По тем временам в автомобильном бизнесе с российской стороны опосредованно участвовали очень серьезные люди, соответственно имелось большое количество негласных договоренностей и взаимных обязательств как с одной стороны, так и с другой. Я пришел на фирму в тот период, когда у немецкой стороны назрела необходимость попросить наших российских "товарищей" от этого бизнеса так сказать отойти. Ну а на момент первого моего визита в представительство мне было сказано: мол, в общих чертах вы нам подходите, но окончательное решение по поводу вашего трудоустройства будет принято после того, как вы пройдете собеседование в Германии.
Условия, которые компания готова была мне предложить, меня устраивали. Определяющим фактором были не только деньги, но и то, что в "социальный пакет" помимо всего прочего входила хорошая медицинская страховка. И я полетел на встречу с генеральным директором фирмы Стором Йоханом.
Была пятница. В аэропорту меня встретила переводчица, проводила к машине, села впереди рядом с водителем - мужчиной солидного возраста лет на пять меня старше, который был одет во что-то спортивное. По дороге он спрашивает:
- Кем бы вы хотели у нас поработать?
Я помню сильно удивился. Думаю: ему-то какое дело до этого? Настроения с кем-то разговаривать без особой на то нужды у меня вообще не было. Чувствовал только колоссальное напряжение от всей этой поездки. Возьмут? Не возьмут? Если не подойду, опять придется по знакомым мыкаться - работу искать.
А мужику тому говорю:
- Честно говоря, я вообще хотел бы ничего не делать. Но при этом много получать и желательно - в кассе.
Вижу - водитель удивился. И снова задает вопрос.
- А какое отношение вы вообще имеете к автомобильному бизнесу?
Я продолжаю - в том же тоне:
- Да я и сам не пойму, какое отношение имею. Наверное, никакого. Но поскольку мой отец погиб в Великой Отечественной войне, вы, немцы, по контрибуции обязаны кормить меня, поить и всячески обо мне заботиться.
Смотрю, переводчица как то странно себя ведет. Моргает, страшные глаза делает. Но ничего не говорит при этом. Когда мы подъехали к гостинице, где по программе, как мне сообщили заранее, был запланирован ужин с руководителем фирмы, водитель выгрузил мой багаж и спрашивает:
- Вы, кстати, на ужин что предпочитаете? Рыбу, или мясо?
А я по-прежнему не могу понять, что ему за дело. Говорю с усмешкой:
- Раз уж за мой ужин платит приглашающая сторона, выбирать, видимо, нужно то, что подороже?
Короче, разместился, принял душ, переоделся, спускаюсь в ресторан - там за столиком вместе с переводчицей все тот же мужик сидит - только в костюме и галстуке. Переводчица представляет: "Знакомьтесь…"
Я чуть было вслух не сказал, что о ней думаю: не могла сразу предупредить, что ли? Понимаю, что кранты мне - после всего, что я немцу по дороге из аэропорта наговорил. Не успел приехать - всю биографию себе испортил…
В плане поездки, который мне прислали накануне, было написано, что ужин в день приезда - мероприятие не протокольное. Официальное собеседование было назначено на утро следующего дня, а еще через день я должен был возвращаться в Москву. Когда ужин был закончен, нам принесли кофе, потом Стор Йохан отправился в курительную комнату - выкурить сигару, еще через некоторое время ко мне подошла переводчица и говорит:
- Завтра утром вы можете возвращаться домой - билет вам уже поменяли.
Я постарался, естественно, ничем не выдать расстройства, сказал только:
- Что ж, было приятно познакомиться. Жаль, что я не понравился вашему боссу.
Она смотрит на меня, смеется:
- Ну что вы, все совсем наоборот, вы ему очень понравились. Просто босс сказал, что ему совершенно не нужно еще раз с вами встречаться - можете возвращаться в Москву и с понедельника приступать к работе.
Я потом долго прокручивал в голове ту нашу встречу. Возможно, в мою пользу сыграл один момент беседы, который случился за ужином, когда я уже понял, с кем имею дело, и разговор пошел более серьезный. Стор Йохан спросил меня, чем я, с моей точки зрения, могу помочь его фирме в Москве. Ну я и ответил:
- Вы же читали мою биографию и в общих чертах наверняка понимаете, с кем имеете дело. Поэтому давайте сделаем так: вы скажете мне, чего бы хотели от человека на этой позиции, а я откровенно отвечу, способен ли это обеспечить.
Вот так у нас отношения и сложились. Не исключено, что Стора Йохана, как человека с достаточно большим жизненным опытом, подкупило то, что я не пытаюсь как-то с ним играть, набивать себе цену, пытаться что-то выторговать в свою пользу. Потом мы довольно часто встречались в Москве. За все время моей работы случилась лишь одна ситуация, которую Стор Йохан рассчитывал решить с моей помощью, но я не взялся. Он тогда был в Москве, встречался с какими-то российскими партнерами, а после той встречи сказал мне:
- Сделайте что-нибудь, чтобы эти люди оставили меня в покое.
Я ответил:
- Не могу. Если вы хотите, чтобы я занимался решением подобных вопросов, мне как минимум следует присутствовать вместе с вами на деловых встречах. Не потому, что мне хочется там бывать, а потому, что если я приду к вашим партнерам один, то никогда не буду точно знать, в чем на самом деле заключались те или иные договоренности и не смогу понять, говорят ли мне правду. Поэтому своей просьбой вы ставите меня в очень сложное положение.
Стор меня понял.
* * *
В представительстве за мной даже закрепили небольшую разъездную машину. В один из дней по дороге на работу я встретил Виктора Васильевича Тихонова. Он меня увидел, замер:
- Валерий Сергеевич, какими судьбами здесь?
- Вот видите, - отвечаю, - жизнь иногда вот такими сторонами поворачивается. Если ради выживания семьи нужно будет мести улицы, значит, возьму в руки метлу.
Тихонов был не единственным человеком из моей "прошлой" жизни, с которым мне тогда доводилось сталкиваться. На той позиции, что в компании занял я, до меня был тоже бывший велосипедист, заслуженный мастер спорта Анатолий Старков. Юра Романов, который был в представительстве начальником отдела продаж, до этого работал судьей международной категории по конному спорту. Но в целом народ был достаточно разношерстный и принял меня не сразу.
Я же порой чувствовал себя так, словно у меня на спине написано: "Генерал КГБ". Одно дело, когда карьерный рост происходит в одной и той же среде, где люди знают тебя годами и не раз имели возможность понять, что ты за человек, и совсем другое - прийти туда, где тебя знают лишь по анкетным данным. Порой бывало сложно. Но изменить это отношение я мог только одним - работой.
Поскольку располагалось представительство "Мерседес" на территории ЦСКА, многие армейцы считали его "своим". Миша Мамиашвили, который тогда возглавил клуб, так борцам порой и говорил: "Пойди на нашу станцию сходи?"
На территории представительства был свой сертифицированный автосервис, и я часто наблюдал, как люди начинали качать права или чего-то требовать, размахивая спортивными или депутатскими удостоверениями. Приходилось приглашать в кабинет, разговаривать за жизнь, "приземлять" людей слегка. С "братвой" было несколько сложнее. Но это тоже стало колоссальным опытом, я бы сказал - большой жизненной школой. Сюда входили контакты с районными и городскими властями, с правоохранительными органами, с бандитами.
Перед Днем милиции мне как-то передали записку начальника районного отдела МВД: "Просим перечислить деньги для награждения личного состава". Я набрал номер этого начальника, спрашиваю:
- Мальчик, ты часом не опупел? "Мерседес" - немецкая фирма. Какой личный состав? Ты хоть мозги включи - напиши, что деньги на детей просите - для подведомственного детского сада или чего-то в этом же роде.
Многие знакомые стали было обращаться ко мне в надежде получить таким образом скидку на покупку машины. Таких ситуаций я старался избегать: понимал, что я, безусловно, могу пойти к начальству, походатайствовать за кого-то. Не исключено, что действительно добился бы какой-то скидки. Но где гарантия, что тот, кто обращается с просьбой, сочтет эту скидку достаточно хорошей? А если не сочтет - значит я тут же оказывался бы меж двух огней: с одной стороны, в фирме подставился, с другой - дружеские отношения под удар поставил. Ну и зачем?
Помню, директор попросил меня пригласить на фирму кого-нибудь из государственных чиновников, если это возможно. Просто в представительских целях - познакомиться. Я пригласил. В десять утра приехал человек: Напыщенный, волосы тщательно уложены, в костюме от Кардена, в светлых ботинках ручной работы из крокодиловой кожи…
Мне директор потом и говорит:
- Это точно государственный человек? По-моему, вы кого-то не того к нам привезли.
Я усмехнулся:
- Того, того, не расстраивайся.
Еще приходилось постоянно контролировать отношения с налоговой полицией: столь крупной иностранной компании, как наша, могли запросто в любой момент устроить "маски-шоу", причем как по поводу, так и без. "Мерседес" же!
В налоговой тогда работал один бывший сотрудник милиции, офицер в достаточно высоком звании, который ездил на "Фольксвагене". Как же он меня доставал! Однажды приехал на машине, глаза мутные, речь невнятная - явно "после вчерашнего", и говорит мне, обращаясь на "ты":
- Вчера где-то колпаки потерял. Не знаешь, где можно взять?
Я вежливо начинаю объяснять:
- У нас здесь "Мерседес", а вам нужен "Фольксваген".
- И чего теперь? Купить что ли нельзя?
- Здесь - нельзя. У нас в салоне вообще нет такой продукции.
- Ну так пошлите кого-нибудь, пусть купят! И там у вас это, бутерброды с икрой внизу. Можешь принести - к чаю?
Другой приехал на прилично помятой машине. Спрашиваю его:
- Где так угораздило-то?
- Да вчера в гараж въезжал после ужина с друзьями, немного не вписался, пришлось проехать сквозь стенку.
В общем, тогда я очень быстро почувствовал: когда спускаешься на подобный уровень после многих лет, проведенных на "верхнем" этаже, это отрезвляет очень сильно.
* * *
Автомобильный бизнес проходил в России все те же самые стадии, как и любой другой. Со всеми сопутствующими особенностями, так сказать. Помню, нам долго не удавалось собрать всю необходимую документацию на то, чтобы начать строительство нового здания, куда планировали перевести представительство. Устно такое разрешение давно уже было получено, но на каждом этапе оформления бумаг возникала какая-то закавыка. Когда строительство здания подходило к концу, я уже не работал в компании, но периодически меня по-прежнему просили помочь с решением тех или иных вопросов.
Не хочу сказать, кстати, что все было так уж плохо: многие вопросы удавалось решать без какого бы то ни было ущерба для самолюбия. Например, когда на фирме в какой-то момент возникли проблемы с питанием, я попросил смету, чтобы получить представление, какие суммы фирма затрачивает на обеспечение сотрудников едой и нашел прекрасного шеф-повара. Как раз в то время в Россию вернулся мой хороший знакомый, который много лет работал шеф-поваром в российском посольстве в Женеве. Мало того, что человек прекрасно готовил, он был из числа умельцев, которые могут организовать поистине царский пир из "трех копеек". Продолжать серьезно работать в России он не собирался, поскольку уже вышел на пенсию, но к нам пойти согласился с радостью, чтобы совсем не "закиснуть", сидя дома. Тем более что жил по-соседству. Счастливы были все.
В целом же я тогда часто вспоминал об известном постулате, что человека на протяжении его жизни надо периодически опускать на дно, для того чтобы выбираясь наверх, он был способен лучше понимать, что такое счастье, и ценить его. Наверное, это мудрость - понимать, что все люди разные. Что самое бессмысленное - пытаться кого-то переломить "под себя". Но точно так же нельзя позволять, чтобы ломали тебя самого.
Чем дольше я работал в автомобильном бизнесе, тем отчетливее понимал, что занимаюсь совершенно не своим делом - несмотря на то, что в целом справлялся со своими обязанностями неплохо. Класть на это остаток жизни, честно признаюсь, не хотелось. Все-таки мир, в котором я прожил много лет и в котором остались друзья, был несколько иным. Да и потенциал был накоплен иной. Продолжать делать вид, что в моей жизни все нормально, я тоже больше не мог. Видимо, наступил какой-то внутренний предел и нужно было просто выбирать: либо окончательно опускаться на уровень "подай - принеси", либо послать всю эту публику по известному адресу.
Поэтому, когда мне предложили войти в руководство ассоциации летних видов спорта России, я согласился сразу.
Глава 16. Кто заказывает музыку
Единственным местом, где в "лихих девяностых" водились деньги, был Национальный фонд спорта - своего рода спортивная олигархия, созданная на предмете дефицита экономики страны. Фонд по сути занимался той продукцией, которая в цивилизованных странах образует государственный бюджет - сигаретами и алкоголем. В его деятельности вообще отсутствовали те сегменты, на которых строилась работа аналогичного американского фонда спорта: рекламой НФС не занимался, каких бы то ни было пожертвований извне тем более не было. Вместо этого шло непрерывное отщипывание от государственного бюджета по принципу: откройте нам на недельку два метра границы, и больше ничего не нужно.
Плюс - НФС постоянно лоббировал и другие олигархические круги, создавал вокруг себя консорциум. Соответственно первым олигархом в нашей стране стал как раз Боря Федоров. Именно он первым начал деятельность, которая всем понравилась. Сам по себе Боря был человек ниоткуда: не имел отношения ни к спорту, ни к управлению, ни к тренерской деятельности. Он просто правильно уловил ситуацию в стране. Про таких говорят: "Вовремя подсуетился".
В нашей стране так повелось, что определенные представители спорта всегда были близки к первым лицам государства. Когда в российской политике началась эпоха Бориса Ельцина, рядом с ним оказался Шамиль Тарпищев. О какой большей близости к власти и государственной поддержке можно мечтать, выстраивая схемы управления и экономического обеспечения спорта?
Начинать следует с того, что спорт, и в особенности профессиональный, это зеркальное отражение экономики. В 90-х годах, когда на фоне перехода из одной политической системы и экономики в другую начал зарождаться наш российский олигархизм, когда ближе всех к президенту оказался человек из спорта, и все поняли, что власти это нравится, многие сделали для себя вывод, что самый короткий путь взаимодействия с этой властью может пролегать именно по такой схеме - через спорт.
Схема стала работать безотказно: когда спорту требовались деньги, а денег не было, тут же рядом с первыми лицами государства появлялся тот или иной олигарх, который давал понять: "Я здесь. Готов помочь. Только квоту увеличьте, пожалуйста - на прокачку газа или добычу нефти".
Потом этот олигарх собирал своих акционеров и говорил им:
- Ребята, денег нам дали. Но немножко придется отстегнуть на спорт.
В спортивных кругах человек бил себя в грудь: мол, свои кровные деньги на спортсменов трачу, ничего для спорта не жалко. Но давал-то он не свои. И разумеется не афишировал тот факт, что "государь" дал право безо всякого напряжения и вложения каких бы то ни было собственных усилий дополнительно неплохо заработать - стать чуть богаче.
Все это совпало с тем периодом, когда в структуре управления из названия руководящего спортивного органа исчезло слово "спорт". Как я уже упоминал, сначала Спорткомитет был преобразован в Комитет РФ по физическому воспитанию и массовому спорту, а в самом конце ноября 1992-го - в Комитет по физической культуре.
Это в числе прочего означало, что никакого финансирования на спорт высших достижений государственная система страны не предусматривает в принципе. На тот момент, когда Борис Ельцин через Тарпищева отписал Смирнову бывшее здание Спорткомитета на Лужнецкой набережной, позиция руководства российского национального комитета была довольно кичливой: мол, отдайте нам здание, а денег мы сами заработаем. На самом деле денег не было ни в федерациях, ни в олимпийском комитете - образовался абсолютный финансовый вакуум.
Кадровый состав по тем временам оставлял желать лучшего просто в силу того, что большинство специалистов были уже в пенсионном или предпенсионном возрасте. Среди них, тем не менее, были совершенно выдающиеся тренеры: в баскетболе - Евгений Гомельский, в художественной гимнастике - Ирина Винер, которая тогда только-только приехала в Москву из Узбекистана. Лев Борисович Кофман тогда как чувствовал, что ситуация становится малопредсказуемой, поэтому создал самостоятельную спортивную структуру, которая называлась "Московское физкультурно-спортивное объединение", чем в профессиональном плане спас очень многих хороших специалистов.
А люди, оставшиеся в федерациях без копейки денег, были вынуждены самостоятельно искать, где эти деньги можно взять.
Первым был Сыч, который, к сожалению, поплатился за это жизнью. В 1993-м Валентин Лукич возглавил Ассоциацию хоккея России, три года спустя добился создания Российской хоккейной лиги. Он тогда сумел пробить в Национальном фонде спорта право сегментарного использования функций фонда, стал самостоятельно заниматься коммерческой деятельностью и тем самым поднимать российский хоккей. Или точнее сказать, не давать ему окончательно умереть. Просто по тем временам заниматься коммерцией было равнозначно тому, чтобы ходить по городу с гранатой, у которой выдернута чека. Любая ошибка могла стоить жизни - что в итоге с Сычом и произошло.