Часть девчонок выскочила из класса, в отдалении охала и ахала вернувшаяся Маргоша. Ледовое побоище набирало силу, и это было понятно: кто-то вспоминал старые обиды, кто-то мстил за новые. Даже одноглазый Игорек лупил портфелем всех, кто неосторожно приближался. Посторонних не было, - всем находилось, что сказать этому миру. Это взрослые в основном терпят и молчат, - у детей означенная свобода выветривается значительно позже.
Вот и Краб добрался-таки до своей мечты обетованной - сладкой парочки, что давно уже застила ему небушко. Благо и Алик уже валялся, погребенный телами. Каратист же Макс оказался, как всегда, наготове.
- Хозяин жизни, да? - Краб качнул головой туда-сюда, сделал обманный выпад. - Всех, значит, круче?
Пропустив пару свирепых ударов в лицо, Макс увернулся от третьего и вновь пустил в ход свои ноги. Первый пинок в голень заставил Краба упасть на колено, второй едва не сломал ему ребра. Не будь кругом такой толчеи, обладатель каратистского пояса, верно, управился бы с Крабом в два счета, но маневрировать было негде, и противник вместо того, чтобы мирно и честно пасть смертью храбрых, с руганью ухватил его за ноги, рванул на себя. Власть Макса кончилась. Подобием волкодава, сомкнувшего пасть на хвосте жертвы, Краб перебирался выше и выше. Макс осыпал его сильнейшими ударами - всеми, каким обучали его в секции, но поражение было не за горами. Судорожным рывком Мишаня поймал одну из бьющих его рук, заломил за спину, сладко и жестоко ударил во вражье ухо. Конечно, попал… Второй раз попасть ему не дали. В класс ворвался тайфун, и целью тайфуна было любыми средствами навести порядок.
- А ну, успокоились! - ревела Аврора Георгиевна. Точно опытный кавалерист, она сновала между дерущимися, хлеща указкой направо и налево. И здесь же рядом вовсю старался физрук Николай Степанович. Навыки грузчика, каковым в молодости он успел опорожнить не один десяток вагонов, очень теперь пригождались. Точно кули с солью он хватал ребятишек за шкирку и брюки, с сердитым уханьем выбрасывал в коридор.
- Атас! - запоздало пискнул Кокер, и тут же был схвачен экскаваторными ручищами Николая Степановича. Очередь дошла и до Сереги с Крабом.
- Чохов, Крабов! Немедленно прекратить!..
Драка сходила на нет. Вернее, уже сошла. Чувствуя, как гудят руки и ноги, как стремительно опухает лицо, Серега поднялся. Физрук протянул к нему распятую пятерню, но в последний момент передумал.
- Останетесь здесь! - хрипло распорядился он. - И Рыковы останутся… Будете приводить класс в порядок.
- Мы, что ли, все разворотили? - промычал Алик.
- Вы или не вы, а убирать вам! - коротко распорядилась Аврора. - А уж потом разберемся, кто организовал это свинство.
Серега огляделся. "Свинство" и впрямь было полнейшим: опрокинутые столы, стулья, разбившийся в черепки цветочный горшок, рассыпанные тут и там ручки, линейки, учебники. Братья Рыковы, Макс и Алик, оба с разбитыми лицами, истоптанные и помятые уже успели подняться. Чуть в стороне стоял ухмыляющийся Краб. Руки Мишаня успел сунуть в карманы, старался держаться гоголем, однако видок имел тоже не самый товарный.
Серега еще раз обернулся. Ну да! Сэма нигде не было. Скорее всего, и Аврора его не видела. Этот плутоватый аристократ умел уходить вовремя и по-английски.
То бишь - не получая шишек. Совершенно незаметно.
Упырь, короче, что тут скажешь!
Глава 7
На следующий день следствие проводила лично Аврора Георгиевна. Всех участвовавших в драке, да и не участвовавших вызывали прямо с уроков и препровождали прямиком в учительскую. А уж там заседала могучая тройка: сама Аврора, понятно, располагалась в центре, по левую руку - Виола Игнатьевна, по правую - пунцовая и обильно потеющая Клавдия. Физрук Николай Степанович исполнял роль конвоира и швейцара, секретарь Олечка с наклеенными ресницами и накладными ногтями старательно протоколировала процесс дознания. Проще говоря - допрос.
А в общем, всех спрашивали об одном и том же, а именно: кто начал драку первым, почему все опять заварилось на уроке Маргариты Ивановны, каким именно циркулем пытался Тарас Кареев ударить Саматова.
- Ты понял, куда клонят? - шепотом делился потом Антоша. - Вопросики-то с подтекстом!
- Думаешь, повыгоняют всех из школы?
- Нас-то вряд ли, а вот Маргошу, верняк, турнут. И Кареева с Евой сделают крайними.
- Они-то здесь при чем? - возмутился Гера. - Тогда и меня можно считать крайним.
- Обрадовался! Тебя там вообще не было…
Гере нечем было крыть, в побоище - великом и ужасном - поучаствовать ему, действительно, не привелось. Естественно, он страшно переживал. Даже Антон - и тот получил гематому под глаз, Серый и вовсе был покрыт ссадинами и шишками с ног до головы, - Гера же оставался до отвращения чистеньким! Такое могло расстроить кого угодно.
Обычным своим составом они стояли на переменке, активно обсуждая случившееся. Вызвать успели уже двоих - Сергея и Антона. Геру же пока не тронули; видимо, и не собирались. Он обиженно сопел.
- Теперь-то понял, какой вред приносит пьянство? - ехидничал Антоша.
- Блин, я же сказал: больше ни капли! - Гера сумрачно вздохнул.
- Не переживай так, - утешил Серега. - Зато уцелеешь, когда начнутся репрессии.
- А по-моему, репрессий не будет, - предположил Антон. - Уши-то наружу торчат. Кашу кто заварил? Сэм. Значит, всю эту катавасию спустят на тормозах.
- Думаешь? - усомнился Серега.
- Уверен, - Антон снисходительно улыбнулся. - Крайние, конечно, всегда нужны - как без них? Вот и назначат Кареева с Оршанской. Один за циркуль схватился - типа, холодное оружие, вторая аэрозолью прыснула, тоже вроде как покушение. Уж Сэм-то, точняк, подсуетится - достанет какую-нибудь справочку от глазника. Типа, окаменение сетчатки, потеря зрения, инвалидность… То-то его нет сегодня.
- Ну и что, Краб тоже не пришел, - усомнился Гера.
- Краб - другое дело… - Серега сбился. О том, что Мишаня звонил ему, лучше было промолчать. Урод Максик все-таки подломил Крабу ребро. До дому Мишаня дохромал, а там понял, что без больницы не обойдется. Вот и связался с ним, попросил особо не афишировать, - только учителям и лишь в случае крайней необходимости.
- Вот увидите, дело замнут, а Сэм выкрутится, - продолжал витийствовать Антоша. - И папочка его с директором школы, конечно, уже созвонился. Они, знаешь, как перед районными и областными начальниками прогибаются! А Саматов - дяхан брюхатый, комиссиями заведует, со всеми пиджаками - вась-вась. Для него занести школу в черный список - как два пальца!
- Нам-то что с этого списка! - фыркнул Гера. - Напугал, козел, баранов!
- Нам-то и впрямь фиолетово, а директор с Авророй заиками враз станут. Это ж субсидии, ремонты, гранты, прочая фуфляндия - все мимо них покатит…
Прямо над головами вздорно и не к месту брызнул трелью звонок, пора было валить на урок. Вчерашним драчунам предлагалось настраиваться на математику.
* * *
Серегу снова вызвали с урока. На этот раз - секретарь Олечка, не физрук. Само собой, в классе опять зашушукались, математичка Катенька недовольно поджала губы. Только-только начинали тригонометрию - ее любимейший раздел. На синусах и косинусах, тангенсах и котангенсах Екатерина Васильевна расцветала, становясь подлинной королевой. Собственно, и людей она давно делила на тех, кто способен расправляться с градусами и всевозможными углами, и тех, кто оказывался к науке воображаемых фигур глух и слеп. Первым она прочила карьеру и необычайный взлет, вторых записывала в разряд генетических неудачников. Сергей, по ее мнению, определенные надежды подавал, а потому отпускала она его с неохотой. Сам же Серега, сгребая вещи в портфель, мельком подумал, что с учебой в этом году, похоже, надо распрощаться. Класс жил чем угодно, только не уроками.
Уже в коридоре Олечка его остановила.
- Не туда - вниз, - она повела своими накладными ресничками в сторону лестницы.
- Разве не к Авроре Георгиевне? - удивился Сергей.
- Тебя хочет видеть Олег Семенович. Он на улице тебя ждет.
- Олег Семенович? Я такого не знаю.
- Это отец Евы Оршанской, - Олечка перешла на шепот, даже украдкой оглянулась. - Авророчка наша наехать на него пыталась. Саматов-то дома лежит, глазонки лечит. А он ответно ей выдал - да так, что она потом в три ручья рыдала.
- Да ты гонишь! Аврора - и рыдала?
- Честное-пречестное! Я сама видела! - глаза Олечки азартно горели. Все-таки была она еще совсем девчонкой; не зря, говорят, за ней ухлестывали парни из одиннадцатого. Да и немудрено, если она сама закончила школу всего год назад. Словом, с детьми Олечке было определенно легче, нежели со взрослыми.
- Выходит, папочка у Оршанской - шишка?
- Да не совсем. Главный инженер в какой-то строительной фирме, - словоохотливо докладывала Олечка. - Но друзей имеет таких, что и Саматова не боится. То есть сначала он сам позвонил, а потом какой-то Гвиазов из облдумы. И так пропесочил Георгиевну, такого ей наговорил!
- Ты-то откуда знаешь? Подслушивала, что ли?
- Больно надо! - Олечка обиделась. То есть, конечно, подслушивала, - это было видно по ее лицу, по малиново отсвечивающим мочкам ушей, но кто же в таком признается!
- Тут не хочешь, да услышишь, - вывернулась все-таки секретарша. - Иногда так кричат - телефоны раскаляются.
- Тяжелая у тебя работа, - пожалел Серега.
- Еще какая тяжелая, - согласилась Олечка. - Но годик-другой протяну.
- А потом что?
- Как что? - огромные ресницы запорхали с такой частотой, словно собирались поднять секретаршу в воздух. - Замуж выйду. А замужем - какая школа!
Серега молча ей позавидовала. Жизненная программа Олечки была логична и предельно проста…
Олега Семеновича он узнал сразу. Это был тот самый мужчина, что командовал разгрузкой вещей при переезде. Еще и замечание сделал Еве за то, что курит.
На этот раз Олег Семенович был при полном параде - в строгом костюме с галстуком, в сияющих остроносых туфлях. Да и машинка, возле которой он стоял, была не последней. Свеженькая мазда - беленькая, ни разу еще не тюкавшая столбы и соплеменниц.
- Здравствуй, - он протянул крепкую сухую ладонь, качнул головой в сторону своего авто. - Устраивайся.
- А что, мы куда-то должны ехать? - Серега не торопился залезать в кабину.
- Разве в машине не удобнее? Или боишься меня?
- Да нет, не боюсь… - Серега решительно шагнул к мазде. - Вы про Еву, наверное, хотите поговорить?
Олег Семенович посмотрел на него со странным выражением на лице, не сразу кивнул.
- Ты ведь ее друг?
- А вы - отец? - парировал Серега. Затянувшиеся баталии со взрослыми порядком его забодали. Он вовсе не склонен был играть в вежливого мальчонку.
- Верно, отец… Извини, что не представился. Я полагал, ты знаешь.
- Знаю, конечно, - Серега покосился на здание школы. Класса математички отсюда не было видно, а то наверняка кто-нибудь уже выставил бы в окно рожу. - Вы не обращайте внимание, мы все тут с заскоками. Переходной возраст.
- Понимаю…
Они сели в машину, Олег Семенович завел мотор, медленно тронулся вперед. Сначала он молчал, потом неожиданно раскрыл бардачок, достал черный пакет, протянул Сергею.
- Взгляни, возможно, тебе будет интересно.
- Что это?
- Фотографии…
Он не шутил. Серега, в самом деле, держал в руках фотографии. Практически все они изображали Еву Оршанскую - в разных ипостасях и разном возрасте. Вот она в садике - смешная, хохочущая - похожая и непохожая на себя сегодняшнюю. А вот чуть постарше - на коне, в жокейской униформе, в черном шлеме с козырьком. Разве что без шпор и хлыста. А далее - тир или что-то вроде полигона: Ева с отцом целятся из луков в далекую мишень. Потом море, огромные, смахивающие на рыжие облака скалы, яхта с раздутыми парусами, галечные пляжи. И везде, само собой, Ева - то маленькая, то большая, то грустная, то веселая. Серега ощутил неудобство. Точно подсматривал за чужой жизнью в дверную щелку.
- А зачем вы мне все это показываете? - он исподлобья взглянул на хозяина мазды.
- А почему бы нет? Ты ведь ее друг?
Снова этот непонятный вопрос.
- Так друг или нет?
Голос у Олега Семеновича звучал ровно, но Серега уловил в нем некое напряжение. Точно отец Евы сердился или вот-вот собирался рассердиться. Так бывает, когда заряжаются злой решимостью выяснить убегающую ото всех истину - скажем, сумели бы вытянуть дедка с бабкой пресловутую репку, если бы вместо всего упомянутого в сказке зверинца пригласили одного нормального мужика-соседа? Или почему у репки, если уж она так крепко засела, не оборвалась ботва? Словом, вопрос явно не на засыпку, и Серега даже удивился, что не знает, как на него ответить. Потому что так просто согласится на "друга" он уже не мог, - это тоже было бы неправдой, а что есть правда, он и сам не знал.
- Ну, наверное, друг… - пробурчал мальчуган.
Сказанное Олегу Семеновичу не слишком понравилось.
- А она о тебя лучше отзывалась, - скупо отреагировал он.
- Так ведь не в том смысле! - Серега понял, что краснеет. - То есть, конечно, друг, но я же хотел сказать… Я… - он споткнулся и вдруг жалко пролепетал: - Мы с ней целовались. А раз так, значит, это уже другое…
- Вот как? - по лицу Олега Семеновича скользнуло подобие улыбки. - Я не знал.
Сереге показалось, что голос у него немного оттаял.
- Вчера у вас битва была. Из-за чего дрались?
Может быть, он хотел услышать, что из-за Евы, но Серега решил, что отцу Оршанской следует говорить все, как есть.
- Там все вперемешку было - Тарас, Ева, прочие дела… Хорошо, Крабов Мишаня помог, а то затоптали бы на фиг.
- Не очень дружный у вас класс, верно?
- Почему же - нормальный.
Олег Семенович покачал головой.
- Не знаю, в наше время все иначе было. И лежачих старались не бить, и гашиш не курили… Скверное время вас приютило, Сереж. Я бы сказал - стервозное. Так что могу только посочувствовать.
Серега опять набычился. Потому что не понравилось, как походя прошлись утюжком по времени и классу… Подумаешь, стервозное! Будто что-то они там выбирали! Времечко - это не товар на полке, какое досталось, такое и нюхаем… У них, с понтом, не стервозное было! В магазинах вон тараканы бегали, в войнушку игрались где ни попадя, за анекдоты сажали…
- Что молчишь? Обиделся?
Олег Семенович явно был не дурак, просекал все сходу, и Серега перешел в контратаку:
- Что ж вы сами-то, если умные, ничего не построили? В Швеции вон - социализм давно, а у нас как была фигня - фигня и осталась.
Олег Семенович усмехнулся.
- Ладно, квиты. В политику нам, действительно, не стоит углубляться. Я про Еву хотел рассказать.
Серега молчал, а машина тем временем выкатила за пределы города и остановилась возле заводской изгороди. Слева, само собой, пестрела помойка, а дальше простирался лес. Чахлый и обгрызенный вблизи, он темнел и поднимался в высь с каждым шагающим вдаль километром. Это напоминало гигантскую, замершую на городских подступах волну. Сереге даже подумалось, что завезли его сюда неспроста. Точно уложили под наковальню и пригрозили: правду и ничего кроме правды, пацан! Иначе щелкнут пальцы, и сдвинется с места хвойно-земляная громада, обрывая миллионы корней, хрустя ветками, поползет вперед. Селем и солью земной сомнет промзону, устремится к прелым квадратикам хрущеб и сглотнет город, не жуя, все равно как горькую таблетку…
Серега тряхнул головой, смывая наваждение.
- Где она сейчас?
- Ева в клинике, - Олег Семенович открыл дверцу, впуская свежий ветерок. - Это уже третий раз в ее жизни.
- Героин? - тихо поинтересовался Серега.
- Не только, - отец Евы посмотрел на Сергея. - Ты ведь без отца живешь? С отчимом?
Серега отвернулся. Зачем отвечать, если без того все известно?
- Я это к тому, что у Евы тоже была мама. Мы и жили-то не здесь - в Москве. Я работал в преуспевающей компании, строил дома, офисные здания. Зарабатывал, в общем, неплохо. Ева училась уже в пятом классе, а мама… Она у нас была домохозяйкой. Водила Еву в музыкальную школу, в студию ИЗО, в бассейн, на танцы… В общем, полная загрузка. Идиотизм, конечно, но сейчас все обезумели - детей муштруют, точно солдат каких. А если еще и деньги имеются… - Олег Семенович указательным пальцем постучал себя по виску. - В общем, дочь-то одна, вот и хотели дать все, что возможно.