Неожиданно он вскочил, призвал своих людей идти за собой и, не оглядываясь, не проверяя, послушались его или нет, почти в одиночку принялся подниматься по холму к самим стенам, у которых упал тяжело раненный; все без исключения офицеры, которые это видели, провозгласили его поступок самым храбрым за всю кампанию; все мы были намерены, когда позволит время и обстоятельства, воздать ему по справедливости. Я уверен, что именно этот смелый поступок и позволил нам захватить замок. И это не было делом слепой храбрости, но хладнокровным актом в самом центре опасности. По звукам стрельбы лейтенант Рид понял, что замок плохо оборудован артиллерией с боков; он знал, что если его солдаты окажутся под самыми стенами, они будут почти в равных условиях с обороняющимися. И что делает его поступок особенно выдающимся, лейтенанту Риду не приказывали атаковать, он предпринял это нападение по собственной инициативе".
Письма аналогичного содержания были получены также от капитана Дж.Д.Сатерленда, из морской пехоты США, и капитана Д.Апхема, из пехоты армии Соединенных Штатов.
Эти показания подтверждают доблестное поведение Майн Рида и доказывают, что он в числе первых под свинцовым вражеским дождем достиг стен Чапультепека. Смелость его тем более достойна похвалы, что он сам просил у старшего офицера разрешения участвовать в нападении.
И еще один смелый поступок Майн Рида оспаривался во время его пребывания в Нью-Йорке в июне 1849 года. Как уже знает читатель, последняя атака американской пехоты в сражении при Чурубуско была предпринята отрядом гренадеров из полка нью-йоркских добровольцев под командованием Майн Рида. Офицер из отряда Южной Каролины отрицал это, очевидно, надеясь приписать эту честь своей части.
После его утверждений и незадолго до своего отплытия из Америки Майн Рид получил данные под присягой показания пяти офицеров нью-йоркского полка добровольцев, которые подтвердили, что последняя атака в упомянутой выше битва проходила под командованием Майн Рида. Эти документы и спроводительное письмо самого Майн Рида были опубликованы в "Нью-Йорк Геральд" 28 июня 1849 года. Вот отрывок из этого письма:
"Я на время расстаюсь с землей, которую так полюбил и которую по-прежнему люблю. Покидаю ее с тысячью сожалений. Но справедливое дело призывает меня, и я буду рад еще раз увидеть храбрый флаг с пальмой в сражениях за свободу; я уверен, что вся ревность и зависть кончится, как это было в тот момент, после атаки у Чурубуско, когда многие подбегали ко мне и пожимали руку".
Прежде чем читатели "Геральда" смогли прочесть это письмо, его автор уже пересекал океан по делу, о котором читатель узнает в следующей главе. Прошло девятнадцать лет, прежде чем Майн Рид снова вступил на почву Соединенных Штатов.
* * *
Мы заканчиваем главу любопытным письмом, написанным Майн Ридом в ответ на статью вашингтонского корреспондента "Цинциннати коммершиал", которая появилась в номере от 22 октября 1882 года. Ответ датирован "Росс, Херфордшир, Англия, 1 декабря 1882 года" и был опубликован в той же газете 22 числа следующего месяца.
Майн Рид пишет:
"Сэр, мое внимание привлекло письмо, которое появилось в некоторых американских газетах; оно озаглавлено "Участие Майн Рида в Мексиканской войне", и некоторые его положения серьезно задевают мою репутацию и характер. Автор пишет что в Мексике, в Пуэбла, "лейтенант Рид, браня одного из своих солдат, так разгорячился, что пронзил его тело саблей. В ту же ночь этот человек умер".
Сэр, совершенно справедливо, что я пронзил своей саблей солдата, который вскоре от этой раны умер; но совершенно неверно, будто сделал я это в порыве гнева; это была чистейшей воды самооборона, к тому же я исполнил свои обязанности офицера. В тот день я был дежурным офицером, а солдат, о котором идет речь, заключенным гарнизонной тюрьмы; он много времени провел в тюрьме, потому что был отчаянным головорезом и, могу добавить, грабителем; он досаждал не только своим товарищам, но превратился в ужас бедных мексиканцев, которые страдали от его преступлений, что хорошо помнят многие из еще живущих.
Несколько раз ему удавалось бежать из тюрьмы, и в очередной раз он был пойман только накануне; я зашел в его камеру, чтобы проверить, надежно ли он закован. Когда на него одевали наручники, тяжелые, с длинной железной цепью, он сжал их в руках, размахнулся и нацелил удар мне в голову, но я оказался для него слишком проворен; если бы он нанес удар, несомненно, я получил бы тяжелую рану, если бы вообще не был убит. Это был человек огромного роста и необыкновенной силы, и, как все знали, он никогда не думал о последствиях. Часто слышали его похвальбу, что ни один офицер не посмеет заковать его в кандалы; он угрожал тем, кто, исполняя свой долг, строго с ним обходился. Тем не менее, подставляя саблю, я не имел намерения убить его, только хотел удержать на расстоянии; он сам в безумном гневе налетел на мою саблю.
Автор письма продолжает: "Горе лейтенанта Рида было неописуемо. И в отряде все были настроены против него, хотя его поступок был спровоцирован…Если бы его часть вместе со всей армией не двинулась на следующий день на Мехико, лейтенанта Рида предали бы военно-полевому суду и могли расстрелять".
Я верю, что подобное серьезное обвинение сделано не по злобе, а из простого недоразумения. Могу только добавить, что я был подвергнут военно-полевому суду и не только не был расстрелян, но получил приказ продолжать командовать своей частью в марше на Мехико. В отряде не только не были настроены против меня, как раз напротив, мнение в нем и во всей армии было прямо противоположное: покойный Фил Керни, командир драгунов, и многие другие высшие офицеры не раз публично заявляли, что мой поступок не только не должен осуждаться, но меня за него полагается наградить. Во время длительного периода бездействия дисциплина в армии сильно ослабла, и у нас было много неприятностей с солдатами, особенно с добровольцами. Каким бы ненамеренным и невольным ни был мой поступок, он помог многим вернуть рассудок и дисциплину. То, что я был расстроен, правда, но совсем не в том смысле, о котором пишет корреспондент. Меня печалила необходимость совершения этого поступка и его результаты. Некоторым утешением может служить тот факт, что сам солдат меня не винил и, умирая, говорил, что я лишь выполнял свой долг. Надеюсь, это объяснение представляет происшествие совсем в ином свете, чем упомянутая статья".
Глава IX
Помогает организовать в Нью-Йорке легион в помощь европейской революции. Отплывает в Европу. Неудача Баварского восстания. Посещает родину. Возвращается в Лондон и готовится помогать Кошуту. Вкладывает саблю в ножны и берется за перо.
В первой половине 1849 года в Нью-Йорке, как и в других городах, прошли многочисленные митинги, посвященные поддержке революционного движения, развернувшегося тогда в Европе. Майн Рид был активным участником многих из этих демонстраций и сразу принял решение всеми средствами помочь революционерам.
Вскоре для этого представилась возможность, и Майн Риду предложили возглавить легион, организованный в Нью-Йорке для поддержки революционеров в Баварии и Венгрии.
27 июня 1849 года Майн Рид и немецкий патриот Фредерик Хекер вместе с несколькими остальными отплыли из Нью-Йорка на пароходе "Камбрия", королевской почтовой линии, чтобы исполнить свое достойное похвалы дело. Пароход под командой капитана Шеннона направлялся в Ливерпуль. Весь легион, собранный в Нью-Йорке, должен был последовать за ними на другом пароходе.
В то время когда Майн Рид решил отправиться на помощь Лайошу Кошуту, в самом разгаре была калифорнийская золотая лихорадка. Почти все подхватили ее, и ежедневно тысячи людей оставляли Нью-Йорк и другие города атлантического побережья ради земли золота.
О силе лихорадки и о результатах связанной с ней эмиграции свидетельствует тот факт, что за первые три месяца этого года (1849-го) из одного только порта Нью-Йорка в Калифорнию отплыли 110 кораблей. В день уходило до шести кораблей. Всего с 14 декабря 1848 и по 15 апреля 1849 года свыше 14 тысяч судов покинули атлантические порты, направляясь в одно место. Почти на всех этих кораблях были пассажиры.
В Майн Риде снова пробудился дух авантюриста, и он пересек бы прерии вместе с многочисленными караванами, если бы не желание сразиться за свободу. Таким образом, он испытывал противоположные стремления: с одной стороны, перспектива разбогатеть и встретиться с приключениями; с другой – смертельная "война кинжала" и, возможно, смерть. Верный своему характеру, он, как мы видели, без колебаний выбрал второе.
Перед самым отплытием из Нью-Йорка коммодор Мур, из военно-морского флота Соединенных Штатов, подарил Майн Риду прекрасную саблю. На оружии было выгравировано: "Подарена капитану Майн Риду его старым другом коммодором Е.У.Муром".
В 1861 году Майн Рид отдал эту саблю своему зятю, который в составе английского легиона должен был сражаться в Италии в войсках Гарибальди. Однажды ночью в лагере саблю украли. Вернуть ее не удалось, и никто о ней больше не слышал, к большому огорчению владельца.
Когда 10 июля "Камбрия" пришла в Ливерпуль, стало известно, что Баварская революция кончилась. Поэтому предводители решили, как только прибудет весь легион, направиться непосредственно в Венгрию.
Майн Рид расстался со своим другом Хекером, условившись снова встретиться с ним в Лондоне через 10 дней. И отплыл на первом же корабле, направлявшемся в Уоррен Пойнт на севере Ирландии, чтобы посетить родную землю перед отъездом на помощь Кошуту.
На причал Уоррен Пойнта он ступил 12 июля и уже нанимал экипаж, чтобы ехать домой – предстояло приехать примерно двадцать миль, – когда произошел забавный эпизод. Двое носильщиков взвалили на плечи его багаж и пошли с ним.
– А где экипаж? – спросил Майн Рид.
– Близко, ваша честь.
Повернувшись, чтобы поговорить с одним из пассажиров, Майн Рид не заметил, в каком направлении ушли носильщики. Нетерпеливо прождав минут пятнадцать – никакого экипажа не было, – Майн Рид уже начал крепкими словами благословлять свою родную землю и собирался посылать на поиски мальчишку, как увидел за углом дороги экипаж. Но между оглоблями была не лошадь, а человек!
Крайне удивленный, Майн Рид спросил, что это значит, и получил следующее объяснение от заменившего лошадь парня:
– Ваша честь, лошадь пошла на кузницу подковаться, скоро будет!
Ситуация была такой нелепой, что, несмотря на все свое нетерпение, Майн Рид расхохотался и весело воскликнул: "Слава старой Ирландии!"
Наконец лошадь пришла и после тяжелой борьбы – очевидно, пребывание в кузнице пришлось ей не по характеру, – встала между оглоблями. Майн Рид наконец сел в ирландский экипаж и поехал по памятной ему дороге, ведущей между гор к его родному дому.
За пять миль до дома вперед, в Баллирони, был послан вестник, чтобы сообщить семье новость о прибытии; в семье даже не знали, что он покинул Америку. Вскоре за вестником домой прибыл и сам Майн Рид; прошло десять лет со дня его отъезда.
Предоставляем читателю самому вообразить себе это радостное воссоединение. Майн Рид покинул домой неопытным юношей, вернулся мужчиной, прошедшим через множество огней и украшенным боевыми шрамами. Вскоре все соседи поспешили оказать честь вернувшемуся герою Чапультепека, хотя радость была омрачена сознанием его скорого отъезда, и снова на войну. Но об этом забывали, слушая рассказы о его приключениях.
Особенно часто его расспрашивали о браке с мексиканской наследницей, слухи об этом дошли до семьи. Он ответил, что это романтические вымыслы; что хотя его восхищают усики на верхней губе молодых испанских красавиц, смотреть на то же самое у старых выше его сил; обращаясь к матери, он добавил:
– Я думаю, ты предпочла бы, чтобы я умер, а не женился на католичке.
На что мать ответила:
– Я сама бы, наверно, умерла.
Приближалось обусловленное время свидания с Хекером, и Майн Рид попрощался со своими родственниками и друзьями и в начале августа приехал в Лондон. И сразу энергично занялся венгерскими делами.
Вскоре после его приезда в Лондон в "Гановер скуэр румз" состоялся публичный митинг в защиту признания Венгрии как государства. Майн Рид присутствовал на нем и принимал самое активное участие в его работе, что следует из статьи в "Иллюстрейтид Лондон ньюс":
"Полковник Рид, Соединенные Штаты, предложил следующую резолюцию, заявив, что он возглавляет группу американцев, приехавших в нашу столицу по пути в Венгрию, чтобы вручить свои сабли и жизни в распоряжение ее народа. Предложенная им резолюция гласила: "Немедленное признание правительством де факто королевства Венгрия необходимо не только по соображениям справедливости и экономическими интересами обоих государств, но и из-за стремления прекратить ненужное пролитие крови и гибель солдат". "Джентльмены, – сказал полковник, – будем надеяться, что люди больше не будут гибнуть, будем молиться за это, и прежде чем я займу свое место, я предлагаю молитву Богу Всемогущему, перефразировав для этого высказывание красноречивого Куррана: "Пусть русские и австрийцы превратятся в пыль; пусть смелый мадьяр освободится; пусть цепи спадут с него; пусть он возродится и избавится от порабощения благодаря непобедимому гению всеобщей эмансипации".
Но обстоятельства не позволили Майн Риду сражаться в Венгрии, как и в Баварии. У него была иная судьба. Еще до начала экспедиции пришло сообщение о поражении 9 августа 1849 года при Тимишоаре. Кошуту пришлось отказаться от своего поста и бежать в Турцию, и вскоре завершилось покорение Венгрии.
Поскольку в перспективе войны больше не было, следующими действиями Майн Рида были усилия по возвращению легиона в Америку. Для этой цели получили деньги, продав партию револьверов кольт, которые легионеры привезли с собой.
Майн Рид окончательно вложил саблю в ножны, снова взялся за перо и начал писать замечательные приключенческие книги, которые прославили его имя.
Глава X
Его первый роман. Сочиняет произведения для юношества. Организует стрелковый клуб. "В поисках белого бизона" и "Гудзонов залив". Мнения о его произведениях. Дружба Майн Рида с Лайошем Кошутом. Защита Кошута. Переписка. Речь по поводу Крымской войны. Замыслы политической карьеры.
Еще до отъезда из Соединенных Штатов Майн Рид пытался найти издателя своего первого романа "Вольные стрелки", который он написал в доме своего друга Донна Пиатта в Огайо. Усилия его, однако, оказались безуспешными; по крайней мне все предложения, которые он получал, его не удовлетворяли, и поэтому рукопись вместе с автором переехала в Европу.
Поскольку теперь сражаться не нужно было, Майн Рид переработал свой роман и снова принялся искать для него издателя. Вскоре ему это удалось, и его книга была напечатана весной 1850 года в Лондоне издательством Уильяма Шоберля. Роман был издан в трех томах, стоимостью в одну гинею, причем по договоренности автор получал половину прибыли. С самого появления роман имел большой успех и получил самые лестные отзывы прессы и читателей.
В предисловии автор сообщает, что "происшествия не вымышлены" и "характеры списаны с живых оригиналов". Роман исполнен разнообразными приключениями в Мексике и многочисленными описаниями местных обычаев и природы. Стиль – то же самое можно сказать о большинстве книг писателя – свободный, раскованный и смелый.
Один из американских корреспондентов сказал о "Вольных стрелках" и их авторе:
"В Лондоне он нашел издателя и проснулся всемирно известным. Книга, которая раньше не могла быть напечатана здесь, была переведена на все языки Европы и издана во многих странах; вернувшись в нашу страну, автор нашел тысячи восторженных своих читателей. Ваш корреспондент однажды нанес визит Ламартину и обнаружил, что этот джентльмен сидит с книгой Майн Рида в руках. Знаменитый француз громко хвалил писателя. А Дюма-отец сказал, что не мог закрыть книгу, пока не прочел последнюю страницу".
Мистер Шоберль заплатил автору только 25 фунтов, и это была вся прибыль, полученная Майн Ридом за первое издание его первого романа. Вскоре он получил гораздо большую сумму от издательства "Симс и Макинтайр", а также за различные последующие издания.
Второй роман Майн Рида "Охотники за скальпами" был написал в старом доме, в котором он родился, – в Баллирони, в Ирландии. Закончив книгу, писатель вернулся в Лондон; книга там и была напечатана Чарлзом Дж. Скитом в 1851 году. Только в одной Великобритании было продано свыше миллиона экземпляров этого романа, и он был переведен на многие языки под названием "Путешествие пилигрима".
После смерти писателя корреспондент одной из лондонских ежедневных газет написал, что Майн Рид никогда не бывал в местах, где происходит действие "Охотников за скальпами" и что все описания в этой книге заимствованы по крайней мере у семи авторов. Человек, написавший это, впоследствии убедился, что сказал неправду, и вынужден был извиниться перед публикой.
Тень Майн Рида! Такого утверждения достаточно, чтобы, подобно тени отца Гамлета, она вернулась на землю, вооруженная томагавком и ножом для скальпирования, чтобы снять скальп с клеветника. Только представить себе Майн Рида, несущего пачку толстых томов! В то время, когда он писал эту книгу, у него не было постоянного дома, все свои пожитки он держал в двух саквояжах, и в основном это были предметы одежды и украшения; все орудия своего труда он держал в плодовитом уме. Больше того, "Охотники за скальпами" написаны в старом доме, в отдаленном северном районе Ирландии, вдали от железных дорог и передвижных библиотек.
Упомянутые тома вряд ли вообще прибыли к месту назначения, потому что саквояжи капитана никогда не знали замков и ключей, и их содержимое часто перекатывалось по железнодорожным платформам и палубам пароходов. Домой в Ирландию он приезжал без рубашек, воротничков и костюмов, и все это ему часто приходилось возобновлять. Немногие трофеи, собранные им в ходе Мексиканской войны и жизни в прериях, лежали обычно на дне саквояжа и потому избежали судьбы остальных его вещей.
За несколько месяцев до смерти Майн Рид написал нижеследующее письмо в лондонское "Эхо"; поскольку оно имеет отношение к "Охотникам за скальпами", помещаем его в настоящей главе. В письме говорится:
"Сэр, в сегодняшнем номере "Эха" под заголовком "Белые охотники за скальпами" перепечатана статья из "Нью-Йорк Трибюн". В ней рассказывается о бесчеловечных злодеяниях "в новом и процветающем городе Чихуахуа". Чихуахуа – не новый горд, но один из старейших в Северной Мексике; и с сожалением должен сообщить, что описанное происшествие не новое и не редкое. Всякий, кто читал мой роман "Охотники за скальпами" – заголовок статьи заимствован из этого романа, – найдет в его предпоследней главе описание аналогичного происшествия: