* * *
"В последние десять лет мы заметили: все, чего мы ни пожелаем, рано или поздно осуществляется… И однажды мы сказали друг другу, что будем желать и делать одно добро. И тогда на свет появился наш ребенок. Мы были сверхсчастливы и в то же время ощущали большую ответственность… Мы почувствовали, что время отложить все споры и все попытки осуществления наших проектов – Весна очищения была в наших умах. Мы сделали множество ошибок и еще продолжаем их делать. Прежде мы тратили много энергии, чтобы достичь чего-то, о чем думали, что нам это нужно, удивляясь, почему не получается, и лишь теперь понимаем, что одному из нас или обоим на самом деле это не нужно… Зато мы обнаружили, что если оба в унисон желаем чего-то, это случится быстрее… Мы начали желать и молиться. То, чего мы стремились достичь под знаком борьбы и победы, стало получаться через простое желание. Желание – более эффективная вещь, чем развевающиеся флаги. Это работает. И это подобно волшебству".
Письмо было названо "Письмом любви от Джона и Йоко людям, которые спрашивают нас, что, когда и почему…". Оно разослала его в виде рекламы, стоившей 18 тысяч долларов, в газеты Нью-Йорка, Лондона и Токио, вызвав недоумение одних и осуждение других. Наверное, эти деньги можно было потратить с большей пользой для "людей, которые спрашивают". Тем более, что Джон Леннон в глазах этих людей являлся "совестью поколения". Впрочем, и Йоко можно понять. "Звезды" не могут допустить людей в свою истинную жизнь, но и допустить, чтобы люди их забыли, они тоже не могут. Они должны сохранять свою привлекательность для публики. Йоко как мастер информационного перформанса знала, что делать.
Настал период, который было предложено именовать "Безмолвием любви".
Что скрывалось за красивыми словами, было известно немногим.
* * *
После эпизода с Мэй Джон Леннон вернулся в дом усталым, одиноким человеком.
Вдохновение покинуло его. Он был богат и мог иметь все, что пожелает. Но он жил в предельных и запредельных состояниях ментально, физически, сексуально, психологически и – перегорел. Чувства его обратились в пепел. Он, поэт и музыкант, не мог больше писать, не мог петь, не мог дарить счастье – потому что не мог больше испытывать счастье.
Когда родился маленький Шон, для публики было придумано, что Джон стал "кормящим отцом". Отчасти так и было. Джон сам следил за распорядком дня сынишки, за его сном и кормлением, и даже научился печь хлеб. Йоко вывозила семью в Японию. Кое-что Джону нравилось, он начинал чем-то активно заниматься: кататься на велосипеде, фотографировать. Однако львиную долю времени он проводил в постели, впав в прострацию.
Прострация обессиливала его. Когда ему становилось лучше, читал книги по истории, религии, пытался рисовать, художественные проекты роились в его голове. Он задумал писать книгу. Чарльз Сван тут же предложил название: "Путеводитель Джона Леннона в садах бисексуальности". "Использую, – отозвался Джон. – Это будет дневник: наблюдения, комментарии, юмор". Сперва писал каждый день, через несколько дней забросил, листочки исчезли куда-то, юмора недостало. Все начиналось сначала.
Днями и ночами он не выходил из спальни, не произнося иногда ни единого слова, только переключая каналы телевизора. Лучше, если это была реклама. Все остальное вызывало боль.
Боль – ключевое слово его жизни. Прежде он умел перевести ее в творчество. Теперь он был нем, и боль разрывала его.
В 1980-м, его последнем году, интервьюер спросит его: "В чем драма вашей жизни?" Джон ответит: "Драма – в самой жизни. Это просыпается каждый день и проходит через каждый день".
* * *
Острый внутренний кризис был, по всей вероятности, кризисом перерождения. Только так, через боль, можно было из модной суперзвезды шоу-бизнеса перевоплотиться в большого художника. Может быть, ему не хватило времени.
Приходя в себя, Джон трезво оценивал происходящее. "Было время в моей жизни, – говорил он, – когда мне нужно было все самое-самое. Все. Ничто не останавливало меня. Ни смерти друзей, ни советы людей, которых я любил, ни сигналы опасности, которые вспыхивали передо мной: чрезмерная выпивка, чрезмерное курение, арест (за марихуану – О. К. ), едва знакомые женщины, укладывавшие меня в постель, предательство и обман людей, которых я почти не знал. Все, что я знал: БОЛЬШЕ, БОЛЬШЕ, ЕЩЕ БОЛЬШЕ. И получал. Ради этого я готов был стараться любой ценой. Но какова цена? Я раздирал себя на куски и раздавал их кому угодно и где угодно. У примитивов есть поверье, что фотография содержит душу. Знаешь, как много фотографий я раздал? Миллионы пластинок с моим изображением проданы, они тоже – куски меня".
Речь Джона приводит в своей книге "Дни Дакоты" Джон Грин, он же Чарльз Сван, нанятый Йоко, чтобы предугадывать и предотвращать удары судьбы.
Есть в этой книге и еще более пронзительная цитата из Леннона: "Бедный Джон был убит богатым Джоном. Джон-никто убит Джоном знаменитым. Всегда, когда думал, что я есть, я был постоянно убиваем новой серией собственных акций, и теперь я сознаю, что мне это нравилось. Я не знаю, сколько раз в жизни я создавал хаос, чтобы из него получился новый порядок вещей…"
Личные проблемы и творческая немота сопрягались с глубоким разочарованием в социальной действительности. Beatles, бывшие знаменем поколения, ничего не достигли и ничего не сумели изменить, изменившись сами: "Те же самые негодяи все контролируют, те же люди крутятся… Они делают те же самые вещи, продают оружие в Южной Африке, убивают черных на улицах, люди живут в проклятой бедности среди крыс, которые бегают вокруг них, все то же самое!"
Отношения с Йоко превратились в отношения любви-ненависти. Типичная сцена в баре, куда он зашел выпить, а она явилась за ним: его крики, его оскорбления, ее унижение, когда все присутствовавшие повернули в ее сторону "свою коллективную голову". Когда он переступил порог дома в семь тридцать утра, она не произнесла ни слова. "Я в депрессии, когда пьян, я в такой депрессии!.. И самое ужасное, что она дает мне все это делать. Мы не боремся. Мы в состоянии холодной войны".
Он бунтовал против ее власти, к которой привык.
Сын вызывал у него то приливы нежности, то ледяное недоумение. Лишенный того количества любви и внимания, которые дарила ему Йоко прежде, Джон сам был словно ребенок. И словно ребенок, пытался вернуть любовь алогичными поступками – со взрослыми это случается чаще, чем принято думать. И только усугублял положение.
Для публики было придумано наименование "Безмолвие любви" и описывалось в книгах, сочиненных под надзором или по заказу Йоко, с придыханием, в стиле заявленной ими романтической "Баллады о Джоне и Йоко".
* * *
Будет снег, сказала пожилая туземка, сидевшая у окна в поезде, указывая пальцем на узкую розовую полоску между землей и темно-серым массивом неба. Что вы хотите, декабрь, откликнулась я. Пару дней назад на столбике термометра было 50. По Фаренгейту. Но это все-таки 17, если по Цельсию. Плюс.
До Чикаго доехали без снега. В Чикаго закрутила поземка. На ланч в кафе вошли еще при ветре, вышли – при метели. В сторону Мичигана неслись сквозь белую пургу. Засыпанная снегом Индиана выглядела через стекло почти как засыпанная снегом снулая русская деревня. Лишь индустрия в двух шагах да домики, если приглядеться, получше. Начался невысокий редкий лес – чистая Прибалтика. Невольно скрепляешь себя с незнакомой местностью через образ знакомой. Снег сыплет и сыплет. Поезд остановился. Голос по радио объявляет, что мы встали, потому что ждем встречного, чтобы разминуться. А когда приближались к Чикаго, появился мусорщик с большим пластиковым мешком на колесах: "Ваш мусор, мэм и мистерс!" Это – чужое, не наше, такого в нашей местности нет.
Сегодня 8 декабря. Сегодня, в это время (2 p.m. местного времени) в Нью-Йорке убили Джона Леннона.
* * *
Джон знал о себе, что он – тип борца за выживание, а не самоубийцы. "Как и любой выходец из рабочего класса, – говорил он, – я всегда интересовался тем, что происходит в России и Китае, и всем, что относится к рабочему классу, даже когда играл в капиталистические игры". И еще: "Нет реального коммунизма в мире – вы должны осознать, что и в России его нет. Это – фашистское государство. Социализм, о котором я говорю, – это британский социализм, а не то, что может дать Россия".
На вопрос, не буддист ли он, отвечал, что он дзен-марксист.
Меж тем, "капиталистические игры" приносили "дзен-марксисту" и его жене 10-12 миллионов годового дохода. У Йоко Оно не получилось стать музыкантом, равным по силе Джону Леннону. Копродукция Йоко и Джона не находила того спроса, что копродукция Веаtles. А когда муж и вовсе замолчал, жена удалилась в коммерцию, взяв на себя всю деловую часть их совместного проживания. Это получилось. Йоко Оно стала вкладывать средства в недвижимость, купив 5 домов, 5 ферм, 1600 акров пастбищ, а также 250 "хольштейнов" (специальная порода коров). Когда в 1980 году она продала одну-единственную корову за неслыханную цену – 265 тысяч долларов! – у нее оставалось еще 249 коров. Несколько сот долларов в год они жертвовали группам, борющимся за мир и за женские права. Цифры несопоставимы.
Превращение Джона Леннона из протестанта и нон-конформиста в удачливого буржуа многими было воспринято с обидой и горечью. В октябре 1980 года в журнале "Еsquire" появилась статья, автор которой Лоуренс Шейнс писал, что Леннон когда-то был "совестью поколения", а теперь это 40-летний бизнесмен "с адвокатами, которые помогают ему проскользнуть в налоговые дыры". Описывались его миллионы, его поместья, его пруды для купанья, его яхта.
Статья попала на глаза человеку, о котором в одном из номеров "Newsweek", посвященном Веаtles, я прочла у Пола Маккартни: "Мы договорились никогда не называть его имени".
Миру оно известно: Марк Чепмэн. Параноик, сидевший на наркотиках, фан Джона Леннона, которому Джон седьмого декабря подписал свой последний альбом "Double Fantasy" – свидетельство вернувшегося дара.
Счастливый, вдохновенный, Джон Леннон свидетельствовал: "Я чувствую себя возрожденным и свежим и я собираюсь вернуться к своим истокам".
Марку Чепмэну было 25. Однажды он пытался совершить самоубийство. За год до трагедии женился на японке Глории Абе, чтобы и в этом быть похожим на Джона. Так же, как Йоко, Глория Абе была старше мужа (на 4 года). И он подписывался: Джон Леннон. Прочтя о своем кумире в журнале "Еsquire", он сделал страшное открытие: Джон – "фальшивка". Идентификация с кумиром сыграла злую роль: он услышал голоса, повелевшие ему убить Джона.
* * *
Думая о метафизическом смысле убийства Леннона, я вспоминаю его давнее заявление на телевидении о том, что Веаtles популярнее Христа. Фраза вызвала обвал негодования. Особенно в среде ку-клукс-клановцев. Эта организация белых националистов и реакционеров ныне забыта. В свое время она принесла много горя и слез людям. Оттого, что именно Ку-Клукс-Клан инициировал сожжение чучел Веаtles, битье их пластинок, уничтожение автобиографической книги Леннона, передовая общественность взяла его сторону. Тем не менее ему пришлось принести публичные извинения за сказанное.
Сравнение Христа и идола – в любой форме – не одному Леннону приходило на ум.
Обычно это – противопоставление. У Леннона получилось – святотатство.
* * *
Джон Леннон многому научился за 40 лет. Он узнал, что "легче кричать "Революция" или "Власть народу", чем взглянуть на себя и постараться найти, что у тебя внутри настоящее, а что нет".
"Я привык думать, что мир что-то должен мне и обязан делать что-то для меня, все эти консерваторы, или социалисты, или фашисты, или коммунисты, или христиане, или евреи; это то, что думаешь, будучи сопливым подростком-музыкантом. Мне 40. И я больше так не думаю".
Он узнал, что "все, в чем мы нуждаемся, это любовь".
Он был честен с собой и с другими. Просто он был разный и, как все (или многие), шел от поверхностного понимания вещей к глубинному.
Замолил ли он свое святотатство?
* * *
Йоко обожала говорить по телефону ночами. Вероятно, по той же причине, по какой ей хотелось сидеть в мешке с дырами: видеть всех, самой оставаясь невидимой. Она по-прежнему, а может, еще больше, желала быть всевластной, дергая за ниточки разные фигурки как марионеток. Еще до появления Джона Йоко эпатировала публику акциями – так она их называла. Участникам одной такой акции она предложила подходить к ней и отрезать по кусочку от ее платья, пока она не останется голой. Позже написала: "Люди отрезали куски, которые им не нравились во мне, пока не остался только камень, который был во мне, но все-таки они не были удовлетворены и хотели узнать, что внутри, на что похож этот камень".
Психологи знают этот тип характера со страстной смесью желаний подчинять и подчиняться. Ей мало было музыки и живописи. То, что она считала "добавочным действием", очевидно, давало удовлетворение ее творческому эксгибиционизму и жажде власти.
На своем концерте в 1961 году в Карнеги-рецитал-холл она велела всем двигаться беззвучно, прижавшись друг к другу, в полной темноте: "тогда чувствуются человеческие вибрации". Звуки, которые она хотела бы слышать: "звуки страха и тьмы". У всех танцоров были микрофоны, а один парень, астматик, дышал, как дышат больные астмой, – "и это было фантастично", по ее словам.
Она не сочувствовала астматику. Она радовалась, что может использовать его дыхание для достижения большего эффекта.
Голоса страха и тьмы – этого она желала.
Голоса страха и тьмы велели Марку Чепмэну, который видел себя Джоном Ленноном, убить себя. То есть его. В сложной схеме Джон Леннон виделся Марку Чепмэну Христом.
Такая мистическая перекличка. Случайность?
* * *
"Господу помолимся!" На американской равнине в американской машине, которой мы мчимся в очередной супермаркет на краю света, звучат русские басы, исполняющие церковную православную музыку. Наш американский друг, любитель русской и мировой классики и русского пения, угощает нас этим пением, горделиво поглядывая в зеркало на выражения наших лиц.
* * *
27 октября Марк Чепмэн купил ружье и отправился в Нью-Йорк. Поселившись в полублоке от Дакоты, где жили Джон и Йоко, он боролся со злом в себе. И, казалось, победил. Он даже уехал из Нью-Йорка в Атланту. Но вернулся обратно.
А потом наступило 8 декабря 1980 года.
Собственность Марка Чепмэна на момент ареста состояла из четырнадцати часов пленок Веаtles, экземпляра Библии, двух тысяч долларов, которые он одолжил у матери для поездки в Нью-Йорк, и книги Сэллинджера "Над пропастью во ржи".
Умирая, Джон сделал несколько шагов и упал. Последнее его слово было: да-а-а. Ответ на вопрос, не Джон ли он Леннон.
В правой руке он держал кассету с песней Йоко "Идя по тонкому льду" (Walking on Thin Ice).
Йоко объяснила пятилетнему Шону, что произошло. Сначала мальчик слушал, спрашивал, смотрел на то место, где это случилось, потом заплакал и сказал: "Значит теперь дэдди – часть Бога. Я догадываюсь, что когда умираешь, становишься больше, потому что ты часть всего".
И об этом Йоко написала письмо в газеты.
* * *
Огни, огни, огни. Деревья, кустарники, дома – в бриллиантовых россыпях огней. В домах – елки, подарки, упакованные в цветную бумагу. Рождение Бога-мальчика делает всех детьми, жаждущими подарков. Православное Рождество – в ночь с 6 на 7 января. Католическое – в ночь с 24 на 25 декабря. Но Христос один, тот же самый, как он мог родиться у них в декабре, а у нас в январе?
Много остается непонятного про них и про нас.
Вчера, когда ехали с вокзала, Чикаго весь был в бриллиантах, все его голые деревца сверкали алмазными подвесками, как королева в "Трех мушкетерах": маленькими электрическими лампочками, развешенными к Рождеству. А из окна подходившего поезда был целиком виден весь знаменитый силуэт города. У американцев немало безвкусного – тем удивительнее эта чудная подсветка шпилей небоскребов, к которой так подходит любимое словечко моей дочери: sofisticated – утонченный.
Из окна квартиры моей подруги виден старый, темно-коричневый, тяжелый Чикаго с тяжелым серым небом над ним.
Через полтора часа я улетаю.
* * *
В интервью в журнале "Newsweek" Пол Маккартни говорит: "Джона часто занимало, как его будут вспоминать. Я сказал: "Ты сумасшедший, парень! О чем ты говоришь? Во-первых, тебя будут вспоминать как нечто фантастическое. Во-вторых, ты сам будешь где-то в космосе. И у меня такое чувство, что все остальное будет иметь значение только с этой точки зрения"".