- Великой Отечественной войны не знать! - словно не слыша, продолжил физрук. - Это уже что-то сверхненормальное… - взглядом раненого оленя он оглядел восьмиклашек. - Вы радоваться должны, что живете с такими людьми в одно время. Он такое видел - вам в страшных снах не снилось. Он за мир боролся. За планету! Чтобы все кругом чисто было, чтобы травка, цветочки всякие… А вы, паскудники, стеклом сорите. А если девочка маленькая потом пробежит? Если ножкой босой наступит?
- Осень же, Николай Степанович. Какие ножки…
- Стекло, к вашему дурацкому сведению, миллионы лет может пролежать, и ни хрена ему не сделается! Миллионы! - физиономия физрука багровела прямо на глазах. Ворот рубахи учителя был расстегнут, и было видно, что свекольная краснота лезет и прет оттуда, прямо как жар из раскрытой печки. Обычно Николай Степанович держал себя в руках, в истерики не впадал, а тут явно завелся. Верняк, сработал вискач Сэма.
- Что останется-то после вас? Очередной грязевой потоп?!
- Так потепление же, Николай Степанович! При чем тут мы?
- При том, что от вас зависит - затопит землю или не затопит. А вы… Вы же предаете ее! Планету вашу!
Кокер за его спиной красноречиво крутанул пальцем у виска.
- Кто вырастет из вас? - с надрывом продолжал физрук. - Может, вообще никто? Так и застрянете в отроках? Вы же последние крохи распродадите, разворуете!
- А первые кто разворовал?
- Поговорите у меня! - физрук крутанулся на месте. - Умные больно стали! С Интернетом вашим. Здесь помойку развели, теперь в виртуал лезете. А что вы о нем знаете? Да ничегошеньки! Нашли еще одно место, где можно пакостить - и рады-радешеньки.
- Да мы же убираем, Николай Степанович, - пискнул Цыпа. - Чего вы!
- Полиэтилен… - грозно перебил его физрук. - Полиэтилен - и тот триста лет не гниет, не портится. Черепахи морские глотают его и дохнут. Киты, к вашему сведению, и те травятся. А на стекла, что вы тут бьете, сто раз кто-нибудь наступит. И ладно бы вы свои пятки потные портили, а если какая-нибудь… - учитель на секунду споткнулся. - Девочка, к примеру?
- С ножкой босой, - дурашливо пропел Митек.
- Хаханьки строить? - физрук шагнул вперед, сжал кулаки. Таким его еще не видели.
- Да плюньте вы на них, Николай Степанович, - из кустов вышел Сэм - красивый, в отутюженном костюмчике, стройный. Ни дать, ни взять - дипломат новой формации. - Чего с уродами толковать? Они тут тупят по черному, а вы заводитесь.
- Я же им по-человечески… Как людям…
- Правильно! Потому что вы - настоящий мужик. Мужчина с большой буквы. А они козлики из детского сада. Что они знают-то? И стекла мы подберем, слово даю. Пойдемте, вмажем еще по одной. Чтобы за все настоящее и светлое…
- Твари! - физрук, покачиваясь, побрел, увлекаемый Сэмом. Точно баран на веревочке. - Всю жизнь на вас… Ишачим, штанишки меняем… А вы! Отроки во вселенной… Козлы вы, а не отроки…
Даже жующий картошку Антон приоткрыл рот. Все ошарашенно молчали. Сэм же, панибратски обняв физрука за плечи, успел оглянуться и ехидно подмигнуть.
- Дела-а… - шепотом протянул Васена. - Физрук-то наш в зюзю.
- Неужто с одной фляжки?
- Так тоже бывает, - со знанием дела подтвердил Гера. Кадык на его шее судорожно дрогнул.
Минут через пять Сэм вернулся. Развинченной походкой подошел к костру, и позади него тут же выросли "двое из ларца одинаковы с лица" - проще говоря, братья Рыковы - Макс и Алик. Оба рослые, мосластые, с туповатой сосредоточенностью на физиях - той самой, что выдает сторожевых псов, сопровождающих своего хозяина. Времена, когда Сэма сопровождал на "бентли" личный охранник, давно миновали. Своей собственной охраной Сэм предпочитал обзаводиться среди одноклассников. Все знали, что Алик с Максом серьезно занимаются карате, оба имеют какие-то там пояса, ломают кулаками доски и вот-вот перейдут на кирпичи. Сэм братьев поощрял и всячески прикармливал, они отвечали ему цепной преданностью.
- Короче, так, отроки. Николаша в ауте, - только что отчалил домой.
- А доплывет?
- Не дрожи за него. Старая гвардия, так что как-нибудь доковыляет. Если, конечно, вытрезвяк не перехватит, - Сэм барственно улыбнулся. - Я ему еще пузырек в дорогу дал - чтоб наверняка.
- Зачем?
- Затем, шимпоиды, что сегодня первое сентября - и нужно в этот день оторваться по-человечески. Так что сгребаем вещички и валим на Волчихинское. Там нас ждут катера, и на острове Буяне устраиваем пикник. С шашлыками, бисквитами, чаем и пивом. Все уже приготовлено и ждет нас. Кто за?
Разом взметнулся лес рук. Машка, сидящая справа от Анжелки, даже взвизгнула и захлопала в ладоши.
- А как же ветеран? - робко поинтересовался Тарасик Кареев.
- Это ты про себя, что ли?
Народ загоготал. Кареев затравленно огляделся. На его обмотанной платком руке проступило пятнышко крови, и Тарас, в самом деле, напоминал ветерана войны. А все из-за дурацкого аккуратизма! Попытался, видите ли, придать расстрелянной мусорной куче форму египетской пирамиды, - вот и порезался стеклом. Дубина стоеросовая!
- Я про другое… - Кареев стеснительно прикрыл багровое пятно рукой. - Николай Степанович это… Сказал, что сразу после урока экологии…
- Сразу после урока экологии, - перебил его Сэм, - у нас должна быть литература, но литературы не будет, Вера Леонидовна заболела, это все слышали. Ну а кто там ее собирается подменить и кого на урок пригласили, этого мы знать не обязаны. Лично меня ни о каком ветеране Маргоша не предупредила.
- Она, может, сама не знала. Она же вместо Верочки…
- Ее проблемы.
- Но Николай Степанович…
- Николай Степанович, - Сэм улыбнулся Тарасу почти отечески, - уже забыл про все на свете. В том числе и про нас с вами. Читать надо, Тарасик, не книжки Лема, а личные дела школьного персонала. Твой любимый Николай Степанович, к твоему сведению, уже пару раз лечился в реабилитационном центре. Это стаж! Весомый. Вот и соображай, Ломоносов.
- Класс! - оценил Кокер.
- Сэм - гений! - поддакнул Митек. - Значит, что? Катим на остров?
- И побыстрее! - поторопил Сэм. - Тачки не мои, арендованные. Ждать не будут.
- А стрелять на острове будем?
- Только не из пневматики. Там у меня три охотничьих ствола. Фирменные бельгийские помповики, не какой-нибудь эрзац. И патронов сотни три.
- Откуда? - ахнули девчонки.
- Подарок папоида. В общем, приедете - сами все увидите.
- Круто! Давай, мужбаны, не телимся…
Народ возбужденно засуетился. Оно и понятно - популять из настоящих помповиков мало кто не мечтал. Даже девчонки. Опять же шашлыки, костерок, бисквиты… Серега тоже метнулся к портфелю, достав платок, лихорадочно принялся вытирать лицо. На полпути замер, разглядев глаза Геры. Тот продолжал сидеть на корточках, хмуро изучал перепачканные золой руки.
Серега споткнулся.
Серега даже присел на месте.
Потому что стыдно стало за собственную торопливость, за то, что поддался общему порыву, поскакал за табунком. Стадное, блин, животное! Враз пришло осознание того, что Гера просек ситуацию глубже, быстрее и вернее. Сэм ведь не праздничным пирогом их потчевал! - по сути, втихую запрягал весь класс, оптом покупал и замазывал. И только честный Герка сыграл, как вратарь профи, отразив мяч, который все они тупо прощелкали. И он, Серега, тоже прощелкал. То есть почти прощелкал. Ясно же, как божий день, что, споив Николашку, Сэм вгонял их в гнусь, из которой потом не выкарабкаться. Однако народ схавал, заглотил и повелся. С транспарантами и лозунгами, славящими сэмовскую халяву.
Серегины движения замедлились, он поставил портфель на землю, вернулся к Гере.
- Вам что, приглашение особое требуется? - Кокер налетел сзади, ухватив Геру и Серегу за шивороты, крепко тряхнул.
- А мы лучше с ветераном покалякаем, - тихо сказал Гера. - Про войну, про Геринга с его "Люфтваффе".
- Чего? Какой, на фиг, Геринг! Да мы такую вечеринку замутим, - все рыбачье ко дну пустим. Покруче всяких "Люфтваффе"! - Кокер шмыгнул носом. - А еще салют зафигачим. Из реальных стволов. Краб там катера для нас пасет и скутер арендованный. Настоящий, прикидываете? Погоняем же, блин!
- Вот и вали к своему Крабу.
Кокер опешил.
- Вы чё! Умнее всех, что ли? Чего заканили-то?
Сергей с Герой промолчали.
- Ну?! Чё вы, как кони вареные!
- Это ты у нас полуконь-полуковбой, а мы люди.
- Во как? - Кокер явно растерялся. - Э-э, в натуре, хорэ прикалываться.
Он снова рванул Геру за ворот - Геру он не боялся. В любом классе все весовые категории четко определены и прописаны. Так что пора было подключать главный калибр. Серега, приподнявшись, с силой толкнул Кокера в грудь.
- Сказано, вали! Вот и работай ходулями.
- Вы чё, бараны! Буром против ледохода - так, что ли? Але, Сэм! - заблажил Кокер. - Тут два осла затупили. На остров не хотят.
Но блажить не следовало. Истинный вождь - он всегда зрячий. Потому что кормчий и все такое. Конечно, Сэм все видел и слышал - и даже слова нужные успел заготовить. На лице его не отразилось ни грамма растерянности, ни тени замешательства.
- Рискуете, парни. Вас ведь по-хорошему приглашают, - почти пропел он. С этакой ласковой укоризной. Ни дать ни взять - Арина Родионовна.
- А ты не пугай, - Серега поглядел на Сэма и нахально улыбнулся. То есть попытался улыбнуться по возможности понахальнее, потому что так же холодно и хамски, как улыбался сейчас Сэм, у него бы вряд ли получилось. Еще и коленка левая предательски задрожала. Сердце вроде тюкало, как положено, а коленка-зараза дрожала. Чтобы скрыть вибрацию, он даже поднялся, браво отфутболил какой-то сучок. - Короче, так… Есть охота - езжайте, а мы остаемся.
- Так дела не делаются, Чех.
- А как они делаются?
- Да очень просто: либо все вместе, либо никак.
Вот так и рулил Сэм - загонял в угол, точно боксер на ринге, и лихо окучивал ультиматумами. Еще и на психику давил, гад! Стоял возле костровища и сверлил Серегу своими глазами-буравчиками. Это он умел очень даже здорово. Только Серега взгляд выдержал и даже ни разу не сморгнул. Не зря тренировался по той же спецназовской методике. Считай, все лето пялился на себя в зеркало, на бедных собак смотрел, иных доводил до бешенства.
- Ладно, герои, протухайте дальше, только уговор… - Сэм забрал у Кокера "вальтер", небрежным движением сунул в кобуру. - Без стукачества. Вы нас не видели, мы вас не слышали.
- Не волнуйся, мы парни умные, - Серега сухо сглотнул.
Над берегом зависло свинцовое безмолвие. То есть где-то продолжала голосить малышня, трубил далекий заводской гудок, мычали машины, но класс собирал манатки в молчании.
- Все настроение испортили, козлы! - шепнула в сердцах Элла Дудкина, и брэкеты ее зловеще блеснули.
- Дура, - тихо отреагировал Серега.
Лицо у него пылало, но он ни на секунду не спускал взора со сторожевых псов Сэма. Это Митек дальше зубоскальства не пускался, а эти ребятки могли наброситься в самый неподходящий момент. А еще более страшным казалось, что такими же "козлами" может пульнуть в них Анжелка. Однако королева класса промолчала. Деловито собрала рюкзачок, ватным тампоном аккуратно подчистила мордашку, бодро вскочила.
- Пошли?
Тарасик, до этого растерянно взиравший на Геру с Серегой, послушно поднялся. Вот уж кто не мог не подчиниться! Куда она, туда и он… Народ кучно вонзился в кустарник, по-слоновьи принялся ломать ветки, ногами сгребать неубранную листву. Двигались к близкой дороге, и Анжелка шла вместе со всеми. Вскидывала свои стройные ноги, легко и грациозно перешагивала чрез пни и коряги. В сторону костра так ни разу и не оглянулась. Гадина!
- Все, чувачки, бай-бай! - Сэм родил улыбочку а ля Керенский и той же развинченной походкой двинулся по просеке, оставленной классом. Митек, Алик и Макс тройной тенью прикрыли его сзади.
Серега снова присел. Теперь уже ноги дрожали одинаково - и левая, и правая. Они с Герой остались вдвоем. И это в первый учебный день! По всему выходило, что от ближайшего будущего счастья ждать не следовало. Не зря было подмечено: как вы яхту назовете, так она и поплывет. В смысле - пошлёпает по волнам пенной и тернистой жизни. Типа, как начнешь год, так его и продолжишь. Начало же у них получалось скверным. То есть даже откровенно дерьмовым.
- Антоша твой, между прочим, тоже удрал, - Гера осуждающе покосился на друга. Так было всегда. Как только Антон совершал нечто неблаговидное, он сразу становился "твоим". Возразить было нечего, и Серега издал коровий вздох. Подобрав случайный сучок, переломил его в пальцах. Точно человеческую кость. Так колдуны Вуду беседуют с судьбой и сводят счеты с недругами. Сучок треснул повторно, и…
Чудо чудное свершилось. Снова зашелестели кусты, и на поляну выбрался запыхавшийся Антон.
- Я это… Поглядел, куда они там потопали, - виновато объяснил он. - Думал, Сэм шутит, а они и впрямь по машинам расселись.
- А тебе что, места не хватило? - съязвил Гера.
- Я что, гад последний? Я же с вами! - Антон неловко обошел Геру, потоптавшись, уселся на брошенную кем-то клеенку. Подхватив прутик, сердито поворошил угли. - И картошки вон сколько осталось. Чего добру пропадать…
Серега с Герой переглянулись. Ясно было, что Антон трухнул, что говорит глупости - отмазывается. И все равно… На остров он, как ни крути, не поехал, - вернулся. К опальной парочке, к долбанной своей картошке, и это сейчас было самым важным. То есть не картошка, понятно, - возвращение.
Глава 8
Известно, что детсады - это дефицит, и взятка за зачисление, по кухонным слухам, плясала в районе сорока-пятидесяти тысяч. Хорошо, хоть рублей, - не бакинских. Школ в стране также катастрофически не хватало. За поступление в лицеи просили вдвое, а в иные престижные - в десятеро больше. Народ ворчал, но деньги отстегивал, и классы утрамбовывали по самый краешек - то есть только-только, чтобы парт хватало. Серегина школа была самой обыкновенной. Конечно, сопела и боролась за звание лицея, но, видимо, маловато боролась. Или не додавала кому-то чего-то. Тем не менее даже в их обычном классе маячило, сверкало и прозябало тридцать шесть гавриков и гаврюш. Число немалое - для учителей почти катастрофическое, однако в гулком помещении сейчас сидело всего трое учеников.
То есть присутствовали еще ветеран с парой отловленных в коридорах малышей, но на этом перечень заседателей обрывался. Могли, конечно, присутствовать и Вика с Танькой, но Маргарита Ивановна легкомысленно пожалела подружек-погремушек, отправив залечивать аллергические сопли. Надеялась, что вернется с берегов Исети потрудившихся экологов рать. Увы, рать никак не возвращалась, и бедная Маргоша с оханьем бегала по школе, пытаясь завербовать хоть кого-нибудь на встречу с ветераном. Однако звонок прозвенел, школа дисциплинированно вымерла, и желающих отсидеть лишний урок не находилось. К тому же удрать от пожилой литераторши было проще простого.
Предполагалось, что класс будет полон, Маргоша введет гостя под бурные овации, и начнется то самое, что именуют уроком патриотического воспитания. Ничего из затеи не вышло, и ветеран, седенький старичок, сидел теперь за учительским столом, шамкающее прихлебывал чай и водянистыми своими глазками тоскливо смотрел то в окно, то на выставленную перед ним астру. В показательном одиночестве цветок скучал в литровой банке и шляпкой своей тоже глядел в окно. В чем-то он был схож с ветераном. Жизнь прожужжала и пролетела летней пчелкой, впереди поджидала вечность.
Старичок неловко раскашлялся. Руки у него дрожали, старенький, но еще вполне добротный пиджак с орденскими планками свисал с усохшей фигуры, как с подростковой вешалки. Глядя на ветерана, Серега мысленно попытался отмотать назад лет тридцать или сорок, в те времена, когда костюм был гостю еще впору, да и сам старичок не считал себя старичком, бегая без палочки, бедово подмигивая молодухам в продуктовых магазинах. А еще Серега сделал попытку вообразить себя в таком же преклонном возрасте, однако ничего не вышло - картинка никак не вырисовывалась. Не видел Серега своего седого будущего, хоть ты тресни. Вот и отец не увидел. Был здоровым, крепким - таким и ушел из жизни. Потому что ударил инсульт - и все. Говорят, легкая смерть - хорошая смерть, но все равно ведь смерть. И лучше ли тянуть до проплешин и седин, чтобы ходить потом по чужим классам и видеть, что румяные недоросли маются уже совсем иными запарками, барабаня проблемы прошлого наряду с проблемами будущего. То есть, конечно, война - это война, а уж та была особенно крутой. Даром, что мировой назвали. Но ведь сколько всего напоказывали за последнее время по телеканалам! И тут, оказывается, повоевали, и там успели. А после Беслана, нью-йоркских близнецов и взрывов в столице ошарашить и удивить было вроде как и нечем. Разве что вспомнить холокост с Маутхаузеном, но таких слов сегодняшние детки уже не знали.
Уютно пристроившись щекой на парте, Гера сладко подремывал, малыши за партой хихикали и по очереди подсовывали друг другу какие-то фантики. Антон, как всегда, изображал делового. А может, уже и не изображал: черкался в блокноте, что-то опять прикидывал и высчитывал. Вроде как отец обещал пристроить к себе на работу, и кое-какие проекты у Антона постепенно вызревали. Серегу он, кстати, тоже с собой звал. Все-таки лишняя копейка в доме не помешает. Но Серега мечтал о другой работе. Чтобы колбасить напильником и зубилом по металлу или на токарном станке пластаться. А еще лучше город какой-нибудь откапывать - вроде той же Трои или Каллатиса. А можно и в экспедицию с поисковиками рвануть - за снежным человеком, за сибирским окапи, на худой конец - за сбежавшим в канализацию крокодилом. По-любому, это было лучше и интереснее. Бухгалтерия же, телефонные звонки, обязаловка пялиться в экран его нимало не привлекали. Трупный какой-то виртуал. Кулинарный фокус-покус. Наваривание бабок из ничего. То есть сами по себе бабки всегда к месту, но если жизнь, как коврик, сворачивается ради этих бабок, то на фиг такой заработок!
Вон Саид стоит на углу улицы Баумана и торгует. Закупает бананы, помидоры с яблоками за пару кварталов с такого же лотка, набрасывает сверху десятку и перепродает. Типа, бизнес. То есть именно так это все величают, но на деле-то - чешуя в песочнице! Вроде войны десертиконов и автоботов. Тоже ведь чушь полнейшая, а народ тащится, залипает. И пластаться готов от рождения до гробовой доски. И где тут, спрашивается, хоть какой-нибудь смысл?
В общем, подобный бизнес Серегу не прикалывал. Ни в малейшей степени. Потому что этой весной они тоже лопухнулись. До обидного крепко. Нажегшись на самых обыденных вещах.