летных кадров, он часто брал удар на себя. В 1998 году авианосец очень мало времени был в море, и командующий отдал распоряжение не сажать больше молодых летчиков на палубу. А мне нужно было уходить в академию, и Тимур Автандилович сделал все, чтобы я сел на корабль.
Совершив свою первую посадку на авианосец, я зашел на пункт управления полетами к Тимуру Автандиловичу чтобы доложить о ней; он обнял меня, по-отечески прижал к груди и говорит: "Ты молодец, сынок, это все очень хорошо, но что я теперь командующему скажу?"
* * *
Став заместителем командующего морской авиацией, Тимур продолжал передавать свой опыт молодым летчикам. В 2001 году он работал в Острове, обучая лейтенантов технике пилотирования. Он с горечью говорил о том, что наша авиация находится в таком упадке, что скоро некому будет летать и некому будет учить летчиков. В полках топлива не хватает, у многих длительные перерывы в полетах, а молодые ребята по 7 лет не летали после окончания училища. Он отбирал самых перспективных и на износ работал, обучая их. Многие после одного вылета на спарке с Тимуром на сложные виды подготовки вылезали из кабины обессиленными, так как подобные перегрузки были им непривычны, а сам Тимур совершал 8–10 полетов за одну смену.
* * *
Наверное, появятся книги, где будет обобщен вклад Тимура в отечественную авиацию. Приведу лишь примеры из рассказа Сергея Степанова.
"С первого самостоятельного вылета в Тимуре поселилось стремление летать на пределе возможностей самолета и летчика. Если это учебная атака кораблей, то обязательно "смахнуть пыль с палубы", если полет на предельно малой высоте, то ниже телеграфных столбов. Особенно хочется сказать о маневрах, которые были "вылизаны" Тимуром до совершенства. Это атака наземной цели с горки. Суть заключалась в том, что самолет подходит к цели на высоте 10–20 метров, затем резко взмывает вверх до угла 70 градусов, далее в верхней точке "переламывается" на пикирование со сменой направления полета, тут же прицеливается, применяет оружие и на малой высоте уходит от цели. Все необходимо сделать за 10–12 секунд, и в этом случае ПВО противника просто не успевает ничего сделать. Так вот Тимур со своими летчиками выполнял этот маневр парой!
А вот еще одна забавная и одновременно грустная история, – продолжает рассказ Степанов. – Во время учебы в ВМА один моряк пожаловался Тимуру, за что он не любит летчиков. Его карьера складывалась вполне удачно, и ему уже дали добро на поступление в академию, а тут учения, и он отвечает за ПВО корабля: надо отразить атаку крылатых ракет (в реальности – самолетов Су-17М). Но "ракеты" подошли к кораблю на столь малой высоте и так энергично выполняли маневры, что захвата сопровождения и уничтожения не получилось. В результате – академии пришлось ждать еще год. В конце он добавил, что самолетами управлял какой-то… КИКАБИДЗЕ!
Знаю многих летчиков, которые, заняв высокие должности, утрачивали, если можно так сказать, интерес к полетам. Для Тимура сама мысль об этом была кощунственна. Когда я ему говорил: "Ты уже все умеешь", – он отвечал: "И линии горизонта того, что должен уметь, не вижу!" Для него не было обычных, рутинных полетов: в каждом полете он стремился раскрыть для себя новые возможности.
А про пилотов, уровень летной подготовки которых не соответствовал занимаемой должности, с сожалением говорил: "И этот в детстве недоел витаминов".
В авиации всегда чего-то недостает: то самолет неисправен, то погоды нет, то аэродром не готов, то командование запретило полеты. У Тимура был знакомый летчик-испытатель Александр Иванов, который коллекционировал поводы для запрета полетов. Последняя цифра, которую я от него слышал, была 360…
Отсюда пилоты делятся на две категории: те, которые ждут полетов, и те, которые их добиваются. Тимур, безусловно, относился к числу последних. Он действительно заслуживал каждый полет каторжным трудом на земле".
* * *
О Тимуре ходили легенды среди выпускников летных училищ, поэтому многие так стремились попасть к нему в полк. Подполковник Павел Прядко рассказывал: "О Тимуре Апакидзе я впервые услышал в 1986 году, когда был курсантом 3 курса. Это было время, когда нам запрещали рисовать силуэты самолетов Су-27 и МиГ-29, считая их сверхсекретными. А все курсанты мечтали летать только на новой технике. Ходили слухи о том, что в полку под командованием ТА. Апакидзе ведутся воздушные бои над полосой, в них дерутся на разных типах самолетов, готовятся, как американцы, к посадкам на авианосец, не пьют, не курят, а сам командир летает так, как показывали в фильме "Топ-ган".
После жесточайшего отбора мне посчастливилось попасть к Тимуру Автандиловичу и он оказал на меня огромное влияние. Запомнилось многое, особенно целеустремленность командира, его несгибаемость, умение находить способы решения проблем".
Но если в американских фильмах про летчиков почти все немыслимые полеты являются всего лишь спецэффектами, созданными с помощью компьютерных технологий, то Тимур все делал в реальности. Когда я увидела видеозапись летчика-испытателя Романа Кондратьева, где Тимур летал на малой высоте между каньонами на Севере, я так разволновалась, что не могла спать. С каким мастерством надо управлять самолетом, чтобы совершить такой рискованный полет на истребителе!
Павел Подгузов, как и все ребята из команды Тимура, восхищался его профессионализмом: "Наш командир мог абсолютно все. Если он сидел в задней кабине самолета, все были уверены на 100% в благополучном исходе любого полета". А подполковник Александр Королев рассказал, что однажды у него вылетела пломба из зуба, когда Тимур Автандилович * * *
Если в гарнизоне шли полеты, по почерку сразу было видно, когда в небе появлялся Тимур; люди останавливались и, запрокинув головы, восхищенно наблюдали за его истребителем. Со всей ответственностью Тимур готовился как к обычным, плановым полетам, так и к воздушным парадам и показательным выступлениям. В Саках, в Севастополе, в Североморске тысячи зрителей, затаив дыхание, следили за его виртуозным пилотажем. У меня его выступления вызывали восторг, гордость и в то же время потрясение; однажды на празднике в Севастополе после воздушного боя и демонстрационного полета я даже не в состоянии была говорить – такой был шок от тех немыслимых фигур, которые чертил в небе над бухтой Тимур. Летчики говорили, что так, как летает Тимур, не может никто.
* * *
9 мая 1995 года, в день 50-летия Победы в Великой Отечественной войне, Тимуру выпала честь провести пятерку истребителей Су-33 в парадном строю над Поклонной горой в Москве.
В 1999 году моя подруга Алла была с мужем Сашей Белуновым на МАКСе. Узнав, что Тимур прилетел с Севера на авиа-шоу они решили его разыскать, и когда подходили к группе летчиков в синих комбинезонах, услышали разговор двух военных, стоящих неподалеку. Один увидел нашивку на груди Тимура и спрашивает:
– А кто это – Апакидзе?
– Ты что, не знаешь? Это же бог!
– Как это – бог?
– Бог палубной авиации!
Тимур использовал любую возможность, чтобы сесть в кабину самолета. Учась в Академии Генерального штаба, он старался найти время для полетов в спортивном аэроклубе в Вязьме, а вместо отпуска работал на "Нитке" в Саках. Став заместителем командующего морской авиацией, постоянно пропадал в командировках. Я надеялась, что в Москве все будет по-другому и мы будем больше времени проводить вместе, и как-то сказала Тимуру об этом. А он ответил: "Я не могу не летать! В Москве я задыхаюсь, и только полеты спасают меня, дают силы и стимул к работе". Налет его среди летчиков-истребителей был самым большим в стране – более 5 тысяч часов.
Прославленный летчик Виктор Георгиевич Пугачев, у которого Тимур очень многому учился, в 1999 году в интервью отмечал высочайшее летное мастерство Тимура: "Удивительного склада человек! Одержимее летчика я не встречал. Его называют асом северного неба. Он пользуется непререкаемым авторитетом у тех, кто с ним работает, и всего себя положил на становление палубной авиации".
Пожалуй, это и было главным делом Тимура. На всех уровнях он боролся за то, чтобы палубная авиация была в России и развивалась. Он изучал богатый мировой опыт и старался брать на вооружение все самое ценное. Особенно его укрепили в правильности выбранного пути события на Фолклендских (Мальвинских) островах. В Военной академии Генерального штаба он защищал дипломную работу "Опыт боевого применения авиации в локальных конфликтах 80-х годов" на примере англо-аргентинского конфликта.
* * *
К сожалению, не все поддерживали Тимура, а чаще вместо помощи вставляли палки в колеса, и ему приходилось бороться в одиночку. Тимур рассказывал о начальнике Николаевского центра, грамотном офицере, который прослужил в тяжелой авиации, но не понимал, что такое истребители, что такое воздушные бои, и поэтому не давал летать так, как должно. Заместителем его был генерал Василий Васильевич Городецкий, очень сильный командир, человек старой закваски, пользовавшийся огромным авторитетом у подчиненных. Тимур ему подробно разъяснил, как ведут воздушный бой американские летчики, на огромных листах начертил схемы, и хотя Городецкий тоже был из тяжелой авиации, он поддержал Тимура, взял все бумаги и пошел к начальнику центра. Вышел он из кабинета буквально через 30 секунд ошарашенный: "Тимур, ты меня под тяжелый танк положил! Я командиру: американцы – то, американцы – сё, а он отрезал: "Американцы – ду-ра-ки!" И на этом разговор закончился".
Конечно, можно это воспринимать как шутку но Тимура всегда поражало нежелание людей учиться, уметь по-новому взглянуть на вещи. Не испытывая большой любви к Америке, он тем не менее считал, что очень многое из опыта американцев можно позаимствовать, чтобы отечественная авиация была на мировом уровне. Сам он никогда не был косным человеком, учился у всех, даже у лейтенантов, если находил в их работе рациональное зерно. "У меня служило много умных молодых ребят, которые предлагали что-то новое. Первым желанием, услышав о чем-то непривычном, было оттолкнуть, потому что я этого не знал, не видел, не понимал. Мне приходилось делать над собой усилие, чтобы вникнуть, разобраться, и если я действительно находил что-то разумное, шел навстречу. Поэтому я понимаю всех этих начальников, понимаю трудности, с которыми сталкивается любой командир, но нет оправдания тому, что человек вообще даже не пытается разобраться, а просто отмахивается.
Я никогда не стеснялся учиться у своих подчиненных. Летишь с лейтенантом, и когда он что-то интересное делает, я всегда спрашиваю: "Молодой, почему ты это так делаешь, а не так, как я рассказывал, как я учил? И если он все логически доказывал, мы это потом брали на вооружение".
Интересно, что всех своих учеников Тимур называл "молодой", хотя разница в возрасте порой была незначительной. Александр Королев говорил, что это слово давало уверенность летчику в том, что все у него впереди и что еще многому предстоит научиться. Сам Тимур оттачивал свое мастерство всю жизнь и не раз повторял: "Лейтенант, едва научившийся летать, считает, что теперь он может все. И только с обретением опыта летчик начинает понимать, что пределов совершенствованию нет".
* * *
Успехам своих подчиненных Тимур радовался больше, чем своим собственным. По крайней мере, он, вернувшись с полетов домой, очень сдержанно говорил о своих удачах, но если кто-то из молодых летчиков делал первый самостоятельный вылет на боевом самолете или впервые садился на палубу, Тимур просто сиял и с порога рассказывал об этом. Он гордился тем, что в полку у него есть надежные пилоты, на которых можно положиться в воздухе. Особенно он ценил своего постоянного ведомого Виктора Дубового, Героя России, и Заслуженного летчика Сергея Рассказова, ставшего в 2002 году на Севере командиром полка. Время показало, что они стали достойными его преемниками.
* * *
Иногда сослуживцы ставили Тимуру в упрек то, что порой он идеализировал людей, не замечая их недостатки: "Не все поняли, чего хотел от них Тимур Автандилович. Летать он их научил, а вот человеческие, моральные качества у некоторых были не на высоте". "Считал продолжателями своих идей людей недостойных, слишком доверял им. С ним многим было легко, потому что он за них все делал, был стеной, за которой тихо и спокойно. Решая самостоятельно все проблемы, Тимур Автандилович, по-видимому, надеялся, что соратники будут учиться сами, а они просто использовали его".
Об этом говорил и заместитель по воспитательной работе на авианосце "Кузнецов" капитан I ранга Николай Иванов: "Тимур никогда не был способен на предательство ни своей семьи, ни своих товарищей, ни своего дела. А вот его предавали, и Тимур это переживал очень тяжело".
Честь и порядочность были в крови у Тимура, и он был уверен, что и все, как он, живут так же, по законам совести, поэтому до конца поверить в недобросовестность тех, в кого вкладывал душу, не мог. Требовалось немало времени, прежде чем он убеждался в чьей-то нечистоплотности. Когда же сомнений больше не оставалось, он вычеркивал такого из своей жизни, но для него самого это всегда было сильнейшим ударом, и он корил себя за то, что не видел этого раньше.
"Тимур часто ошибался в людях, – говорил Сергей Степанов, – но в оценке летных качеств – никогда!"
Бывали случаи, когда Тимур говорил какому-нибудь летчику: "Ты больше летать не будешь", – хотя сказать такие слова было очень трудно. На него, конечно, обижались, но, кто знает, может быть, такое жесткое решение Тимура сохранило им жизнь… Он был резок и непреклонен во всем, что касалось летной работы: "Смотри на меня с ненавистью, но делай то, что я говорю, и будешь жить и летать долго!"