В тот же день состоялся парадный обед, перед которым Ольга опять вошла в зал, где на троне восседала императрица, и вновь приветствовала ее легким поклоном. В честь обеда играла музыка, певцы славили величие царского дома, а танцоры показывали свое искусство… За обедом Ольга сидела за "усеченным столом" вместе с зостами – придворными дамами высшего ранга, которые пользовались правом сидеть за одним столом с членами императорской семьи, т. е. такое право было предоставлено и русской княгине. (Кое-кто из исследователей считает, что за "усеченным столом" восседала императорская семья.) Мужчины из русской свиты обедали вместе с императором. За десертом Ольга вновь оказалась за одним столом с императором Константином, его сыном Романом и другими членами императорской семьи. И во время парадного обеда 18 октября Ольга сидела за одним столом с императрицей и ее детьми. Ни одно обычное посольство, ни один другой посол такими привилегиями в Константинополе не пользовались. Следует отметить, что во время приемов Ольги императором не было ни одного другого иностранного посольства.
В этот день, вероятнее всего, и состоялась беседа императора с Ольгой, которую описал русский летописец: "И пришла к нему Ольга, и увидел царь, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: "Достойна ты царствовать с нами в столице нашей". Она же, уразумев смысл этого обращения, ответила цесарю: "Я язычница; сюда приехала услышать и понять закон христианский и, познав истину, желаю быть христианкой, если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь"". Император, услышав эти слова Ольги, послал распоряжение патриарху приготовить все необходимое к обряду крещения княгини. Итак, русская летопись подчеркивает, что инициатива крещения исходила от Ольги. Император эту идею принял и одобрил: "Царь же безмерно рад был этим словам и сказал ей: "Патриарху скажу"".
Почему с таким вопросом Ольга обратилась к императору, а не патриарху? В политике христианизации государств и народов в Византии, как известно, главную роль играл не патриарх, не церковные иерархи, а император, аппарат политической власти. Разумеется, и церковники, в том числе константинопольские патриархи, в соответствии со своим саном принимали участие в реализации этой политики, поскольку греческая церковь сама являлась частью феодальной государственной системы. Роль императора в вопросе христианизации отмечает и русский летописец, ведь именно к императору Константину и обратилась Ольга с просьбой.
В один из дней между 9 сентября и 10 октября в соборе Св. Софии состоялся торжественный обряд крещения. На императорском троне в парадных одеждах восседал император. Патриарх и весь клир в парадных одеждах совершали обряд крещения. Вся священная утварь, чаши, сосуды, ковчеги были из чистого золота и ослепляли сверканием драгоценных камней; книги Нового и Ветхого Завета, каждая весом по две квинты, с их золотыми переплетами и застежками лежали на видном месте. Из золота же были все священные принадлежности и предметы, необходимые в придворном церемониале при короновании и крещении высоких особ: семь крестов, каждый весом в одну квинту. В храме горело шесть тысяч канделябров в виде громадных гроздей и столько же было переносных подсвечников, каждый весом в 111 фунтов. Своды купола сверкали от сияния канделябров, серебряных лампад, висевших на бронзовых цепях. Гирлянды света проведены были по всем карнизам и бесчисленными огнями отражались в мозаике и драгоценных камнях.
Крещение состоялась. "И крестил ее царь с патриархом", – утверждает летописец. В крещении Ольга получила имя Елена. В крестильном имени пытались предугадать, точнее мистически ознаменовать судьбу, связывая имя с тем "соименным" святым, по которому оно дано, и с теми, кто это имя достойно – опять же с христианской точки зрения – носил. Еленой звали мать Константина Великого. Это она, христианка при сыне-язычнике (а Константин принял крещение едва ли не на смертном одре), отправилась в Палестину, чудесно обрела там величайшую христианскую святыню – крест, на котором распяли Христа. Та, "древняя Елена", много радела об укреплении христианства в Римской империи. Вот на такую роль матери-христианки при сыне-язычнике, который под ее влиянием примет истинную веру, и "предназначает" Ольгу-Елену ее новое имя.
"Просветившись же, – отмечает летописец, – она радовалась душой и телом; и наставил ее патриарх в вере и сказал ей: "Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя русские потомки в грядущих поколениях твоих внуков". И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении тела в чистоте. Она же, наклонив голову, стояла, внимая учению, как губка наполнемая; и поклонилась патриарху со словами: "Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей дьявольских…"". Ольга пожертвовала собору Св. Софии "великое служебное блюдо", унизанное жемчугом и имевшее внутри драгоценный камень с изображением Спасителя. "И благословил ее патриарх, и отпустил".
Константин, как только Ольга крестилась, позвал ее к себе и сказал: "Хочу взять тебя в жены себе". На что Ольга ответила: "Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А ухристиан не разрешается это – ты сам знаешь". Константин восхитился мудростью Ольги и сказал ей: "Перехитрила ты меня, Ольга". Он дал ей многие дары – золото, серебро, паволоки, различные сосуды и назвал своею дочерью.
Не располагая аргументами в пользу того, что текст о сватовстве и комплиментах императора отражает какие-то переговоры о династическом браке, обратим внимание на другое. Крещение Ольги, получение ею титула "дочери" императора – это лишь один из признаков того, что намерения княгини во время этой поездки были тесно связаны с надеждами на получение Русью более высокой политической титулатуры и отражали общую внешнеполитическую линию Руси на совершенствование договорных отношений с империей.
Ольгу называют "дочерью", и это имело огромное значение. "Дочь" возвышалась над многими и становилась ближе к императорской короне. Таким образом, результатом пребывания Ольги в Константинополе явилось значительное возвышение титула русской княгини: ее величали и "архонтиссой" и "дочерью" императора, что в тот момент резко выделяло Русь из числа стран, с которыми она в течение долгих десятилетий стояла рядом в византийской дипломатической иерархии.
Со своей стороны, Ольга вручила дары императору, обещала прислать в помощь империи свои дружины. Затем она вновь посетила патриарха и попросила у него благословения на возвращение домой. Во время беседы с патриархом Ольга сказала ему: "Люди мои и сын мой язычники – да сохранит меня Бог от всякого зла". Патриарх дал Ольге свое благословение, сказав: "Чадо верное! В Христа ты крестилась, и в Христа облеклась, и Христос сохранит тебя, как сохранил Еноха в древнейшие времена, а затем Ноя в ковчеге, Авраама от Авимелеха, Лота от содомлян, Моисея от фараона, Давида от Саула, трех отроков в печи, Даниила от зверей, – так и тебя избавит он от козней дьявола и от сетей его". Патриарх, благословив Ольгу, вручил ей святой крест со следующей надписью: "Обновися Русская земля к Богу святым крещением, его же прияла Ольга, благоверная княгиня". Как отмечал в свое время митрополит Макарий: "Крест этот долго хранился в киевском Софийском соборе, созданном правнуком ее Ярославом, и стоял в алтаре на десной стороне как живой свидетель о достопамятном событии и как святыня, сугубо драгоценная для русских".
Ольга, приняв благословение патриарха, возвратилась в Киев. Здесь она жила с сыном Святославом. "И учила его мать, – указывает летописец, – принять крещение, но он и не думал прислушаться к этому; но если кто собирался креститься, то не запрещал, а только насмехался над тем". Но Ольга была настойчивой, снова и снова повторяла Святославу: "Я познала Бога, сын мой, и радуюсь; если и ты познаешь – тоже станешь радоваться". Но Святослав оставался неумолимым, отвечая матери: "Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться". На что Ольга отвечала сыну: "Если ты крестишься, то и все сделают то же". Но и эти доводы не возымели действия. "Святослав, – говорит летописец, – не послушался матери, продолжая жить по языческим обычаям, не зная, что кто матери не послушает – в беду впадет, как сказано в Священном Писании: "Если кто отца или матери не послушает, то смерть примет". Святослав же притом гневался на мать". Однако Ольга любила своего сына Святослава и говаривала: "Да будет воля Божья; если захочет Бог помиловать род мой и землю Русскую, то вложит им в сердце то же желание обратиться к Богу, что даровал и мне…" И, говоря так, молилась за сына и за людей всякую ночь и день, руководя сыном до его возмужалости и до его совершеннолетия".
Прошел год, как Ольга возвратилась в Киев, и на Днепре показались корабли. На них из Византии прибыли послы. Послы обратились к великой княгине со словами императора Константина: "Много даров я дал тебе. Ты ведь говорила мне; когда-де возвращусь в Киев, много даров пришлю тебе: челядь, воск, и меха, и воинов в помощь". На эти напоминания императора мудрая Ольга отвечала: "Если ты [император] так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе". В. Н. Татищев добавляет к этим словам: "Это было сказано потому, что Святослав не любил греков". После беседы с послами Ольга богато одарила их и отпустила.
Такие скупые упоминания источников о поездке Ольги в Константинополь и о ее пребывании там вызывали и вызывают у историков многочисленные споры. Какую все же цель преследовала Ольга, отправляясь в Константинополь? Только принять крещение? Так это она могла совершить и в Киеве. Как мы уже упоминали, ряд исследователей так считает: она крестилась в Киеве, а в Константинополь ездила с другими целями.
И, возможно, главной целью, являлось поднятие престижа и авторитета государства. И это Ольге удалось. Возможно, при этом также были подтверждены условия торгового договора 944 г. Кроме всего, Ольга обещала императору оказать, если понадобится, военную помощь. Именно об этом и напомнили ей императорские послы.
Но между тем в рассказе источников о поездке Ольги в Константинополь остается некоторая недосказанность. На это обращали внимание многие исследователи и высказывали предположение, что главной целью поездки великой княгини в Константинополь являлось сватовство ее сына Святослава к одной из императорских дочерей, что, естественно, разрешало все другие проблемы. Но именно этот вопрос и оказался нерешенным. Взаимные интересы Киева и Царьграда останутся прежними и много позднее: политическая ситуация, сходная в общих чертах, повторится спустя сорок лет. Вероятно, стороны взаимно сочли требования чрезмерными. Ольга вела речь о династическом браке (так произойдет и при Владимире), Византия же выдвигала условия вассальной зависимости Киевского государства. Договоренность не могла быть достигнута. Будущее покажет, что империя совершила ошибку, Константин VII Багрянородный оказался недальновидным политиком.
По поводу версии о сватовстве Святослава некоторые исследователи высказывают интересную мысль. Авторы книги "Как была крещена Русь" пишут: "И если переговоры княгини о браке сына – поиски ею династической невестки в системе порфирородного императора – оказались (пока!) тщетными, то летописец превращает их в галантную историю в духе средневековых романов. Домогательства Ольги превращаются в домогательства Константина и выглядят даже несколько комично: "И увидел царь, что она очень красива лицом и разумна, и сказал ей: достойна ты царствовать с нами в столице нашей". Ряд исследователей XVIII столетия удивились такой записи, ведь Ольге было в то время уже около 70 лет. Кроме того, император давно был женат, и императрица Елена (как и мать первого Константина) торжественно принимала русское посольство во дворце. Игривая беседа с Константином (о браке) – обозначение летописцем действительно имевших место переговоров матримониального характера, но о браке Святослава. Они были неудачны, и летопись превращает их в неудачное сватовство Константина. Сохраняются оба существенных момента переговоров: сватовство и отказ. Реалии же, как мы видим, преобразованы в насмешку над цесарем благоприятным для чести княгини образом". Что же, такая версия имеет право на существование.
Итак, как показала миссия Ольги, руссы старались использовать проблемы греков в интересах дальнейшего возвышения собственного политического престижа, добиться от империи признания за Русью новой политической титулатуры, заключить династический брак между правящими домами. Если верить сообщению летописи, Ольга, приняв христианство в Византии, добилась определенных результатов в решении первой задачи: за ней был закреплен титул "дочери" императора, русская княгиня поднялась в византийской дипломатической иерархии выше тех владетелей, которым был пожалован титул "светлость", как когда-то Олегу. В то же время крещение Ольги явилось индивидуальным политическим актом, связанным с престижными вопросами великокняжеской власти, и не предусматривало учреждения автокефальной церковной организации на Руси. Русь того времени еще не была готова к принятию христианства: языческая партия в Киеве была еще очень сильна.
Несомненно, что после крещения Ольга была кровно заинтересована в распространении христианства в Киевском государстве. Увеличение числа христиан на Руси привело бы и к увеличению числа сторонников княгини, способствовало бы укреплению ее позиций в стране. Иаков Мних отметил, что по прибытии из Царьграда домой Ольга "требища бесовские сокрушила и начала жить в Христе Иисусе… всеми добрыми делами освещающимися и милостыней украшающейся, голых одевая, жадных напаивая… нищих, вдов и сирот всех одаривая милостыней, и советы давая всякому с тихостью и любовью сердца, и моля Бога день и ночь о спасении своем". Написанная позже "Степенная книга" сообщает, что Ольга, "обходя грады и веси по всей Русской земле, всем людям благочестие проповедовала и учила их вере христианской… дани и оброки легкие устанавливала, и кумиры сокрушала, и на кумирных местах кресты Христовы ставила".
Возможно, по приказу Ольги в это время в Киеве строится деревянный Софийский собор. В Иоакимовской летописи мы встречаем следующую запись: "Привела Ольга в Киев [из Константинополя] иереев мудрых и церковь Святой Софии деревянную построила, а иконы прислал ей патриарх". В святцах "Апостола" 1307 г. сообщается, что 11 мая состоялось "освещение Святой Софии в Киеве". Итак, деревянный Софийский храм, конечно же, отличался от каменного, построенного в княжение Ярослава Мудрого в 1037 г. Вероятнее всего, он располагался на территории монастыря, где, немногим более 50 лет спустя, встретятся польский король Болеслав и киевский князь Святополк. Ольга, создавая Софийский монастырь, рассчитывала превратить его в своеобразную "кузницу кадров" русских священнослужителей, которые бы не только могли вести миссионерскую деятельность среди языческого населения Восточной Европы, но и стали бы занимать важные посты в русской церковной организации.
Если Ольга построила Софийский храм в Киеве, она могла, да и должна была, в целях распространения христианства возвести и другие христианские храмы. Так, в своем родовом селе Будутино она построила храм Богородицы. Именно этому храму Ольга завещала свое село.
Существует также предание о постройке княгиней Ольгой деревянного Троицкого собора в Пскове вскоре после того, как она приняла христианство. Следует обратить внимание на то, что Ольга в эти годы строит храмы в своих владениях, которые, возможно, по задумке княгини, должны были стать основой, на которую она могла бы опереться, и, естественно, она старалась прежде всего утвердить новую идеологию в тех землях, которые ей принадлежали.
Ольга, возвратившись из Константинополя, обратила свои взоры на Запад, стремясь завязать отношения с Западной церковью, возглавляемой Римом. Хотя еще в середине IX в. произошел конфликт между православной и католической церквами, однако и в X в. Вселенская христианская церковь сохраняла единство, а деление на Западную и Восточную носило достаточно условный характер. Поэтому принятие христианства из Константинополя не исключало возможности сношений с Ватиканом и наоборот.
Соревнование между Константинополем и Римом в конце IX – начале X в., безусловно, продолжалось, но еще имело не альтернативный характер. Церковь того времени не признавала единого верховного центра, и целесообразность этого считалась проблематичной. Претензии Рима на особую роль, а отсюда и на формальное главенство над всеми другими кафедрами решительно отвергалось.
Русь того времени активно продолжала искать международные контакты: Византия, Болгария, Хазарский каганат, варяги, печенеги, угры давно уже были в сфере ее политического внимания. Со всеми этими государствами и народами Русь связывали давние отношения. С большинством из них к середине X в. она не раз заключала мирные договоры и различного рода соглашения. С IX в. киевские князья проявляли интерес к контактам с империей франков, которая стала к тому времени существенным международным фактором, и в 839 г. русское посольство в сопровождении византийских послов появилось в Ингельгейме. Целью этого посольства на Запад явился сбор сведений об империи франков и ознакомление с соседними странами. Как известно, эта миссия закончилась печально для киевских посланцев. После этого долгое время на Руси ничего не знали о королевстве франков. Между тем последнее превратилось к середине X в. в могущественную империю. В середине X в. Оттон I захватил Италию и одержал ряд побед над венграми. Религиозный фанатик, он стремился создать имперско-церковную систему и в 962 г. увенчал свои усилия принятием титула императора Священной Римской империи. При нем особенно активизировалась миссионерская деятельность на Востоке и, в частности, в землях славян. Оттон I учреждает епископство в Магдебурге и решает учредить епархии в Польше и на Руси, подчинив их майнскому епископу.
Возможно, не совсем удачная поездка Ольги в Византию побудила княгиню обратить свои взоры и на Запад. Приглашая на Русь латинских миссионеров, Ольга скорее всего преследовала определенные цели. Прежде всего она наглядно показывала византийским василевсам, что на ромейской державе свет клином не сошелся и что христианское духовенство, необходимое Руси для создания собственной церковной организации, можно получить и на Западе. Другая цель заключалась, по-видимому, в испытании оттоновских нововведений в русских условиях.
Суть нововведений во взаимоотношениях короля и церковнослужителей состояла в том, что король изымал из ведения светских феодалов целые области и округа и передавал их церковным учреждениям и духовным лицам в (условное) держание. "Однако сколько бы имперских ленов Оттон I ни раздавал аббатам и епископам, – замечает историк А. И. Неусыхин, – всегда наступал момент, когда лен возвращался к королю и мог быть им передан подходящему, с его точки зрения, лицу, не говоря уже о том, что церковные должности не были наследственными и, кроме того, выполняли особую, весьма специфическую функцию в тогдашнем феодальном обществе". Оттон I требовал от духовных феодалов, наделенных землей и иммунитетными правами, выполнения гражданских и военных обязанностей, участия вместе с их вассалами в королевских походах. Такая политика была в какой-то мере направлена против светских феодалов, всегда стремившихся превратить свои условные держания в безусловные, и препятствовала их попыткам раздробить Германское государство. Оттон I в качестве верховного собственника земли сам назначал епископов и других крупных церковных феодалов.