После этого, рассказывала Мата Хари, Ладу порекомендовал ей найти некоего месье Монури. Он должен дать ей разрешение на поездку в Виттель. Когда она выходила из бюро, он еще раз напомнил, о чем он ее спрашивал: – Что касается дела, о котором я с вами говорил – приходите ко мне, как только вы примете решение.
Она решила спросить совета у своего старого друга Анри де Маргери. Тот сказал ей, что он, как француз, уверен, что она могла бы принести стране пользу.
Прислушавшись к словам де Маргери, Мата Хари решилась на следующий день снова прийти к Ладу. Она сказала ему, что принимает его предложение.
– Ну, посмотрим, – сказал Ладу. – Могли бы вы поехать в Германию или Бельгию? Есть у вас какие-то предложения?
Мата Хари не давала никаких обязательств. – Сначала я хочу в Виттель. Дайте мне закончить лечение. Когда я вернусь, то найду вас.
В Виттеле, куда она, по ее словам, прибыла 1 сентября, "я узнала, что капитан Маслов был сильно отравлен ядовитым газом. Он совсем ослеп на один глаз и мог остаться абсолютно слепым.
Однажды ночью Маслов спросил меня, как я поступлю, если он на самом деле полностью ослепнет.
– Я никогда тебя не брошу. Для тебя я всегда останусь одинаковой".
Следующие слова Вадима удивили Мата Хари. Русский капитан спросил ее, согласна ли она выйти за него замуж.
"Я согласилась. Самой себе я сказала: все будет хорошо. Я потребую от Ладу достаточно денег, чтобы мне не пришлось изменять Вадиму с другими мужчинами. Я оставлю маркиза де Бофора. Я оставлю барона ван дер Капеллена. Я поеду в Бельгию и сделаю то, что требует Ладу. После этого я продам в Голландии мою мебель и произведения искусства. Потом я вернусь в Париж в квартиру, которую я сняла. Капитан Ладу расплатится со мной. Я выйду замуж за моего любимого мужчину – и стану самой счастливой женщиной на Земле".
Вернувшись в Париж, примерно 15 сентября, Мата Хари снова посетила капитана Ладу. Он похвалил ее примерное поведение в Виттеле. Затем он перешел к фактам.
– Как вы собираетесь действовать?
– В Германии или в Бельгии?
– Германия интересует нас меньше. Вам придется ехать в Бельгию. Но как?
Тут Мата Хари вспомнила о маркизе ван дер Схальке, ее любовнике тех времен, когда она вернулась из Берлина. Ван дер Схальк познакомил ее с человеком по фамилии Вурфбайн. Как говорила Мата Хари, Вурфбайн живет в Брюсселе. Он занимается коммерцией с немцами. И он обещал ей чудесное времяпровождение, если она примет его предложение.
Вурфбайн, продолжала она – правая рука фон Биссинга (барон Мориц Фердинанд фон Биссинг, немецкий генерал-губернатор Бельгии). И она описала Ладу свой план.
– Я напишу Вурфбайну и, надев самые красивые платья, отправлюсь в Брюссель. Я буду часто посещать немецкое верховное командование. – Это все, что я могу вам сказать. Я не собираюсь оставаться там на несколько месяцев и заниматься всякими мелочами. У меня есть большой план, с помощью которого я хочу добиться успеха. Только один раз. Потом я прекращу это занятие.
По ее словам, она как будто заверила капитана Ладу, руководителя французской разведки: – Я буду вести эту войну для вас. Положитесь на меня. Конечно, это все было именно так, как и все, что она делала. Мелочи никогда ее не интересовали.
На капитана ее план произвел очень сильное впечатление, сказала Мата Хари. Он спросил ее, "по каким соображениям" она хочет помочь Франции. Это был вопрос, который он задавал каждому новому вербуемому агенту. У Мата Хари ответ был готов.
– Есть только одна причина. Я хочу выйти замуж за человека, которого люблю. И я хочу стать независимой.
– Цена стоит ставки. А как насчет денег?
– Я прошу миллион франков. Но вам придется заплатить их только тогда, когда вы убедитесь в ценности моих услуг.
Капитан Ладу ответил, что это очень большая сумма. Но они, бывало, платили и больше. – Если вы сделаете для нас то, что мы от вас хотим, то мы заплатим вам за ваши услуги. Мы однажды заплатили даже два с половиной миллиона. Потом он сказал, что кое-что его беспокоит. Бывала ли уже Мата Хари в Бельгии? Она ответила, что в последний раз ездила туда с бароном ван дер Капелленом на выставку миниатюр.
– А бывали ли вы в Антверпене?
– Нет.
– Но я знаю, что вы там были.
– Нет.
– А если я скажу вам, что вас в Антверпене сфотографировали?
– Тогда я рассмеюсь вам в лицо. Я ни разу не была в Антверпене до войны и уж точно не ездила туда во время войны.
Уходя из бюро Ладу, она еще раз подумала о состоявшемся разговоре, рассказывала она Бушардону. Он сожалела, что не попросила у капитана аванс, так нужный ей для покупки платьев перед поездкой в Брюссель. Кроме того, она смогла бы хоть частично заплатить человеку, обставлявшему ее квартиру на Авеню Анри Мартен. В тот же вечер она послала письмо капитану Ладу. В нем она просила об авансе. Потом она ждала его звонка, при котором Ладу должен был назваться именем месьеДюбуа. Но звонка не было. Мата Хари, никогда не отказывавшаяся от выполнении своих планов, снова двинулась на Бульвар Сен-Жермен. Ладу оказался несговорчивым. Он отказался дать ей аванс и сказал, что сначала хочет увидеть результаты. Но, тем не менее, сказал ей: – Вы получите ваш миллион – не беспокойтесь.
Затем он спросил ее, сможет ли она писать ему из Брюсселя невидимыми чернилами. Мата Хари, однако, думала, что "эти трюки не подходят мне по характеру. Кроме того, я не собираюсь долго оставаться в Бельгии. Что, собственно, вы от меня требуете?"
– Я не могу вам это сказать, не поговорив предварительно с моим начальником. До этого момента я посоветовал бы вам спокойно возвращаться в Гаагу. Через две недели после вашего приезда туда, вас посетят. Посетивший вас человек привезет вам дальнейшие инструкции.
– Как я его узнаю?
В этот момент капитан с улыбкой написал что-то на листке бумаги и сложил его пополам. Потом он передал листок мне и сказал: – Вот что скажет вам этот человек.
Я раскрыла лист и прочла: "А.Ф. 44".
Ладу спросил его, не узнает ли я она номер. Мата Хари ответила, что никогда раньше его не видела.
– А я думал, что это ваш номер.
Тут Мата Хари рассердилась не на шутку. – Капитан, я прошу вас раз и навсегда оставить все эти ваши намеки. Вы мне бесконечно надоели. Это касается и информации, которую вам поставляют ваши тупые агенты, и всех ваших грязных делишек. Если вы это не прекратите, то я уже сейчас вижу, что скоро придет момент, когда у меня не будет ни малейшего желания, что-то делать для вас.
– Если вы поможете нам поймать хоть одного настоящего шпиона, все равно – немца, испанца или голландца, то за него одного вы получите 25 тысяч франков.
– Это я не могу вам пообещать. Я не имею ничего против получения для вас важных сведений военного или дипломатического характера, но я ненавижу предавать людей.
После этого капитан Ладу еще раз порекомендовал своему новому агенту найти месье Монури в полицейской префектуре, который выдаст ей визу для поездки на родину. 9 ноября 1916 года Мата Хари села в Виго на пароход "Голландия". Ее паспорт предусматривал пересечение испанской границы по пути в Голландию.
Теперь она начала рассказывать Бушардону о трудностях, с которыми она столкнулась в порту Фалмут.
– Меня сняли с корабля и повезли в сопровождении двух "суфражисток" в Лондон. В Скотланд-Ярде в комнату, где я ожидала, вошел мужчина. Он назвал меня Кларой Бенедикс и приказал мне встать. Я запротестовала как только могла. Но он по-прежнему называл меня этим именем. Меня привели в маленькую комнату, где у меня забрали все деньги и украшения. Затем меня четыре дня подряд допрашивали трое мужчин в форме. Привели бельгийца, говорившего со мной по-голландски. У него хватило нахальства заявить другим, что я, мол, разговариваю с немецким акцентом.
На четвертый день трое мужчин сказали: – Теперь мы знаем, что вы не Клара Бенедикс. Вы можете идти, но вам нельзя отправляться дальше в Голландию. Это общее правило в Англии, распространяющееся на всех голландцев. Вам следует вернуться назад в Испанию.
1 декабря в Ливерпуле я села на борт парохода "Арагуйя", а 6 декабря сошла с него в Виго. Там, в отеле "Континенталь", я узнала, что Клара Бенедикс – известная немецкая шпионка, которая часто бывала в Испании.
Затем Мата Хари объяснила, что получила эту информацию от Мартиаля Казо, француза, занимавшего должность секретаря голландского консула в Виго. Она рассказала ему и про бельгийскую пару на борту "Голландии". Муж, месье Аллар, был якобы английским шпионом, а его жена работала на немцев.
На следующий день она встретила месье Казо в городе. Он все еще был в Виго. Он спросил ее, не хотела бы она "для русских" отправиться в Австрию.
– Я потребовала один миллион и сто тысяч франков, – рассказывала Мата Хари Бушардону. Но добавила, что эта сумма была "в большей или меньшей степени шуткой". Но Казо назвал сумму очень большой. Тут Мата Хари разъяснила ему, что если бы она смогла "спасти сто тысяч человек", то разве "каждая голова не стоила бы десять франков"? Месье Казо, позиция которого в этом деле так никогда и не была выяснена, возразил, что "русские, кроме того, договариваются с американцами, а те сделали бы это за меньшие деньги". Но ей все равно следовало ехать в Мадрид, где кто-то должен был показать ей вторую половинку визитной карточки Казо (первую половинку он вручил ей).
ГЛАВА 18
Это был тяжелый день. И Мата Хари, и капитан Бушардон, и, не в последнюю очередь, секретарь Бодуэн нуждались в отдыхе. Но в голове Бушардона уже начала складываться определенная линия, как он потом писал в своих мемуарах.
Донесения агентов Ладу об образе жизни Мата Хари в Виттеле не содержали никаких упоминаний ее шпионской деятельности. Она была там всего две недели. По всем сведениям, имевшимся на руках у Бушардона, большую часть этих дней она провела с Вадимом Масловым. Но, несмотря на все это, Бушардон пришел к следующему выводу о действительной деятельности его жертвы:
"В Виттеле, куда она поехала якобы ради лечения, она занималась тем же, чем всегда – с головой на подушке". "Тем же, чем всегда" означало, как пояснял Бушардон в предыдущем абзаце, что она спала с бесчисленными мужчинами в военной форме, у которых, очевидно, выведывала секреты, а потом передавала их немцам.
Прошли две недели, прежде чем Мата Хари вышла из тюрьмы "Сен-Лазар". В третий раз ее привезли в центр Парижа, где ее ждали Бушардон и его надежный писарь. Было 28 февраля. Мата Хари продолжила бесконечные рассказы о своих авантюрах, как будто с прошлого допроса прошло не четырнадцать дней, а четырнадцать минут. Бушардон слушал ее со стоическим спокойствием. Как всегда.
В Мадриде она зря ожидала известий от месье Казо. Никто не появился, никто не показал ей вторую половинку визитной карточки секретаря. Мата Хари воспользовалась своим пребыванием в испанской столице, чтобы написать длинное письмо капитану Ладу. Она сообщила о неудаче своей миссии и спросила, что ей теперь делать, если она не может добраться ни до Голландии, ни до Бельгии. Еще она написала Анне Линтьенс в Гаагу. Мата Хари просила Анну передать барону ван дер Капеллену, чтобы он не беспокоился. Через пять дней она послала телеграмму в Виго и спросила месье Казо, стоит ли ей еще ждать, потому что она собирается ехать в Париж. Ответ пришел по почте. Она получила сообщение, что "русские поехали в Швейцарию". Потом месье Казо попросил сообщить ему ее адрес в Париже.
Мата Хари не привыкла долго сидеть без дела и решила начать действовать прямо на месте. Под предлогом поиска имени одного господина, который работает в голландском посольстве, она попросила у портье в отеле ежегодник со списком всех аккредитованных в стране дипломатов. Она открыла страницу со списком сотрудников немецкого посольства. Там она нашла имя военного атташе, некоего капитана фон Калле. Бушардону она рассказала: – Лишь позже я узнала, что его за это время повысили до звания майора.
В тот же день она написала фон Калле и сообщила, что хотела бы нанести ему визит. Она попросила сообщить ей время возможного визита. На следующий день курьер доставил ей ответ фон Калле: "Мадам, я не имею честь знать вас, но я могу вас принять завтра, в субботу. в три часа дня".
В назначенное время она была на месте. Ее провели в комнату, где работал фон Калле.
– Мадам, – сказал он. – Я не знаю, почему вы именно мне оказали честь вашим визитом. Не в моей привычке принимать дам, которые, возможно, подосланы нашими врагами, но я установил, что о вас такого сказать нельзя.
– Ну и как же вы это выяснили? – спросила она с улыбкой.
– Да потому что я уже десять месяцев как майор, а агенты вражеских разведок это точно знают. Но когда вы мне писали, вы воспользовались старым ежегодником. Я вижу по вашей визитке, что вы голландка? Вы знаете немецкий язык?
– Отлично знаю. И французский тоже.
– Так о чем вы хотели поговорить со мной?
– Меня арестовали в Англии на четыре дня, потому что приняли меня за немку, которая путешествует с фальшивым голландским паспортом. Они настаивали на том, что я – некая Клара Бенедикс… Что все это значит?
– Вы прекрасно говорите по-немецки. Где вы научились?
– Я три года прожила в Берлине.
– Тогда вы, должно быть, знакомы с немецкими офицерами.
– С очень многими.
– Можете назвать мне некоторых?
Мата Хари назвала нескольких и рассказала, что ее любовником был Альфред Киперт. Фон Калле знал об этой связи. Он сказал, что как-то раз видел Мата Хари на обеде в отеле "Карлтон" и знает еще, что она однажды сопровождала Киперта на маневрах в Силезии.
– Тогда вы именно та женщина, которую он так ревновал, – добавил он. Потом заверил ее, что он ничего не знает об ее трудностях в Фалмуте и ничего не знает о Кларе Бенедикс. Этими делами, видимо, занимался барон фон Роланд в Барселоне.
"Беседа была очень приятной. Фон Калле предложил мне сигарету, и мы заговорили о высшем обществе Мадрида. Я старалась показать себя с самой лучшей стороны. Я играла ножками и делала все, что делает женщина, чтобы влюбить в себя мужчину. И я знала, что фон Калле заглотнул наживку. Когда он комфортно откинулся на спинку кресла, то вдруг сказал: – Я устал. Подготовка десанта немецких и турецких солдат с подводных лодок на марокканском побережье, во французских владениях, очень меня измучила. Я отдаю ей все мое время.
Вскоре после этого она вышла из бюро фон Калле. Вечером того же дня она в письме сообщала капитану Ладу эту сенсационную новость. Она рассказала ему о высадках с подводных лодок на марокканском побережье и о том, что барон фон Роланд является резидентом немецкой разведки в Барселоне. В заключение она написала: "Я жду ваших указаний; я могу делать с моим немцем все, что пожелаю".
На следующий вечер, в воскресенье, Мата Хари была приглашена на ужин одним из атташе голландского посольства, господином Г. де Витом. Они встретились в "Палас-Отеле", где он познакомил ее с еще одним господином, постарше, "с ленточкой ордена Почетного легиона в петлице и немного прихрамывающим". Это был полковник Данвинь, французский военный атташе.
Следующим вечером Мата Хари снова была приглашена господином де Витом по случаю гала-ужина в отеле "Ритц". После ужина она встретила в холле полковника Данвиня, сидевшего за другим столом. Он сделал ей комплимент из-за ее восхитительного платья. Согласно Мата Хари, которая продолжала объяснять с интересом слушавшему ее Бушардону все подробности своего впутывания в шпионские круги Мадрида, полковник Данвинь сказал: – Мадам, мои глаза никогда не видели ничего более гармоничного, чем вы, когда вчера вы вошли в "Палас-Отель".
"Потом он подсел ко мне и вел себя как настоящий влюбленный. Так, что мне это даже было неприятно. Я снова и снова танцевала с голландским атташе. Но когда я возвращалась, полковник упрямо продолжал беседу со мной. Однажды он спросил меня, откуда я, и я рассказала ему о трудностях, с которыми столкнулась во время путешествия. Потом он спросил, что я делаю в Мадриде. Я, улыбаясь, сказала: – Мой полковник, никакого повода для беспокойства… Я на вашей стороне.
Он пожал мне руку, и я продолжила: – Ели бы я познакомилась с вами всего днем раньше, то мне не пришлось бы мучиться, отправляя мои сведения в Париж. Я бы передала письмо лично вам. Оно тогда пришло бы раньше.
– А что за сведения?
Я рассказала ему все, что знала, и упомянула имя фон Калле, сказав, что нашла его слегка усталым, но мягким, как ягненок. Полковник ответил, что фон Калле и ему показался несколько бледным, когда он видел его в последний раз".
На следующий день полковник Данвинь ожидал ее в читальной комнате отеля "Ритц" и "практически разыграл сцену ревности". Он пожелал знать, с кем она сидела. Потом он сказал: – Я много раздумывал над нашей беседой вчера вечером. Не можете ли вы выяснить, где высадились на сушу эти офицеры и солдаты в Марокко?
Мата Хари заметила, что "нельзя так торопить события". Но полковник настаивал на новой информации.
"Потому я посетила фон Калле под предлогом, что, мол, забыла кое-что у него спросить. – Я хотела бы через Швейцарию и Германию вернуться в Голландию, – сказала я. – Я знаю, что на немецкой границе все очень точно и строго. Не могли бы вы мне помочь и немного облегчить эту часть моего путешествия?"
Фон Калле выразил сожаление. Он ничего не может тут сделать, сказал он. Потом он предложил ей сигарету.
"Я играла ту же игру, что и во время моего первого визита. Прошло немного времени, и я поняла, что фон Калле уже возбужден и его тянет на авантюры. Я выпустила дым ему в лицо и мягко спросила: – Ну – все еще устал? Все еще слабый? Все еще занят делами?
– Не говорите об этом, – ответил он. – Я смогу спокойно отдохнуть лишь после того, как все это дело закончится.
– Но это ведь очень большая операция, должно быть, – высадить людей с борта подводной лодки на берег Марокко. Где и как вы сможете справиться с такой задачей?
– Красивым женщинам не следует задавать слишком много вопросов, – ответил фон Калле".
Мата Хари знала, что она действует слишком прямо и быстро. Она перевела разговор на фотографии, которых много было в его бюро. А потом она ушла. Позже в тот же день пришел полковник Данвинь, чтобы получить ответ на свой вопрос. Она сказала ему, что то, что он потребовал от нее, было совершенно "по-детски", и что "если бы мне самой не хватило ума, то все дело уже было бы потеряно. В следующий раз позвольте мне действовать по моим собственным правилам".
"На следующий день полковник пришел один раз после обеда и еще один раз после ужина. Он продолжал демонстрировать на публике мне свою влюбленность. Еще через день он появился опять и сказал: – У меня очень много работы, и я должен сопровождать генерала Лиоте в Париж. Он попросил меня подарить ему на память мой маленький букетик фиалок и мой носовой платок и спросил, может ли он что-то сделать для меня в Париже.