- Ну вот… Рома и Толя - эти, конечно, левые, им что Сэм, что Марго в томате, все по барабану. А Танька с Викой с самого начала нашу сторону держали. Их же на остров не прихватили, вот и заняли принципиальную позицию. Про аллергию свою не поминают.
- А Игорь Линьков?
- Новенький-то? Да он пока в стороне. Не правый и не левый.
- Глаз-то свой больше не достает?
- Да не-е, больше не рискует. Кстати! Вадик Савельев втихаря подкатывал.
- А этому ботанику что надо?
- Ничего. Признался, что впервые в жизни курить пришлось. Его Кокер на острове силой заставил. Ну и попробовал, дурачок такой.
- Не понравилось?
- Не в этом дело. Дома потом унюхали, стянули штаны и всыпали по первое число. У них там диктатура, оказывается. Папаша - прохвессор какой-то, мамаша - доцентша, вот и пользуют ремешок, интеллигенты! Вадим теперь ненавидит Кокера, мечтает с ним как-нибудь схлестнуться.
- Пусть схлестывается, кто мешает?
- Боится, само собой. Ждет, когда ты вернешься.
- Я что, рефери им? - Серега изобразил лицом негодование, но в душе ощутил довольство. Кто-то его все-гаки ждал, и кое-какие дела в школе без него не решались.
- А ты как думал! Вадик ведь знает, что ты Кокера раз сорок лупил. Это опыт, как-никак, - Антоша оглянулся на деда Семена, заговорил чуть тише: - Между прочим, Ева подходила, сказала, что твои заяву обратно забрали. Правда, что ли?
- Точно, - Серега спокойно кивнул. - Стасоид теперь наш дружбан. Он, кстати, тоже сообразил, что не я в него камнем швырялся.
- Долго что-то доходило.
- Брось, он нормальный парень.
- Конечно, нормальный теперь! Когда менты над душой зависли!
- Это понятно, только я-то ведь не слепой!
- В смысле?
- А в смысле, что могу отличить глистатого от нормального. Стал бы он тут пальцы гнуть или деньги совать, фиг бы, я матери позвонил. А он книгу принес, на скалы обещал свозить…
- Подумаешь, книгу! Я тебе хоть сто книг завтра принесу! - ревниво сказал Антон.
- Сто не принесешь, надорвешься, - Серега осторожно почесал нос. - А еще у него дружок - инструктор по дельтапланеризму. Круто, да? Я, понятно, удочку забросил, Стас обещал познакомить.
Антон распахнул было рот, но споткнулся. Против дельтапланов аргументов у него не нашлось.
- Ладно… Тебе решать, - пробормотал он более миролюбиво. - Но если этот слоняра, в самом деле, с нами, тогда вообще некого бояться. Бойкот этим отрокам - самим боком выйдет.
- Отрокам?
- Ага, помнишь, как Николай Степанович нас прозвал? Еще на субботнике? Типа, отроки склизкие, - такими, типа, и останетесь до самого потопа.
- Ну кто-то останется, а кто-то и нет, - фыркнул Серега.
- Ага! А еще… - Антон снова обернулся на деда Семена, придвинулся ближе. - Еще мне показалось, что Краб с Сэмом тоже не ладят.
- Они и раньше не ладили.
- Может, и так, а теперь вообще не общаются. Демонстративно, прикидываешь? Я несколько раз подмечал: то Сэм на него косо глянет, то Краб.
- А Краб-то сам ничего? Не рыпается? - поинтересовался Сергей.
- Да нет, пока ничего… - Антон задумался, словно припоминая. - Про тебя, правда, спросил разок.
- Что спросил-то? - сразу напрягся Серега.
- Ну, про больницу что-то… В какую, мол, бросили, как тебе тут лежится.
- А ты?
- А я - что? Дурачком прикинулся. Сказал, что не знаю.
- А он?
- Да ничего. Его ведь не поймешь. Ухмыльнулся, как обычно, и отвалил. Он же известный темнила.
- Да уж…
Антон бросил взгляд на часы.
- Елы зеленые! Меня же отец ждет!
- Курсы автовождения?
- Ага. Батя говорит, если сейчас научусь, потом навыки на всю жизнь останутся. Типа, зарубежная статистика то же самое подтверждает: те, кто учатся водить машины до восемнадцати, гоняют в три раза лучше.
- Прямо даже в три, - Серега ощутил укол зависти. Антон успокаивающе похлопал его по плечу.
- Выздоравливай, я попрошу отца - вместе будем джигу гробить… Проводишь до крылечка?
- Давай… - Серега сунул ноги в тапки, зашаркал следом за другом.
Миновав коридор, вниз до вестибюля спустились по лестнице. Здесь, стянув с ног бахилы, Антон пожал Сереге руку и поскакал к выходу. Смешной, толстый, расчетливый - и все равно родной. Друг, елы-палы.
У Сереги защипало в глазах. Здесь, в больнице, он как-то взялся представлять, что на той же самой койке лежат другие его одноклассники. Интересно было понять, кто же будет их навещать? Кроме родителей, понятно. И по всему получалось, что ко многим из бедолаг вообще никто не придет. Ни к Шаме с Гошей, ни к Кокеру с Сэмом. А вот к нему приходили. И Гера с Антоном, и Ева со Стасом. Несмотря на бойкот, несмотря на дурацкий остров с горелыми шашлыками…
Вверх по лестнице подниматься уже не хотелось, Серега решил воспользоваться лифтом. Дождавшись, когда кабинка со скрипом причалит, шагнул в тесную полумглу. Кнопку успел притопить дважды, старенький лифт явно тормозил. Но сомкнуться створки все равно не успели. В последний миг меж дверными челюстями возник чей-то потертый башмак. Из желтой кожи, спортивной выделки, с жуткими протекторами.
Такие башмаки в школе носил один-единственный человек, и Серега непроизвольно качнулся назад, лопатками вжался в пластик стены.
- Салют, больной! - в кабинку шагнул Краб, и сразу стало невыносимо душно. - Ну как? Едем к тебе или выйдем на улку?..
Глава 8
Самое смешное, что с Крабом они когда-то ходили в один детский садик. Тогда Краба звали еще Мишкой, и никто даже в самом страшном сне не мог представить, что всего лет через шесть-семь ручонки подросшего Миши покроют блатные наколки, а шустрые Мишины ножки свернут на сомнительной чистоты тропку.
Не то чтобы они дружили, но в песочнице друг друга по шею не закапывали и соль в компот не сыпали. А когда угодили после садика в одну школу, да еще в один класс, года полтора даже вместе гуляли. И лишь потом разошлись-разбежались по разным компаниям. Подобное происходило со всеми: Краб вышел в авторитеты, Сэм - в лидеры, Тарасик - в ботаники, Серега же умудрился сохранить свой собственный закуток, так и не примкнув ни к тем, ни к другим. Один бы он, конечно, не выдержал, но с Серегой были его друзья: Гера с Антоном, и это реально спасало. Вот у Тарасика друзей не было, ну и спятил чувачок. Жил где-то далеко в себе. В тетрадках что-то вечно черкал, книги толстенные приволакивал из библиотек, на уроках иной раз выдавал такое, что без словаря было и не понять. Умника, короче, корчил, хотя ежу понятно, что за умствованиями своими Тарас просто прятался. От школы, от детей, от всего мира. Серега же с миром жил в ладу и прятаться ни от кого не желал.
Правда, для этого приходилось серьезно топорщиться, даже воевать - где надо, зубоскалить, а кому и сдачи выдавать с горочкой, но с этим он давно смирился. Что называется - жил в седле и с маузером за поясом… С тем же Мишкой Крабовым общение все чаще проходило на кулачках - Краб точно мстил за то, что Серега нашел новых друзей. Сам он тоже, конечно, обзавелся свитой, но разве это были друзья? Змей, Рыба, Шама - одни кликухи чего стоили! Земноводные, а не свита! Краба, тем не менее, такой зверинец устраивал. Он и сам мало-помалу превращался в зверька, обрастал подозрительными связями и дрался все более жестоко, пуская в ход приемы, о которых ребятишки слыхом не слыхивали. Неудивительно, что Сереге тоже порой перепадало.
Впрочем, случалось и так, что они снова сходились. Пусть ненадолго, но вспоминали общие корни. Так вышло и в тот давний день - тоже, кстати, осенний, наполненный угасающим солнцем и хрусткими лиственными сугробами. На последнем уроке Серега получил записку от Краба. С угрозами расправиться и витиеватыми оскорблениями. А дело заключалось всего-навсего в хомяке. Вернее, в хомячке, родившей месяц назад четырех чудесных детенышей. Хомяки подрастают быстро, и скоро клетка для пятерых шустрых созданий стала катастрофически мала. Пришла пора расставаться, и, следуя маминому совету, Серега раздал пушистых малышей одноклассникам. Разумеется, пришлось проводить отбор. Кастинг, как теперь говорят, очень уж много оказалось желающих - чуть ли не половина класса. Само собой, Сергей выбрал самых, как ему казалось, добрых и надежных. Краб в их число, не попал, хоть и подавал заявку. Вот и обозлился.
Драка с бывшим сотоварищем - дело деликатное. Можно сказать, интимное. А потому выяснять отношения отправились подальше от школы. Один на один, без свиты и друзей. Но чем дальше они убредали, тем больше находилось тем для разговора, и менее понятной становилась сама цель похода. А тут еще двор на пути всплыл - очень даже знакомый, в котором Мишка с Серегой однажды собирали в банки боярышник и наперегонки с воробьями поедали яблоки-дички. О драке окончательно забыли, решив подкрепиться костистым боярышником.
- У меня пугач новый, - поделился Краб, набивая рот ягодами. - Хочешь покажу?
Он снова превратился в Мишку и преспокойно подставлял Сереге плечи. Стоя на нем, напарник, рвал особо зрелые кисти, подавал вниз.
- Еще бы, - Серега немедленно спрыгнул на землю. Пугачи и всяческая такая пиротехника его живо интересовали. Может, по той незамысловатой причине, что собственный опыт у Сереги был весьма плачевный. Единственный свой пугач он как-то испытал на домашнем балконе. Что-то в конструкции было не так, но маленький Сергуня этого не понимал и одну за другой стачивал в жерло пугача спичечные головки. Вставлял гнутый из гвоздя боек, взводил резину и щелкал курком. Увы, выстрела не получалось. Сергей прибавлял заряду, бездумно щелкал вновь и вновь. Когда же, наконец, грохнуло, он шлепнулся на спину и какое-то время пролежал неподвижно. В ушах звенело, перед глазами виляли хвостами мириады розовых головастиков. Пугач - тяжеленную гнутую трубу из меди - разорвало в куски, и попыток повторить конструкцию юный пиротехник больше не предпринимал.
- Чем бьет-то? Спичками?
- Порохом, - Мишаня, вытянул из кармана нечто похожее на ракетницу. Всего наполовину - и тут же спрятал обратно. Оглядевшись, заметил: - Только не здесь, малышей заиками сделаем.
Серега был согласен.
- Куда двинем? В парк?
- Там тоже лажово. Бабахнешь раз, - и собачники набегут со всех сторон. На кладбище надо идти - на старые участки.
Кладбище…
От одного этого слова у Сереги пробежал мороз по коже. Нормальный человеческий рефлекс. То есть тот же Гоша давно уже бахвалился, что запросто гуляет по кладбищам, собирая кучи конфет. По его словам, люди оставляли конфеты на столиках, - типа, традицию соблюдали, а тут, понимаешь, он - лихой да востроглазый. Не боящийся никакого кариеса. Разве можно сладкому пропадать? Вот и рыскал там в поисках добычи…
- На кладбище и бабахнем, - рассудил Мишка. - Заодно белок покормим.
- Там что, и белки есть?
- Белок там - зашибись. Прямо с руки едят.
- А что едят?
- Да все, орехи, хлеб, конфеты…
- А правда, что конфеты там чуть ли не на каждой могиле?
- Не знаю. Я на конфеты как-то не смотрел.
- А Гошик говорит: этого добра там навалом.
- Вот и посмотрим по ходу…
Путь был неблизким, но артачиться Серега не стал. В городе Мишка Крабов ориентировался в миллион раз лучше Сереги, и никакие маршруты его не пугали. Далекий Химмаш, Шарташское озеро или Визовский пруд - все было ему знакомо. Мишаня мог идти и ехать куда угодно, был бы смысл. Это казалось непривычным. Телепередачами про маньяков и похитителей успели запугать весь мир. Иных деток за пределы двора не выпускали, зачастую конвоировали до школы и обратно. Михе Крабову было начхать на все страхи мира. С уличной шпаной (считай, со своими!) он умел договариваться, а против любого маньяка, коли таковой встал бы на его пути, немедленно применил бы весь свой боевой арсенал - от того же пугача до оружия вполне холодного и не менее страшного. Во всяком случае, фильм про "Вождя краснокожих" Серега видел и мог гарантировать, что своим возможным похитителям Мишаня преподнес бы сюрпризы не хуже.
Миновав с десяток кварталов, они добрались до кольцевой, а там через дыру в бетонном заборе пролезли на территорию кладбища. Серега словно ступил на территорию другого мира. Здесь все было иным, непривычным, а от обилия крестов, звездочек и полумесяцев рябило в глазах.
- Сколько цветов!
- Это искусственные, - пояснил Мишка. - Свежие приносят, только когда кого-нибудь закапывают. Часть кладут в гроб, часть на могилу. Потом, конечно, приходят старушки и крадут.
- Зачем? - поразился Серега.
- Чтобы вынести за ворота и снова продать. Такой у них бизнес…
Серега, затаив дыхание, слушал. На кладбище он был впервые, и все, что рассказывал Мишаня, казалось жутким и неправдоподобным.
А в общем, Гошка соврал. Конфетных россыпей они так и не увидели. Кое-где на столиках оставались кусочки хлеба, баранки с сушками, но конфетами народ не разбрасывался. А может, подъедали все шустрые белки, которых здесь действительно хватало. Крутя головой, Серега едва успевал замечать мелькание серых хвостов.
- А почему они не рыжие? - удивился он.
- Потому что не на картинках, - разъяснил Мишка. - Я за всю свою жизнь только двух-трех белок и видел с рыжей шерсткой.
- Почему же тогда их рыжими рисуют.
- Потому что красиво. Девчонки - тоже вон в блондинок да в рыжих перекрашиваются. Кому охота на серых мышей походить?
Это было, конечно, грустно. Даже окрас домашних хомячков показался Сереге куда более беличьим. Но говорить об этом вслух он по понятным причинам не стал. Не стоило бередить Мишкины раны.
- Ну что, испытаем? - на одной из пустующих аллеек Мишка извлек из кармана пугач. Деревянная рукоять, знакомый изгиб трубки, ударник с докторской резиной, проволочный спуск. Все было исполнено коряво, но толково. И в отличие от магазинных погремушек выглядело довольно угрожающе.
- Так грохнет - мало не покажется, - пообещал Мишка.
- Не разорвет?
- Я норму знаю, не дите малое…
Серега прикусил язык. Он-то со своей спичечной нормой явно залетел. Хорошо, зрения не лишился! Да и руку могло оторвать! Пиротехника - дело чреватое…
- Здесь отверстия, так что наблюдай. Из них пламенем полыхнет. Ночью - знаешь, какая красота!
- Зашибись… - только и мог вымолвить Серега.
Мишка взвел курок, торжественно поднял над собой пугач, и в эту секунду раскатисто ударило. Совсем с другой стороны и так мощно, что оба присели.
- Что это было? Тоже пугач? - посеревшими губами спросил Серега. Мишка помотал головой. Но стоило им выпрямиться, как громовой раскат повторился.
- Там! - Мишка прозорливо указал пальцем.
- Салют? - предположил Серега.
- Ага… Посмотрим? - сунув пугач в карман, Мишаня первый бросился вперед. Виляя меж оградками, Серега поспешил следом.
Они вышли как раз к похоронной церемонии. Перед закрытым цинковым гробом стояло отделение солдат, которые по команде сержанта передергивали автоматные затворы и выдавали в небо над собой один залп за другим. Хоронили военного. Народу было немного.
Прячась в кустах, мальчишки пронаблюдали, как отгремел последний салют, как стали опускать гроб в огромную ямину, как заголосила одна из женщин. Потом гроб стали забрасывать землей, - каждый из присутствующих подходил и бросал горсточку. Поплевав на ладони, за лопаты взялись местные могильщики.
Смотреть стало страшно, и мальчишки попятились назад. Желание пострелять из пугача как-то само собой пропало. Во всяком случае, Мишка его больше не доставал, а Серега не напоминал. Вместо пугача он неожиданно для себя спросил о другом:
- Как думаешь, Миш, мы тоже умрем?
- Не знаю… Нет, наверное. Разве что убьют на какой-нибудь войне.
- А его тоже убили?
- Если награды на подушечке, значит, наверняка. Фотку-то видел? Совсем даже не старый.
Они почти наткнулись на столик, усыпанный ворохом конфет. Здесь хватало всего - сосачек, ирисок, даже шоколадных - "Каракумов" и "Курортных". Еще минут двадцать назад от такого богатства они бы ахнули и непременно набили лакомым трофеем карманы, но сейчас к найденным сладостям парнишки не притронулись.
- А я ведь понял, - сказал Мишка. - Это они специально оставляют. Чтобы те, кто умер, не чувствовали себя одинокими. Все-таки кто-то живой рядом. Синички там, белки с сороками…
- Ага, - Серега с легкостью принял объяснение.
- А Гоша, щегол такой, тырит их. Конфеты, значит.
- Да уж… Родственники, наверное, приходят потом, а тут ничегошеньки.
- Может, морду ему набить? - предложил Мишка.
- Конечно, давай.
- Только по очереди. Первый я с ним дерусь, потом ты.
- Почему это ты первый? Сначала я, - возмутился Серега. - Если ты начнешь, мне уже фиг что останется.
Мишка самодовольно ухмыльнулся.
- Ладно. Но только уговор: дерись не в полную силу.
- Конечно. Я же понимаю.
- И еще… - Мишка на секунду споткнулся. - Знаешь, на ту могилку можно потом что-нибудь принести.
- К солдату?
- Ну да. Скинемся, купим что-нибудь и принесем…
Серега и тут не стал возражать.
Когда уже подходили к забору, на минуту задержались перед другой свежей могилой. Памятника здесь пока не было, на курганчике из цветов и венков стояло наклеенное на картон фото. Девушка. Совсем еще юная. Смотрит, улыбается, и непонятно, почему она здесь. Серега представил, как лежит юная красавица под слоем земли, как не видит ничего и не слышит, и его пробил озноб. За спиной посапывал Мишаня. Он тоже смотрел на фото девушки.
- Как думаешь, ей холодно? - шепотом спросил он.
Мишка Крабов никогда не шептал. В любых компаниях и даже посреди урока он говорил своим обычным голосом. Но тут, видно, пробрало и его.
- Не знаю, - таким же шепотом отозвался Сергей.
Путь продолжили в полном молчании. По дороге не вспоминали больше ни о пугаче, ни о боярышнике…
Домой Серега вернулся повзрослевшим и притихшим. Когда отец, тогда еще живой и здоровый, грозно спросил, где он шатался, Серега не стал ничего выдумывать и честно все рассказал: про кладбище, про военного, про салюты. А еще рассказал про белок и конфеты.