Мама сидела рядом и тоже слушала, а потом сама вызвалась почитать ему что-нибудь на ночь. Раньше Серега улещивал ее, уговаривал, а тут даже не попросил ни разу. Но она всегда ощущала его состояние - словно рентгеном зондировала. И моментально откладывала все свои дела, жертвуя для него силами и временем. И отец, поглядев на маму, дал ему какой-то микстуры, - "успокоительное", как сказал он. Однако успокоиться у Сереги не получилось. В тот вечер ему не хотелось даже маминых сказок. Мальчуган чувствовал себя так, словно заболел ангиной. Мама читала что-то про Незнайку и его друзей, а он слушал ее голос и почему-то думал о той девушке, которой никто уже и никогда ничего не прочтет. Сереге было жалко девушку до слез, и в один из моментов он вдруг с ужасом понял, что то же самое произойдет когда-нибудь с ним, с родителями, даже с его сестрой - маленькой и улыбчивой Ленкой.
Серега едва дождался, когда мама поцелует их и уйдет. Когда дверь детской закрылась, он тут же уткнулся в подушку и беззвучно заплакал. Это получилось само собой. Очень уж многое скопилось в нем за день. Двухлетняя Ленка, конечно, услышала его всхлипы и тоже принялась тихо подтягивать.
- Ты-то чего, дура, ревешь!
- А ты?
- Хочу и реву, не твое дело! А ты не реви.
Но не реветь она уже не могла. Она была маленькой, и она была сестрой, и так уж выходило в этой жизни, что все у них было общее: еда, игрушки, радости и горести. А значит, порцию Серегиных слез волей-неволей тоже приходится делить пополам. Серега понял, что кто-то просто обязан прекратить первым. Ленка не могла, она была совсем крохой, значит, надо было успокоиться ему.
- Не надо, Ленчик, - Серега перебрался на кровать к сестренке, обняв, принялся целовать в пухлые щечки. Лицо у нее было мокрым от слез, еще и сопли дорожками тянулись под носом. Хорошо, под рукой нашелся платок. Вытирая ей личико, он справился наконец и с собой.
- Ты босе не будес? - гундосо спрашивала она.
- Конечно, нет.
- А чего левел?
Серега на минуту задумался. Можно, конечно, было рассказать ей все. Про кладбище и салют, про девушку на фотографии, но стоило ли? Все-таки она была совсем еще малюткой. Два с небольшим года - что она, елки зеленые, поймет-то? Кроха же!
Его снова накрыло волной жалости - на этот раз к крохотуле сестре. Он принялся гладить ее по голове и лепетать какой-то вздор про палец, прищемленный дверью. А еще он говорил ей, что этой зимой они вместе поедут на Северный полюс. Южный-то уже открыл Амундсен, а Северный не открыл никто. Потому что полюс постоянно перемещается. Каждую минуту и каждую секунду. И получается, что открыть его невозможно. То есть каждый, кто приходит туда, открывает его как бы заново. Леночка мало что поняла из его сумбурного рассказа, но все-таки успокоилась. А еще чуть погодя заснула. Серега ей позавидовал. Иногда хорошо быть маленьким. Ни забот тебе, ни хлопот. И заснуть можно за пять с половиной секунд. Другое дело - взрослые: кряхтят, ворочаются, все время о чем-то думают, переживают. То есть само слово "переживать" он осмыслил только сейчас. Переживать - все равно что переваривать съеденное за день. И если пища тяжелая, ядовитая, то будет полное несварение. И переживая дневные неприятности, взрослые, конечно, страдают. По второму и третьему разу… В этот вечер Серега тоже ощущал себя взрослым.
Осторожно, чтобы не разбудить Леночку, он перебрался обратно. За дверью гудел телевизор, голоса доносились напряженные, абсолютно не детские. Кино для взрослых, о взрослой жизни… Почему-то дети мечтают о том, чтобы вырасти, и все при этом хотят кем-то стать: летчиками, пиратами, артистами. А вот он никогда не хотел быть взрослым. И не мечтал о взрослой профессии. Почему-то всегда верил, что самое счастливое время - это то, что есть у него сейчас. Может, потому и ревел, что неожиданно шагнул из детства. Пока только одной ногой, но даже такой шаг его напугал. Как пошутил однажды приболевший отец: "это мой первый звоночек!". Кажется, он имел в виду что-то другое, но Сереге почему-то виделся в минувшем дне этот самый загадочный "звоночек". Что-то тихо прозвонило там, на кладбище, - и он не ко времени услышал.
Серега никогда и никому не рассказывал о том вечере, а Ленка, конечно, напрочь все позабыла, но для него взрослая жизнь началась именно тогда. И с того же непростого вечера шар земной на какую-то малую долю стал вращаться чуть медленнее. Как пластинка, которая вот-вот остановится.
Глава 9
То есть Серега думал, что помнит о том вечере только он. Оказалось, нет, - Мишаня Крабов тоже помнил. Потому что стоило им присесть на лавочку у больничного крыльца, как он вынул из кармана конфету, молча протянул. Серега оторопело взглянул на нее и не пошевелился. Он-то ожидал подвоха! В самом деле, из кармана Краба могло вынырнуть что угодно, но только не конфета. К примеру, кастет, ножик-раскладушка или брелок с человеческим черепом-свинчаткой. А тут…
- Не боись, - сипло сказал Краб. - Это не с кладбища.
Он ничего не стал пояснять, но Серега моментально сообразил, о чем он. Краб действительно все помнил - и кладбище, и салют, и фото той девушки. Кто знает, может, у себя дома он тоже тогда ревел в подушку. Серега успокоено вздохнул. Этой своей конфетой Краб совершил невероятное - взял и отсек от времени добрый ломоть, снова переместив Серегу на несколько лет в прошлое. По крайней мере, на секунду-другую Серега вновь ощутил себя глупым наивным мальчуганом, не умеющим делать даже такой малости, как пугачи с поджигами.
Серега взял из потертой ладони конфету.
- Спасибо…
Гость снова сунул руку в карман, достал пару костяшек, причудливыми движениями фокусника закрутил между пальцами.
- Как шнобель-то - дышит?
- Нормально, выпишут скоро.
Мишаня с прищуром оглядел лицо соседа.
- Ничего вроде. Даже на себя прежнего похож.
- Это хорошо? - пошутил Серега.
- А что плохого? Или в Алена Делона хотел превратиться? - Краб ухмыльнулся. - Главное - шрама не будет.
- Что ж тут хорошего? Шрамы, говорят, украшают.
- Да на фиг такое украшение! Это ж особая примета.
Серега запоздало понял, о чем именно толкует его собеседник.
- Мне вон дали палкой по виску, а там еще и гвоздь торчал, - скупо рассказывал Краб. - Хорошо, маленький гвоздяра, - не убили. Но все равно пометили на всю жизнь…
- Это на щеке, что ли?
- Ага… - Краб с ухмылкой погладил красную неровную полоску у левого глаза. - Свежачок еще, а все равно не рассосется. И в ментовке во всех описаниях теперь будут вставлять.
Подобным "свежачков", насколько знал Серега, у Мишки Крабова набиралось уже прилично. Сказать, что они старили его, было бы неверно, но и не молодили - это точно. У него и руки были, как у взрослого мужика - крупные, шишкастые, словно из плохо обработанного дерева. Пальцы правой руки с коричневой накипью до самых ногтей. От курева, само собой.
Серега хотел спросить, как это получилось у Краба со шрамом, но вместо этого поинтересовался другим:
- А меня как нашел? В справочное звонил?
- Зачем мне справочное, я Змея за Герой послал, а сам за Антошей двинул. Вот и угадал с первого захода, - Краб улыбнулся половинкой рта. Как-то у него это получалось: слева смотришь - улыбается, а справа - абсолютно серьезен.
- Этот фраерок и не заметил даже. На будущее, кстати, имей в виду. Приведет хвост проще простого. - Из нагрудного кармана джинсовки Краб вынул пачку сигарет, зубами ловко подцепил одну. Наверняка, где-то в карманах у него имелась и зажигалка, но он кивком подозвал идущего мимо прохожего, жестом изобразил, чего хочет. Мужчина, наверное, и сам не понял, отчего с такой готовностью поднес Крабу зажигалку. Сидел-то перед ним всего-навсего четырнадцатилетний пацан. Однако вот не вякнул ни слова, подошел и дал прикурить. Тем же барственным кивком Краб отпустил прохожего. Может, демонстрировал Сереге свою власть над людьми, а может, поступал буднично и привычно. Он и о шраме своем помянул как бы вскользь. Улицей и северными чужбинными ветрами от него разило, как от Виталика его бомжевским коллектором.
Серега невольно поежился. Разные жизни они все-таки проживали. Прямо до головокружения разные. Он еще не забыл, как весной забежал к Крабу домой передать записку от учительницы. Тогда Миха Крабов совсем борзанул - недели три внаглую не ходил в школу. Вот и попросили передать. Почему-то его. То есть, записку Серега, конечно, передал, но в коридорчике (а семья Крабовых жила в коммуналке), уже уходя, нечаянно опрокинул прислоненный к стене старый ранец Мишани. При этом сам чуть было не растянулся. По полу гулко рассыпалась пестрая мелочевка: плееры, сотовые телефоны, зарядники, целые гроздья, сим-карт. Краб тогда даже ухом не повел. Побросал вывалившееся добро обратно в ранец, ногой придвинул к стене. Спрашивать, откуда у него столько плееров и телефонов, Серега не рискнул. Да и чего спрашивать, - сам просек, не маленький…
Мимо скамьи, цокая, как молодая лошадка, прошла фигуристая девушка. Каблуки тянули на верных десять сантиметров, но ступала она ровно, даже игриво. На нее хотелось смотреть и смотреть.
- Заметил, как наши телочки за лето вытянулись?
- Честно говоря, не успел, - Серега все еще провожал взглядом девушку. - Хотя, да… Половину мальчишек уже обскакали в росте.
- Рост - ерунда. Догоним и перегоним! А вот когда они вширь пойдут, тогда и впрямь будет на что посмотреть.
- Красятся-то уже вовсю, ногти там, реснички, - Серега осторожно погладил подушечками пальцев нос. - И пупы у каждой второй наружу.
- Это еще не пупы - пупочки… - Мишаня Крабов раздумчиво затянулся. Курил он в отличие от многих "пятачковых" по-взрослому - в неспешный глубокий затяг. - И краситься, дуры, толком пока не умеют. Понтуются больше. А вот как научатся, уже и на старшаков будут посматривать.
- Причем тут старшаки?
- А вот увидишь. Девчонки - они ведь раньше нашего созревают, - Краб снова затянулся, тихо добавил: - Может, и умнеют раньше.
- Ну, ты скажешь! - вырвалось у Сереги.
- Серьезно, - Мишаня качнул головой. - Я раньше тоже думал, как все: типа, бабы глупее, то-се. А сейчас вижу: вроде все набекрень выворачивается. В смысле - наоборот. Смотри вон - Анжелка - всех уж перебрала. Дура дурой, а дело свое туго знает.
- О чем ты?
- О том самом. Работает вроде отмычки, а мы для нее, значит, замки-висюльки. Сперва Тарасоида вскрыла, - думала, умный самый. Потом на Шаму перекинулась, - типа, самый сильный. Даже ко мне одно время подкатывала?
- К тебе? - не поверил Сергей.
- Ага, правда, никто об этом не знает. Я ведь не принц Чарльз лопухастый, - прессы не люблю… Только было дело: подкатывала - еще как! Намеки делала, на именины звала, тортец обещала, то-се…
- А ты? - вырвалось у Сереги.
- А чего я? Я торты не люблю. Так ей и сказал. Обиделась, понятно. Потом тебе стала мозги крутить, Васяне с Женькой. Теперь вот с Сэмом отирается.
Серега почувствовал обиду. Вроде кончилось все, перегорело, а слушать спокойно Краба не получалось.
- Да ты не парься, с Сэмом она тоже долго не задержится, - спокойно продолжал Краб. - Скоро начнет искать, кого постарше. А может, уже нашла. Пустышка, короче, но интерес свой блюдет. И другие девки не хуже работают. Может, в глаза не бросается, но все в постоянном поиске. Не то что мы, остолопы.
- А может, у мужиков просто цикл другой? - предположил Серега.
- Какой еще цикл?
- Ну, они вроде спринтеров, сорвались с места и вперед. А женщины в основном - стайеры или даже марафонцы. То есть это с одной стороны, а с другой - тело у них созревает чуть раньше, ум - позже, а интуиция вообще дается авансом - чуть ли не с самого рождения.
- Ну, ты намутил… - Краб нахмурился. - А у мужиков тогда как?
- У мужиков - все взрывом, - объяснил Серега. - Сначала, значит, дебилизм полный, футбик, пиво, компьютерные бродилки, потом - экзамены, институт, и сразу подскоком в какие-нибудь начальники. Лет десять попыхтели, бабла нагребли, и все - припухли. Снова телевизор, пиво с футбиком и пузо до колен. Уже ни смысла, ни стимула. Это как импульс, понимаешь? А женщины к этому времени только-только разгоняются. Мужики на первом дыхании живут, а они на втором. Но срок-то жизни нарастает, вот женщины и начинают теснить мужчин.
- Вау-вау! - Мишаня даже головой покачал. - Сам додумался или прочитал где?
Серега чуть покраснел. Краб, как обычно, зрил в корень. Серега и впрямь прочитал об этом в журнале. Здесь, в больнице, и прочел день назад от скуки. Сразу после "Таинственного острова". Кстати, у того же Жюля Верна как раз эмансипацией совершенно не пахло, всем исключительно заправляли мужики.
- Может, и так оно все… - протянул Мишаня. - Жизнь - она ведь насквозь запутанная.
Мимо, хромая, проковылял пес. Видок обшарпанный, в глазах паника. На отдалении семенила стая местных шакалов. Сразу пять или шесть рыл. Явно готовилась расправа.
Серега подобрал камешек, не целясь, швырнул в шакалов. Те нехотя отбежали в сторонку.
Краб покривил губами, а Серега смутился.
- Терпеть не могу, когда толпой на одного, - зачем-то объяснил он.
- Чего ты хотел, закон джунглей. Тем более что этот кабыздох на чужой территории. Да еще и подранок. Так что все, как у людей - по законам и понятиям. Или ты законы не уважаешь?
- Если такие, то нет.
- Получается, что ты романтик. Таким тяжело по жизни приходится…
Притушив сигаретку о ребро ботинка, Мишаня смял ее миниатюрной гармошкой, щепотью раскрошил над стоящей рядом урной. Все с той же угрюмой привычностью. Кто-то, верно, научил - чтобы не оставлять следов даже в такой малости… Мишаня коротко шмыгнул, теперь уже двумя руками встряхнул свои кубики-костяшки, распахнул ладони. Выпало две двойки. Он повторил фокус с встряхиванием, и на этот раз выпали тройки.
- Лихо! - оценил Сергей.
- Лихо другое… - Краб снова сосредоточенно потряс сведенными ладонями, даже к уху на секунду прижал, словно к чему-то там прислушивался. - Это все мы, прикидываешь? Кубики-рубики и прочие костяшки-какашки. Семь миллиардов или девять, даже не знаю.
- Семь пока…
- Ну, может, и семь, без разницы. Важно, что бросок - это, типа, вся наша жизнь. Про взрыв ты хороню сказал. Так и есть, прыгнул и попробовал сорвать куш. Не обломится - в пропасть сорвешься, а сорвешь пару кокосов, уже и рад-радешенек. Типа, король-победитель - очков нагреб по самые помидоры. Только радость такого короля - фуфло голимое.
- Почему? - вырвалось у Сереги.
- А вот смотри, - Мишаня вновь тряхнул зажатыми ладонями и, наклонившись вперед, бросил кости на асфальт. Выпало две шестерки.
- Круто!
- И все так думают. Только вот шиш! Потому что это, Сергунь, то, что мы из себя представляем. Реально, без дураков, по самому максимуму.
- Шестерки?
- Ага. И Сэм - шестерка, и завучиха Аврора с Кентукки, и мы с тобой. Потому что выше маковки не прыгнешь. И кому кажется, что прыгнул, тот просто лошара гнойная. Сэму вот на острове казалось, что он звезду с неба достал, а на деле - вчистую лажанулся.
- Как это?
- Да просто… Ты вот в отказ пошел, вообще не захотел кидать кости - и вся игра разом пошла наперекосяк. Весь банк сорвал тот, кто ничего для этого не сделал, прикидываешь? Я ведь про тебя толкую.
Серега нахмурился. Краб говорил непонятно. То есть он давно уже так мутил в разговорах, но чаще все-таки, чтоб попугать и поиграть на нервах. Чем больше тумана, тем хуже стоишь на ногах. Вот и собеседники Краба терялись, шли на попятный. Ему же только того и надо было. Но сейчас Мишаня говорил, не дурачась, вполне серьезно.
- Ты не думай, мне вся эта учительская грызня до лампочки. Аврора там, Николай Степанович, Инна с Виолой - пусть сами свои замутки решают… Захотят - и Маргошу спишут, и встречу с ветераном оприходуют, как положено. Я тебя о другом предупредить хотел…
- О чем это? - Серега мгновенно встопорщился. И тело само собой напружинилось. Он-то, дурак, расслабился, а Краб ведь не просто так веревочку вил, - верняк, подводил к чему-то своему. Серега даже чуть отодвинулся от Мишани, и тот, конечно, это заметил.
- Ну, ты и фуфел! - протянул он.
- Кто фуфел-то!
- Ты что, правда, решил, что я за Сэма морду тебе бить пришел? - Краб даже в лице изменился. Типа - изумлялся Серегиной дремучести. - В самом деле, чудила! Мы ж с тобой рябину с одного дерева рубали, одним совком в песочницей ковырялись… - похоже, он действительно собирался обидеться.
- Да ничего я такого не думал! Ты чё, Мишук! - Сереге стало стыдно.
- Ладно, проехали… - Краб немного помолчал, словно размышлял, стоит ли после такого продолжать беседу. - Короче, я про Сэма хотел сказать. Вообще про всю эту бодягу. В том смысле, значит, что проблемы твои не закончились.
- Если ты про Стаса…
- Забудь о нем, - Мишаня вновь улыбнулся правым уголком рта, левый наоборот криво съехал вниз. - Стас - нормальный пахарь. Его сыграли, как пешку, он и повелся.
- О чем ты? Кто сыграл?
- А ты догадайся с одного раза. Трех раз, как в кино тупом, нигде, на самом деле, не дают. Либо сразу просекаешь, либо получаешь кувалдой в лобешник, - Краб собрал свои кубики, подбросил на ладони, заботливо спрятал в карман. - Там на острове у нас с Сэмом тоже базар был. Он меня, урод такой, к себе вербовал, а я его чуть не порезал. Растащили, короче. Но будь Сэм поумнее, он бы лыжи к тебе солидольчиком смазал и сюда раньше меня подкатил. С коробкой конфет и бутылкой коньячилы.
- Зачем мне коньяк?
- Ну, не коньяк, так пепси-колу какую-нибудь притаранил бы. Это не суть… Я о том, что ты губешки раньше времени не раскатывай. Этот перец еще не прыгнул по-настоящему, но очень хочет. Вообще непонятно, как он в нашей школе очутился. Папец, наверное, жадный, не отлил в лицей лимонаду, вот и оказался Вовочка Саматов в обычной рассейской школе за одной партой со швалью вроде нас.
- Чего это мы - шваль-то?
- Ну, не шваль, так где-то на уровне единичек-двоечек. А они, типа, парень с крутояра - шестерка, значит. Короче, показывал уже… Вот и будет мстить.
- Кому мстить-то? Мне?
- Да всем сразу. Он же обиженный. На меня, на папу, на всех. Только меня ему не достать - да и на кой? А вот тебя он постарается загарпунить.
- Вот тебе здрасьте! За что это, интересно? За Маргошу? Так он же ее в грязи и топил!
- Правильно, он топил, а ты не дал. Видел, как он физрука нашего на крючок взял? Грамотно, в десять минут! И ничего Николашка ему уже не сделает. Потому что Сэм за жабры его взял. Прочно. Аврору он тоже хотел заарканить, уже и веревочку свил, да не получилось. Но парень-то дошлый, другое что-нибудь изобретет. Это ведь только в фильмах показывают, что всех на свете можно купить, а на самом деле, умные ребятки за другие рычаги дергают.
- Кукловоды?
- Ага, как в театре детском… Он и на остров народ приглашал, чтоб всех разом на единый кукан насадить. А мы взяли и сорвали ему кайф. Даже Анжелка с ним в шатер не полезла. Он ведь хорошо ее подогрел. Подливал пуще других. А она ему костюмчик облевала и на катере у нас спряталась.
- Так это вы из-за нее подрались?