В сентябре 1935 г., когда в Красной Армии были введены персональные воинские звания для командного состава, Рокоссовский получил звание комдива. Его деятельность на посту командира дивизии была оценена должным образом. В начале 1936 г. он получает назначение на должность командира 5-го кавалерийского корпуса (16, 25 и 30-я кавалерийские дивизии), дислоцировавшегося в старинном русском городе Псков. Новая должность потребовала еще большего напряжения сил. В приказе № 0103 наркома обороны Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова от 28 декабря 1935 г. "Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 год и задачах на 1936 год" от всех родов войск и общевойсковых начальников требовалось продолжать подготовку к ведению смелых маневренных действий. На основе глубокой тактики с учетом вероятного противника и особенности театра военных действий предписывалось отработать действия кавалерийского корпуса, усиленного механизированными соединениями и авиацией, в наступлении, в том числе и в качестве эшелона развития прорыва. На военных играх и полевых поездках с командным и начальствующим составом следовало отрабатывать все задачи с обозначенными противником и своими войсками. Особое внимание уделялось технической подготовке командиров всех степеней, так называемому "техминимуму" по артиллерии, танкам, авиации, инженерному и химическому вооружению, средствам связи. Кавалерийские части и соединения должны были в совершенстве овладеть разведкой и охранением во всех видах боя, тесно взаимодействовать на занятиях и учениях с механизированными частями, авиацией и авиадесантами, особенно в ходе прорыва обороны и ведении подвижной обороны.
Задачи, поставленные наркомом обороны, требовали от командиров полного напряжения сил для их выполнения. И, надо отметить, что Рокоссовский трудился не покладая рук. Результаты не замедлили сказаться. В сентябре 1936 г. близ Пскова проходили крупные маневры под руководством командующего войсками Ленинградского военного округа командарма 1 ранга Б. М. Шапошникова. 11 сентября в связи с окончанием учений псковичи организовали торжественную встречу участвовавшим в учениях войскам (56-я стрелковая, 25-я кавалерийская дивизии, 56-й танковый батальон, 25-й механизированный полк и др.), общее командование которыми во время торжеств было возложено на Рокоссовского. В специальном политдонесении по этому поводу отмечалось хорошее отношение к участникам учений со стороны местного населения: радушный прием на квартирах, предоставление мест для ночлега, условий для просушки обмундирования и др. В ответ хозяева постоев приглашались на просмотр кинолент, демонстрировавшихся красноармейской передвижкой.
Проявленные в период командования корпусом, в том числе и в ходе упомянутых учений, достоинства Рокоссовского командующий войсками Ленинградского военного округа подчеркнул в составленной им 15 ноября соответствующей аттестации. В ней отмечалось, что за полгода пребывания в округе Рокоссовский сумел "поднять боевую подготовку вновь сформированных дивизий", которые "на маневрах действовали удовлетворительно", а "сам комдив Рокоссовский показал вполне хорошее умение разобраться в оперативной обстановке и провести операцию". Указывая на то, что аттестуемый "менее внимания уделяет хозяйственным вопросам", Шапошников все же делал объективный вывод: "Очень ценный растущий командир. Должности командира кавалерийского корпуса соответствует вполне и достоин присвоения звания комкора".
Замечание Шапошникова о том, что Рокоссовский недостаточно внимания уделяет хозяйственным вопросам, было не совсем справедливым. Так, в 1936 г. в местах расположения воинских частей, дислоцировавшихся в Пскове и его окрестностях, развернулось большое строительство: возводились казармы, дома начсостава, конюшни, склады и др. К концу года ввели в эксплуатацию 85 различных объектов, а сооружение других продолжалось и в следующем году. Обеспокоенный тем, что часть средств, выделенных на строительство домов начсостава, по каким-то причинам неожиданно исключили из общей сметы, Рокоссовский обратился в октябре 1936 г. с письмом к секретарю Псковского окружкома ВКП(б) и председателю окрисполкома. "На сегодняшний день, – писал он, – имеется более ста семейных командиров и политработников, не имеющих совершенно квартир… Такое положение, при котором командир с семьей не обеспечивается квартирой и не имеет перспективы получить ее до осени 1937 года, влияет на политико-моральное состояние командира, понижая его работоспособность, отношение к работе, и толкает многих на изыскивание путей для ухода из армии…" Обрисовав коротко и емко остроту проблемы, Рокоссовский просил руководителей округа выделить на первое время за счет города хотя бы 60-80 комнат.
В новый 1937 год Рокоссовский вступал в приподнятом расположении духа. Дела в корпусе шли хорошо. Начальство ценило Константина Константиновича, подчиненные относились к нему с большим уважением. В частях 5-го кавалерийского корпуса развернулась напряженная учеба с учетом требований приказа № 0106 наркома обороны от 3 ноября 1936 г. "Указания по специальной и тактической подготовке Сухопутных войск".
Штаб 5-го кавалерийского корпуса размещался в Пскове по улице Ленина, в доме № 8. Совсем неподалеку, на углу улиц Ленина и Пушкинской, в 1935 г. было возведено одно из лучших жилых строений города, так называемый Дом специалистов, где в 11-й квартире и поселился комдив с семьей. Однако он редко находился в своем служебном кабинете, еще реже – дома. Чаще ему приходилось бывать в штабе округа в Ленинграде, а основное время занимали поездки по дивизиям, инспектирование частей, организация обучения войск.
4 января 1937 г. К. К. Рокоссовский проверил 16-й конно-артиллерийский полк и обнаружил ряд недостатков в боевой подготовке артиллеристов. С 6 по 9 января командир корпуса вместе со своим помощником по политчасти дивизионным комиссаром И. С. Балашовым и начальником 3-го отдела штаба корпуса майором Г. М. Брагиным инспектировал части 30-й кавалерийской дивизии.
12 января Рокоссовский убыл в Москву. Там с 15 по 21 января состоялся XVII Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов, рассматривавший проект новой Конституции РСФСР, и Константин Константинович в качестве одного из делегатов присутствовал на съезде. 23 января он вернулся в корпус и несколько дней потратил на инспектирование частей псковского гарнизона. С 30 января по 10 февраля Рокоссовский вместе с начальником штаба корпуса Журавлевым находился в штабе Ленинградского военного округа на сборах высшего комсостава. Вернувшись из Ленинграда, Константин Константинович выехал 12 февраля в 16-ю кавалерийскую дивизию с проверкой подготовки ее частей к зимним маневрам. 25 февраля он направился в 25-ю кавалерийскую дивизию, где проводились командно-штабные учения. В марте – апреле основные усилия командира корпуса были сосредоточены на дополнительной подготовке отделений и взводов. В мае части корпуса вышли в летние лагеря для проведения занятий по укреплению сплоченности кавалерийских эскадронов, дивизионов и полков. Особое внимание Рокоссовский уделял командирской подготовке, стремясь к тому, чтобы командир большую часть времени отдавал командованию и обучению своей части, сам учился управлять ею в динамике боевых действий. В практику вводились доклады и рефераты командиров о вновь вышедших книгах на военную тематику. Командиры всех степеней изучали организацию и тактику действий армий Финляндии, Эстонии, Латвии, Германии, Польши и Швеции.
И так из месяца в месяц, без устали и перерыва. Псковичи видели Рокоссовского в редкие минуты отдыха на площадке для конных соревнований с препятствиями, и в местном Кремле, где он любовался широким разливом вод Великой и Псковы, и на трибуне в дни первомайских и октябрьских праздников. Поскольку дочь Рокоссовского Ада училась во 2-й образцовой школе, то ему приходилось выполнять соответствующие поручения и на "дочкином участке". Так, однажды он прислал для школьного праздника военный оркестр, участвовавший в те годы, впрочем, во всех торжествах Пскова.
Рокоссовский, уделяя большое внимание организации и контролю боевой подготовки командиров, штабов и частей корпуса, был доволен ее результатами. Однако его тревожили другие события, которые происходили в стране и армии. С 23 февраля по 5 марта 1937 г. в Москве состоялся пленум ЦК ВКП(б), на котором в числе других вопросов было рассмотрено положение в военном ведомстве. Нарком обороны К. Е. Ворошилов, выступая на пленуме, заявил, что в армии и на флоте, в отличие от других ведомств, "вскрыто пока не так много врагов". К этому времени было арестовано несколько человек из числа высшего начсостава – заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа комкор В. М. Примаков; военный и военно-воздушный атташе в Великобритании комкор В. К. Путна; заместитель командующего войсками Харьковского военного округа комкор С. А. Туровский; командир 8-й механизированной бригады комдив Д. А. Шмидт; комендант Литечевского укрепрайона комдив Ю. В. Саблин; командир 25-й Чапаевской кавалерийской дивизии комбриг М. О. Зюк; начальник штаба 66-й стрелковой дивизии полковник И. Л. Карпель и начальник штаба 18-й авиабригады майор Б. И. Кузьмичев. Для Рокоссовского арест "врагов народа" имел фатальное значение, так как Примаков был одним из его начальников, а Зюк служил в его подчинении.
23 марта в газете "Правда" была опубликована статья "Хранить государственную и партийную тайну!". В статье отмечалось, что некоторые руководители и работники "не извлекли достаточных уроков из проверки и обмена партийных документов и прошедших процессов троцкистско-зиновьевских бандитов, этих изменников родины, шпионов и диверсантов". Далее говорилось о том, что славные большевистские традиции настоятельно требуют от каждого коммуниста честно и строго хранить партийную и государственную тайну. "Этого ни на минуту нельзя забыть, – подчеркивалось в газете. – Враги пытались и будут пытаться использовать малейшую щель в нашем аппарате, будут пускать в ход все – двурушничество, лесть, подхалимство, спаивание, лишь бы втереться в доверие и выведать секреты нашей государственной мощи".
В мае неожиданно для всех был арестован первый заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский. Вскоре последовали новые аресты. Органы наркомата внутренних дел усиленно раскручивали дело о "контрреволюционном заговоре в РККА". 7 июня Рокоссовский, как и другие командиры частей и соединений, получил приказ № 072 наркома обороны СССР Ворошилова "о раскрытой Народным комиссариатом внутренних дел предательской, контрреволюционной военной фашистской организации, которая, будучи строго законспирированной, долгое время существовала и проводила подлую подрывную, вредительскую и шпионскую работу в Красной Армии". В состав "военной фашистско-троцкистской банды", по данным Ворошилова, входили заместители наркома обороны Я. Б. Гамарник и М. Н. Тухачевский, командующие войсками военных округов И. Э. Якир и И. П. Уборевич, начальник Военной академии им. М. В. Фрунзе А. И. Корк, заместители командующих войсками военных округов В. М. Примаков и М. В. Сангурский, начальник Управления по начальствующему составу Б. М. Фельдман, военный атташе в Англии В. К. Путна, председатель Центрального совета Осоавиахима Р. П. Эйдеман. В приказе отмечалось, что "конечной целью этой шайки было – ликвидировать во что бы то ни стало и какими угодно средствами советский строй в нашей стране, уничтожить в ней Советскую власть, свергнуть рабоче-крестьянское правительство и восстановить в СССР ярмо помещиков и фабрикантов". Ворошилов обвинял "фашистских заговорщиков" в подготовке убийства руководителей партии и правительства, во вредительстве в народном хозяйстве и в деле обороны страны, в подготовке поражения Красной Армии в случае войны, в продаже врагам Советского Союза военных тайн, в ведении подрывной работы в деле обороны страны. Далее утверждалось, что "враги народа" пойманы с поличным и "целиком признались в своем предательстве, вредительстве и шпионаже". В приказе подчеркивалось: "Мы очищаем свои ряды от фашистско-шпионской троцкистской гнили и впредь не допустим повторения этих позорных фактов. Очищая свою армию от гнилостной дряни, мы тем самым делаем ее еще более сильной и неуязвимой. Красная Армия обязана и будет иметь до конца честный, преданный делу рабочих и крестьян, делу своей Родины подлинно свой начальствующий состав. Удесятерим большевистскую бдительность, повысим и радикально улучшим нашу работу во всех областях, повысим самокритику и тем ускорим полную ликвидацию последствий работы врагов народа".
12 июня все указанные в приказе Ворошилова "враги народа" были расстреляны. 21 июня войска получили новый приказ № 082, подписанный наркомами обороны и внутренних дел "Об освобождении от ответственности военнослужащих, участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем ими совершенном и о своих сообщниках". Военным советам округов (армий, флотов) предписывалось представлять наркому обороны свои соображения как о возможности "оставления раскаявшегося и прощенного преступника в рядах РККА, так и о дальнейшем его служебном использовании в армии".
Рокоссовский, читая эти статьи и приказы, еще не знал, что он сам попал под подозрение. В то время командиры частей и соединений должны были принимать активное участие в партийной и общественной жизни, без чего была немыслимой дальнейшая военная карьера. Не избежал этой участи и Константин Константинович. В ноябре 1936 г. он присутствовал на V съезде Советов Ленинградской области, где был избран делегатом Всероссийского съезда Советов. В Пскове Рокоссовский постоянно принимал участие в собраниях партийного и советского актива, почти всегда избирался в президиум торжественных заседаний партийных конференций, был депутатом городского Совета, членом окружного исполкома, горкома и окружкома ВКП(б). Однако он практически не выступал на заседаниях этих выборных органов, чем воспользовались его недруги и те, кто не хотел попасть в список "врагов народа".
Нередко командира корпуса критиковали и его подчиненные. Так, командир 25-й кавалерийской дивизии С. П. Зыбин, выступая на 2-й Псковской городской партконференции, состоявшейся в апреле – мае 1937 г., говорил: "У нас в округе мы часто задерживаем разные темные элементы. Эти элементы бродят везде – и в городе, и вне города. Пробираются и к нам в городок…" Масла в огонь подлил и начальник окружного отдела НКВД С. Г. Южный: "У нас имеется Бутырская церковь, в которую ходят красноармейцы и по знакомству привозят дрова в церковь. Этот факт говорит о том, что политико-массовая работа поставлена в частях слабо". Начальник милиции В. И. Шамшин считал, что командование военного городка не принимает мер к охране. На конференции говорилось о случаях хулиганства, пьянства, уголовных преступлениях, фактах венерических заболеваний среди военнослужащих, что, по мнению некоторых, могло в случае войны "вывести часть наших командиров, в особенности из среднего начсостава, из строя". Некоторые выступавшие делали выводы об умышленном распространении "заразной проституции в приграничных гарнизонах шпионскими организациями и враждебными нам странами".
Все эти недостатки, естественно, можно было отнести и на счет командира корпуса Рокоссовского, ответственного за состояние дел в подчиненных воинских частях. На этой же конференции со стороны ряда руководителей он удостоился персональной критики, касавшейся отношения к общественным обязанностям: частое отсутствие на пленумах горкома, несвоевременное получение депутатского мандата и т. д. Действительно, Константин Константинович, находившийся в командировке, не смог 16 ноября 1936 г. присутствовать на 2-м окружном съезде Советов, хотя на его имя был уже заготовлен мандат под № 202. Поэтому Рокоссовский принимает решение не входить в состав горкома ВКП(б) нового состава, и когда его кандидатуру предлагают вновь, "делает себе самоотвод, – как гласит протокольная запись того заседания, – мотивируя частыми разъездами и отсутствием в городе Пскове". Дальше в документе сообщается, что с не включением фамилии Рокоссовского в списки для голосования согласились 360, возразили 16 человек.
Авторитет Рокоссовского был тем не менее довольно высоким, о чем говорят, например, результаты тайного голосования по выборам состава Псковского окружкома ВКП(б) на 2-й окружной партконференции (май – июнь 1937 г.). После персонального обсуждения каждой кандидатуры за него было подано 344 голоса и только 7 – против. Тогда же 342 голосами "за" (против – 6 голосов) он был избран делегатом с правом решающего голоса на Ленинградскую областную конференцию.