– Ну, так вот, запомни: все мы, в той или иной степени, но готовить умеем. Однако, в особо торжественных случаях, предпочитаем, всё же, ресторан и профессионально приготовленную пищу. – И, сжалившись надо мной, в заключение хлопает по плечу: – Впрочем, я готов довольствоваться твоими превосходными пирогами, с которыми не сравнится ни один мишленовский ресторан!
Соскучился…
После длительного отпуска, наш небольшой коллектив столовой вновь заступил на трудовую вахту. Как и полагается, накануне нового трудового года, все вышли на "субботник": одни усердно надраивают полы, другие – перемывают посуду, третьи – освобождают от пищевой плёнки и целлофана кастрюли, миски, сотейники, черпаки и прочую утварь. Словом, ежегодная расконсервация и подготовка к производственной деятельности.
Настроение не то, чтобы праздничное, но – можно сказать – приподнятое: как-никак, во время отпуска у каждого произошли существенные издержки и теперь, все мечтают поскорей приступить к работе с тем, чтобы дождаться первого аванса.
Володя – добродушный мужик лет пятидесяти, родом из Тирасполя, с хитроватыми бегающими глазками – с готовностью помогает коллегам, периодически бубня себе под нос:
– Господи, как я соскучился по работе! Кому сказать – не поверят… Боже, как же я соскучился!
Отдельные товарищи, с удивлением и я бы даже сказал, с некоторой опаской, держатся на почтительном расстоянии от своего коллеги из Молдовы, недоумённо взирая на него, как на маленько "тронутого": "подумаешь, эка невидаль – вновь накидывать на себя это ярмо и словно заведённый робот, изо дня в день заниматься однообразной рутиной… чего ж, тут радостного?"
Наконец, один из поваров не выдерживает. Пытаясь остудить столь странный творческий энтузиазм и трудовой порыв коллеги, он осторожно осведомляется у Володи:
– Не понимаю: как можно успеть соскучиться по работе настолько, что даже радоваться ей?
– Тебе этого никогда не понять… – с горечью констатирует Володя, разбирая гастрономические ёмкости с инвентарём. И, встретившись со мною взглядом, лукаво подмигивает, переходя на шёпот:
– Всё, что было "нажито честным трудом" до отпуска, давным-давно подошло к концу: дома – хоть шаром покати… Господи, как я соскучился по работе!
"Алмазные" курочки
На знаменитый судостроительный завод "Алмаз", что расположен на Петровском проспекте, я попал совершенно случайно, через знакомого. В ту советскую пору, как и многие предприятия, производящие военную технику, он был секретным. Настолько секретным, что о нём знала вся страна.
Небольшой коллектив столовой, состоящий из десяти человек, ежедневно слонялся без дела, из угла в угол, поскольку никто из рабочих и служащих завода почему-то не решался захаживать к нам. То ли, времена для страны наступали тяжёлые, то ли здоровье своё берегли…
Заведующим у нас был симпатичный молодой человек. Мне запомнилось только его имя – Павел. И ещё то, что он страстно желал поскорей смотаться из этой страны. Не знаю, зачем и почему, но непременно в Израиль, хотя был чистокровным русским. Забегая вперёд, скажу, что ему всё же, удастся осуществить свою мечту.
Однажды, предприимчивый шеф отправил меня торговать цыплятами.
– По разнарядке, их поступило слишком много и необходимо как можно скорее от них избавиться – пояснит мне Павел, пряча свои глаза.
Позже я выясню, что он просто, провернул какую-то очередную махинацию, и теперь оставалось лишь превратить этот товар в наличные.
Мне выдали ватный тулуп, валенки, рукавицы и … белый накрахмаленный передник. В машину загрузили с десяток ящиков с "цыпами", стол, весы; мы с шефом сели в кабину к водителю и отправились на север, в сторону "Гражданки". В конце концов, было принято решение, торговать у станции метро "Площадь Мужества".
А следует отметить, что зима в тот год выпала на редкость суровая. Шофёр с заведующим помогли мне разгрузиться и на прощание, садясь в тёплую кабину, шеф строго потряс указательным пальцем:
– Смотри у меня, за товар отвечаешь головой! Пока всё не продашь, не смей никуда отлучаться! Вечером приеду за тобой.
Я установил механические весы на стол и замер от удивления: красная стрелка застыла строго посередине циферблата. Вскоре до меня дошло, что техническое масло, находящееся внутри весов, просто-напросто замёрзло. Пришлось разжечь рядом небольшой костерок и отогревать весы. Постепенно стрелка стала нормально функционировать, и я быстро потушил очаг. Потом, по ходу торговли, я уже поумнею и не стану тушить импровизированный костёр, а – наоборот – постараюсь поддерживать пламя.
Цена курочек была неизменна – 1 рубль 75 копеек. К полудню, с превеликим трудом мне удалось продать пять ящиков "красавиц", которые ко второй половине дня стали постепенно покрываться синюшно-фиолетовым оттенком. Торговля заметно затормозилась. Я окончательно околел и выглядел в своих затрёпанных валенках и ватнике как заключённый, сбежавший с колымских приисков или как французский солдат наполеоновской армии, отступающей из Москвы.
Наконец, костёр окончательно потух и весы стали вновь "непослушными". В этот момент, ко мне подошёл прилично одетый молодой гражданин и попросил взвесить курицу. Замёрзшими пальцами я проделал привычную операцию, завернул цыплёнка в бумагу, получил от покупателя деньги и уже собирался разломать очередной освободившийся ящик, как вдруг товарищ, сунув мне под нос красную корочку, грозно произнёс:
– Обэхеэсес! Вы только что меня обвесили!
Ящик выпал у меня из рук.
"Турма" – первое, что пронеслось у меня в голове, представив себе ленинградские "Кресты".
– Помилуйте, но вы ведь сами видите, что весы на морозе плохо работают? – начал, было, я оправдываться, не на шутку наложив в штаны.
– Ничего не знаю! Где Ваш заведующий? Сейчас будем составлять протокол – сухо и по-деловому стал входить в новую для себя роль мошенник.
– Я… я не зна… Он будет только вечером… Простите… – начал я лепетать бог весть что, добавив, зачем-то, в конце: – Мне очень холодно…
Словно, это могло послужить для меня серьёзным аргументом для оправдания.
Мой обвинитель, напротив, с каждой минутой становился всё уверенней и строже. Решительным шагом он направился к телефонной будке, что находилась возле выхода метро. Я же, стал метаться между ним и брошенным товаром, не зная, что предпринять. Товарищ, сняв трубку, с кем-то общался, а я уже стал гадать – сколько же мне припаяют. Вспомнилась, почему-то, семья, маленькие детки…
"Сиротинушки…" – жалостливо промелькнуло в несчастном мозгу.
Наконец, я вспомнил, что и сам могу позвонить в кафе.
– Он был один? – коротко перебил меня Павел, быстро вникнув в ситуацию.
– Д-да… – пролепетал я в трубку.
– Тогда смело можешь послать его на х#й! – и тут же, представив моё выражение, продолжил: – Знаю – не сможешь. Тогда, просто, верни ему деньги и пусть он подавится этой курой.
Я повесил трубку и быстро исполнил всё в точности, как и было велено моим опытным шефом. И – о небеса! – всё получилось! Мошенник довольствовался бесплатным цыплёнком, я – на свободе, а дети вновь обрели своего папочку.
Оставшиеся два ящика будут честно и "по-братски" поделены поровну между мною и Павлом.
Royal’ная эпопея
С развалом Союза, всю бывшую империю захлестнула "золотая лихорадка". Вчерашние коммунисты, внезапно превратившись в яростных поборников демократии, принялись с завидным энтузиазмом перераспределять собственность. Да так рьяно, что у настоящих капиталистов на Западе слегка поотвисали челюсти: "Да-а… это, тебе, не мелочь по карманам тырить…"
Как и полагается, на самом верху делили по-крупному: целые регионы и отрасли, с мощными заводами и предприятиями.
Рангом пониже – заделались "предпринимателями" и "бизнесменами", растаскивая всё то, что считалось "мелочью" для новоявленных олигархов.
Наконец, чтобы всё выглядело "по-честному", народу тоже спешно нарисовали "ценные бумаги" – "ваучеры" – дабы он не вякал и наравне со всеми почувствовал бы себя настоящим собственником.
Однако ушлый народец очень быстро смекнул, что окромя себя самого ему больше не на кого рассчитывать, а потому страну вскоре захлестнул челночно-мешочный бум. Таскать и распродавать стали буквально всё, что плохо лежало: от готовой продукции и строительных материалов, до цветных металлов и оружия на складах.
Во всеобщую сумасшедшую гонку решили включиться даже те, в ком напрочь отсутствовала коммерческая жилка.
– Я всё просчитал – заверит меня старший зять – муж моей старшей сестры, придвинув к себе калькулятор. – Вот, гляди: мы покупаем здесь, в Ленинграде, двести литровых бутылок спирта по цене тысячу рублей за бутылку, везём в Бухару и сдаём оптом по две тысячи. Я возвращаю двести тысяч, что взял в долг и у нас на руках остаётся столько же, в качестве стартового капитала. Ну, а дальше мы начинаем работать на себя…
– Да-а, убедительно и заманчиво… – протяну я, почёсывая свой затылок. Сомневаться в выкладках кандидата математических наук не было ни малейших оснований. И, всё же, что-то меня удерживало от вступления в концессию: уж, больно странно сочеталась деловая предприимчивость с внешним обликом бывшего преподавателя политехнического института. Видимо, прочитав мои мысли, зять поправит на переносице очки и приведёт в завершение веский довод:
– А что делать, дорогой? Сейчас время такое: все вынуждены как-то выкручиваться. Упустим этот шанс сегодня – завтра локти себе будем кусать. И потом, – ты ведь, насколько мне известно, всё равно сидишь без работы? А здесь – и дела свои поправишь, и с родными будешь иметь возможность видеться!
Последний аргумент окончательно сломит моё слабое сопротивление.
Вскоре выяснится, что начинающие бизнесмены не учли массу побочных нюансов.
В первую "ходку" нас подкараулили рэкетиры: пришлось "отвалить" бандитам причитающиеся десять процентов. И всё равно, дебют, можно сказать, состоялся.
Во вторую поездку, на нашем пути вновь возникли вымогатели, но уже в милицейской форме.
– Ничего не поделаешь: они тоже живые люди… – резонно возразит нам с братом муж моей сестры, когда мы, миновав все кордоны, уютно расположимся в отдельном купе. Ловким движением руки, он мгновенно свернёт голову "Роялю" и плеснёт жидкости в гранёные стаканы.
– Ну! За относительную удачу!
"Вот это да-а… ну, просто, прирождённый коммерсант!" – отмечу я про себя, восхитившись тем, как жизнь порой заставляет людей поразительным образом преображаться, заставляя осваивать их совершенно чуждые им профессии. В эту минуту я откровенно любовался своим зятем.
Самой памятной и последней стала третья "ходка". Всё было оговорено заранее: зять с братом выезжают из Бухары, а я – из Питера. Красные стрелки на карте сходились на Киевском вокзале Москвы. Впервые, полностью рассчитавшись с долгами, мы ехали на "свои", кровные, рассчитывая получить неплохую прибыль.
На Киевском вокзале столицы мы затарились под завязку, плотно набив нанятую "восьмёрку" так, что с трудом впихнулись туда вдвоём, с зятем. Шухрат же, поспешит на метро, чтобы встретить нас на Казанском вокзале.
Эх, Москва, моя столица! Одних только историй, произошедших в районе "трёх вокзалов", вполне хватило бы для того, чтобы увековечить твоё имя огромными буквами в знаменитой "Книге рекордов Гиннесса"!
Двести шестнадцать литровых бутылок спирта были аккуратно уложены в картонные коробки, по шесть бутылок в каждой. Итого – тридцать шесть коробок с драгоценнейшей жидкостью. Настроение было отличное! Мы ликовали: ещё бы, – нас не шерстили ни бандюганы, ни родная милиция! До Казанского вокзала оставался квартал, когда до нас вдруг дошло: как же мы втроём будем всю эту груду коробок перетаскивать от машины до перрона?
– Шеф! Давай на минутку заскочим вот в этот закуток! – обратится мой зять к водителю, указывая на идеальное тёмное место, рядом с трамвайно-троллейбусным парком, где нас ни одна живая душа не могла заметить. Шофёр послушно свернул, и вскоре мы остановились – как нам показалось – возле небольшой трансформаторной будки.
Решение было мудрое: перевязать шпагатом все имеющиеся в наличии коробки в компактные упаковки – по шесть коробок в каждой. Работа близилась к концу. Осталось перевязать последние шесть коробок. Как вдруг…
О, это столь часто встречающее слово "вдруг"!
Резкий громкий хлопок заставит нас вздрогнуть и отскочить в сторону, ибо в следующую секунду из "трансформаторной будки" хлынет такой поток горячей воды, что буквально в считанные секунды мы все окажемся по колено в самом натуральном кипятке.
На следующий день об этой аварии будут трещать все средства массовой информации столицы. Но это будет завтра. А пока…
Зять первым вник в ситуацию и громко крикнув мне: "бросай коробки!", метнулся в сторону. Я, стоя по колено в горячей воде, не верил своим глазам: плотно утрамбованный коробками спирта "жигуль", как лёгкая бабочка, готовящаяся вспорхнуть, стал как-то плавно трястись задом, приподнявшись над землёй и юзом скатываться под уклон. Хорошо, что шофёр не растерялся и вовремя запрыгнул в кабину. Было странно видеть, как он беспомощно крутит непослушный руль, ибо машину под напором водной стихии стало спускать вниз, к шоссе, с которого мы только что свернули. Тем не менее, машина благополучно скатилась.
– Бросай коробки и выходи, дурак!! – не выдержал зять, ругая меня последними словами.
Наконец, я почувствовал, как нестерпимо горят мои ноги, но взор мой был прикован к оставшимся коробкам со спиртом: как игрушечные кубики, понесла их стремительная "река". На ходу, я успел зажать подмышками пару коробок и, преодолевая мощное течение, устремился к берегу.
– Сумасшедший! – только и смог произнести мой зять, когда я очутился в безопасности.
– Скорей! – крикнул я ему, показывая вниз, на бурлящую реку, устремившуюся по проспекту, вдоль трамвайного парка – надо выловить оставшиеся четыре коробки!
– Ты что – совсем сдурел! – в свою очередь накинулся на меня родственник. – Да пропади они пропадом! Ты что – не видишь, что творится?! Скорей в машину! Сейчас здесь будет куча ментов!
Он был прав: едва мы уселись в машину и тронулись в путь, как нам навстречу уже неслась целая кавалькада автобилей, гудящих своими сиренами и дудками, с синими мигалками на крышах. И милиция, и аварийные бригады, и службы скорой помощи…
Первым, взору заикающегося брата, предстал я.
– Куда вы п-пропали? – накинулся он на меня.
– Сейчас я тебе всё объясню… – попытался, было, оправдаться я, но это ещё больше заставило его взволноваться.
– Что случилось? – испуганно произнёс он.
– Ничего-ничего… – скороговоркой выпалил я, пытаясь его успокоить. – Всё хорошо… только ты не волнуйся.
– Что произошло!! – взревел брат, раздражаясь тем, что я его стараюсь успокоить: значит, произошло нечто ужасное.
– Тихо-тихо… чего ты так разорался? Всё хорошо… ты только не волнуйся, хорошо? – предпринял я последнюю попытку успокоить брата. И, естественно, получил обратный эффект.
– Ты можешь мне внятно сказать – что слу-чи-лось?!! – заорал на меня брат. – И где наш дядя?
– Вода… понимаешь, прорвало трубу… – начал, было, я, но посмотрев на его выражение, понял что всё это бесполезно: ему не понять.
– Ну и чё, что вода? Где вы так долго были?
– Идиот!!! – не выдержал уже, в свою очередь, я. – Там во-от та-кую трубу прорвало, понимаешь?! Коробки со спиртом уплыли… Мы заживо варились в кипятке! Там настоящая авария произошла! В масштабах города!
Шухрат на какую-то долю секунд застыл, осмысливая сказанное, но, судя по его следующей реплике, я понял, что до него так и не дошла истинная картина случившегося.
– Ну и чё? При чём, тут, коробки со спиртом? Как они могли уплыть?
И тут на горизонте нарисовался наш зять. Снизу, его брюки был завёрнуты до колен, и нашему взору явственно предстали огромные волдыри от ожогов. Шухрат онемел, уставившись на его ноги…
Благополучно перетаскав свою поклажу в вагон, мы традиционно "раскатили" бутылку спирта в уютном и теплом купе и я, проводив своих коллег по бизнесу, уныло двинулся по направлению Ленинградского вокзала. На босые ноги у меня были надеты целлофановые мешки. Хлюпая обувью, я вошёл в своё купе и поздоровался со своим случайным попутчиком. Молодой человек, бросив взгляд на мои ноги, ни слова не говоря отодвинулся подальше. Объяснять кому-то, что-то, уже не было сил. Я налил себе остатки спирта, выпил и откинулся на своё ложе прямо в одежде. Утром меня встретил Питер.
Через несколько дней, я узнаю реакцию мамы. Материнское сердце всегда склонно переживать не столько за тех детей, кто живёт под боком, сколько за тех, кто вдали. Шухрату, который всячески заботился о ней и опекал, как всегда повезло меньше всего: он жил вместе с матерью, а потому львиная доля упрёков выпала на его долю.
– Почему? Я только одного не пойму: почему их ноги сгорели, а твои не пострадали?! – не могла успокоиться мама, когда узнала об этой истории.
Брат в бессилии, стиснул зубы и, глубоко выдохнув, кротко произнёс:
– Простите меня, мама, за то, что я остался цел и невредим.
Жертва гипноза
Сколько раз мне приходилось слышать о том, как под воздействием усыпляющих слов цыганки, люди добровольно снимали с себя последние украшения, собственноручно опустошали свои кошельки, а порою, ещё и приводили к себе домой, чтобы щедро отблагодарить этих профессионалок человеческих душ.
"Вот лохи! Вот дураки! Так им и надо: нечего развешивать свои уши… – всякий раз, услышав очередную подобную горькую историю, усмехался я себе в усы, жалея и одновременно ругая наивных простофиль. – Ну, как можно быть таким доверчивым?!"
Пока сам однажды, чуть не угодил в искусно расставленную цыганскую ловушку.
Заняв у своей хорошей знакомой 70 тысяч рублей (немалая сумма по тем временам), я отправился на "Апрашку", где располагался один из оптовых рынков Питера. Меня устраивали только сигареты "Родопи", это было выгоднее всего. Как и в случае со спиртом, я быстро просчитал в уме свою будущую прибыль.
"Я покупаю две коробки сигарет по 70 копеек за пачку, а по приезду в Бухару, сдаю их оптом по 1 рублю. Чистый навар с двух коробок (100 блоков) – 30 тысяч рублей. Совсем неплохо, учитывая, что это, тебе, не тяжеленный спирт, а две лёгкие коробки!"
Так, вполне логично рассуждал я, прогуливаясь меж многочисленных рядов. На рынке, как всегда было людно и шумно: всюду пестрели цыганские юбки, толкались и переругивались между собой продавцы, а над всем этим стоял привычный гвалт и мат.
– "Родопи-Родопи"! Кому нужны по дешёвке "Родопи"? – скороговоркой пропела белолицая красивая цыганка, быстро обгоняя меня.
– Мне нужны "Родопи"! – крикнул я ей вослед. Я и в самом деле измучился и отчаялся найти столь необходимый для меня товар, поскольку уже дважды обошёл весь рынок, окончательно "достав" всех продавцов табачных изделий. Это уже потом, анализируя ситуацию задним числом, я пойму – почему она "случайно" прошла мимо меня.
Цыганка как бы нехотя остановилась и, недоверчиво оценив меня, вновь продолжила своё шествие, бормоча своё привычное заклинание. Я возмутился её реакцией и ускорил шаг.
– Мне нужны "Родопи"! – повторил я снова, догнав свою беглянку. – Две коробки нужны!