Глава XX ДУША БЛИЗНЕЦА
И все-таки она не успела как следует испугаться и громко зареветь - на это ведь тоже надо время: задрожать страшной дрожью, впасть в отчаяние, понять, что пришла смерть твоя...
Ольга, к счастью, не успела ничего этого. Потому что, потому что в трубе вдруг проревело - жутко и дико, хором, на сотни разных голосов и подголосков. Впрочем, голосов не настоящих, а поддельных, каких-то ехидненьких и злых. Эхо, что ли? И вот все они вдруг вскричали:
- Олька! Олечка!
Ей бы тут и умереть от страха.
Ничуть не бывало!
В этих всех подвываниях и адском хохоте она услышала настоящий голос - того, кто это крикнул. И сейчас же закричала в ответ:
- Я здесь, Олежик! Я здесь!
И такая радость ее обуяла, что Ольга теперь уже по-настоящему разревелась. Однако, увы, не могла как следует поплакать. Потому что надо было немедленно действовать, и она крикнула:
Сюда без веревки не лезь! А то и сам застрянешь, и меня не вытащишь!
Ты сможешь продержаться еще минут пятнадцать? - крикнул ей хор чертей.
Да теперь, сколько скажешь, хоть час.
- Ну, тогда жди! - захохотало и завизжало в ответ. - Мы скоро придем!
Насчет часа она, конечно, сильно преувеличила. Ей тут очень плохо было - холодно, страшно, одиноко, противно. Однако это прекрасно понимал а и ее драгоценная "половинка", потому что не прошло и нескольких минут, как Ольга услышала в трубе какие-то странные завывающие звуки и всхлипы. Страшные, в общем... Но Ольга сразу поняла, что это очередные шуточки эхо: Олежка лезет по трубе и от напряжения и старательности пыхтит изо всей силы.
Протяжные всхлипы все приближались, и вскоре действительно стало понятно, что это Олег стукает по трубе коленками и ладонями.
Когда появится горка, дальше не ходи! Бросай мне веревку.
Да я все понял, - послышалось в ответ. Уже почти нормальный человеческий голос.
Сделай на веревке петлю, чтобы я ногу смогла продеть.
Потому что повернуться ей никак тут было невозможно.
Понял, понял... У меня фонарик! И еще через минуту:
Приготовились... Ап!
Цирковое это словечко сразу подхлестнуло Ольгу. Она сообразила, как должна себя вести. Легла на спину - это она могла. И тут же почувствовала, как веревка упала ей на ногу.
Олежик! Посвети мне, только осторожно, не сползи сюда сам!
Да знаю!
И тут же она увидела, как по ее ноге бродит луч карманного фонаря, и еще увидела веревку, то есть веревочную петлю, и с огромными трудами вставила в нее сперва одну ногу... Со второй было уже проще. Оттянула мыски на себя, чтобы петля не слетела:
- Затягивай. Только аккуратно!.. Порядок! - потому что почувствовала, как веревка обхватила ей щиколотки. - Все. Теперь тяни!
Это уже были вполне знакомые ощущения, цирковые. Ее много раз тянули, вытаскивали откуда-нибудь. Причем приходилось действовать очень тихо и очень быстро, чтобы зритель ни о чем не догадался.
Дальше мы сделаем пропуск - про то, как Ольгу вытаскивали из этой ужасной трубы. И какая она оттуда вылезла чумазая - не белее собственного деда! Тут же, конечно, последовали всякие шуточки и радостные объятия.
Генка скромно стоял в стороне и ждал, когда на него обратят внимание.
И Ольга обязательно на него посмотрит, только немного позже, когда придет в себя и когда мы поймем, каким же образом все-таки Олег и Генка нашли эту "детективницу", как выразился Олег.
А дело было примерно так. Они с Генкой, буквально не по часам, а по минутам все больше становясь друзьями, съездили к Надиной матери, но дома ее не оказалось. Подежурили немного на лавочке - явно глупое сидение! Где Надю искать?
Да нигде! Права Ольга: ее вернее всего сама Маргарита Владимировна спрятала - от Генки, вообще от чужих глаз. Чтобы дочка спокойно готовилась к встрече с великой Аллой.
Могло так быть? Да сколько хотите. И они слегка, что называется, размагнитились. Тем более Олегу пора было в цирк. Генка, естественно, отправился с ним!
Вышли на манеж. Олег стал репетировать, разминаться. А Генка смотрел во все глаза, и ему до ужаса хотелось быть на арене вместе с новым другом. Но ведь для этого надо что-то уметь.
- У меня вообще-то по акробатике второй юношеский, - сказал Генка, краснея. - Только я давно уж не тренировался.
- Так чего же ты? Пробуй!
Генка сделал стойку на руках, прошелся по манежу, с одной руки резко вскочил на ноги, разбежался, сделал рандат, фляк и сальто. Тут не важно, что вы, вероятнее всего, не знаете, что такое рандат и фляк. Это, в общем, довольно-таки сложные акробатические прыжки, где земли касаются то руки, то ноги.
- Это что за народный артист? - спросила бабушка, которая помогала маме Марине дрессировать Вильяма, очень умного, но и столь же свое нравного козла.
От Вильяма всего-то требовалось: встать на задние ноги и сделать несколько прыжков. А бабушка и мама в это время должны были таким образом крутить веревку, чтобы получалось, будто Вильям прыгает для развлечения.
Козел это мог бы сделать совершенно запросто, но, как верно говорила та же бабушка:
- Козел, он и есть... козел!
Они сделали перерыв, познакомились с Генкой.
- А что? Пробуй, если нравится. Может, и получится из тебя циркач! - это все бабушка говорила.
Дед Олава улыбался, а мама внимательно смотрела на Олега. Наконец поймала его глаза:
- Где же Оля?
- Да сейчас придет. Ей надо было в школу свою на полчасика...
Но именно в эту секунду в нем и проснулось беспокойство. Тайно Олег глянул на часы... В самом деле, ей пора бы появиться на арене.
А Ольки все нет! Время между тем уже подъехало к семи, к началу представления. Сильверы выступали во втором отделении. Но такого в жизни не было, чтобы кто-то из них не пришел в цирк к семи. Это же просто непрофессиональное отношение к любимому делу!
Что-то случилось?..
Олег подошел к Генке:
- Ну, как дальше будем?
Генка вообще-то не очень понимал, что такого особенного случилось. Ну, задерживается немного...
Конечно, ведь он был не цирковой человек!
И тогда, очень кратко, как настоящему другу, Олег объяснил, в чем дело. А еще больше, чем слова, Генке сказали Олежкины глаза. И тогда он положил руку на его плечо:
- Оставайся, а я рвану. Не беспокойся, я найду ее!
Может, это было бы даже и правильное решение. Но не для Олега, который Ольгину боль чувствовал, как свою собственную. Ведь когда болит правая рука, левой так же больно. Хотя это трудно объяснить... если ты сам не близнец!
Остается только поверить на слово. Так что уж поверьте.
- Сейчас, Ген, обожди. Через пять минут двинем.
И пошел прямо к отцу:
- Олька пропала, пап.
Всеволод Олавович посмотрел на сына. Он собирался сказать, что прошло еще слишком мало времени, чтобы говорить такие слова. Однако отец, как никто другой, знал, что его сын не станет паниковать зря.
- Я должен ее найти, пап! - Олег опустил глаза. - Вы отыграете без нас, хорошо?
Говорили, что Надя куда-то пропала, а теперь...
Я думаю, Олька напала на ее след!
Как же ты ее оставил, сын?
Олег печально покачал опущенной головой:
- Думаю, она меня обманула... Ну, в смысле, не хотела почему-то брать с собой!
И неожиданно понял, что именно так оно и было! Быстро глянул на отца:
Пойду я, пап... Я теперь понял!
Только не превышай там! И обязательно звони... Обещаешь?
"Не превышать" - это значило не связываться со взрослыми, не делать такого, за что самого тебя могут потом привлечь к ответственности. За близнецами это водилось. Вот Ольга, кстати, только что забралась в чужую квартиру. Забралась, конечно, из самых лучших побуждений, но поди потом разбирайся. Закон различий не делает между теми, кто из благородных целей на чужой балкон пробрался, и простыми воришками.
- Ты обещаешь мне?
- Да!
Олежке уже не стоя л ось на месте.
- Хорошо. Иди!
Они вышли на ступени знаменитого Ростовского цирка, в котором столько... Эх, да не до того сейчас! Надо было решать, куда и как двигать.
- До "Суворовского" отсюда идет прямой автобус, - сказал Генка.
Олег в ответ лишь покачал головой:
Нам туда вообще не надо!
В смысле?..
Потому что она туда не пошла. Она просто от нас отделаться хотела!
Генка удивленно скривил губы: дескать, зачем?
Вот в том-то и дело! - Олег нахмурился. - Как только поймем, зачем она нас отшила, сразу будет понятно, куда она поехала. Она, мне кажется, что-то про Надю твою узнала!
А зачем ей было нас?..
Вот и думай!
Генка думать про это не стал. Он ведь совершенно не представлял, что за девчонка эта Ольга Серегина, и что она могла "выкинуть". Поэтому стал думать совсем о другом, что, как мы вскоре узнаем, окажется очень важным, чуть ли не решающим в их деле.
А Олег соображал, почему его сестренка - любимая, ненаглядная, которой он ничего подобного, конечно, словами не говорит, но чувствует-то именно это, почему она решила от него избавиться! Ведь Олег знал, что Оля ничего не любит делать без него. А тут вдруг - раз и...
Значит, что?.. Ну, думай же!
Значит, я ей чем-то мешал. Она с кем-то хотела встретиться, а я и Генка - мы ей мешали.
И тут, когда он произнес про себя Генкино имя, многое сразу прояснилось. Так молния иной раз вспыхивает в темноте, освещая лесную поляну, и черный камень посредине, и человека в старинном плаще, со шпагой, который... ну, в общем, и так далее - вы меня поняли, верно?
Вот так же и у Олега в памяти пролетела "молния". И он вспомнил, как Олька вдруг ни с того ни с сего вернулась к этому Шальневу. Сказала: я там кошелек позабыла?
Да ничего она там не забывала! Она с ним хотела поговорить, дополнительно... Олег попробовал припомнить лицо этого Лени, так называемого. И попытался припомнить, что он сам чувствовал, когда смотрел на Шальнева.
Ну точно! Ленька явно что-то недоговаривал! Но Олегу стало неприятно с ним общаться. Противно, когда человек скользкий.
А ведь это непрофессионально получается, друг мой! Если ты собираешься быть сыщиком, тебе не до подобных ощущений!
Значит, Ольга еще раз поговорила с Шальневым... А потом?
Вот что самое главное. Но пока надо к Шальневу и потрясти его по полной программе! Он повернулся к Генке, и вдруг тот сказал:
Здесь в пяти минутах живет один пацан клевый. У него есть мопед. Нам надо на мопеде лететь.
А ты уверен, что он нам даст?
Уважает! - коротко бросил Генка.
А Олег, между прочим, успел заметить: если этот пацан чего говорит, то так оно и есть. У него, может, характер не самый лучший. Но то, что он не трепло, - пятьдесят процентов.
- Тогда погнали, Ген! Только мы потом поедем не в ДК "Суворовсский", а...
И Олег рассказал другу, чего он насоображал, пока Генка думал о мопеде.
И уже через десять минут они на отличнейшей двухколесной машине гнали по остывающим от дневного жара ростовским улицам, на которые волна за волной вливался погожий вечер.
Это что за улица, Ген?
Наша самая главная. Называется Садовая... А теперь поворачиваем на Буденновский проспект.
Олег невольно рассмеялся, потому что вспомнил шутку великого клоуна дяди Семы Птициани.
Когда ему надо с ходу вклиниться в разговор, он заявляет:
- Тихо, лошадь! Я Буденный!
Повернули они, между прочим, не особенно соблюдая правила уличного движения. Они вообще ехали, "не очень соблюдая". Но кто ездит на велосипеде или на мопеде, тот скажет вам, что у этих штук другие правила уличного движения, чем у машин.
Милиция такого подхода, естественно, не признает. Но и в то же время смотрит сквозь пальцы на то, как два пацана едут через переход, не дожидаясь зеленого света. А где пробка, там можно и по тротуару, чтоб оказаться впереди всей этой лавины пыхтящих четырехколесных чудовищ. Да, скажу вам по правде: на мопеде и на велике вы двигаетесь ничуть не медленней, чем на автомобиле. По городу, конечно, особенно по центру.
А им надо было именно по центру. Уже минут через десять ребята притормозили возле шальневского дома-громилы.
- Один иди, - сказал Генка. - Я ему, во-первых, в морду могу нечаянно дать, а во-вторых, тут такие пацаны улетные. Оглянуться не успеешь, на твоем мопеде уже катаются где-нибудь километров за пять отсюда.
Глава XXI ДРАГОЦЕННАЯ ТУФЕЛЬКА
Пожалуй, Олег даже был рад, что Генка с ним не идет: нормального разговора в присутствии этого сурового мотоциклиста могло бы и не получиться.
Едва Шальнев открыл дверь, Олег сказал ему:
- Лучше сразу говори правду!
Из квартиры уютно пахло ужином и слышалось звяканье расставляемых тарелок - там, наверное, шальневская мама собиралась порадовать сынка каким-то любимым блюдом.
- Какую правду? - удивился Леня очень натурально. - Чего ты наезжаешь?..
- Ту правду, которую ты сказал моей сестре! - и неожиданно для себя он взял Шальнева за майку, точно так же, как это несколько часов назад сделал Генка. - Я тебя очень прошу!- По-моему, с ней там что-то может случиться... Где она?!
И таким голосом он это спросил и так крепко схватил Леню Шальнева. Эх, никакой, даже самый страшный Генка, так не сумел бы.
Леня, ты идешь? - крикнул из квартиры женский голос.
Он сейчас придет! - твердо ответил Олег, не отпуская, однако, Шальнева. И добавил очень тихо: - Прошу тебя, говори быстрее!
И такое у него получилось суровое "прошу", что Леня немедленно все рассказал: как пришла Ольга, как она пригрозила ему Генкиной расправой, как он припомнил про Ромашкина...
- Адрес!
Леня сказал. И дальше он собирался произнести фразу про то, что вообще-то так воспитанные люди себя не ведут. И это неприлично вышибать показания при помощи грубой силы. Но взгляд у Олега был уж слишком выразительным, поэтому Леня Шальнев предпочел промолчать. А по дороге к лифту Олег думал, что, наверное, плохо быть трусом. Плохо, когда ты говоришь правду только под угрозой, что тебе в морду дадут.
А потом он забыл о Лене Шальневе и не вспоминал о нем больше никогда. Не то чтобы из презрения, а как-то, знаете, уж очень ему был не по нутру подобный тип!
Дальше они проехали весь тот путь, который несколько часов назад проделала Ольга. Но только на мопеде и со знанием проходных дворов, и с неполным соблюдением правил дорожного движения. А так получается значительно быстрее.
Они словно чувствовали, что надо спешить!
Дело в том, что именно в эти минуты Виталий Ромашкин пытался дозвониться до Висюлькина. А у того все время было занято и занято! Уже ми- -нут сорок. Телефон сломался, что ли? Но Ромашкин-то знал, что у его шефа такая "занятость" бывала частенько. И нужно просто иметь терпение.
Но именно терпения Ромашкину не хватало. Да сами прикиньте: он уже каким-то бандитом стал - двух девчонок в плену держит. Конечно, надо немедленно посоветоваться с Сергеем Евдокимовичем. А Сергей Евдокимович этот дурацкий висел на телефоне... буквально, как дохлая ворона!
Ну что делать? Надо ехать! Еще, слава богу, что мать у него сегодня в ночную смену дежурит. То есть Виталий полностью предоставлен самому себе... Он решил: ладно, еще позвоню пять раз и тогда уж рвану.
Ехать через весь город ему было не в жилу. Да и транспорт в Ростове по вечерам ходит не сказать что очень уж образцово.
Все эти ромашкинские колебания дали Генке и Олегу возможность вовремя доехать до его дома... Двор, как и днем, был полон жизни. Кто-то играл в лото под уютно опущенной лампой с нормальным абажуром, в полутьме, на скамеечке, несколько ребят пели под гитару. Не орали, как это часто случается, а именно пели - никого при этом не раздражая. Тетенька, которая днем стирала белье, теперь при свете горящих окон снимала уже высохшие вещи - солнышко в Ростове работает замечательно!
Генка остановил свой мопед прямо перед игроками в лото. А игра эта не современная, и, соответственно, игроки были уже в возрасте - от пятидесяти и выше. Но, может быть, дело в том, что Генка ведь был коренным ростовчанином, с особым ростовским произношением (например, он по-особому, по-южному "гэкал") и с особым ростовским отношением к жизни, с пониманием своих земляков.
Ну скажите, мыслимое ли это дело - подъехать на фырчащем мопеде к компании пожилых людей и сказать им:
- Будьте так добры, покараульте, пожалуйста.Мы минуточек на десять...
Олег даже и не догадывался, что Генка умеет так разговаривать, таким уважительным и спокойным тоном.
Им ответили, даже не очень отрываясь от игры:
- Та ступайте ж себе, хлопчики, нихто вашу машину не тронет, мы здесь будемо.
И они пошли. В подъезд, поскольку он был один, искать квартиру четырнадцать.
Но прежде они кое-что увидели. Это Олег даже не то чтобы увидел, а будто бы кто-то потянул его за правое ухо, чтоб он повернул голову! В углу, на площадке между вторым и третьим этажом, лежала... Олег нагнулся, и сердце у него заколотилось, как сумасшедшее.
Там лежала Олькина туфелька!
Олег схватил ее. Генка, сперва ничего не понявший, потому что его-то сердце было наполнено обычной тревогой: "Ну что, в самом деле, девчонка задержалась на полтора часа. Да может, она вообще на свидании!"
Теперь он бросился вверх по лестнице, чтобы догнать Олега. Увидел находку и, конечно, понял все.
У дверей четырнадцатой квартиры они остановились.
- Подожди, надо с военной хитростью... Он элементарно возьмет и не пустит нас.
- Да я эту дверь сейчас на атомы разнесу!
И Генка вдруг почувствовал, что он не то говорит. Действительно, какие там военные хитрости? Он поднял руку, чтобы решительно позвонить в дверь к этому...
И вдруг она открылась сама! На пороге стоял Виталий Ромашкин.
Это получилось, конечно, потрясное совпадение. Ромашкин наконец-то решил, что делать нечего, фиг с ним, со временем и с длинным путем, придется ехать: надо же доложить о случившемся!
Он оделся, решительно открыл дверь... И остановился как вкопанный. Его ноги в самом деле будто по колено ушли в каменный пол.
Они сразу узнали друг друга, хотя до этого не виделись ни разу. Олег узнал врага своего сердцем, а Ромашкин - потому, что Ольга и Олег были похожи, как две капли воды.
Ромашкин, как вы, наверное, уже успели заметить, был довольно-таки решительным человеком. И сейчас, по его понятиям, надо бы с ходу, без лишних слов врезать этому парню по рылу. А там уже разбираться.
Но, может быть, его остановило то, что их было двое. И тогда он мгновенно избрал другую тактику - попробовал захлопнуть дверь перед их носом... Не вышло! Железной рукой Генка взялся за ручку, и Ромашкин еще раз поблагодарил судьбу, что не ввязался в драку.
- В чем дело? - спросил он очень официально. Этот голос он подслушал у того, к кому сейчас собирался, у Висюлькина Сергея Евдокимовича.
Того как-то раз начала чихвостить мамаша одной из девчонок, которая занималась в его школе месяца три-четыре назад. А Висюлькин ей: "В чем дело?!" И дальше с таким же напором... Это был отпад! Тетенька потом еще чуть ли не извинялась перед директором.
Но здесь был совсем другой вариант.