Историками установлены многие документальные источники, которыми пользовался писатель. Современников, друзей и знакомых Михаила Шолохова поражало великолепное знание им первоисточников, в частности трудов В. И. Ленина.
Анализируя "Тихий Дон", С.Н. Семанов, отмечая "грандиозный историзм" романа, пишет:
"В "Тихом Доне" удалось обнаружить несколько описок и фактических неточностей. О некоторых уже говорилось, можно прибавить еще несколько. Сергей Платонович держит деньги в Волга-Камском банке – правильное название тут Волжско-Камский. Среди приближенных Корнилова упомянут Зазойно – на самом деле фамилия этого темного авантюриста была Завойко. Бунчук читал офицерам статью В. И. Ленина, напечатанную в газете, Листницкий подсмотрел название "Коммунист", а в действительности цитируемая статья была напечатана в газете "Социал-демократ"…".
Хочу сказать, что список неточностей, которые историки обнаружили у писателя, должен быть уменьшен. Я уже приводил первоначальный вариант первой главы, где Бунчук цитирует офицерам статью Ленина. Вспомним: Михаил Александрович в том фрагменте не только правильно назвал источник цитаты, но даже указал номер газеты "Социал-демократ". Возможно, что искажение в названии допущено автором сознательно, как он это иногда практиковал, сообразуясь с невежеством, предрассудками, психологией своих героев. Не исключено, что в сознании махрового монархиста название "Социал-демократ" трансформировалось в более понятное для представителей его класса слово "коммунист".
Говоря о неточностях, вкравшихся в текст романа, хочу привести выдержку из беседы Михаила Шолохова, состоявшейся в Швеции со студентами.
"…Мне приходилось изучать материалы по истории гражданской войны двусторонним образом: кроме личных наблюдений и личных впечатлений, естественно, я пользовался архивами – нашими советскими архивами, но чтобы не попасть впросак, использовал и материалы зарубежные, в частности "Очерки Русской Смуты" генерала Деникина, воспоминания генерала Краснова, бывшего донского атамана, и массу других повременных изданий, которые выходили во Франции и Англии, вообще всюду за рубежом… Так вот, рисуя эвакуацию Донской армии, я упомянул, что на рейде стоял английский линкор "Император Индии". И, наивно полагая, что он оснащен примерно так же, как наши линкоры, я поинтересовался, порылся в литературе, а потом написал ничтоже сумняшеся, что линкор дал бортовой залп из двенадцатидюймовых орудий… Спустя два года я получаю письмо из Севастополя, кажется, от бывшего офицера царского флота, капитана первого ранга, который пишет: "Вы допустили ошибку: "Император Индии" – английский линкор, бывший на вооружении в Британии, был оснащен не двенадцатидюймовыми орудиями, а восьмидюймовыми. Потрудитесь исправить". Что и было сделано при очередном издании романа".
В рукописи черновика встречается один лист со страницами 43 и 44, переписанный рукой помощника.
На последней, 127 странице, уместилось всего одиннадцать строк. Михаил Шолохов поставил точку в предложении, где Млечный Путь представал в его воображении наборным казачьим поясом-чеканом.
Вслед за этим идут слова:
"Конец четвертой части".
Рукопись, однако, на них не кончается. Далее под ними следует приписка: "Каледин в хуторе".
К чему она относится? Завершая четвертую часть "Тихого Дона", Шолохов в мыслях был уже в следующей, пятой части, где намеревался показать пребывание генерала Каледина в хуторе Татарском, на Дону.
Как все предыдущие черновики, этот также "отбеливался". Но беловик сохранился не полностью, в нем главы с конца VII по XIII. Они переписывались помощником.
Две страницы – 63, 64 беловика – переписывались Михаилом Шолоховым. Текст начинается со слов: "А чума его знает: может, постарел трошки. Жена двойню родила…", заканчивается на словах: "…приказ о возвращении на фронт встречен был открытым ропотом".
Текст беловика на 65 странице идет со слов: "Вторая сотня отказалась было ехать, казаки не разрешили прицепить к составу паровоз…". В верхнем правом углу страницы 63 поставлен знак "в 3", обведенный кружном.
На 68 странице беловика, где цитируются слова казачьих песен, Шолохов взялся за перо сам. Песен три. Одна из них в публикациях романа выглядит так:
Царю верой-правдой служим,
По своим жалмеркам тужим.
Баб найдем – тужить не будем,
А царю… полудим.
Ой, сыпь! Ой, жги!..
У-ух! Ух! Ух! Ха!
Аа-ха-хи-хо-ху-ха-ха!
В рукописи, на первый взгляд, все точно так же. Те же слова.
Только четвертая строка этой песни у автора дается в такой редакции:
А царю м… полудим…
На первый взгляд редакторская правка никак не повлияла на восприятие текста. Многоточие поставлено на место бранного слова, как принято в таких случаях. Михаил Шолохов, однако, перед многоточием обозначил первую букву этого слова и тем самым ставил все на свое место, давал ответ на вопрос, точный и в то же время корректный, никак не нарушающий ни правил приличия, ни законов беллетристики. Редакторы же, убрав одну только букву "м", оказывали читателю плохую услугу. Каждый, дойдя до многоточия, повинуясь чувству любопытства, мысленно пытается восполнить пробел. И, не зная казачьей песни, естественно, предполагает то, чего на самом деле не было. При правке торжествовало не целомудрие, достигается результат прямо противоположный, пробуждая нездоровый интерес и выдумки.
Беловик обрывается на странице 92.
* * *
Подведем итог.
В Москве, в архиве, сохранилось 125 шолоховских страниц черновика и 2 страницы беловика четвертой части "Тихого Дона", в сумме – 127 страниц.
Сохранилось также 28 страниц беловика, написанных рукой помощника.
Однако это далеко не все, что относится к рукописи четвертой части романа…
* * *
Есть в папках с рукописями Михаила Шолохова страницы особого рода, их можно, в отличие от черновиков и беловиков романа, назвать черновыми заготовками. Это пять точно таких листов, на каких писатель сочинял "Тихий Дон". Девять страниц не пронумерованы. Десятая является 73 страницей черновика четвертой части, которую автор не дописал и, как явствует из его пометки, решив "переделать", изъял из рукописи. Этот лист с оборванным верхним краем он использовал для разных записей.
Все эти черновые заготовки относятся к четвертой части романа, о чем говорит содержание их текста.
Но сразу возникает много вопросов: какую роль играли эти черновики, не с них ли начиналось сочинение глав, не они ли являются истоком шолоховского могучего творческого потока? Стали ли все эта черновики в конечном итоге беловиками, вошли ли в роман, к каким именно главам относятся сохранившиеся отрывки? Хотелось бы знать, в какое время сочинялись эти страницы, наконец, в какой последовательности они появились на свет.
Среди прозаических и стихотворных строк бросались в глаза цифры глав и страниц с относящимися к ним фамилиями действующих лиц и названиями. Записи такого рода нигде прежде не встречались. Что означают эти цифры и слова, не являются ли они неким планом, которому следовал писатель? Если это так, то как соотносится план с текстом романа?
На десяти страницах черновиков предстают записи двоякого рода: очевидные и требующие расшифровки. К очевидным относятся вставки. Они, как обычно, помечены писателем применяемым им в рукописях значком "х" с последующими пометками: "Вставка № 1", "Вст. № 2" и так далее.
Рядом с прозой соседствуют стихи казачьей песни.
На страницах разбросаны отдельные абзацы, предложения, фразы, среди которых есть начатые и оборванные на полуслове. По содержанию это отдельные эпизоды, сцены, диалоги, краткие характеристики персонажей.
Есть также записи случайные, не имеющие отношения к роману, какие появлялись у писателя в те минуты, когда он занимался опробованием нового пера.
Все десять черновых страниц можно отнести к материалам творческой лаборатории писателя, к той самой заветной кладовой, куда дверь всегда была закрыта для посторонних, даже для самых близких друзей.
Начнем с листа, что показался мне самым простым для разгадывания – на нем с одной стороны случайные записи: какие-то примитивные рисунки, адреса, отдельные строки, а на обратной стороне листа записана казачья песня. Если она попала в роман, ее обнаружить можно гораздо быстрее, чем строки прозаические…
Что же это за "случайные записи"?
Первая сверху: "Проба карандаша".
В середине страницы, которой я дал условный номер 1, читаю шолоховский адрес двадцатых годов:
"Ст. Вешенская
Северо-Кавказский край
Шолохову
Михаилу Александровичу".
Вокруг этого адреса Шолохов, опробуя перо и карандаш, раз десять расписался на разный манер. Несколько раз написал свою фамилию – Шолохов – без инициала, несколько раз с инициалом, поставленным раздельно от фамилии, поупражнялся также в написании инициала и фамилии слитно.
Затем перешел на фамилии, имена родных и близких:
"бывшая Громославская Мария Петровна Шолохова".
"Мария"
"Анна"
"Светлана Шолохова"
"Стасевич Алексей Михайлович".
В правом нижнем углу страницы, не исключено, что рукой ребенка, возможно, Светланы Шолоховой, нарисованы неровные круги с точками, обозначающими глаза и нос. В левом углу высокий столбец парных цифр, не похожий на подсчет глав и страниц, поскольку двузначные числа столбцов намного превышают число глав и число страниц в одной главе, например, 48–80, 26–15.
Запись эту мне расшифровать не удалось.
Еще одна случайная запись: "Дорогой Микиташечка! Я вас очень люблю". По-видимому, шутливая фраза, не относящаяся к "Тихому Дону".
А вот в верхнем правом углу фраза серьезная, относящаяся к роману: "Словно всю жизнь пытался и не мог понять далекий призрачный мотив". Откуда она?
В другом углу страницы читаю: "В армиях вызревал гнев, плавился и вскипал, как вода в роднике, выметываемая ключами".
И еще две записи:
"Маленький, изящно одетый член городской думы, по профессии пр. пов., на долю которого выпало встречать казаков…".
"Член городской думы по профессии пр. пов., на долю которого выпало встречать казаков…"
Теперь читаю записи на другой стороне листа, которую условно обозначаю № 2.
На ней другой вариант уже знакомой фразы о том, кому пришлось встречать казаков в Петрограде.
"Маленький, изящно одетый представитель, на долю которого выпало встречать казаков…"
Эти строки Шолохов перечеркнул, на прочитанной нами странице, где "представитель" в чине "присяжного поверенного". В "Тихом Доне" мы встречаемся с ним на недолгое время в Х главе четвертой части романа, где описывается, как есаул Листницкий размещал сотню в отведенном ей приспособленном под казарму торговом помещении:
"Удовлетворенный осмотром, он в сопровождении маленького изящно одетого представителя городского управления, на долю которого выпало встречать казаков, направился к выходу во двор…"
В этой же главе нахожу абзац, куда легла впервые появившаяся в черновом листе фраза о гневе армий.
"…армии по-разному встречали временного правителя республики Керенского и, понукаемые его истерическими криками, спотыкались в июньском наступлении; в армиях вызревший гнев плавился и вскипал, как вода в роднике, выметываемая глубинными ключами".
Вот с этого и начал я разгадывать загадки, представшие на ненумерованных страницах черновых заготовок.
Эта страница таила много интересного. На ней видишь, как рождалась еще одна фраза из Х главы:
"…разглядывая рисунок, тот так покраснел, что…".
"Тому кровь кинулась в лицо. Казалось, что вот-вот она густо поползет по снежно-белому воротничку сорочки".
И еще одна запись:
"Тот подпрыгнул, разглядывая рисунок расторопно-мышастыми глазами, страшно засопел по…".
Искать, куда пошли эти маленькие заготовки, долго не пришлось. Они оказались все в той же Х главе, в эпизоде, где Листницкий во время осмотра помещения увидал на стене самодельный рисунок: оскаленную собачью морду и метлу, символ опричнины, – рисунок, оставленный кем-то из петроградских рабочих, ремонтировавших здание для непрошеных гостей-казаков.
"– Что это? – подрожав бровями, спросил Листницкий у сопровождавшего его представителя.
Тот обежал рисунок расторопно-мышастыми глазами, страшно засопел. Кровь так густо кинулась ему в лицо, что даже крахмальный воротничок сорочки словно порозовел на нем…"
На этой стороне листа Шолохов также несколько раз написал:
"Проба пера".
И расписался.
Начал крупными буквами было писать, по-видимому, название романа – "Тихий…", но не закончил.
Под этим словом – стихотворные строки казачьей песни.
Ишь ты! – Што мне ты?
Тесны царски хомуты.
Казакам натерли шеи.
Эх ты! – подхва…
Другой подхватывал.
Эти две последние строки автор зачеркнул.
Далее продолжил:
Эх вы горьки хлопоты!
Тесны царски хомуты!
Тесны царски хомуты!
Казаченькам шеи труть,
Ни вздохнуть, ни воздохнуть!
Пугачев по Дону кличет,
По низовьям шарит, зычит:
"Атаманы, казаки!.."
Третий, забивая голос второго, верещал несуразно тонко скороговоркой:
Царю верой-правдой служим.
Сыпь, жги, говори!
По своим жалмеркам тужим…
Из авторского замечания между строк песни видно, что перед нами отрывок из главы, где в который раз описывается, как мастерски поют казаки свои песни.
Полистав четвертую часть романа, быстро нахожу, что процитированная песня попала в VIII главу, где она приводится с некоторыми изменениями и дополнениями. Создается впечатление, что Михаил Шолохов не просто цитировал услышанную им когда-то песню, а создавал свой вариант. В романе (публикуемом тексте) черновые строки выглядят так:
Эй вы, горьки хлопоты,
Тесны царски хомуты!
Тесны царски хомуты!
Казаченькам выи труть -
Ни вздохнуть, ни воздохнуть.
Пугачев по Дону кличет.
По низовьям голи зычет:
"Атаманы, казаки!..".
Второй, заливая голос первого, верещал несуразно тонкой скороговоркой:
Царю верой-правдой служим,
По своим жалмеркам тужим…
* * *
Теперь настал черед сообщить читателям: лист № 1–2 с одного левого верхнего края надорван. В правом верхнем углу цифра 73. Это страница из черновика четвертой части. На ней сохранилось свыше двадцати строк.
Поскольку край надорван, то первые строки читаются так:
"…шихся вчерашней демонстрацией, разьез-
… рыжие казачьи кони по мощеным
…по льду. Косые
… всадников настороженно-опасливо. В центре
… лощеная публика, наводнившая тротуары,
… встречала разъезд радостным гулом.
Люди в котелках и соломенных шляпках хватались за стремена, мочились теплой слюной, отрыгивали животной радостью.
– Избавители!.. Казачки! Донцы!.. Уррра-ааа донцам!.. Да здравствуют блюстители законности! – В пригоршни казакам – папиросы, сладости. Под провонявшие потом ремни уздечек женские руки любовно затыкали цветы… На окраинах, в переулках, возле лобастых фабричных корпусов – иное: ненавидящие глаза, плотно сомкнутые губы, неуверенная походка навстречу, а сзади горячий свист, крики:
– Стыдно!.. Опричники!.. Холуи буржуйские! Гады!..
И офицеры, водившие разъезды на окраинах, уже не тянули к козырькам затянутые в перчатки руки, а тем же травленым взглядом шныряли по бокам. Чаще проведывали пальцы желтые револьверные кобуры. По-разному встречала столица казаков".
Вслед за этими строчками следует неожиданное шолоховское решение: "Переделать".
Этим приговором была решена судьба не только сцены – въезд казаков в Петроград, но и страницы с текстом этой сцены. Страницу черновика № 73 автор изъял из рукописи и пустил на "пробы пера" разные записи, вставки, дополнения, которые мы сейчас процитировали.
Переделывать сцену въезда казаков в столицу не стал. В романе от нее осталось несколько строк:
"Эшелоны полка потянулись в Петроград. Седьмого июля копыта казачьих коней уже цокали по одетым, в торцевую чешую улицам столицы".
Вот что хотелось бы сообщить о листе, условно пронумерованном № 1–2.
Перечитав текст других черновых заготовок, я пришел к выводу, что условную нумерацию можно считать безусловной, потому что именно лист с оборванным краем был на самом деле заполнен текстами М. А. Шолохова первым. На всех других листах тексты относятся к главам более поздним, нежели VIII и X.
Какую из страниц можно обозначить № 3? Загадка решилась тогда, когда на одной из них я увидел несколько строк, слово в слово повторяющих процитированный выше отрывок из текста романа.
"Тот обежал рисунок расторопно-мышастыми глазами, страшно засопел, кровь так густо кинулась ему в лицо, что даже крахмальный воротник сорочки словно порозовел на нем".
Это оказался еще один – окончательный – вариант строк, рожденных на листе с оборванным краем. Естественно, что появиться он мог позднее, и, стало быть, страницу с этим текстом с полным правом можно положить в папке рукописей следом за листом № 1–2.
Установив это, я принялся дальше читать текст страницы № 3. Именно на ней оказались строки особого рода, прежде не встречавшиеся, заставившие поволноваться. Их расшифровка доставила большую радость. И вот почему.
Писатели создают планы романов по-разному. Кто подробно разрабатывает сюжет, занося его на страницы, кто коротко… Сохранившиеся среди черновых записей несколько строк, состоящие из двух десятков цифр и десятка слов – фамилий персонажей и названий места действия, – не что иное, как план Михаила Шолохова, появившийся на ненумерованных страницах в процессе работы над четвертой частью "Тихого Дона" после того, как автором было написано свыше семидесяти страниц рукописи, состоящей, как нам известно, из 127 страниц.
Вот этот план.
"Гл. 12 – 4 стр.
13 – 12 Корнилов Боярышкин
14 – 8
15-6 Бунчук
16 – 5 Корнилов
17– б Кошевой, Чубатый
18 – 4 Листннцкий в Зимнем
19– 5 Каледин в х. (хуторе – Л. К.) Татарском. 12 п. (полк. – Л.К.) приходит…
55 стр. 34
82+91
137 125"
На первый взгляд, может показаться, что перед нами авторский подсчет страниц. Но это не простой итог. Это прикидка того, что автор намеревался сочинить, и сжатый план 8 глав.
Доказательства, как говорится, налицо.
Имена персонажей и обозначенные эпизоды, как, например, "Листницкий в Зимнем", бесспорно, указывают, во-первых, что вся запись относится к четвертой части романа. Во-вторых, в пользу того, что перед нами план, говорят и другие сопоставления этой записи и текста романа.
Действительно, о генерале Корнилове речь идет в 13 и 14 главах четвертой части.
Но вот в 15 главе Бунчук не появляется, как рассчитывал автор. Здесь на передний план выходит другой большевик – Иван Алексеевич. Как раз в этой главе описываются те самые эпизоды, с которых Михаил Шолохов начал роман осенью 1925 года.