Создание русской церковной организации, основанной на оттоновском принципе, привело бы, во-первых, к резкому усилению киевской правительницы. Христианское духовенство стало бы нести на себе не только идеологическую нагрузку, но и превратилось бы в военную опору княгини. Во-вторых, был бы установлен более жесткий и действенный контроль над областями, подвергшимися христианизации. И в-третьих, вся создаваемая христианская церковная организация оказалась бы в полной зависимости от Ольги.
Отрывочные сообщения источников повествуют, что в первой половине X в. к Оттону I прибыла обычная миссия "мира и дружбы" для установления между государствами мирных отношений, которые предполагали регулярный обмен посольствами, свободный пропуск купцов. Летопись сообщает: "В лето воплощения Господня (959 г.)…послы Елены, царицы ругов, которая при Романе, императоре Константинопольском, крестилась в Константинополе, приходили притворно, как впоследствии оказалось, с просьбой к императору поставить епископа и пресвитеров их народу". Аналогичную запись мы находим и в Гильдесгеймской хронике: "Пришли к королю Оттону послы народа Русь и просили его прислать им одного из своих епископов, который показал бы им путь истины".
В ходе этих переговоров, возможно, у Оттона I возникла мысль об использовании представившейся возможности для попытки внедрить свою церковную организацию на Руси, и он мог выдвинуть предложение о направлении в Киев своей церковной миссии и получить согласие русских послов. Оттон охотно откликнулся на просьбу киевской княгини, названной в документах "королевой" Еленой. Уже в 960 г. епископ бременский Адальдаг высвятил на Русь монаха из Майнцского монастыря Св. Альбана – Либуция, но новоназначенный иерарх неожиданно умер в марте 961 г., не успев даже выехать к месту назначения. Источники сообщают: "…Либуций, в предшествующем году задержанный некоторыми обстоятельствами, скончался 15 марта; преемником ему для отправления к ругам был назначен Адальберт из братии Св. Максимина (г. Трир), – назначен по интригам и навету архиепископа Вильгельма, хотя он ни в чем против него не погрешил и наилучшим образом был предан ему. Благочестивейший император снабдил Адальберта, со свойственной для него щедростью, всем необходимым, с честью отправил…" Направление католического миссионера на Русь было использовано Оттоном I для того, чтобы превратить его в полноправного представителя немецкой церкви и учредителя церковной организации на Руси.
Ольга, возможно, предоставила миссионерам в держание какую-то область, поскольку Адальберт, прибывший на Русь в 961 г., сразу рьяно принялся за свои дела. А дел было много. Духовенство получило право собирать с населения дани и налоги, проводить христианизацию населения, осуществлять судебные функции на подвластной территории. Адальберт, возможно, кроме церковных дел, старался вмешаться в политические вопросы. Его деятельность вызвала негодование народа, и Адальберт вместе со своими священниками были изгнаны из Киева и пределов Руси. Под 962 г. иностранный источник сообщает: "…Адальберт, посвященный в епископы для ругов, не сумев преуспеть ни в чем, для чего он был послан, и видя свой труд тщетным, вернулся назад.
На обратном пути некоторые из его спутников были убиты, и сам он с большим трудом едва спасся, и, прибыв к императору, был принят им с любовью. Архиепископ Вильгельм как бы в вознаграждение за такое неприятное, по его вине устроенное путешествие обласкал его как брат брата и оказал ему поддержку всеми зависящими от него средствами". Печальные последствия этой эпопеи дали основания обвинять "королеву Руси" в коварстве и обмане; даже гибель нескольких спутников Адальберта приписана ее умыслу, хотя, как справедливо заметил историк В. Т. Пашуто, это было обычное для средневековья дорожное происшествие, к которому киевская администрация не имела никакого отношения.
Позже Адальберт обвинил в своем новом назначении архиепископа Вильгельма, считая, что на новую должность его поставили "по интригам и навету" последнего. Скорее всего, католические миссионеры шли на Русь без большой охоты. И виной этому была княгиня Ольга, которая не обеспечила безопасности миссионеров, и ее сын, князь-язычник Святослав. Косвенное подтверждение этому мы находим в рассказе русской летописи о беседах князя Владимира Святославича с послами различных государств. "Потом пришли иноземцы из Рима (986 г.), – указывает летописец, – и сказали: "Пришли мы, посланные папой", и обратились к Владимиру так: говорит тебе папа: "Земля твоя такая же, как и наша, а вера наша не похожа на твою, так как наша вера – свет; кланяемся мы Богу, сотворившему небо и землю, звезды и месяц и все, что дышит, а ваши боги – просто дерево". Владимир же спросил их: "В чем заповедь ваша?" И ответили они: "Пост по силе; если кто пьет или ест, то все это во славу Божию, как сказал учитель наш Павел". Сказал же Владимир немцам: "Идите откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого"".
На наш взгляд, посылка Ольгой посольства на Запад и прибытие западного епископа на Русь являлись попыткой установления с Германией "мира и дружбы", какие были установлены с Византией. Их суть сводилась к тому, чтобы ввести между государствами регулярные посольские обмены, содействовать развитию торговли. Стремление же Германии установить религиозную гегемонию на Руси с треском провалилось. На Руси еще сохраняли твердые позиции языческие верования, о чем и заявлял Святослав.
В соответствии с языческой идеологией, со смертью человеческая жизнь не прекращалась. Человек переходил от земного существования к существованию в потустороннем мире, который представлялся славянам-язычникам вечным. Языческие жрецы учили, что каждый вступит в потусторонний мир в том качестве, в каком он пребывал на земле. Богатый и знатный человек займет в "потустороннем обществе" достойное место при условии, что его тело после смерти будет сожжено на погребальном костре, на который будут также положены его жена или наложница, слуги, боевые кони, домашние животные и птицы, убитые на похоронах, оружие и многие другие вещи, которые использовал покойник при земной жизни. Славяне-язычники полагали, что рядовые производители материальных ценностей после смерти также попадут в вечный загробный мир вместе с их женами (считалось, что женщине неприлично продолжать жить на "этом свете", если ее муж его покидал), с орудиями труда и иными вещами, помещенными при свершении обряда погребения под курганные насыпи. С помощью орудий производства рядовые члены общества должны были добывать себе и своим женам пропитание на "том свете". Предполагалось, что рабам и зависимым от "господ" людям в потустороннем мире уготована их земная доля: они и там должны будут вечно трудиться на своих бывших земных хозяев и повелителей. Таким образом, по языческой идеологии получалось, что каждый член славянского общества в своей земной жизни обеспечивал себе определенный уровень существования в загробном мире. Естественными при этом было то, что каждый член общества стремился накопить при жизни как можно больше богатств, окружить себя рабами, заставить других людей работать на себя. Поэтому трудно предположить, что представители правящих классов – князья, бояре, богатые дружинники – хотели каких-то перемен: и после смерти язычество им обещало такую же обеспеченную жизнь и власть. А что им могло предложить в этом плане христианство?
Для обращения в христианство такой обширной страны, какой была Русь в X веке с ее разноэтничным населением, требовалось большое количество опытных миссионеров, могущих вести пропаганду новой религии на языке местного населения. Сама же Русь в X в. обладала ограниченным количеством христианских священнослужителей.
Опытными миссионерскими кадрами располагала Византия, священнослужители которой в IX–X вв. вели активную деятельность по распространению христианства среди народов Балканского полуострова. Обладала опытными миссионерами и Германия, ориентировавшаяся на католический Рим. Немецкое духовенство насаждало христианство (правда, с помощью латинского языка) у балтийских славян-язычников, в Моравии, Чехии, Польше. Однако и Византия, и Германия, выделяя христианских "просветителей" для языческих народов, всегда, безусловно, преследовали собственные корыстные цели. Через посредство насаждаемой у язычников христианской церковной иерархии они стремились политически подчинить себе новообращенные народы. Поэтому принятие Русью христианства из Константинополя, Рима или Магдебурга должно было повлечь за собой весьма серьезные последствия. Русских дружинников-феодалов подобного рода крещение, при котором они превратились бы в вассалов иностранных государей, удовлетворить конечно же не могло. Им нужна была такая христианская церковь, которая обслуживала бы только их нужды, а не находилась бы в зависимости ни от ромейских (византийских) василевсов, ни от римских пап, ни от императора Священной Римской империи, в качестве которых выступали верховные правители Германии.
Располагала христианскими миссионерскими кадрами и Болгария. Но они, по всей видимости, во второй половине X столетия были не столь значительными, так как сами болгары приняли христианство только в 60-е гг. IX в., а утвердилось у них оно значительно позже. К тому же с 70-х гг. X столетия Восточная Болгария находилась под властью Византии и не имела самостоятельной церковной организации.
Таким образом, вступление Руси в семью христианских государств на некоторое время откладывалось.
МАТЬ И СЫН
Русская летопись называет нам только одного сына Игоря и Ольги – Святослава. При этом Святослав родился, согласно летописи, когда Игорю было уже 67 лет, а Ольге – за 50. Возможно ли такое? Предположим, что Святослав был поздним ребенком. Но были ли у них еще дети? Некоторые исследователи считают, что у них до рождения Святослава могли быть дочери. Историк В. Н. Татищев, изучая договор Игоря с греками 944 г., обратил внимание на имя Глеб и высказал мысль, что тот был братом Святослава. Однако в дальнейшем это имя не упоминается. Митрополит Макарий высказал мысль, что Глеб погиб от рук Святослава после неудачного похода в Болгарию.
Не будем отвлекать читателя поисками других детей Игоря и Ольги. Вернемся к повествованию русского летописца, чтобы вновь задаться вопросом: когда родился Святослав?
Выше мы упоминали о том, что в 946 г., по свидетельству летописи, во время подавления древлянского восстания он был ребенком. Это дало основание многим исследователям предположить, что Святослав родился в 942 г. А вот В. Н. Татищев относит рождение Святослава к 920 г., что, на наш взгляд, также вызывает сомнение, поскольку на год смерти отца ему было бы 25 лет. Это вполне зрелый возраст, и в регентстве Ольги не было бы необходимости.
Истина лежит где-то посредине. Детский возраст Святослава во время похода в Древлянскую землю может быть определенным репером подсчетов. Вряд ли трехлетний ребенок мог верхом на коне орудовать копьем, как об этом рассказывается в летописи. Можно предположить, что ему тогда исполнилось лет восемь-десять. Именно в таком возрасте русские князья и богатые дружинники начинали приучать своих детей к рыцарскому искусству и брать их с собой в военные походы. Если это так, то Святослав родился где-то около 935 года и совершеннолетия достиг в середине 50-х годов X века.
В подтверждение этой версии можно предложить и еще одно рассуждение. Если принять за год рождения Святослава 942-й, то получается, что погиб он, не достигнув и тридцати лет. Однако, отъезжая во второй болгарский поход в 970 г., князь оставил править на Руси своих сыновей. Летописец сообщает: "Святослав посадил Ярополка в Киеве, а Олега у древлян". Младшего, Владимира, пригласили к себе новгородцы. По меньшей мере, двое из сыновей Святослава были совершеннолетними или приблизились к этому возрасту настолько, что могли самостоятельно править. Если даже предположить, что старший – Ярополк – родился у 15-летнего отца, то выходило бы, что функции великого князя он начал исполнять, едва достигнув 13 лет, а Олег стал древлянским князем, будучи еще на пару лет моложе. Приняв же за дату рождения Святослава 935 г., получаем вполне вероятную ситуацию: Ярополк, родившись в начале 50-х годов, достиг бы к моменту отъезда отца возраста 17–18 лет, а Олег был на два-три года младше.
В пользу предложенной даты рождения может свидетельствовать и версия о том, что едва ли не главной целью поездки княгини Ольги в Константинополь было сватовство Святослава к одной из дочерей императора. Двадцатилетний Святослав в этих событиях выглядит более убедительным, нежели тринадцатилетний. И последнее: рождение Владимира от ключницы Ольги Малуши. О происхождении Малуши существуют две версии. Одну из них приводит В. Н. Татищев и русская летопись: "Владимир рожден от Малуши, ключницы Ольгиной, дочери Малка любечанина и сестры Добрининой. Родился же Владимир в Будятине селе, за что Ольга, разгневався на Малушу, сослала ее от себя". Другая версия утверждает, что Малка была дочерью того самого древлянского князя Мала, которого древляне желали женить на княгине Ольге. Для нас здесь важно не происхождение Малуши, а то, сколько ей было лет на время рождения Владимира. В Древней Руси ключник – это заведующий хозяйством, всем продовольствием семьи, дома. Если предположить, что Владимиру в 978 г., во время взятия Полоцка, было 15–16 лет, то он родился в 962 или 963 году. Таким образом, на начало 60-х годов Малуше было не менее 20 лет, поскольку навряд ли ей раньше доверили бы столь высокую должность. В таком возрасте Малуша могла привлечь двадцатипятилетнего Святослава.
Ольга, если исходить из русских традиций, исполняла государственные функции не как полноправная властительница, а как регентша при своем малолетнем сыне. Годы шли, Святослав подрастал, но мать не торопилась передавать ему бразды правления. В какой-то степени это определялось своеобразным характером сына, который не проявлял интереса к государственным делам, а скорее имел склонность к военным авантюрам. И здесь документы задают нам новую загадку.
Летопись, завершив рассказ о крещении Ольги и прибытии к ней послов от византийского императора, ничего не говорит о последующих восьми годах в жизни государства. Только под 964 г. летописец записывает: "Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать воинов много храбрых, и легко ходил в походах, как пардус (барс), и много воевал". В этом тексте ничего не сообщается о переходе власти к Святославу или о его личном правлении вообще. Речь идет лишь о начале военной деятельности и личных качествах князя-воина. Внешний же облик князя нам рисует Византийский писатель и историк Лев Диакон: "Он был среднего роста, имел плоский нос, глаза голубые, густые брови, мало волос на бороде и длинные, косматые усы. Все волосы на голове были у него выстрижены, кроме одного клока, висевшего по обеим сторонам, что означало его знатное происхождение. Шея у него была плотная, грудь широкая, и все прочие члены очень стройные. Вся наружность представляла что-то мрачное, свирепое. В одном ухе висела серьга, украшенная карбункулом и двумя жемчужинами".
Итак, князь много воевал. Согласно свидетельствам летописца, Святослав всю свою недолгую жизнь провел в военных походах. В этой связи можно предположить, что все государственные дела оставались прерогативой Ольги до самой ее смерти в 969 г. Об этом вскользь говорит и В. Н. Татищев: "Святослав упражнялся в делах военных в Переяславце; Ольга с тремя внуками, Ярополком, Олегом и Владимиром, жила в Киеве и управляла дела внутренние, не имея от нападений посторонних никакой опасности". Митрополит Макарий считает, что Ольга стремилась наставить на путь истины жителей Киева и других мест Руси. Он пишет: "Не ограничиваясь одними киевлянами, благоверная княгиня желала поделиться бесценным сокровищем веры и с прочими обитателями Руси. С этой целью объезжала она грады и веси по всей земле Русской, проповедуя Евангелие, как истинная ученица Христова и единоревнительница апостолам, и почему не согласиться нам, хотя и с позднейшим, свидетелем, что многие, дивясь о речах ее, которых прежде не слышали, любезно принимали из уст ее слово Божие и крестились. Не без причины же Православная церковь издревле привыкла именовать Ольгу равноапостольною. Во время этих благочестивых путешествий, на местах, где прежде стояли кумиры идольские, блаженная княгиня поставила кресты, и от тех крестов многие знамения и чудеса совершаются и до сихпор". Об Ольге летописец вспомнит еще парураз. В. Н. Татищев к этому добавит еще одно свидетельство, говоря о том, что "Ольга отменила какую-то дань для князя, но ввела плату от жениха (возможно, плата за венчание) по черной кунице князю или боярину".
Но вернемся к событиям, освещаемым летописями. "Передышкою" правления Ольги воспользовался сын ее Святослав, деятель необычайной энергии и подвижности, одна из самых ярких фигур русской истории. Интересно заметить, что, в отличие от матери, Святослава, на первый взгляд, не интересовало внутреннее управление государством, которым Ольга заведовала до самой смерти. Из свидетельств летописи мы видим, что Святослав почти не сидел в Киеве и все недолгое время своей самостоятельной власти (около 8 лет, с 964-го по 972 г.) провел в далеких походах. Как уже говорилось выше, несмотря на настояния матери, Святослав не захотел принимать христианство и остался язычником. Он любил суровую походную жизнь, и во время походов – по словам летописца – "не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он и шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, такими же были и все прочие воины". Когда шел войной против кого, делал это не крадучись, а открыто. "И посылал в иные земли со словами: "Хочу на вас идти"".
Святослав, подобно Олегу и Игорю, начал свою деятельность борьбой с хазарами. Свой первый военный поход он совершил на вятичей, данников хазар. Летописец записал: "И пошел на Оку реку и на Волгу, и встретил вятичей, и сказал вятичам: "Кому дань даете?" Они же ответили: "Хазарам – по щелягу (шиллингу) с сохи даем"". В. Н. Татищев дополнил летопись словами: "Он же взял от них дань и повелел им не платить дань хазарам". А через некоторое время В. Н. Татищев сообщает, что Святослав "противных вятичей победил и дань возложил на них". Можно предположить, что после первого похода Святослава вятичи вновь решили выйти из его подчинения. Святослав совершает второй поход, и, усмирив вятичей, устанавливает им постоянную дань. А потом отправляется вниз по Волге на хазар, которые занимали междуречье Волги и Дона, доходя до предгорий Кавказа. Летописец записывает: "Пошел Святослав (965 г.) на хазар. Услышав же, хазары вышли навстречу во главе со своим князем Каганом, и сошлись биться, и в битве одолел Святослав хазар". Дружина Святослава взяла главные города хазар: Саркел (Белая Вежа) на Дону и их столицу Итиль на Волге.