Более того. В Крыму были уничтожены сотни тысяч советских граждан, прежде всего русских, украинцев, евреев, и этим отвратительным делом опять же занимались татарские охранные отряды. Правда, они не знали, что их ожидает: у Г итлера был план устройства в этом райском уголке русской земли немецких курортов. Ведомство Гиммлера разрабатывало обширные и деятельные планы: выселить и уничтожить местное население, в том числе и татар, построить новые "немецкие" города и поместья для эсэсовских колонистов, проложить современные автомагистрали и т.д. Планы тогда же начали осуществляться, завершению их мешала только продолжавшаяся война. Но, повторяем, татары этого не знали и старались вовсю.
Когда же в апреле 1944 года в Крым снова вошли войска Красной Армии, оккупанты вовсе не подумали эвакуировать своих помощников (им было не до того), а оставили их в Крыму, с тем чтобы они вели партизанскую войну в тылу Красной Армии. И националисты попытались развернуть такую войну, пользуясь немалой поддержкой татарского населения. На этот счет есть немало совершенно недвусмысленных немецких и советских документов. Повторим: что же оставалось делать Сталину в такой обстановке? И в мае 1944 года Государственный комитет обороны принимает решение о выселении крымских татар.
18 мая 1944 года операция эта началась, и к 20 мая (опять же за три дня) она была завершена; при проведении ее "никаких эксцессов не имело места". Всего было выселено 183 тысячи человек. Никаким репрессиям на местах поселения они не подвергались. Да, мера была суровая, она диктовалась условиями жесточайшей войны. Много позже западные спецслужбы сделали это предметом политических интриг.
В шестидесятые годы крымские татары начали устраивать разного рода демонстрации, создали свои комитеты и т.д. Западные радиоголоса раздували эти дела. 21 июня 1967 года Андропов, только что избранный кандидатом в Политбюро, встретился с крымско-татарскими деятелями. Это был его первый публичный шаг, и он оказался характерен. Очевидцы сцены позже описывали это таким образом: "Их ввели в зал заседаний Президиума Верховного Совета СССР и усадили за длинный, покрытый зеленым сукном стол. Ждать пришлось недолго. Открылась дверь, и в зал вошли три человека. Самый высокий из них, слегка ссутулившийся, одетый в отличный темно-синий костюм, в очках с толстыми стеклами, открыл встречу: "Давайте представимся. По правую руку от меня сидит Министр внутренних дел товарищ Щелоков, по левую - Генеральный прокурор товарищ Руденко. Моя фамилия - Андропов, я председатель Комитета государственной безопасности".
Делегаты крымских татар были поражены, узнав, что их требование о политической реабилитации и возвращении в Крым будут рассматривать три шефа карательных организаций Советского Союза. Это было все равно, как если бы жалобы мышей были назначены выслушивать коты. Это была откровенная демонстрация силы, и когда Андропов предложил кому-нибудь из делегатов изложить свои жалобы, один из них поднялся и сказал: "А в каком качестве вы лично участвуете в этой комиссии - как кандидат в Политбюро или как председатель КГБ?"
"А разве это не все равно? - слабо улыбнулся Андропов и пояснил: - Все мы трое - члены ЦК партии, и каждый, кроме того, занимает определенное служебное положение".
Андропов явно кокетничал, преуменьшая значение возглавляемой им грозной организации, ставя ее на одну доску с другими карательными органами.
Semandropov
"Нет, не все равно, - не унимался татарский делегат. - Если вы здесь как кандидат в члены Политбюро, мы начнем высказываться, а если как председатель КГБ, мы покинем зал, не приступая к переговорам".
Андропов, всегда предпочитавший обладание тайной силой любым внешним, честолюбивым ее проявлениям, мгновенно пошел на попятную: "Я, конечно, поставлен во главе комиссии как кандидат в члены Политбюро".
Так татарские делегаты узнали, что Андропов не просто один из членов комиссии, которой поручено разбирать их жалобы, но ее председатель. Дальнейший разговор подтвердил это наглядно - всю беседу вел он один, его коллеги изредка только подавали реплики.
Корректный тон Андропова, его уступчивость и его улыбки расположили татарских ходатаев к откровенности - приблизительно тот же эффект, который за одиннадцать лет перед этим произвело обхождение Андропова на его венгерских собеседников. Впервые крымских татар принимали на таком высоком уровне и впервые с ними разговаривали на равных, не угрожали, а внимательно выслушивали. Поэтому даже самый неуступчивый делегат, который только что подвергал сомнению полномочия Андропова и его членство в комиссии ЦК, теперь смягчился и сказал: "Ну, тогда можно начинать, но только у нас нет общего докладчика и нет руководителя. Мы все получили одинаковые полномочия от нашего народа, и вам придется всех нас выслушать".
"Конечно! - с готовностью согласился Андропов и добавил, снова улыбнувшись: - Только при одном условии - если вы будете говорить не хором, а каждый по отдельности".
Лед был растоплен, и комиссия терпеливо выслушала всех крымско-татарских ходоков поочередно. Беседа продолжалась около четырех часов. Члены комиссии больше слушали, чем говорили. Под конец беседы Андропов сказал: "Мы знаем, товарищи, ваш народ желает возвращения на родину и сохранения своей национальной целостности, языка и культуры. И вы имеете право в рамках советских законов добиваться полного и окончательного решения своего национального вопроса. Вчера вечером было заседание Политбюро по этому поводу, и могу вам сообщить, что по вопросу политической реабилитации крымских татар мнение членов Политбюро едино. А вот что касается вашего возвращения в Крым - здесь мнения разошлись".
"Юрий Дмитриевич, разрешите задать вопрос? - вскочила Айше Сеймуратова.
"А как ваше имя? - спросил Андропов, и когда Айше представилась, слегка наморщил лоб. - Ваша фамилия мне вроде бы знакома...".
"В день, когда вас назначили председателем КГБ, меня как раз освободили от вашего пансиона".
Так и было. После девяти месяцев предварительного заключения в Лефортовской тюрьме, 19 мая 1967 года Айше судили за разжигание национальных чувств и приговорили к трем годам условно: прямо в зале суда она была освобождена из-под заключения.
"Да, да, вспомнил, - сказал Андропов беззлобно. - А какой у вас вопрос?"
"Кто из членов Политбюро был "за", а кто "против" нашего возвращения в Крым?"
"Даже если вы меня возьмете вот так, - и Андропов показал у горла, - все равно не скажу".
И добавил: "Мы вам создадим все условия для вашей жизни в Узбекистане".
"Но нам ничего не нужно в Узбекистане! - сказал один из делегатов. - Мы хотим к себе на родину, в Крым".
Здесь вмешался Щелоков:
"Не отказывайтесь, товарищи, от того, что дают. Саженцы надо сажать - легче будет потом перенести".
Андропов тут же попытался смягчить чересчур прямолинейную реплику своего коллеги - было видно, что он человек совсем иного стиля, иного вкуса: "Вот вы здесь со своим национальным вопросом, который и в самом деле уже назрел.".
"Перезрел, Юрий Владимирович", - перебил один из вконец осмелевших ходоков.
Semandropov
"Ну, перезрел, спорить не буду - вам виднее. Хотя, знаете, я последние годы стал уже специалистом по национальным вопросам. Мне поручают именно национальные вопросы, мои товарищи - свидетели, - и он кивнул на Руденко и Щелокова. - 11 лет назад я был послом в Венгрии - помните венгерские события?".
"Мы не венгры - мы советские граждане, крымские татары".
"Верно, верно. Но ваш вопрос - не единственный. Вы знаете, например, что на Востоке мы на пороховой бочке сидим?"
Как говорится, "и так далее"... Андропов был прирожденный лицедей. Крымские делегаты ушли с уверенностью, что он-то "добрый", а вот солдафон Щелоков "злой". А на де-ле-то было как раз наоборот! До конца своей жизни не пустил Андропов ни одного татарина на Крымский полуостров! Вот они - слова и дела.
Нынешние "демократы" давно объявили Андропова "либералом" (тайным, конечно). Возможно, им виднее. Однако для торжества будущей "демократии" он не постеснялся дать указание своим подчиненным о захвате кучки еврейских полуинтеллигентов, пытавшихся устроить на Красной площади "демонстрацию" против введения советских войск в Чехословакию. Правда, остается вопрос: а почему эту кучку, облепленную сексотами (отчасти из сексотов и состоявшую), почему их вообще допустили на Красную, а не похватали на полпути? Или кому-то нужно было создавать легенду о "правозащитниках"? Сегодня ответить на эти вопросы, еще совсем недавно казавшиеся загадочными и почти неразрешимыми, уже возможно. Слишком много сокрытого в последние годы всплыло на поверхность, стало явным.
Для понимания тогдашних действий Андропова обратимся к очень скучным, зато самым объективным и убедительным данным - статистике. В свете новейших архивных публикаций это стало возможным.
Вот обобщенные сведения о числе лиц, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду и распространение "заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй". За 5 лет - с 1956 по 1960 г. - были осуждены по политическим мотивам 4676 граждан СССР. В 1961 - 1965 гг. по этим же мотивам были осуждены 1072 человека. При этом в 1965 году были осуждены всего 20 человек, а в 1966 году- 48. В 1967 году число осужденных по политическим мотивам составило 103, а в 1968 году - 129 человек. В 1969 году были осуждены 195, а в 1970 году- 204 гражданина СССР. В 1976- 1980 гг.- 347. Эти данные не являются полными, так как немало диссидентов привлекались к ответственности по обычным статьям Уголовного кодекса. Далеко не всегда оформлялись в качестве судебного решения психиатрические репрессии или высылка из страны. К тому же при сокращении числа судебных приговоров могли возрастать другие формы административного, партийного и иного давления. Именно с конца 60-х годов формы и методы борьбы с диссидентами становились более разнообразными и изощренными.
Присмотримся же к этим сухим числам. "Борец с культом" Хрущев был тот еще "либерал"! При нем не только запросто "сажали", но и очень легко приговаривали к "вышке". А вот при "сталинисте" Семичастном в его короткое пребывание на Лубянке, напротив, произошло заметное ослабление политических преследований. А при Андропове? Уровня Хрущева он, конечно, не достиг, ибо Брежнев был руководителем мягким, зато "обогатил" советскую карательную систему так называемыми "психушками". Значит, суровый каратель, фанатичный наследник "Железного Феликса"?
Это смотря для кого и как.
За границей КГБ действовало решительно и не оглядываясь ни на какое там международное право, как и действуют - тогда и теперь - все настоящие спецслужбы. Вот одно из донесений Андропова партийному руководству (помните? ничего нет выше Партии! это он четко усвоил):
"КГБ СССР.
Semandropov
16 мая 1975 г. № 1218-А.
Товарищу Брежневу Л. И.
В соответствии с решением ЦК КПСС Комитетом государственной безопасности 14 мая 1975 года передана доверенному лицу разведки КГБ В. ХАДДАДУ, руководителю службы внешних операций МФО Палестины, партия иностранного оружия и боеприпасов к нему (автоматов - 58, пистолетов - 50, в том числе 10 - с приборами для бесшумной стрельбы, патронов - 34 000). Нелегальная передача оружия осуществлена в нейтральных водах Аденского залива в ночное время, бесконтактным способом, при строгом соблюдении конспирации с использованием разведывательного корабля ВМФ СССР. Из иностранцев только ХАДДАДУ известно, что указанное оружие передано нами.
Председатель Комитета госбезопасности Андропов".
Бумаг такого рода, подписанных шефом Лубянки, сохранилось в секретных архивах, что называется, без числа и счета. Но это отнюдь не значит, что Андропов лично отбирал пистолеты для бесшумной стрельбы некоему Хаддаду или даже лично был с ним знаком. То выполняли его бесчисленные подразделения, согласовывая, разумеется, общее решение с ним, а он лишь осведомлял о том "верх" (то есть Брежнева, который, напомним, от Политбюро лично "курировал" его ведомство). Перечислять такие дела не станем, чтобы не перегружать книгу.
И все семидесятые годы, и в начале восьмидесятых "органы" под руководством Андропова вели ту же темную, но, в общем-то, рутинную службу: вербовали и перевербовывали зарубежных шпионов, устраивали заговоры в слаборазвитых странах, тайно подкармливали "друзей" Советского Союза и т.п. (опять полная аналогия с западными "коллегами"). Говорить об этом - даже тогда, когда все станет явным, - было бы скучно. Только об одном эпизоде такого рода позволим себе рассказать. Он хорошо известен и в свое время всколыхнул весь Союз советских писателей.
...9 сентября 1983 года исчез из Венеции корреспондент "Литературной газеты" Олег Битов, посланный туда на очередной кинофестиваль. (Уточним: в ту пору Андропов был уже Генсеком, но "органы" из цепких своих рук не выпускал).
Поднялся в нашей печати дикий шум: похитили! Но очень скоро все выяснилось, даже из рассказов той же нашей печати (между строк, разумеется). Битов был "засланец", конечной целью его было - по заданию Лубянки осесть в британской Би-би-си. Он и рванул из Венеции в Лондон как беглец от "ужасов социализма".
Надо признать, "органы" сделали тут хороший выбор (вряд ли сам Андропов готовил эту тонкую операцию, но то, что он утверждал ее, бесспорно). Сам Олег был хорошим "клиентом": скромный переводчик с английского, уже не молод (пятьдесят), беспартийный, родной брат писателя-полудиссидента Андрея (ну, он-то теперь глава российского Пен-клуба и владелец казенной дачи в Переделкино). Главное же, конечно, в другом: был Олег сотрудником "Литгазеты", а она тогда почиталась у нас, а на Западе - особенно, органом "либеральным" (то, что ее возглавлял Маковский, штатный офицер или, даже поговаривали, генерал КГБ, большого значения не имело: должность ему дали такую, "либеральную", вот он ее и исполнял, причем хорошо, как человек умный и опытный).
Впрочем, тонкая операция провалилась, Олег оказался слабаком, английская контрразведка его легко "расколола", а потом дала ему возможность "бежать" через лондонский аэропорт Хитроу (был я в этом аэропорту, там и муха не сядет в самолет без досмотра!). Маковскому пришлось давать отбой, хоть и слабоватый он был. Впрочем, все это не очень интересно, важен лишь круг того, чем занимался Андропов за пятнадцать лет своего пребывания на Лубянке и полтора года в звании Г енсека.
Не будем более говорить о делах андроповского ведомства: тут и Ангола с Эфиопией, и запутанный палестинский узел, сложные арабские интриги, и заказные европейские терро-
Semandropov
ристы, и много, много всего. Когда-то архивы раскроются, тогда кто-то напишет правду. (Кстати, в Англии или США такие архивы вообще не делаются доступными; возможно, того и требует истинная безопасность государства.)
Попытаемся рассмотреть деятельность Андропова в делах внутриполитических, а они, бесспорно, являются наиглавнейшими для него и его ведомства. Огорчим попутно миллионную армию любителей детективов: увы, шпионы (как и дипломаты, просим прощения) оказывают ничтожное влияние на реальную политику. Никто им не верит - ни начальники, ни противники. И правильно делают, в общем-то: профессиональный шпион ("Штирлиц") является всегда "двойным" (по крайней мере). Скажем, знаменитый Зорге, чей памятник красуется в Москве, обслуживал одновременно советскую, японскую, германскую и американскую спецслужбы.
Уже на основе имеющихся достоверных материалов можно четко определить, что главной составляющей для Андропова была "внутренняя линия". Вот эту сторону мы и попытаемся рассмотреть, тем паче что "наследство" Юрия Владимировича отчетливо видно во всех делах (не делишках!) "перестроек" и "реформ".
Гербом наших спецслужб - до и после Андропова - стали щит и меч, весьма стройный символ, хоть и суровый. А в Отдельном корпусе жандармов Российской империи в символах числился также платок, коим надлежало утирать слезы вдовам и сиротам. Тоже выразительно, хоть и несколько сентиментально для чекистов. Ну, а Андропов?...
Его подчиненные отражали щитом выпады врагов и мечом наносили им разящие удары. А вот их шеф во внутреннем кармане своего гражданского пиджака держал платок. Ну, слез он никому не вытирал, не таков был человек. Он просто тайно кое-кому из клиентов своего ведомства сочувствовал. И платочек приберегал исключительно для них. Теперь о том можно судить вполне доказательно.
ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Со второй половины 60-х годов стало складываться русское национальное возрождение. В Москве сплетничали тогда, что нам-де помогают Полянский, Шелепин и другие. Это совершенно неверно, никто из "старых молодогвардейцев" не только с этими персонами, но и их служащими не встречался. Все они оказались не политиками, а просто партаппаратчиками. Они не имели опоры в обществе и проиграли.
Но все же не сразу. Во второй половине 60-х годов в советском руководстве происходила напряженная, хотя и довольно мирная борьба за власть. Правящая группа Брежнева -Суслова - Пономарева держала курс на "разрядку" и сближение с Западом, а внутри страны искала опоры у нерусских сил. Тонкими, невидимыми нитями (через Симонова, Кожевникова, Черноуцана, многих иных) эта ведущая группа была связана с кругом либерально-еврейской интеллигенции, а по старым коминтерновским связям - еще дальше и глубже. Ей оказывала сопротивление группа Шелепина-Мазурова-Полянского, которые, в общем, придерживались умеренной сталинской линии: никакой связи с молодыми русскими патриотами эта группа не установила.
Силы противников были слишком уж неравными, чтобы противостояние могло длиться долго. Решающие события произошли в 67-м: шелепинского Семичастного сменил на посту главы Госбезопасности бывший подчиненный Пономарева Андропов, а ключевой пост столичного градоначальника Егорычева, сторонника твердого курса, заместил "никакой" Гришин. Победа брежневско-сусловской группы была, однако, еще неполной, на среднем уровне засело много деятельных сталинистов, слабоватое верховное руководство не могло с ними так уж сразу управиться. Окончательно все решилось в течение 1969 года, в 90-летие Сталина. Год начался с резкого выпада шелепинских сторонников: появилась в "Коммунисте" статья явно просталинского толка, с выпадами в адрес либеральных идеологов, среди подписавших значилось несколько работников ЦК и один из помощников Брежнева - Голиков. Верхушечные сталинисты получили поддержку со стороны "своего" фланга: в