Впрочем, думается, отец на самом-то деле не сердился, может быть, даже надеялся, что семья остепенит, сделает более благоразумным бесшабашного сына. Даже комнату молодым выделил в кремлевской квартире и купил им на свои деньги в качестве свадебного подарка спальный гарнитур темно-бежевого бархата и бархатные шторы. Правда, счастье длилось не слишком долго – уже в войну молодая семья распалась. Осталось двое детей, Саша и Надя, которых после развода Василий оставил себе, вроде бы потому, что Галина начала злоупотреблять спиртным. Впрочем, ведь и Василий в этом отношении был не безгрешен. Как бы то ни было, дети остались с ним.
Суровое утро 22 июня сорок первого застало Василия в командировке в Таллине – после курсов в Липецке он был назначен на должность летчика-инспектора по технике пилотирования при Управлении ВВС. Управление боевой подготовки ВВС с началом войны перешло на круглосуточную работу. Большую часть времени инспектора находились в местах, где базировались запасные авиабригады и полки. Там формировались боевые части, доукомплектовывались уже повоевавшие, а также готовились к боям молодые летчики, не имевшие опыта. Инспектора, которые должны были блестяще владеть техникой пилотирования на всех типах самолетов, проверяли прежде всего подготовку руководящего состава частей; когда оставалось время – натаскивали к воздушным боям и молодых пилотов. Закончат работу в одной бригаде, подведут итоги – и на новое место. Словом, работа крайне напряженная и крайне необходимая для фронта.
Но Василий, все это понимая, все равно рвался на фронт. В Орле в это время в спешном порядке формировался 42-й истребительный авиаполк. Командиром его был назначен участник войны с финнами Герой Советского Союза Федор Иванович Шинкаренко. Самое деятельное участие в формировании полка принял Василий Сталин, который добился того, чтобы его назначили в нем командовать эскадрильей. Основной состав полка составили недавние сокурсники Василия по Академии ВВС и Качинской авиашколе.
"Маршал авиации Зимин вспоминал потом тот день:
– Поймал меня Вася в какой-то аудитории между лекциями и спрашивает: "Согласен помощником командира полка?" Я, конечно, согласился.
Но перед отправкой в Орел Зимина вызвали в штаб Управления, где от генерала Жигарева он получил строгий наказ:
– Пропустишь Василия за линию фронта – головой отвечаешь!..
Василий об этом разговоре не знал…
Только Федор Иванович, вполне понимая Василия как летчик, невольно подумал о своем: "А все же лучше бы иметь в расчете полка другого комэска. От греха подальше…"
Но не знали ни Шинкаренко, ни Зимин еще одного соображения по этому поводу. Много лет спустя о нем мне рассказал генерал А. Ф. Сергеев, приемный сын И. В. Сталина:
– В первый же день войны Сталин позвонил, чтобы нас, его сыновей, взяли на фронт немедленно. И это была единственная от него привилегия как от отца. Дальше известно. Яков в бою стоял до последнего, но попал в плен. В плену держался достойно. Сталин не стал выручать его. Он сказал тогда: "Там все мои сыновья"…" (С. Грибанов. Хроники времен Василия Сталина).
Но то, что Яков почти сразу попал в плен к немцам, которые стали использовать это в своих пропагандистских акциях, очень сильно повлияло на судьбу его младшего брата – именно по этой причине в бой его старались не пускать, придумывая различные предлоги, что для него, с его неуемным характером, было просто невыносимо. Он рвался в небо. Так, эскадрилья Василия была вооружена новыми истребителями Як-1, на которых еще ни сам Василий, ни его подчиненные не летали. Для тренировок должны были поступить самолеты-спарки (то есть со спаренным управлением), но их все не было. И вот однажды утром Шинкаренко услышал гул самолета. Погода была облачная, поэтому учебно-тренировочные вылеты не планировались, а заявок на боевые полеты не поступило. Кто же в таком случае собирается лететь? Шинкаренко выскочил из штаба и увидел, как один из "яков" выруливает на взлетную полосу. Оказывается, это Василий решил совершить тренировочный полет, не дожидаясь никаких "спарок" и не в лучшую погоду. Самолет уверенно взлетел, набрал высоту до нижней кромки облаков, выполнил, как принято, круг – маршрут с четырьмя разворотами в районе аэродрома и запросил по радио посадку. Однако скорость "яка", как воздухе, так и посадочная, была значительно выше, чем на знакомом ему "ишачке". Летчик сообразил, что будет перелет, и принял грамотное решение уйти на второй круг. Однако только с третьего захода ему удалось приземлиться, хотя, как и следовало ожидать, пробег самолета оказался намного больше рассчитанного – самолет вырвался за посадочную полосу, понесся на линию железной дороги, ударился о железнодорожное полотно, перескочил через рельсы и остановился в нескольких метрах от глубокого оврага.
Конечно, Василию тогда досталось. "Машина-то цела, – оправдывался он. – Надоело сидеть, когда другие летают. Я все-таки комэск. Сколько, в конце концов, ту спарку ждать!" Потом стал просить Шинкаренко отпустить его в Москву. "Слово даю: будут у нас те машины".
Шинкаренко отпустил, причем с облегчением, а сам стал принимать меры, чтобы избавиться от опасного подчиненного. Ему это удалось с помощью комиссара полка Лысенко и Мехлиса, который был тогда начальником ГлавПура – по их настоятельной рекомендации Василия Сталина назначили начальником инспекции ВВС. Обещанные "спарки" Василий тогда выбил, пригнал в полк, а сам отбыл к новому месту службы.
В летной инспекции при Главном Штабе ВВС Василий служил до 1943 года. Его двоюродный брат Владимир Аллилуев потом писал об этом периоде жизни Василия:
"Его нельзя было держать в тылу. Человек он был активный, моторный, смелый. Летал прекрасно, на фронт рвался, и его место было, безусловно, там. Он тяготился своим тыловым положением и страдал от того, что люди думают, что он хорошо устроился за отцовской спиной".
Да, на фронт Василий рвался, своим положением тяготился, однако службу в инспекции вряд ли можно было назвать тыловой. Инспекторам приходилось почти все время находиться в летных частях. А там, кроме своих прямых обязанностей инспектирования, контроля за выполнением в войсках директив, приказов, распоряжений Наркома обороны и командования ВВС, летчикам-инспекторам приходилось выполнять еще множество других обязанностей. Тогда начали создаваться воздушные армии, отдельные авиационные корпуса резерва Ставки Верховного Главнокомандования, формировалось много новых авиационных полков. Руководящий состав этих объединений, соединений и частей, естественно, нуждался в помощи, и оказать ее должны были прежде всего инспекторы. Не случайно сюда подбирали в основном тех, кто имел достаточный боевой опыт. Многих отзывали прямо с командных должностей. Инспектор обязан был хорошо знать авиационную технику, состоявшую на вооружении ВВС, и имел широкие полномочия. В инспекторском удостоверении было написано: "Командирам частей, соединений и начальникам служб выполнять все требования и указания… (имярек)". Понятно, что такой документ налагал на владельца и особую ответственность за свои решения и действия.
Кроме того, именно летчики-инструкторы из инспекции ВВС должны были учить действовать во время воздушного боя молодое пополнение, в частности, переучивать их на новые самолеты Як-1. Занятия в классах, на аэродроме, вывозные полеты, разборы их – на все это уходило ежедневно по двенадцать – четырнадцать часов. Не так-то просто в течение одного месяца научить каждого и управлять новой машиной, и вести на ней бой применительно к конкретной обстановке, к реальному противнику, постоянно совершенствующему способы и методы боевых действий.
Василий Сталин лично, например, готовил своих младших товарищей: Степана и Владимира Микоянов, Тимура Фрунзе. Правда, и тут он действовал по-своему – пару раз пролетев вместе с ними на "спарке", неожиданно для ребят отправлял их в самостоятельный полет. Ничего, все справились. Правда, потом распорядился уже более благоразумно, отправив их в запасной полк: "Доучивайтесь – и на фронт!"
Летом 1942 года немецко-фашистское командование стало массированно использовать бомбардировочную авиацию на относительно узких по фронту направлениях. Причем прикрытие бомбардировщиков истребителями осуществлялось не только в районах нанесения ударов, а и на протяжении всего маршрута следования от взлета до посадки. Основу тактики немецкой истребительной авиации составляли внезапные атаки большого количества пар на повышенных скоростях, с использованием в своих интересах положения солнца и облаков. Это, естественно, заставляло командование летных частей и инспекторов вносить соответствующие коррективы в ранее существовавшую систему подготовки наших истребителей. В первую очередь требовалось, конечно, научить их уничтожать бомбардировщики противника. Большое значение придавалось боевым действиям в составе группы. Отрабатывались маневрирование, взаимодействие, использование бортового оружия, – словом, все то, чем обеспечивался успех боя с массами вражеских бомбардировщиков.
При подготовке к борьбе с истребителями противника внимание сосредоточивалось на осмотрительности в воздухе, стремительности и внезапности атак, на необходимости теснейшего контакта в паре. Не последнее место отводилось изучению самолетов противника, их сильных и слабых сторон. Летом 1942 года наши возможности в этом отношении значительно расширились. Наладилась служебная информация, регулярно стали публиковаться соответствующие материалы в журналах и газетах. Летчики даже могли "потрогать" вражеские самолеты, подбитые в бою или принудительно посаженные.
Довольно часто инспектору приходилось заниматься и многими другими вопросами, так или иначе затрагивающими различные стороны жизни и деятельности войск. В частности, налаживанием взаимодействия между родами авиации, между авиацией и наземными войсками, ликвидацией перебоев в снабжении горючим, боеприпасами, запасными частями для самолетов, даже поиском запасных аэродромов для наших отступающих частей. Приземляться порой приходилось на каких-то тропинках да полянках, потом определять пригодность района для дислокации полка, а это значит предусмотреть все – от взлетной полосы и штабного помещения до питьевой воды личному составу и подъездных путей к аэродрому.
Именно в 1942 году стала широко использоваться как огневая и тактическая единица пара истребителей. А это, естественно, потребовало переработки инструкций, действовавших в ВВС, пересмотра штатной структуры авиаполка и эскадрильи. И тут тоже не обошлось без участия инспекторов ВВС. Они сделали очень многое для обобщения опыта боевой работы пары. В конечном счете появились новые руководящие документы, узаконившие ее существование и содержавшие полезные рекомендации по применению пары в бою. Определилась и наиболее целесообразная организационно-штатная структура для истребительной авиации: полк состоит из трех эскадрилий, каждая эскадрилья – из двух звеньев, по четыре летчика в каждом. Всего в эскадрилье десять летчиков.
То есть понятно: для того, чтобы делать все это, инспекторам приходилось постоянно бывать на фронте, инспектора даже были как бы прикреплены к определенным полкам, за которые они отвечали вместе с их непосредственными командирами. И кто при этом мог удержать Васю Сталина от участия в боевых вылетах? Да никто, и он их совершал.
Мало того, во время этой своей "тыловой" работы Василий еще сумел и подвиг совершить. По свидетельству Артема Сергеева, в 1941 году в Мценске увидел его в воздухе командующий армией: на аэродром налетели бомбардировщики, Василий полетел навстречу им на незаряженном самолете и буквально "вытолкнул их лбом". "Командующий сказал: "Этого летчика я награждаю орденом Красного Знамени". Когда приземлился, выяснилось, как фамилия летчика…" (Сергеев А. О друге незабвенном. К 85-летию со дня рождения В. И. Сталина. // Газета "Завтра", № 12 (644) от 21 марта 2006 г.). То, что такой случай действительно был, и генерал Сергеев его не придумал ради реабилитации своего названного брата, доказали исследователи биографии Василия Сталина.
Война и любовь
Другое дело, что фронтовые командировки были все же командировками с промежутками тыловой жизни между нами. И Василий не был бы самим собой, если бы не совмещал службу с "отдыхом" в своем стиле на зубаловской даче. Это была уже весна 1942 года. Враг был отброшен от Москвы, москвичи стали возвращаться из эвакуации, жизнь в столице оживала, открывались театры и концертные залы. К Василию, такому же любителю театров и творческой публики, как и отец, на дачу, вновь отстроенную после её взрыва осенью, когда боялись, что она может быть захвачена врагами, приезжали Константин Симонов, Алексей Сурков, Никита Богословский, Людмила Целиковская, Валентина Серова. А пилоты, боевые друзья Василия, считались здесь вообще своими людьми. Светлана, сестра Василия, спустя годы, назовет эти встречи пьянками. Однако именно там, на даче в Зубалове, у них, боевых летчиков, возникнет идея (многие авторы пишут, что это была идея Василия Сталина) создания боевого коллектива из опытных, талантливых пилотов, наподобие формирований берлинских снайперов, который стал бы ударным "кулаком", способным не только противостоять врагу, но и захватить стратегическую инициативу в воздухе.
Основой для его формирования стал 434-й истребительный авиационный полк, оставшийся после боев за Ленинград без самолетов и летчиков. Как пишет М. Алексашин, "В. Сталин сделал из него образцовую часть, очень мобильную и боеспособную. Она прекрасно показала себя во время боев за Харьков летом 1942 года. Но особую страницу этот полк вписал в историю Сталинградской битвы.
В начале войны летные части обычно действовали в составе двух эскадрилий. В. Сталин решил расширить свой полк до трех. За дополнительной эскадрильей он слетал в Красный Кут Саратовской области, куда эвакуировалась из Крыма его родная Кача. Там без долгой волокиты он отобрал девять своих друзей и просто знакомых летчиков, обладавших прекрасной техникой пилотирования и давно рвавшихся на фронт. Один из них, проживающий ныне в Москве, Герой России Федор Федорович Прокопенко в своем стихотворении даже зарифмовал фамилии пополнивших полк: "Нас девять качинцев из кадров: Луцкий, Шишкин, Александров, Горшков, Трутнев, Прокопенко, Марков, Паушев, Шульженко". Больше половины из этих летчиков, доведя счет сбитых фашистских самолетов до 15–20, к концу войны были удостоены геройского звания. Автор же стихотворных строк получил его в 1995 году.
Летчики В. Сталина прибыли в Гумрак в июле 1942 года. Одновременно сюда прилетел и 150-й бомбардировочный полк Пе-2, которым командовал подполковник И. С. Полбин, за подвиги в боях за наш город позже удостоенный звания Героя Советского Союза. Из 8-й воздушной армии В. Сталину был выделен еще и 484-й истребительный авиаполк. Фактически сформировалась дивизия, хотя в истории Сталинградской битвы она названа Особой группой № 1.
Истребители и бомбардировщики действовали очень слаженно: одни наносили удар по фашистским войскам, которые рвались к Волге, а другие надежно прикрывали тех, кто вел атаку, от налетов "мессершмиттов". Но однажды во время выполнения боевого приказа (необходимо было вывести из строя аэродром в Морозовске) один из бомбардировщиков был сбит огнем зенитной артиллерии врага. Экипаж выпрыгнул из самолета с парашютами. Двое раненых летчиков укрылись в одной из станиц, где их приютили местные жители. А штурман смог перейти линию фронта и вернуться в Гумрак. Когда об этом стало известно В. Сталину, летчики-инспектора подполковник Н. И. Власов и майор А. Ф. Демин вылетели в тыл врага на двух самолетах По-2, разыскали раненых пилотов и доставили их в расположение своей части".
"Против наших летчиков действовали отборные авиационные силы 4-го воздушного флота Германии: 3-я эскадра Удет, 52-я – Мельдерса, эскадра Ас-Пик. Однако 434-й полк, летавший на прекрасных по тому времени самолетах Як-7б, достойно противостоял вражеским частям. Прикрывая переправу наших войск в районе Калача-на-Дону, восьмерка "Яков" под командованием В. П. Бабкова молниеносной атакой сбила 7 пикирующих бомбардировщиков Ю-87. Вылетевшая на смену новая группа добавила к этому счету еще 5 "юнкерсов".
Но особенно успешными эскадрильи оказались 29 июля 1942 года. Этот день стал звездным для летчиков Василия Сталина. Тогда защитники сталинградского неба сразили 34 самолета противника, потеряв всего одну свою машину. Два летчика получили легкие ранения и скоро вновь включились в боевую работу. Признаться, подобных результатов за один день войны не добивался больше ни один из наших истребительных авиаполков.
Участник боев того дня Ф. Прокопенко рассказывает, что в ходе жаркой схватки над Доном, когда он тоже сбил "юнкерса", в его самолете обнаружилось повреждение. Он доложил об этом командиру и получил приказ возвращаться домой. Посадка в Гумраке получилась жесткой, но летчик остался невредим. Тем временем готовился новый вылет на помощь группе, которая вела бой над Калачом. И тогда В. Сталин отдал Федору Прокопенко свой самолет как последний резерв полка. На этот раз летчик сбил еще одного "юнкерса" и "мессершмитта".
Самому же полковнику категорически запрещалось участвовать в боевых вылетах. Возможно, потому, что его старший брат Яков находился в плену у фашистов и никто не хотел рисковать вторым сыном Верховного Главнокомандующего. Друг В. И. Сталина, дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации А. Е. Боровых, рассказывал, что после гибели сына Микояна Владимира, сына Фрунзе Тимура, после загадочного исчезновения в бою сына Хрущева Леонида Василию Сталину категорически запретили боевые вылеты. Он звонил отцу, требовал разрешить. Тот ответил: "Мне одного пленного уже достаточно!"
Но Василий продолжал летать, невзирая на запреты, в 1943 году он участвовал в нескольких воздушных боях.
Особая группа № 1 действовала на Сталинградском фронте до 4 августа 1942 года, после чего передала оставшиеся "Яки" 484-му полку и убыла в Подмосковье. Через пару недель она вновь появилась севернее Сталинграда на аэродроме "Совхоз Пролетарский". И на этот раз мастерство летчиков полка, действия которого направлял Василий Сталин, позволило нанести фашистской авиации несколько сокрушительных ударов". (Ю. Манцуров. Сталин – сын Сталина).
Вообще-то командовал полком Герой Советского Союза Иван Клещев. Однако, находясь в непосредственном подчинении инспекции ВВС, руководство 434-м истребительным авиаполком сначала осуществлял заместитель начальника инспекции подполковник Пруцков, а с 13 июля – Василий Сталин. К тому же, дополняя Манцурова, скажем, что это лично сбитых самолетов у него было то ли один, то ли два, некоторые даже считают, что три. Но были еще и сбитые в группе. Сколько – сказать трудно, вроде бы не меньше пяти, Василий их себе записывать даже не разрешал.