Прежде я внушал себе, что все это была цепь несчастных случайностей. Теперь, однако, я распознал управлявшую ими закономерность.
Я ломал вещи сразу и насовсем. Выбирал самые ценимые. Я хотел, чтобы они знали. Знали, кто я такой.
Я стремился к тому, чтобы они от меня отказывались как можно быстрей, прежде чем я успею к ним по-настоящему привязаться.
Чтобы не было боли.
Мне казалось - я таким образом защищался. Но если подумать, что я в итоге сделал с самим собой? Может, я переломал не только все эти вещи, но и некоторым образом себя самого?
Меня опять затрясло.
Сидя в холодной библиотекарской темнице и силясь справиться со своим первым (но далеко не последним) провалом в качестве вожака, я вынужден был кое в чем сознаться себе самому.
"Я не ломаю, - понял я вдруг. - Я - разрушаю".
Глава 12
Подозреваю, вам стало жалко меня. Не исключаю, вы считаете мои муки заслуженными, учитывая, как много зла я причинил семьям, пытавшимся меня усыновить.
Хотел бы я сообщить вам, что самокопание пошло мне на пользу. Допускаю, что так оно и случилось - на какое-то весьма недолгое время. Чтобы вы не надеялись понапрасну, должен заявить со всей определенностью, прямо здесь и сейчас: тот Алькатрас Смедри, которого вы, как вам кажется, успели узнать, есть фарс от начала и до конца. И какие бы многообещающие ростки вы ни успели рассмотреть в моей неокрепшей душе - учтите: в итоге ничто из этого не спасет тех, кого я полюбил.
Если бы мне было дано отмотать время назад, я в тот момент раз и навсегда отпугнул бы от себя Синга и всех остальных. Увы, увы, в те дни я еще продолжал слабо надеяться, что наконец обрел кого-то, способного дать мне понимание и любовь. Надо было мне сразу сообразить, что возникшая приязнь обещает только боль впереди. Особенно после того, как я не сумел их защитить.
И все же, наверное, мне принесло пользу осознание того, что я неосознанно, но целенаправленно отгонял от себя людей. Это позволило мне понять, насколько скверным человеком я был. Возможно даже, многим другим мальчишкам полезно бы угодить в лапы к злым Библиотекарям, чтобы их бросили в такой же холодный подвал размышлять о сделанных ошибках и ждать своей участи. Я даже подумываю: а не учредить ли мне летний лагерь для подростков, основанный на этой идее?
"А самое дикое во всей нашей эпопее, - думалось мне, - это то, что никто еще не схохмил насчет подростков с именами Бастилия и Алькатрас, угодивших в тюрягу!"
Сказать по правде, в тот момент мы менее всего были расположены к шуткам. Долго ли мы там находились - с определенностью утверждать сложно, поскольку песочные часы исчезли вместе с моей курткой и всем прочим содержимым ее карманов. Я только прикинул, что остававшиеся нам полчаса уже прошли. Что же касается параши, в ту сторону я вообще старался не смотреть, чтобы она грешным делом не напомнила моему телу о естественных нуждах, которые рано или поздно, хочешь не хочешь, а придется удовлетворять.
И тем не менее, пока я сидел у решетки и предавался горестным размышлениям, со мной начали происходить какие-то весьма странные вещи. Сказать вам правду, я всегда стихийно считал себя бунтовщиком, гордо бросающим вызов системе. Истина же состояла в том, что я был всего-навсего плаксивым ребенком, который закатывал истерики и ломал вещи просто ради того, чтобы причинить боль другим, прежде чем те причинят боль ему. Поняв это, я вновь ощутил отвратительное унижение, и оно оказало на меня весьма специфическое воздействие.
По идее, я должен был превратиться в червяка, напрочь раздавленного стыдом. На деле произошло прямо противоположное.
Осознание моих жизненных ошибок не согнуло меня, а, напротив, заставило поднять голову. Тот факт, что я, оказывается, всю жизнь был дураком и соответственно себя вел, не вверг меня в отчаяние, но заставил улыбнуться собственной ребяческой глупости. И даже полная смена самооценки не вызвала у меня паранойи. Я стал другим - ну и что с того?
Кстати, эта самая паранойя, равно как стыд, горе, чувство незащищенности, как раз и доминировала все предыдущие тринадцать лет моей жизни. Поняв и приняв это, я ощутил внутреннюю свободу и готовность начать от всех этих недостатков избавляться. Нет, конечно, я не совершил скачка к немедленному совершенству, да и всего, что я успел натворить, это не отменяло. Я просто как бы выпрямился, обретая уверенность и силу разобраться с собой, своей жизнью и той ситуацией, в которую все мы влипли.
Я был - Смедри. И, даже еще толком не зная, что это в действительности означало, я начал рожать кое-какие светлые мысли.
Поднявшись, я прошел мимо Синга в глубину нашей камеры и присел рядом с Бастилией.
- Бастилия, - шепнул я. - Хватит уже нам сидеть сложа руки и ждать неизвестно чего. Надо соображать, как будем выбираться отсюда!
Она подняла голову, и я увидел дорожки слез у нее на лице. Я даже моргнул от неожиданности. Отчего она плачет?
- Выбираться? - сказала она. - Ты о чем, Смедри? Мы не можем ничего сделать! Эта камера на то и построена, чтобы удерживать внутри людей вроде тебя или меня.
Я сказал:
- Должен быть способ.
- Я не справилась, - тихо проговорила Бастилия, точно не слыша меня.
- Бастилия, - повторил я с нажимом. - У нас нет времени воду в ступе толочь!
- Да что ты вообще знаешь? - окрысилась она. - Ты всю жизнь Окулятором был, а что тебе об этом известно? Ты даже не подозревал. И это называется справедливостью?
Я промолчал. Потом вскинул руку к лицу. Мои очки, конечно, тоже пропали. А я и внимания не обратил.
"Еще бы им не пропасть, - сказал я себе. - Они унесли мою куртку и с ней - Линзы Следопыта и Линзы Поджигателя, которые лежали в кармане. А у Синга и Бастилии отняли их Линзы Воина. Ну и мои Линзы Окулятора, естественно".
- Ты даже не спохватился, верно? - с горечью спросила Бастилия. - У тебя украли самый могущественный предмет, когда-либо принадлежавший тебе, а ты и не заметил!
- Я только начал их носить, - сказал я. - Всего несколько часов, если на то пошло. Для меня естественнее, когда на носу ничего нет. Я и не проверил, когда очухался здесь.
- Для него естественнее, - передразнила Бастилия. - Ну вот почему именно тебе выпало быть Окулятором, Смедри? Почему, а?
- А разве не всем Смедри полагается быть Окуляторами? - спросил я. - По крайней мере… ну этим… наследникам по прямой?
- В большинстве случаев это действительно так, - сказала она. - Но не всегда. А кроме того, на свете полным-полно Окуляторов, которые не являются Смедри!
- Это точно, - сказал я, оглядываясь через плечо в сторону комнаты, где предположительно находились Блэкберн и мисс Флетчер.
Потом я снова повернулся к Бастилии. Она смотрела на меня с вызовом.
"Вот оно! - сообразил я. - Вот что я упустил из виду!"
- А ты очень хотела им стать, - сказал я. - Окулятором, я имею в виду?
- Не твое дело, Смедри!
Ничего себе не мое, когда это столько всего объясняло.
- Так вот откуда ты знаешь все подробности об аурах, которые видят Окуляторы. И это именно ты просекла, что за Линзы применил против нас Блэкберн. Представляю, сколько ты занималась, чтобы так много всего узнать.
- А толку-то, - буркнула она и тихо шмыгнула носом. - Я узнала в основном то, что человека не изменить никаким учением, Смедри. Я всегда хотела добиться чего-то, что мне не дано. И самое смешное, Смедри, что меня все поддерживали, все помогали! Мне часто говорили: ты можешь сделаться кем угодно, надо лишь очень-очень постараться, и все получится!.. А в итоге, Смедри, оказалось, что все они лгали. Есть некоторые вещи, которых не изменишь, хоть ты расшибись.
Я молча слушал ее.
- Сколько ни учись, ты не станешь тем, кем не являешься от природы, - тряхнув головой, продолжала Бастилия. - И мне никогда не сделаться Окулятором. Придется удовольствоваться той будущностью, которую всегда предсказывала мне мама. Тем, к чему у меня якобы есть дар.
- Что же это за дар? - спросил я.
- Быть воином, - вздохнула она. - Только, по-моему, у меня и с этим полный абзац.
Вы, наверное, уже предвидите, что к концу повествования бедная Бастилия "кое-что поймет". Либо отойдет от снедающей ее горечи, либо сделает вывод, что рановато распрощалась с мечтой.
Вы думаете так потому, что начитались дебильных сказочек о разных типах, которые добились того, что сами сперва считали невозможным. Знаю, знаю я эти "глубокие и пронзительно-трогательные" книженции про поезда и восхождения на высокие горы, а также про маленьких девочек, которые всего добились благодаря непреклонной крепости духа.
Давайте-ка я сразу проясню вот что. Бастилии никогда не стать Окулятором. Слышите? Никогда. Это свойство должно сидеть в генах. То есть если ваши предки не были Окуляторами, вам ловить нечего. Вот Бастилии с этим и не повезло.
Я согласен, люди зачастую добиваются невероятного. Но есть и кое-что такое, о чем можно только сказать - если не дано, значит, не дано. Я, например, посвятил несколько лет попыткам освоить трансформацию в… неважно в кого, но так и не преуспел. Зато я мог бы лишить себя рассудка, если бы захотел. (А что, может, и стоило бы? Спятив, я вполне мог бы вообразить, что наконец трансформировался.)
В общем, если из вышесказанного и можно извлечь урок, то он состоит в следующем. Великие успехи порой зиждутся на способности различать невозможное и невероятное. Или, чтобы вам легче было усвоить, - в различении трансформации и сумасшествия. Вопросы есть?
Мне все-таки хотелось сказать что-нибудь такое, что помогло бы Бастилии. Как-никак, сам я только что пережил смысложизненное озарение, которым вроде не грех было и поделиться. Увы, Бастилия была не в том настроении.
- А не пошел бы ты со своей жалостью, Смедри! - рявкнула она, отшвыривая мою руку. - Обойдусь! Да и что ты сделать-то можешь, чтобы мне типа помочь?
Ответить мне помешал звук открываемой двери. Я обернулся и увидел мисс Флетчер, подходившую по коридору к нашей клетушке.
- Здравствуй, Смедри, - сказала она.
- Мисс Флетчер, - отозвался я. - Или, может быть, Шаста? Как вас правильнее называть?
- "Флетчер" вполне сойдет, - сказала она, явно пытаясь быть дружелюбной. Небось, все никак не могла отделаться от многолетней привычки. - Вот, зашла поболтать.
Я покачал головой.
- Особо не о чем мне с вами разговаривать.
- Да ладно тебе, Алькатрас, - улыбнулась она. - Ты мне всегда нравился, несмотря на то что здорово осложнял жизнь! Надеюсь, понимаешь, что я действую в твоих интересах?
- Ох, сомневаюсь я что-то, мисс Флетчер.
Она подняла бровь.
- И это вправду все, что ты способен сказать? Я-то ждала, что ты язвить мне начнешь, Смедри.
- Если хотите знать, я уже не тот, каким был, - сказал я. - Поразмыслил тут кое о чем и решил, что язвить и говорить гадости - больше не мой стиль.
- В самом деле?
- Да, - ответил я твердо.
Мисс Флетчер глянула на меня искоса и со странным выражением в глазах.
- Что? - спросил я.
- Ничего, - сказала она. - Ты просто очень напомнил мне сейчас кое-кого, с кем я была когда-то знакома. А впрочем, что мне за дело, в какую игру ты сегодня играешь. Пришло время нам с тобой заключить сделку.
- Сделку?
Мисс Флетчер кивнула и подступила ближе.
- Нам нужен старик, - сказала она. - Тот ненормальный, который явился и забрал тебя сегодня утром.
- Дед Смедри, вы хотите сказать? - поинтересовался я, незаметно покосившись на Синга. Тот молча наблюдал за происходившим, но не вмешивался. Не иначе, полагал, что я справлюсь и без него.
- Да, - сказала мисс Флетчер. - Дед Смедри, именно так. Скажи, где он находится, и мы тебя выпустим.
- Выпустите? Куда?
- Наружу, - сказала мисс Флетчер и неопределенно мотнула головой. - Подберем тебе новую приемную семью, и все станет, как было.
Я сказал:
- Не слишком вдохновляющая перспектива.
- Алькатрас, - сказала мисс Флетчер. - Ты в темнице Библиотекарей. В твоих жилах - кровь Окуляторов. Если будешь неосмотрителен, тебя принесут в жертву. Знаешь, я бы на твоем месте держалась повежливей. Кроме меня, у тебя здесь союзников немного найдется.
Должен вам сказать, это был первый раз, когда я вообще услышал про жертвоприношение с участием Окуляторов. Услышал - и мысленно отмахнулся, сочтя угрозу пустой.
Ох и дурак же ты все-таки, Алькатрас!
- Если мне не на кого надеяться, кроме вас, мисс Флетчер, - сказал я, - значит, я и вправду здорово влип.
- А вот это немножечко ниже пояса, Алькатрас, - заметил Синг. - Полегче бы на поворотах, а?
- Спасибо, Синг, - кивнул я, а сам, прищурившись, наблюдал за мисс Флетчер.
- Я действительно могу тебя выпустить, Алькатрас, - сказала мисс Флетчер. - Лучше не заставляй меня сделать нечто такое, о чем мы оба впоследствии будем жалеть. Я же годами присматривала за тобой, так ведь? Ты можешь мне доверять.
"Годами присматривала за тобой…"
- Да, - сказал я. - Присматривали. Наблюдали. И каждый раз, когда от меня отказывалась очередная семья, вы доходчиво рассказывали мне, какой я никчемный. По-моему, вам очень хотелось, чтобы я таким себя и чувствовал: брошенным и никчемным. - Я смотрел ей прямо в глаза. - Так ведь? Вы боялись, что однажды я пойму и сумею обуздать свою силу. Вы боялись, как бы я не понял, что это значит - быть Смедри. Потому-то вы так и обращались со мной. Чем более незащищенным я себя чувствовал, тем больше я должен был вам доверять. А своего Таланта - все больше бояться.
Мисс Флетчер отвела взгляд.
- Слушай, Алькатрас, - сказала она, - давай не будем выяснять отношения, а просто договоримся. Я выведу тебя отсюда, и прошлое будет забыто.
- А они? - спросил я, кивая на Синга и Бастилию. - Ладно, выпустите вы меня, а с ними что будет?
- А тебе-то что за печаль? - спросила мисс Флетчер, вновь заглядывая мне в глаза.
Я молча сложил на груди руки.
- А ты вправду изменился, - сказала мисс Флетчер. - Причем не в лучшую сторону. Неужели передо мной тот же мальчик, что только вчера сжег целую кухню? Давно ли тебя стала заботить участь тех, кто находится рядом?
Если по совести, я должен был бы ответить: "Минут пять назад". Делиться сокровенным с мисс Флетчер, однако, я не собирался.
- О'кей, - сказал я. - Предлагаю обмен. Хотите знать, где находится старикан? Так вот, я тоже хочу кое-что выяснить. Если ответите на мои вопросы - я отвечу на ваши.
- Отлично, - сказала мисс Флетчер и сплела руки.
"Деловая, как всегда", - подумал я и спросил:
- Как вы узнали о Песках Рашида?
Мисс Флетчер равнодушно отмахнулась.
- Твои родители пообещали его тебе при твоем рождении, - сказала она. - Таков обычай: новорожденному обещают наследство, которое затем и вручают в его тринадцатый день рождения. Соответственно, о том, что ты, вероятно, получишь Пески, известно было достаточно широко. Кое-кто из нас лишь слегка удивился, когда Пески в самом деле до тебя добрались. Другое дело, все мы обрадовались этому обстоятельству…
- Так вы, получается, с моими родителями знакомы?
- Конечно, - кивнула мисс Флетчер. - Если хочешь знать, я была их ученицей. Надеялась, что им удастся сделать из меня Окулятора.
Я хмыкнул.
- Это не то, чего можно достигнуть прилежанием.
- Ну… - Мисс Флетчер отчего-то разволновалась. - Я была так молода…
Я спросил:
- Выходит, вы с ними дружили?
- Я лучше ладила с твоим отцом, чем с матерью, - сказала она.
Я спросил сквозь зубы:
- Так это вы их убили?
Мисс Флетчер испустила короткий безжизненный смешок.
- Ну конечно же нет. Разве я похожа на киллера?
- Ко мне вы типа со стволом подослали.
- Это была ошибка, - сказала мисс Флетчер. - И потом, твои родители были Смедри. Их было еще трудней убить, чем тебя.
Я спросил:
- А зачем тогда вам дедушка Смедри?
- Нет, хватит, - сказала она. - По-моему, я уже ответила на слишком многие вопросы. Теперь твоя очередь держать слово. Где старик?
Я улыбнулся:
- Не помню.
- Но мы же договорились!
- А я соврал, мисс Флетчер, - сказал я. - Водится за мной такое, знаете ли.
Ну вот видите! Даже смысложизненное озарение не добавило мне благородства.
У мисс Флетчер глаза, что называется, полезли на лоб. Она что-то забухтела. Сколько лет я ее знал, но ни разу не видел, чтобы она вот так давала волю эмоциям.
- Хватит! - прозвучал новый голос.
Рука в темном рукаве оттолкнула мисс Флетчер с дороги, и перед решеткой камеры появился Блэкберн.
- Мальчик, скажи мне, где этот старый дурак, - проговорил он негромко.
Он смотрел на меня сквозь монокль, и стекло отливало красным. Клянусь, даже без Линз Окулятора я отчетливо видел черную тучу его ауры.
- Если не расскажешь по-хорошему, - Блэкберн потянулся к моноклю, - я тебя заставлю. - Из жилетного кармана появилось еще одно стеклышко, на сей раз черно-зеленое, я таких до сих пор не видал. - Это, - сказал Блэкберн. - Линза Палача. Глядя сквозь нее и фокусируя взгляд на той или иной части тела, я могу причинить тебе невероятную муку. Такую, от которой судорога рвет мышцы. Возможно - возможно! - она тебя и не убьет, но мечтать о смерти ты начнешь весьма скоро.
Он поднес руку к лицу и устроил монокль в глазнице.
- Я видел, мальчик, как эта штука причиняет людям неизлечимые параличи. Я видел, как пытаемые ломали себе кости, корчась от боли. А как они кричали! Как хотели сами себя убить, лишь бы прекратить пытку! Ну что, хочешь испытать подобное на себе? А если не хочешь, начинай говорить прямо сейчас!
Занятно все же, что делается с человеком, стоит ему хоть немножко попробовать, как это - быть лидером. Капелька ответственности, крошечка веры в себя - и вот я уже был готов противостоять полномасштабному Темному Окулятору. Я сцепил зубы, выставил подбородок и нагло уставился ему прямо в глаз.
Как и следовало ожидать, мой новообретенный героизм тут же и разлетелся под ударом высокооктановой боли.
Предполагается, что эту книгу будут читать без ограничений по возрасту, а посему лучше я опущу детали, описывая, каково это - оказаться под прицелом Линзы Палача. Просто попробуйте вспомнить самую стремную травму, которая вам когда-либо доставалась. Самую жгучую, самую невыносимую боль, которую довелось испытать.
Вызовите это в памяти и держите, не отпускайте.
А потом вообразите, что к вам подплыла акула и, пока вы зевали по сторонам, взяла да и перекусила вас пополам. Вот примерно так я себя и почувствовал. А еще - как будто проглотил пару-тройку гранат. Или вытерпел вечер в опере. И не говорите мне, что об акулах я вас не предупреждал!
Потом боль отпустила, и я обнаружил, что лежу на полу камеры, хотя не могу вспомнить падения. Надо мной склонился Синг, и даже Бастилия с озабоченным видом подбиралась ко мне. Хватая ртом воздух, я отыскал глазами Блэкберна. Он показался мне черной тенью, маячившей за решеткой.
Его губы легонько кривились от удовольствия.