На прием прибыло более 800 человек. Среди приглашенных были члены дипломатического корпуса во главе с дуайеном- английским послом Линдсеем, министр торговли Ропер, министр труда Перкинс, начальник штаба армии США генерал Кренг, начальник авиационного корпуса армии (по-нашему начальник ВВС) генерал Вестовер, около 70 членов конгресса, в том числе сенаторы Кинг и Лафоллет, помощник государственного секретаря Карр, начальник дальневосточного отдела государственного департамента Хорнбек, директор бюро гражданской авиации Фагт. В числе гостей были журналисты, писатели, представители деловых кругов, военные летчики, прилетевшие из других штатов страны, представители крупных авиационных заводов и гражданских авиакомпаний США.
Впервые экипажу АНТ-25 во главе с его командиром стало трудно в Соединенных Штатах, так как каждому из нашей тройки пришлось пожать более 800 рук при встрече гостей и столько же при прощании с ними.
Чиф-пайлот был великолепен: элегантно одетый, красивый, любезный, он отличился и как танцор…
Утром 30 июня сели в поезд Вашингтон - Нью-Йорк и за 4 часа проехали 400 километров, разделяющие эти два города.
После краткой речи командира АНТ-25 его экипаж усадили в открытый автомобиль и в сопровождении полицейского эскорта помчали по улицам города к ратуше, где нас ожидал мэр Ла Гардиа, который произнес несколько приветственных слов на ломаном русском языке.
На пути из ратуши в советское консульство полиции пришлось туго, хотя она сменила маршрут следования чкаловского экипажа, объявленный в утренних газетах Нью-Йорка. Много раз мы были вынуждены останавливаться перед большими скоплениями людей, преграждавшими движение по улице.
К удивлению людей, хорошо знавших Америку, популярность Чкалова и его экипажа не уменьшалась.
Однажды наш гид Миша Мильский, сам ведя автомашину, когда мы ехали на Кони-Айленд в тесноте городских улиц, что-то сделал не так, и нас тут же остановил полисмен.
Начался обычный грубый и часто необъективный разнос шофера полицейским. Михаил извинился, сказав, что торопился отвезти в назначенное место трех советских пилотов, перелетевших полюс.
- Чкалофф? Нордпол?.. - недоверчиво переспросил инспектор. Он тут же подошел к машине, открыл дверцу и, увидев Валерия Павловича, заулыбался и, обращаясь к Мильскому, уже иным тоном попросил, чтобы на отрывном листке штрафного блокнота советский летчик подарил ему автограф. Валерий Павлович расписался, пожал руку здоровенному ирландцу; тот, взяв под козырек, сел на свой мотоцикл и повел нас под вой полицейской сирены с большой скоростью через улицы Нью-Йорка.
Не меньшее удивление вызывала и печать: непрерывно, в течение многих дней она говорила в восторженных тонах о нашем перелете, о Советском Союзе.
"Три человека, чьи имена будут запечатлены историей, перелетели через верхушку мира из Москвы в США в течение 63 часов. Для авиации открылись новые горизонты…"
"Совершенный русскими подвиг- чудо умения и закалки. Препятствия на пути были велики, риск невероятный, естественные трудности ужасающие. Только воображение может предвидеть практические результаты этого полета. Пока же это поразительный показатель русского мужества и изобретательности и знаменательная демонстрация возможностей дальних полетов".
Однажды, когда Трояновский перевел нам подряд несколько статей, Чкалов взмолился:
- Уволь, дорогой Александр Антонович! Уволь! За эти три дня понял: я стал такой исторической ценностью, что даже чувствую, как тело каменеет и покрывается налетом или плесенью подвалов, в которых хранятся документы прошлого.
Когда Трояновский показал Чкалову программу пребывания в США, тот взъерошился:
- Да что вы задумали? На целый месяц? Пора домой! Там же ждут нас.
Консул Боровой, держа в руках телеграмму, сказал:
- Правительство, Валерий Павлович, продлило вам командировку, и мы составили все с расчетом закончить поездки по США к 25 июля.
Чкалов оторопел было, потом зашумел с новой силой:
- Как туристы мы еще успеем сюда приехать и попутешествовать вволю. А сейчас баста: планируйте, пожалуйста, быстрейшее наше возвращение домой. Вот мой сказ, а Саша и Егор пусть подтвердят…
В этот момент генеральный консул Боровой положил перед Трояновским какую-то новую бумагу. Александр Антонович пробежал ее взглядом и с улыбкой проговорил:
- Все споры наши ни к чему. Вот, Валерий Павлович, распоряжение правительства - вашему экипажу находиться в США, пока не прилетит Громов.
Вылет его экипажа, как уточнил консул, намечался на период между 10 и 14 июля.
- Это совсем другое дело! А то экскурсии да гостевание, - сказал Чкалов и поспешил узнать расписание трансатлантических пароходов.
Боровой выяснил по справочнику, что 14 июля отходит из порта "Нормандия".
- Великолепно! - забасил Валерий. - Великолепно! Я чувствую: Громов вылетит числа десятого и будет здесь двенадцатого. Мы его встретим и тут же передадим эстафету поездок по Америке. А на Тихоокеанское побережье возвращаться не будем - слишком много уйдет времени, а по побережью Атлантики поездят Егор и Саша.
- А ты куда денешься? - спросил я Валерия.
- Буду караулить вылет Громова и пароход "Нормандия", чтобы вам, любителям посмотреть, поглядеть да послушать, вам, чертям этаким, вовремя свистнуть, а то, чего доброго, опоздаете домой.
* * *
Для Чкалова главным стало ожидание вылета АНТ-25- 1. Он отказывался от многих поездок, и мы с Беляковым были вынуждены часто одни отвечать на приглашения американцев. Валерий Павлович в это время не давал покоя консульским и амторговским советским работникам, требуя от них сведений о подготовке экипажа Громова.
Громов, Юмашев и Данилин стартовали в 22 часа 21 минуту 11 июля по нью-йоркскому, то есть утром 12 июля по московскому времени.
Чкалов уже достал наши полетные карты и наготовил флажки на булавках, чтобы отмечать движение экипажа Михаила Михайловича Громова.
А Беляков и я в это время побывали еще на ряде авиационных заводов, и, когда вернулись в консульство в Нью-Йорке, наш командир возмущался:
- Черти бездушные! Взгляните на карту: видите, как Мих Мих погладил полюс- на 12 минут раньше расчетного времени!
- Значит, с опережением, - сказал Беляков.
- Это почерк нашего Михаила Михайловича, - гордо ответил Чкалов.
13 июля в 8 утра я зашел в гостиную. За столом, положив голову на карту, дремал Валерий Павлович. Очередной маленький красный флажок на булавке был вонзен в остров Патрика, а около него рукою Чкалова было написано: "13.7.37 5 часов 47 мин. по-нью-йоркски или 10 часов 47 мин. по Гринвичу".
В это время подошел Саша Беляков и, не поняв, что Чкалов уснул за столом над картой, громко спросил:
- Как идет полет?
Валерий поднял голову, сильно потянулся и, резко вскочив со стула, стал приглаживать рукой свалившиеся на глаза русые волосы.
- Проснулись все же, окаянные? - бурчал добродушно наш командир и, обняв меня и Сашу, склонился к столу, где лежала карта с цепочкой флажков.
- Видали как чешут Мих Мих, Андрей и Серега? - радостно говорил невыспавшийся, но довольный Чкалов…
Наконец наступило 14 июля 1937 года, день отъезда на Родину. Билеты на пароход "Нормандия" уже были у нас. Но Чкалова это словно не касалось: он не собирал вещи, пластинки с произведениями Бетховена, Чайковского, Рахманинова в исполнении крупнейших музыкантов, в частности самого Рахманинова, не говорил ничего о последних часах пребывания в США, поглощенный одним тревожным раздумьем: хватит ли у Громова горючего, чтобы найти аэродром, который быстрее всего очистится от тумана?
В напряженной атмосфере мы поздно позавтракали, и Чкалов снова ушел к столу, где лежала карта с южной, конечной частью маршрута Громова, Юмашева и Данилина. Стереотипное "все в порядке", передаваемое Сергеем Алексеевичем Данилиным, казалось какой-то насмешкой.
На наше счастье, на той стороне США действовал вездесущий, всезнающий и всюду проникающий спецкор "Правды" Левушка Хват, который попросил к телефону Валерия и сказал ему о том, что "Громов отвалил от Сан-Диего, где, правда, уже образуются разрывы в тумане, и что будто бы он сделал круг над аэродромом Марчфилд".
Долго мы искали более подробные карты, пока не нашли такой городок.
- Ну слава богу! Тогда, робята, поехали домой…
Прибыв в порт, мы увидели тысячи провожающих, среди которых находились полярные исследователи, ученые и летчики США. Перед отплытием стало известно, что Громов ходит по кругу вблизи военного аэродрома, но не садится на него.
- Видимо, маловат аэродромишко, - заметил я.
- Михаил Михайлович уж как-нибудь выберет место и припечатает своего АНТа, - без тени сомнения говорил Чкалов…
* * *
Утром 19 июля наш пароход подходил к пристани английского города Саутгемптона. Нас разбудили шумные голоса толпы газетных корреспондентов, прорвавшихся к нашим каютам в 5 часов утра местного времени. Осажденные энергичными представителями прессы, мы быстро вскочили, умылись, оделись и вскоре уже "фильмовались" для кинохроники и отвечали на вопросы, задаваемые наперебой: как летели, что чувствовали, было ли страшно или только "ничевоу"?
В это время появился наш полпред в Англии Майский Иван Михайлович со своей супругой Агнией Александровной, с которыми мы подружились в прошлом году, отдыхая в одном санатории в Сочи. Иван Михайлович, видя, что мы уже перешли в необратимую стадию интервьюирования, предложил всей корреспондентской братии перейти вместе с нами в салон.
В салоне "Нормандии" любопытный разговор состоялся у Валерия Павловича с репортером "Дейли геральд", который спросил нашего командира:
- Скажите, что вы чувствовали во время полета над Северным полюсом?
- Ничего особенного, - улыбаясь, ответил Чкалов, - повседневная работа и даже сон согласно вахтенному графику.
- Где вы учились? - задал второй вопрос тот же корреспондент.
- Да там же, где учились все наши ребята в давно прошедшие дни. Настоящей школой была гражданская война, революция, партия большевиков. Это была школа второй ступени. Хорошая школа, смею вас уверить, - весело сказал Чкалов и тут же добавил: - Запишите, что летному делу я был обучен Михаилом Михайловичем Громовым, асом советских летчиков.
- В этом случае учитель может быть доволен своим учеником, - заметил лондонский корреспондент американской газеты.
Кто-то из окружавших нас незнакомых людей в салоне "Нормандии" задал еще вопрос лично Чкалову:
- Вы очень богаты, мистер Чкалов?
Валерий, чуть подумав, оглядел всю окружающую нас публику и серьезно сказал:
- Да, я очень богат!
- Сколько же миллионов имеете? - снова спросил иностранец.
- Сто семьдесят миллионов! - уже с хитринкой во взоре озорно ответил Валерий.
- Чего? Рублей, долларов? - пытался уточнить вопрос, по-видимому, американец.
- Сто семьдесят миллионов человек! - разъяснил Чкалов удивленному иностранцу. - Все они работают на меня, а я на них… - весело закончил Валерий.
После перелета
…Вот уже поезд мчится по родной советской земле. Вот он плавно подошел к перрону Белорусского вокзала. В дверях вагона показался весело улыбающийся Чкалов. Он был взволнован, увидев забитый тысячами людей перрон, услышав восторженные овации.
С женами и детишками поднимаемся на трибуну.
Площадь неистовствовала. Ливни оваций, приветственные крики. Валерий сказал мне на ухо:
- Черт его знает почему, а волнуюсь, как еще до этого ни разу не было даже в Америке.
- В Америке легче, там волнения сбивают свистом…
Лишь звуки мощного оркестра, заигравшего "Интернационал", усиленные радиорепродукторами, смогли унять восторги встречающих.
Чкалов держит под руки Ольгу Эразмовну и сына. Девятилетний Игорек в новенькой матроске неотрывно глядит на отца. Мальчик пригибает к себе его голову и что-то шепчет. Валерий заразительно смеется и целует сына в щеку.
Митинг открылся. Один оратор сменял другого. Бурные аплодисменты заставляли их делать частые паузы. По поручению ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР экипаж Чкалова приветствовал нарком оборонной промышленности.
С краткой ответной речью выступил Валерий Павлович, которому несколько минут тысячи встречающих не давали возможности начать говорить, приветствуя его непрерывными, бурными аплодисментами.
- Здравствуй, родная страна! - начал командир АНТ-25.- Здравствуй, родная Москва! Мы очень счастливы и горды тем, что нам первым пришлось проложить новый маршрут, который лежал через Северный полюс в Соединенные Штаты Америки…
И вновь долго не смолкающие аплодисменты и крики "ура!".
Митинг окончен. Мы сошли с трибуны. Нас каждого вместе со своими родными усадили в увитые гирляндами цветов открытые автомобили. Медленно выехали на улицу Горького, эту уже традиционную магистраль героев. Люди плотными шпалерами стояли от Белорусского вокзала до самого Кремля.
Чкалов, прижимая к себе жену и сына, говорил восторженно:
- Лелик, Игорюшка! Поглядите кругом: какие улыбки, сколько доброжелательства…
По мере продвижения по Горьковской магистрали сильнее становилась пурга листовок (их бросали с балконов и из окон домов), напоминая Чкалову и его друзьям о тех настоящих полярных циклонах и вьюгах, сквозь которые пробивался АНТ-25, летя через пространства "полюса недоступности".
Машина, в которой ехали мы с женой, следовала сразу же за автомобилем Чкалова, и я мог по его жестам судить, что командир АНТ-25 растроган встречей до предела. Машины остановились у Большого Кремлевского дворца.
В Георгиевском зале состоялся прием, устроенный ЦК ВКП(б) и правительством СССР. Принимали наш экипаж со всеми нашими чадами и домочадцами и знакомыми.
В газетах на следующий день была подробно изложена встреча экипажа Чкалова на вокзале и много давалось материалов о приеме в Кремле.
В первое же утро после возвращения домой Чкалова начал донимать телефон, посыпались бесконечные просьбы "выступить и рассказать о своих полетах". Затрезвонил и мой телефон, цель звонков была та же. Частота вызовов стала настолько высокой, что пришлось подключить жену, которая смутно объясняла о моем срочном выезде "куда-то". Конечно, это был не научный метод планирования, но его эффективность к вечеру повысилась до значительного уровня. Этим опытом моя Евгения Сергеевна поделилась с Ольгой Эразмовной, и Валерий Павлович сразу почувствовал великую пользу товарищества в семейной жизни.
Однако вскоре были найдены другие формы просьб и приглашений.
Делалось это очень просто. Вожатый или вожатая с солидной группой пионеров добирались до дома на Садовой. Входили в подъезд, где тетя Люся, неравнодушная к цветам и детям, усаживала ребят по очереди в лифт, поднимала на 5-й этаж и с самой доброжелательной улыбкой нажимала кнопку звонка квартиры 102. Обычно Чкалов сам открывал дверь, и детвора с ходу брала его сердце на абордаж. Он вводил их в свой кабинет, мусолил листки календаря и, нюхая подаренные цветы, кряхтел, выбирая возможные варианты посещения школы, лагеря или костра.
Если ребята не заставали Чкалова, то они по совету лифтерши тети Люси звонили напротив, в мою, 101-ю квартиру, и я часто становился "невинной" жертвой, когда ребята за неимением Чкалова нажимали из последних сил на Байдукова. Их третий запасной вариант - это добыть Сашу Белякова, который жил в соседнем с нами подъезде. Пока мы ломали голову над планированием своих поездок, "график лифтерши тети Люси" действовал безотказно и оптимально…
2 августа 1937 года газеты писали, что Валерий Павлович в Рыбинске, на городской площади отчитывался о перелете перед 15 тысячами трудящихся города и ближайших деревень.
3 августа мне сообщили, что Чкалов теперь снова в кадрах ВВС РККА и ему присвоено звание полковника.
Я позвонил в Рыбинск и разыскал Валерия в райкоме партии. Он собирался выступать на городском партактиве.
- Поздравляю, Валериан, со званием "полковник"!
- Да что ты, Егорушка! - взволнованно окал мой друг и спрашивал: - А тебе и Саше что?
- Мне - "майора", а профессору- "бриг-инженера".
- Ну рад за тебя и Сашу. Только обождите моего возвращения - отпразднуем вместе…
Утром 9 августа Валерий Павлович прибыл на пристань Горького. Невзирая на рань, встречать земляка-героя вышли десятки тысяч во главе с секретарем обкома ВКП(б). В яркой и живой форме командир АНТ-25 отчитался перед горьковчанами, рассказав много интересного из небывалого путешествия.
В то время как Чкалов вел беседы со своими земляками, в Кремле подписывалось следующее постановление:
"За осуществление героического впервые выполненного беспосадочного перелета Москва - Северный полюс - Соединенные Штаты Америки Центральный Исполнительный Комитет СССР постановляет:
1. Наградить орденом Красное Знамя Героев Советского Союза:
Чкалова В. П. - командира экипажа АНТ-25, Байдукова Г. Ф. - второго пилота, Белякова А. В. - штурмана.
2. Выдать единовременную денежную награду участникам перелета: Чкалову В. П, Байдукову Г. Ф., Белякову А. В. - по 30 тысяч рублей.
Председатель Центрального Исполнительного Комитета СССР М. Калинин Секретарь Центрального Исполнительного Комитета СССР А. Горкин.
Москва. Кремль. 9 августа 1937 года".
Мы с Беляковым тут же отправили Валерию поздравительную телеграмму.