Перспектива утереть нос "первеньким" особого восторга не вызвала, как, впрочем, и сопротивления. Типа, надо - так утрем, а не надо, так нам утрут. Фига ли! Все же Толя Хаматов не удержался:
- Колись, Оршанская, в каком Гарварде училась?
Ева подняла глаза на учительницу, та тоже улыбалась, ожидая ответа. Легкую заминку уловили все, а Серега так и вовсе понял: сейчас Ева что-нибудь соврет.
- Я не училась, - сказала она. - Просто… Отдыхала пару месяцев в Новой Англии, немного общалась с ребятами.
- Действительно, просто! - передразнил Вадик Савельев. - Я вот просто отдыхаю в Березовке на Чусовой и тоже общаюсь. С местными хоббитами…
- Савельев! - одернула его учительница. - Если хочешь что-то сказать, говори по-английски.
- Я и говорю… Типа, все very simple. Отдыхаю, значит in the village and…
Закончить свою цицероновскую речь Вадик не успел. Отворилась дверь, и в кабинет заглянула Соболиха. Мимикой попросив у коллеги прощения, она странным тоном произнесла:
- Мне бы Сережу Чохова. Там у нас Герман подошел, его друг… Ну, и надо бы помочь…
Что-то было не так, и Сергей спешно поднялся.
- Можно, Инна Владимировна? - не по-английски спросил он.
Учительница растерянно переглянулась с Соболихой и неуверенно разрешила:
- Yes, you may…
* * *
Гера был пьян в дупель. С одной стороны его поддерживал Краб, с другой - ухмыляющийся Шама. Гера и сам ухмылялся. Ноги парнишку практически не держали, глаза бедово блуждали по сторонам, губы то съезжались сердечком, то вновь растягивались разудалой гармошкой.
- Серый! - заорал он. - Серый!
Шама весело заржал. Кажется, больше ничего Гера сказать не мог. Своим "Серый" он одновременно здоровался и выражал радость при виде друга.
- Вот, полюбуйся, - Соболиха с опаской оглядела коридор. - Только начали урок, и вдруг заявляется. Сумки нет, и в таком вот ужасном состоянии.
- Да-а… - только и протянул Серега. - Ты чего, Гер, сбрендил?
- Сбрендил - это когда "Брэнди" фигачат, а он, похоже, нашей паленки насосался, - гоготнул Шама. - Запашок странный.
- Уж не знаю, что он употребил, но его надо срочно уводить домой, - сказала Соболиха.
- А лучше в вытрезвитель, - Шама переглянулся с Крабом. - Или там детям до шестнадцати нельзя?
Краб качнул головой, и Шама немедленно взорвался:
- Дискриминация, блин! Ксено… это… фобия!
- Шамадаев, прекрати!
- А что, неправда? До шестнадцати - уже и напиться нельзя по-человечески, так, что ли?
Скрипнула дверь, в коридор выглянул прыщавый Маратик.
- Чё вы там телепаетесь! Мы чё, ждать должны? Виола ммм… Гнатьевна, может, мы вместе его домой отволочем?
- Что?
- Ну, типа за руки, за ноги. Вон он, какой лосяра.
- Еще прикажешь всю группу на помощь звать, совсем с ума сошли! - Соболиха испуганно зашипела. - А ну, быстро убирайся в класс!
- Во, блин, дают! Им помощь предлагают, они кобенятся…
- Марш в класс, я сказала!
- Марш-фарш… Только и знают, что учить да мучить. Точно кошаков каких гоняют… - Маратик обращался уже к тем, кто оставался в классе. - Заколебало, блин, все! Ни в футбик сыграть, ни кореша домой оттаранить.
- Крабов мне сказал, что ты его друг, - Виола Игнатьевна взглянула на Сергея. Она делала вид, что не слышит воплей Маратика.
- Ну да…
- Может, ты, в самом деле, отведешь Митина домой?
- Конечно, отведу.
- Я даже думать боюсь, что будет, если его в таком виде заметит директор или Аврора Георгиевна. Это же скандал на всю школу! И мне достанется, и вам, и родителям.
- Конечно, отведу, какой разговор.
- Я бы с тобой Крабова отпустила, но мне еще урок вести… - Соболиха нервно поправила челку, поочередно покусала свои ярко накрашенные губы - сначала нижнюю губу, потом верхнюю. Ясно было, что без Краба в группу она возвращаться опасается.
- Я справлюсь, - успокоил ее Серега. - Сейчас ополосну его под краном, и порулим домой.
- Только не попадайтесь завучу на глаза.
- Постараемся.
- Портфель его поищи, - посоветовал Краб. - Он что-то мычал про раздевалку, там, наверное, оставил.
- Ага…
- Ну все! - Соболиха нервно поправила прическу. - Крабов Миша заходит первым, Шамадаев - замыкающим!
Распоряжение было не пустым, Соболиха еще хорошо помнила, какими минами ее потчевали в прошлом году - вроде швабры, обрушивающейся на грудь, или того хуже - банки с водой над верхним створом двери. Краб, таким образом, исполнял роль тральщика. Все знали, что за такие шуточки он мог и убить, а потому народ попусту не рисковал. В окружении самостийной охраны Соболиха засеменила в класс. Серега же подхватил Геру и двинул в сторону ближайшего туалета.
Пьяный друг - это грустно.
Пьяный друг - это сложно.
Хотя ничего нового Гера не выдал. Демонстрировал подобные фокусы и раньше, хотя… В таком датом состоянии Серега видел его впервые. Да еще средь бела дня, в разгар уроков!
- Где ты так нализался, дорогой? - он затащил Геру в туалет, чуть ли не силой пригнул к раковине, открыл холодную воду на полную мощь. Латунный краник зашипел и заплевался, и аналогичным образом зашипел и заплевался Гера. Терпеть хлещущую на затылок воду не всякий пожелает.
- Э-э, хорош!
- Терпи, дуролом!
- Табань, грю!..
- Оклемаешься, тогда закончим.
- Да все, Серый, все! Чё ты, в натуре, на душу-то давишь!
Но давил Серега вовсе не на душу, а на затылок. Чтобы не выскользнул из-под струи.
- Утопишь же, блин!
Серега выпустил Геру, достав платок, обтер физиономию друга.
- Ну?
- Чё, ну-то? - Гера оперся о стену, рукавом утер нос. - Закуси не было, вот и поплыл.
- Да когда ты успел-то! День еще только начался.
- А я, может, вчера начал… С вечера, как все нормальные люди.
- Нормальные в школу трезвыми являются! - Серега постучал себя по голове. - Кто тебе поднес-то? Родичи, что ли?
- Кто надо, тот и поднес, - Гера икнул. - Не знаю…
- Что не знаешь-то?
- В сумку пузырь сунули. Хороший такой, с фирмовой лэйбой.
- В сумку?
- Ну! Я дома только и разглядел. Сперва в холодильник сунул, а потом, думаю, отец все равно выжрет. А не он, так другие… У нас же, сам знаешь, постоянно пасутся левые-правые - проходной двор… А вещь клёвая, по пузырю видно, вот и решил. Типа, попробовать.
- Дурак ты решительный и больше никто! - Серега только головой покачал. - И про пузырь подброшенный, верняк, гонишь.
- Ничего я не гоню!
- Да кто же будет такое подкладывать?
- А я знаю?
- Ладно, пошли… - Серега приоткрыл дверь туалета, выглянул в коридор. - Тихо вроде. Главное - не ори.
- А ты не держи меня, я нормально… Своими ногами.
Гера и впрямь ступал уже более уверенно, холодная вода свое дело сделала. Однако на лестнице Серега на всякий случай подхватил друга под локоть.
- Да нормально, грю!
- Спокуха, алканавт! Помогают, так не рычи, - Серега внимательно прислушался. Гулкие школьные просторы, по счастью, выдавали приближение "врага" загодя. Уже на втором этаже он заслышал шаги и заставил Геру ускориться.
- Пойдем, что ли, сумарь твой поищем.
Краб оказался прав. Сумку свою Гера оставил возле раздевалки, - валялась на полу под лавкой. Никто и не позарился на старенький портфельчик. Серега подумал, что с этим портфелем, верно, еще брат Геры хаживал в школу. Само собой, до того, как угодить в тюрягу.
На улицу они выбрались через черный ход. Отдышавшись, двинулись в обход здания.
- Солнце, воздух и вода - типа, лучшие друзья! - продекламировал Гера. Под открытом небом да на ветерке он почувствовал себя легче.
- Что хоть пил-то? Название помнишь? - поинтересовался Сергей.
- Откуда мне знать, - там по-ненашенски было написано. На английском что-то.
- Вот и спросил бы у Виолы.
- Здрасьте! - Гера фыркнул. - Она только шампусики употребляет. Что она может знать! А тут вискарь - настоящий выдержанный. Сорок градусевичей, как из дупла!
- Шама сказал, что паленка.
- Много он понимает - твой Шама! Я-то паленку всяко отличу.
- А почему - виски?
- Потому, что вискач это был, зуб даю. Какой марки, не знаю, но вкус евоный…
- Евоный, - передразнил Серега и неожиданно остановился. - То есть как вискач? Ты уверен?
- Ну, не на все сто, я ж не эксперт какой, но вообще-то похоже.
- А бутылку? Бутылку ты не выкинул? Я взглянуть хочу!
Гера уставился на него мутными глазами.
- Зачем тебе бутылка?
Серега лихорадочно соображал. Мысли путались и клубились, как сонмище змей. Одна пожирала другую, тотчас вырастала, сама же себя начинала поедать, хватая за хвост…
- Это Сэм! - выпалил он. - Он, гад, подложил тебе пузырь в сумку.
- Сэм?
- Ага. Знал, что ты клюнешь, и…
- Что-то я это… Не догоняю.
- А тут и догонять нечего! Помнишь, как он физрука обработал? На субботнике? Во-о! Тоже вискачом, между прочим. Теперь до тебя добрался.
- Сэм? Зачем ему это?
- Зачем? - Серега в точности не знал. Однако чувствовал - нюхом или чем там еще чуют подобные вещи, что правда упрятана где-то здесь. Сэму изладить гадость, что плюнуть. Мог кошку в сумку подсунуть, а мог и пузырь с алкоголем - пусть даже самым дорогущим. Для него это все равно не деньги. Зато одним противником меньше. Знал ведь, куда бить! Сначала про физрука разнюхал, теперь - про Геру. Вот урод!
- Говорю тебе, это Сэм! - более убежденно произнес он. - Кому бы еще понадобилось совать эту пакость?
- Совсем даже не пакость, - проблеял Гера.
- Помолчал бы! Не пакость… Вон, в какого барана превратился.
- Я плохо закусывал…
- Дурак ты, Гера! Закусывал он плохо. Вот станешь реальным алкашом и помрешь где-нибудь под забором.
- Может, и стану. Тебе-то чего!
- Я и говорю - дурак! Хочешь, как Виталик в канализацию переселиться?
- А чего? Там ништяк, нормально! Ни Авроры тебе, ни родичей гундлявых, - Гера ухмыльнулся. - Уроков делать не надо, и вообще никакой париловки…
- Чему ты радуешься! Осел, блин! - Сереге стало горько. Гера, в самом деле, не ведал, куда катится. И остановить его было некому. Родители куролесят, брат в тюряге, а Гера-то в чем виноват? Угораздило же его родиться в таком гнездышке!
- В школу-то зачем приперся? - вздохнул он.
- Так это… Учиться.
- Ученик фигов! - Серега энергичнее потянул Геру. - Ладно, пошли…
В попутной аптеке он купил другу несколько пачек активированного угля и цитрамон. Тут же заставил Геру заглотнуть того и другого. А еще минут через десять, уже дома у Геры, он словно Шерлок Холмс прошелся по всей квартире, без особого труда отыскал под диваном виновницу сегодняшних несчастий.
- Точно она?
- Вроде…
- Вроде - на огороде, а это она.
Серега тряхнул пустой бутылью, понюхал из горлышка. Вопрос в самом деле был риторическим. Ничего похожего в этой квартире отродясь не водилось. То есть бутылок было много, но пили что подешевле и попроще, а уж с названиями вообще не мудрили. Так что эту иноязычную раскрасавицу определить было несложно.
- А теперь, глотни воды - и спать! - скомандовал он. - Таблетки свое дело сделают, завтра в себя придешь.
- Я и сегодня нормальный…
- Нормальным ты будешь, когда перестанешь халкать что ни попадя.
- Серега, блин! - Гера плюхнулся на диван, по-турецки скрючил ноги. - Ты ж меня знаешь: захочу - брошу. В любой, блин, момент.
- Все так говорят.
- А я не говорю. Я же не Антоша твой! Что сказал, то сделал. Ты просил не воровать, я не ворую. Вот и пить брошу.
Серега махнул рукой. Ясно было, что Гера, да еще в таком состоянии, готов болтать до самого вечера.
- Все, Гер, спи. Завтра потолкуем.
- Куда ты?
- В школу, конечно. Английский, конечно, аля-улю, но на литературу к Маргоше вроде успеваю… - он покосился на отцовские часы. - А ты сегодня никуда больше не ходи, можешь мне это обещать?
- Серый, ты же знаешь: мое слово - кремень.
- Твое слово - обломово!
- Чего ты, в самом-то деле! Я тебя что, кидал когда? - Гера надулся.
- Ладно, не кидал, извиняюсь. Только не пей больше, лады?
- Железяка, я же сказал! Захочу - брошу. В любую секунду. Прямо хоть сейчас…
Он что-то еще бормотал, но Серега уже прикрывал за собой обшарпанную дверь. На площадке задержался, сравнивая ее с соседскими. Увы, сравнение оказалось не в пользу Гериного жилья. У всех на лестнице красовались уже сейфовая броня и железо, и только дверь товарища оставалась одинарной - из старой потрескавшейся древесины, без глазка и звонка, с отчетливыми отпечатками ног на облупившейся краске.
Побыстрей бы ему вырасти! - неожиданно подумал Серега. - Вырасти и сделать отсюда ноги - от папы с мамой, от брата-шаромыжника. Пока не утопили да не утянули с собой в болото. И лучше куда-нибудь подальше свинтить, пусть даже в другой город. Сереге, конечно, будет не хватать Геры, но пусть лучше так, чем заполучить еще одного Виталика…
Глава 5
За вещи свои Серега не волновался, Антон, конечно, все аккуратно собрал и перенес куда надо. Само собой, урок английского он пропустил, но литература еще вроде только начиналась. Добрая Маргоша на опоздания обычно смотрела сквозь пальцы - и даже не сквозь, а вообще безо всяких пальцев. Пришли на урок - уже хорошо. И все же Серега наперед заготовил извинительную речь. После того разбирательства старенькая учительница к нему особенно благоволила, а посему не хотелось злоупотреблять доверием.
Тем не менее, поднявшись на третий этаж и приблизившись к кабинету Маргоши, Серега обнаружил, что никакой литературой здесь не пахнет. Дверь в класс была приоткрыта, учитель отсутствовал, а ученики вольно гомонили, разгуливая по проходу между партами и стеной, как по проспекту. Приглядевшись, Серега увидел прицепленные тут и там распотрошенные тетрадные листки. Кто-то налепил их на скотч, разместив неровной вереницей на доске и стенах - в аккурат под портретами великих.
Озадаченно мотнув головой, Серега приблизился к Антону. Приятель сидел, чуть нахохлившись, и выглядел откровенно смущенным.
- Как там у тебя, отвел Геру?
- Ага.
- Что он, правда, здорово нализался?
- Ну, не то, чтобы вусмерть, но прилично.
- Во, осел-то!
- Дурак, конечно. Я тоже ему сказал… - Серега покосился в сторону доски, у которой балагурило больше всего народу. - А тут у вас что?
- У нас-то? - Антон неопределенно пожал плечами. - Да очередной цирк. Пацаны вон тетрадь у Тарасика сперли, в перемену по всему классу развесили. Типа, галереи. А Тарас как увидел, сразу за циркуль схватился. Ты же его знаешь - психованный тип. Экза… Экзальтированный, короче. Хотел все посрывать на фиг, только кто же ему позволит! Видишь, сколько баранов кругом. Вот он и побежал плакаться. Марго, понятно, за ним рванула. А у нас продолжается веселуха. Полный, короче, трэш.
- Шоу мает гоу он?
- Типа того…
Серега присел возле Антона. Скверные предчувствия продолжали его терзать, сердце бумкало, предупреждая о близкой опасности. В самом деле, сначала Гера, потом Тарасик…
- Слушай, а где Ева?
- Ева? - Антон покрутил головой, даже чуть привстал. - Не знаю. С английского не видел… Мне же твои манатки собрать надо было, то-се.
Вслед за другом Серега повторно осмотрелся. Картинка ему окончательно разонравилась. Тарасик, конечно, тот еще перец, но зачем чморить-то человека? А если он, в самом деле, поэт? Если в один прекрасный день вылезет на сцену и скажет, что чмо болотное - все его одноклассники и ни один гад не заступился, когда расклеивали по стенам его первые стихи. В самом же деле, задергали человека! Скоро не за циркуль - за нож будет хвататься. И пришьет кого-нибудь - как в тех же американских школах. Каждый ведь месяц передают в репортажах! Типа, приходит какой-нибудь лоб со стволом и валит своих таких же. А потом вокруг ноют и удивляются - с чего бы? То есть сначала киновампирами мозги засоряют, сказочки о правах вкручивают, а потом удивляются. А фига ли удивляться? Если, скажем, у меня права и если я шпалер могу без проблем достать, то чего я буду терпеть Кокера, скажем, или Гошу с его дебильной физией!
Серега заводился все больше. Знакомое предчувствие щекотало гортань, предвещало назревающую беду. А может, не назревающую, а уже созревшую - как какой-нибудь фурункул на причинном месте. Вроде и больно сидеть, а пока штанов не снимешь, не увидишь…
Народ, между тем, бродил от листка к листку, громко озвучивал те или иные перлы.
- О! Я тащусь!.. Слушайте прикол… - Кокер вскинул руку, привлекая всеобщее внимание, заговорил нарочито идиотским голосом: - "Всю жизнь я пытаюсь казаться нормальным, но это трудная роль, а я плохой артист. Все делают так, а я эдак, и мне больно. Я стыжусь и постоянно попадаю впросак, наступаю в лужу"…
- Чью лужу-то? - со смехом вопросил Цыпа. - Свою, что ли?
- Может, и в твою, он не написал, - Кокер перешел к соседнему листку. - А вот еще круче… Не, ребя, слушай!.. "Сегодня мне снова приснилась она. Незнакомка в бежевом платьице. Я даже лица ее не вижу, но всякий раз точно знаю: она снова здесь, рядом со мной. Иногда что-нибудь говорит, но чаще молчит. А самое волшебное начинается, когда она берет меня за руку…"
- О-о! - заблажил Маратик. - Дальше давай, дальше!
- Чего орешь, все равно пока только "за руку"…
- Читай, урод!
- Сам урод… - Кокер продолжал придуриваться, хотя, по мнению Сереги, мог бы этого не делать, - без того ясно, что полный придурок. Читал он громко и, надо признать, не без артистизма: - "Я не чувствую ее пальцев, но начинаю понимать ее мысли. Точнее - чувства"… Чувства, ты понял, каракуль бычий!.. "Я по-прежнему не вижу ее лица, но знаю: оно обращено ко мне. Ее глаза лучатся, от них исходит мягкий теплый свет"…
- Да у него реально крыша съехала! Может, в психушку эту бадью послать?
- А можно в журнал какой-нибудь. Там сейчас любят такое. Чернухи только малость подлить. Сумеешь, Кокер?
- Запросто! Пару расчлененок, пять огнестрелов и изнасилование…
Поднявшись, Серега шагнул к ближайшему, пришпиленному полоской скотча листку. Здесь были строчки, исполненные аккуратным Тарасиковым почерком:
Капельки зла уходили в ресницы,
Как партизаны в леса,
И одинокая плавала птица,
Падая в небеса.
Снег ослеплял и сыпал напрасно,
Видели мы сквозь туман,
Мир был ненастный и мир был несчастный,
Спрятанный в чей-то карман…