"Вот и славненько! Заплатите теперь нам эти 8000 долларов таможенного сбора и дарите его кому угодно," – дала таможня добро… …Понятно, что инструмент отправился обратно на родину, в кладовку к Billy. Говорят он там и по сей день стоит.
Московский концерт сo Stills и Nash не прошел без спецприключений. Прямо перед нашим выходом на сцену мимо титовского баса прошел режиссёр этой программы.
Не то что бы прошел, как мышка, а как-то так прошел, что Сашин инструмент упал на пол… Стоял он на подставке, готовый к выходу на сцену, натроенный и включенный… А тут "мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и …" Саша этого не знал. Хитрый телережиссёр никому об этом тоже не сказал! Авось пронесет!
Этой бестолочи и в голову не пришло, что после таких потрясений всегда строй инструмента меняется. Куда там! И вот выходим мы в этот прямой эфир и начинаем в нем петь "Под небом голубым". Со второго куплета вступает Тит…
Помню его удивленное лицо, после первой же ноты. Я не говорю про лица остальных.
Это счастье, что его бас был безладовый, и те нюансы, на которые поехал строй, можно было прямо по ходу исполнения корректировать. Но если бы это был не Тит, и бас к тому же был бы ладовый – ох, не сдоброватьм нам в этой песне. Но обошлось.
Спустя полчаса мы смотрели своё выступление по телевизору Вот это был восторг! И Тит, и бас, и нота – все было как по-настоящему!
Не испугалась редактура, не подмазала, хоть время у них для этого было. Ведь "прямой эфир"-то исполнялся "по-советски", с задержкой или она вообще без слуха?
И вот после окончания концерта идем мы по улице из зала в свои номера и попадаются нам навстречу милые такие англичане, которые как бы невзначай начинают говорить, что только что видели и слышали нас, что они сами психиатры, и что есть у них идея – позвать нас в будущем году на такой же концерт…
"Да, да, да," – отвечаем мы невпопад, а сами спешим посмотреть себя в "прямом эфире" по телевизору… "Значит вы согласны?" "Да, да, да," – отвечаем мы, лишь бы скорее отговориться. "Значит согласны выступать в Монреале?" "?" "Согласны?" "?" "Мы поняли! До встречи! В Монреале!"
Никто тогда, в начале лета 1987 года серьезно такое приглашение на улице воспринять не мог. Да и какие к этому были основания? Однако спустя несколько месяцев на наше имя пришло официальное приглашение. "?"
Оно было тихим громом. Теперь надо было делать в свою очередь все зависящее от нас.
Боря к тому времени уже бегал по ОВИР'ам, заполняя анкеты по приглашению "Белки". Теперь это предстояло и нам всем. Это был все-таки 1987 год. Тогда ездили за границу только с разрешения Райкома партии.
И какой же райком возьмет на себя ответственность за восемь человек, к которым он ещё совсем недавно "списком" имел не то что претензии, а и готов был всех, строем…!
Но была в этом приглашении маленькая хитрость. Оказывается те дяденьки, что нас украдкой позвали в Монреаль, были не так просты. В своём приглашении они обговорили одну маленькую деталь – если приглашенный ими "Аквариум" по каким-либо причинам не сможет приехать на означенный концерт, ну скажем, будет занят более серьезным делом, чем игра в Монреале, или кто-либо из членов этого коллектива неожиданно "заболеет" перед самыми гастролями, и группа приедет не в полном составе, то они, как капиталисты, не будут платить концертный гонорар.
А вот гонорар за концерт такого уровня обычно шёл на покрытие расходов по пребыванию всей делегации страны. В этом-то и была вся загвоздка!
Тем самым эти дяденьки ставили Кремль в известность, что положенные нам за концерт 60000 долларов (прописью: шестьдесят тысяч долларов), Кремль может потратить на оплату пребывания 100 советских психиатров, приглашенных на этот форум. Но никому другому они платить не собираются! Только "Аквариуму"! Вот вам и идеология!
Помните Олимпиаду, Атланту и лошадок? История опять повторилась – лошадками стали мы…
Ах, как долго мы искали – каждый свой партком, который бы взялся за осуществление процедуры.
Про себя могу сказать, что произошло чудо. Не знаю почему, но для меня все подписал рок-клубовский секретарь парткома. Точнее не рок-клубовский, а Дома Народного Творчества, где рок-клуб жил, но какое это имеет значение.
Я ведь там не работал в этом Доме. Это трудно понять, ведь с его точки зрения от нас должны были исходить одни неприятности. Но факт – есть факт! Он все подписал…
И вот через год после первого концерта для психиатров в Москве мы улетели на следующий канадский форум. Начиналась забавная заграничная концертная полоса…
Летать самолетами аэрофлота – занятие привычное любому рокеру. "Великие" ТУ – 154 были самым расхожим средством передвижения в нашей работе. Летали они тогда по всей стране, продолжают летать и по сей день. Непотопляемы, как "Жигули"!
Но есть у этого аэроплана и своя, специфическая особенность – расстояние между кресел. Вроде оно есть, но его столько, что ноги могут там чувствовать себя нормально не больше часа. Потом начинается окостенение и вы вынуждены ёрзать как медведь по клетке. Крутитесь в этом кресле из стороны в сторону… А лететь через океан и всякие иные красоты ни много, ни мало – 9 часов.
Это я к тому, чтоб вы не думали, что заграничные поездки так легко даются. Мучается наш брат от этого "кайфа" с первой же секунды, и до последней. Причем я не преувеличиваю – до последней.
Вообще во всей этой истории нельзя не вспомнить добрым словом Петра Викторовича Морозова, московского психиатра, который занимался нашим отбытием на тот конгресс…
Только по возвращении назад я из разговора с ним узнал, что он рисковал практически своей карьерой под эти "гастроли".
Оказывается было твердое "мнение", что уехав в Канаду, назад в Россию вернется в лучшем случае половина музыкантов. Вот такое, оказывается, существовало мнение у чиновников о своём народе вообще. Заграница в их понимании была как большая "чёрная дыра", поглощающая своих соотечественников. Они боялись её, как проказы, но сделать с ней ничего не могли. Болезнь "заграницы" была неизлечима, она засасывала в свой водоворот…
Времена менялись – и "Аквариум" для них был первый эксперимент. Забегая вперед, сказу, что 100% "возврат" музыкантов вызвал "шок" в рядах чиновников. Образ социально-опасных рокеров таял на глазах, и вернуть его у них уже не было сил. На стадионах выступают, из-за границы возвращаются – ненормальные какие-то…
Со стороны Питера в делах нашего отъезда принимал участие Евгений Викторович Зубков. Личность незаурядная. Является "Первым почетным "митьком" от советской психиатрии.
Если рассуждать медицинскими категориями – вернул им "здравомыслие" в самом лучшем понимании этого слова.
В моем же конкретном случае, как подтверждает сама история а лице Михаила, он принимал активное участие в получении необходимых медицинских документов для оформления моего загранпаспорта.
В те времена из России, оказывается, могли выезжать только здоровые люди! Я не имею ввиду – психически, речь о заболеваниях вообще…
Глава 20 "Find the coast of freedom…"
И так "Аквариум", поджав коленки и ёрзая в креслах "ТУ-154", приближался к своей новой, ещё малопонятной части истории. Летел в полном составе, только без Бориса – он ждал нас в Монреале. Летел и прилетел.
Это странное чувство, что ты не на родине, возникло сразу же, как только самолет коснулся посадочной полосы и машина побежала по дорожке.
Аэродромные машины были как сказочные великаны. Эти большие, диковинные аэродромные грузовики, что замелькали в иллюминаторах, не имели ничего общего с теми "газиками" и "волгами", к которым мы так привыкли за долгие годы путешествий по стране.
Выход из самолета оказался несколько необычной процедурой. Никакого трапа и в помине не было. Прямо из салона ТУ-154 мы перешли в автобус. Да – в автобус! Он закрыл двери, отъехал от аэроплана и начал опускать свой салон к земле, вниз на колеса. Через несколько секунд мы уже были под фюзеляжем и катили в сторону здания аэровокзала. Ну чем не иллюстрация к Ефремовской "Туманности Андромеды"?
Вообще нам тогда трудно было представить, что хоть что-то из того, что нас могло ждать в Канаде может хоть как-то удивить. За долгие годы общения с нашими питерскими американскими и английскими приятелями представление об их образе жизни сложилось полное и давало возможность не попадать впросак. Не выглядеть, как "советские" туристы, которые никогда не понимают куда идти, на что нажимать, куда садиться… Но не все можно предусмотреть… Жизнь тут же предложила мощный тест на сообразительность.
Первое место, куда нас после встречи с аэропортом "Мирабель" и Борисом привезли – был университет McGill (если правильно помню), где мы оставили инструменты в комнатах местного общежития.
О планировке этого самого общежития интересно вспомнить отдельно. Жилые комнаты нашего этажа располагались по всему его периметру, а так называемые общественные места располагались посередине. Так вот эти "места общего пользования" были общие в буквальном понимании этого слова.
Не было привычного для наших общаг размежевания на "М" и "Ж". Замешательство усугублялось ещё и тем, что комнаты для студентов, доставшиеся нам, были на одного человека каждая. Все, получалось, жили в отдельных номерах.
Только позже я догадался, что там существовали отдельные корпуса для юношей и отдельные корпуса для девушек. Но сразу после России понять это не было никакой возможности. Но это был ещё не шок.
Дальше мы все поехали в ресторан на обед. Встречавший нас "белковский" Кенни Шеффер повез нас в греческий ресторанчик. И вот именно тут и случился первый настоящий шок!
Вы и представить себе не можете, как это здорово и неимоверно удобно, когда подошедшая к вашему столику официантка берёт заказ у каждого клиента в отдельности.
Если серьезно – то иначе во всем мире вообще не бывает! Официантка спрашивает каждого, что он хочет и даёт советы по любому конкретному блюду. С каждым посетителем отдельно!
Это не в пример нам, когда заказ даже в московском "Пекине" в основном состоит их числительных: 5 – "запеченных свинин", 4 – "супа с колобком", 3 – "яйца по-китайски", 2 – "Китайского вишневого вина" и т.п. Здесь же каждый заказывал сам!
Подошедшей ко мне официантке я, проявив чудеса сообразительности, заказал салат по-гречески, шашлык и пиво… Вот здесь меня и подстерегал удар! "What kind of beer?" – прозвучал английский вопрос с французским акцентом.
Почему с французским? Монреаль – столица франкоязычной канадской провинции Квебек. Там вообще все говорят только на французском. Я оторопел. Как разве бывает ещё что-нибудь, кроме "Жигулевского"?…
Как я попал! Ни одного названия, ни одной марки пива, что бывают вне пределов России я не знал. Ну закажи я себе хоть рюмку виски – вот где бы разгулялась фантазия, а с этим пивом и его "kind"'ом – получался кошмар. Но "солдатская" смекалка, как в старом анекдоте про рядового Петрова – помогла. "Заметка из фронтовой газеты: Не подвела солдатская смекалка! Когда рядового Петрова окружили 15 немецких автоматчиков, солдат смекнул: "Это п…..ец!"
Так же и я, в поиске выхода из тупикового положения, наверно, дымился за столом. К счастью я вспомнил журнал "Rolling stone", вспомнил, как меня все чаще и чаще в последнее время там доставала реклама пива "Budweiser"… И вот он спасительный выход, не "жигулевское" же просить! "Bud", please!" – нашелся, наконец я. Но тут же получил следующий вопрос, чтоб не расслаблялся! "Cold our not?" Вот тут-то я уже мог ответить.
Правда, многолетняя привычка подсказывала, что не бывает ни холодного, ни какого иного пива, кроме как пива вообще, или пива с подогревом!
В этом случае замешательства уже не было, но некоторое неудобство все-таки осталось.
Довольная заказом официантка отошла. Я сидел в своём кресле у столика и ощущал легкую испарину на теле – до чего ж трудно за границей даже просто поесть!
Вообще все, что связывает русского со своей родиной в первые мгновения без неё, как раз и строится на таких забавных различиях и комизме, который они вызывают.
Впоследствии, когда они по мере накопления опыта исчезают, начинаются совсем другие ощущения, которые не стоит описывать в этой книжке. Тем более, что в те десять дней, которые мы провели в Монреале, были на столько полны комизма, что о серьезном думать обо всем не было времени…
Надо отдельно сказать, что Канада поразила ещё и тем, что все стекла в этой стране были вымыты. Все!
Вам не раз приходилось видеть и по телевизору и в кино "небоскребы". Если вы помните – они все стеклянные. Там как будто нет стен, а только окна, окна, окна… В центре Монреаля они то же есть. Один из них, стоял рядом с той гостиницей, куда мы переехали днем позже… В деле нашего переезда поучаствовал Кенни Шеффер! Его разговор с распорядителем конгресса был резок: "С кем выступает "Аквариум" в концерте?" "С Crosby, Stills & Nash!" "Где живут Crosby, Stills & Nash?" "В "Интерконтинентале" "А где живет "Аквариум"?" "?"…
… и уже до самого отлета мы жили в гостиничных уютных просторных номерах, а не в университетских хоромах… Так вот этот "небоскреб" был розовым.
Особенно это впечатляло вечером или утром на заходном или восходном солнце, он светился "будто изнутри" этим розовым светом, как большое "бра". Первой жертвой этой "зеркальной" чистоты стал Сева.
Парадоксально, что единственный к тому моменту практический "праведник" был именно он. Не курил, не пил и вообще вел уклончивый от излишеств образ жизни. Так именно он первый и стал жертвой чистоты.
Не заметив стеклянной двери, он как в комедиях Жака Тати вошел в эту дверь лбом. Но дверь – есть дверь и она всей своей массой набросилась на Севкин лоб. "Аквариумовский" лоб выстоял, дверь с позором поддалась…
Шишка была большая, но больше всего, как вы понимаете, было хохоту и шуток на этот счёт.
Да простит меня Севушка за вольность этот эпизод, но пусть этот факт прозвучит, как иллюстрация неприрекаемой мощи "Аквариума"!
Репетиции перед выступлением проходили в каком-то клубе, сейчас не помню его названия, но примечателен он оказался тем, спустя день после нас в нем выступали "Depechе Mode".
Хозяева клуба, проникнувшись канадско-русской дружбой, подарили нам возможность посетить этот концерт. Дали каждому свободную проходку. НЕ пришёл никто! Здесь надо обратить внимание на такую вещь.
Нигде, во всем мире, нет такого понятия – халява! Не исключением был и этот клуб, так что раскрутиться на десяток "проходок" – было делом из ряда вон выходящим, а значит знаком большого уважения.
Нам было приятно такое признание, но не сговариваясь, мы совершили синхронный поступок.
В день концерта Depeche Mode каждый из нас где-то болтался по городу и оттягивался в компаниях старых или новых друзей. Дело в том, что Монреаль находится в нескольких часах езды на поезде, и нескольких десятках минут лета от Нью-Йорка, что сделало возможным приезд к нам огромного числа старых нью-йоркских знакомых и не на долго превратило Монреаль в его филиал.
Так вот в разных концах Монреаля в тот замечательный вечер мы сидели по своим знакомым. Только никто не пошел на "Depechе Mode"!
Ну что тут поделаешь, ни наличие халявы, ни даже праздное любопытство не заставило оторваться от более серьезных дел и посмотреть уже тогда в 1988 году этот устаревший продукт massmedia.
О западном "шоу-бизнесе" написано чудовищно много, но как все обстоит на самом деле можно понять только самому, характерен вот такой пример:
За день перед репетицией концерта нас попросили составить полный список всего, что нам нужно на сцене.
Это было в диковинку, поскольку мы привыкли дома – что есть, то и хорошо. Твоё дело сообразить, как этим аппаратом выгоднее воспользоваться.
Здесь же все было без самодеятельности – называй фирму и параметры аппарата, заказывай инструмент и какой тебе надо фирмы и тебе его завтра привезут. Рай какой-то!
Короче, я заказал тогда клавиши Yamaha DX – 7. Никакого сомнения не было в том , что именно она и стояла на ближайшей репетиции. Так и было. К ней мне принесли ещё дополнительный картридж с рояльными звуками, поскольку я по "неопытности" на вопрос: "Каким звуком я буду играть? – ответил, – рояльным!" Все было здорово. Все звучало. Ха-ха! И вот подошел день концерта. Мы приехали на настройку. Yamaha была на месте. Ко мне подошел кто-то из техников и спросил: "OK?". Я одобрительно кивнул. Была только одна претензия, но претензией это назвать было сложно.
Скорее от жиру я вскользь заметил, что картридж отсутствует. Он спросил, как эта штука называется. Я сказал. Человек исчез.
До концерта оставалось не так много времени, минут сорок. Я вскоре забыл о своей просьбе – в этом инструменте и так хватало звуков роялей, и не на один этот концерт. Но слово было произнесено, а я в свою очередь успел о нем забыть…
Короче, когда концерт пошел и я оказался на сцене, то удивлению моему не было предела. На инструменте, в магазинной коробочке и в целлофане лежал мой картридж.
Милые мои! Этот бедняга, оказывается, сгонял за это время в магазин и купил, неизвестно куда пропавший картридж. Вот это сервис!
При такой постановке дела, а все службы работали так, не трудно догадаться, что концерт прошел без сучка, без задоринки и прямой эфир – был прямым…
Мы смотрели и слушали концерт прямо по телевизорам в раздевалках "Форума" – стадиона "Монреаль Канадианс", где проходил описываемый концерт.
К концу его, мы опять пели вместе с Crosby, Stills & Nash. Надо сказать ещё вот что – зал в котором проходил концерт – был хоккейной площадкой "Монреаль-канадианс", этой замечательной хоккейной команды. Так что раздевалки, в которых мы располагались, были как раз теми самыми раздевалками… В меру знаменито, в меру спортивно. Место это должно быть известно каждому знатоку хоккея.
Так вот этот зал был битком, как на матче, да плюс ещё все ледяное поле в сидячих местах, на котором никакого льда, в отличии от нашего концерта в "Юбилейном" не было.
Его стаивали для таких дел, а после заливали вновь. К примеру, на следующий день после концерта, там был матч.
Совместное выступление с Crosby, Stills & Nash закончилось ко всему прочему фантастическим по тем временам подарком – большой восьмиканальной студией "TASCAM", со всеми штучками и "примочками"
Эта "троица" привезла нам её на тележке в подарок сразу после оконцания концерта…