Умение будущей невестки создавать элегантные наряды буквально из ничего, как и ее желание научиться работать иглой профессионально (но только не зарабатывать этим на жизнь!), понравилось мадам Грендель, ведь Жанна-Мария сама была прекрасной портнихой и некоторое время даже держала помощниц, помогая мужу зарабатывать деньги на содержание семьи.
Из-за этого несколько раз возникали забавные ситуации. Мадам Грендель давала Гале уроки шиться и вышивки, наставляя по поводу предпочтений парижанок, мол, если это учитывать, то заработок может существенно повыситься.
Но когда Жанна-Мария предложила Гале попытаться открыть небольшую мастерскую и помогать "нашим мужчинам", та посмотрела так, словно будущая свекровь предложила торговать телом. Мадам Грендель даже чуть смутилась:
– Но не кокоткой же становиться!
Неизвестно чем все закончилось бы, но пришли письма от Поля, в которых тот сообщал две вести – одну радостную, вторую ужасную.
По особому разрешению Поль, уже ставший к тому времени совершеннолетним и не обязанный получать разрешение отца на женитьбу, именно для этого и выбил себе увольнительную с 20 февраля 1917 года всего на три дня.
Это означало, что уже на следующий день они смогут пожениться и обвенчаться, Гала станет законной супругой Поля Гренделя, станет мадам Грендель! Эта часть битвы будет выиграна. Сопротивление Клемана Гренделя вовсе не сломлено, но ему придется считаться с законностью пребывания в их доме "этой русской" и называть ее снохой.
Первое известие вознесло Галу ввысь, теперь она не сомневалась в счастливом будущем с Полем (она не сомневалась никогда, однако теперь это счастливое будущее переходило из разряда мечтаний в реальность).
А вот второе известие было катастрофическим.
Увольнительную Полю давали перед отправкой в действующую армию, в окопы!
Поль писал, что больше не может проводить дни и месяцы в лазаретах, не имеет права болеть, когда с фронта идут машины, полные раненых, страдающих людей, он должен быть в окопах вместе со всей Францией, отсиживаться в тылу, даже будучи в форме, было бы трусостью.
Эжен-Поль Грендель решил стать настоящим солдатом и взять в руки оружие тяжелей карандаша и перевязочных материалов.
Первую весть он сообщил Гале – 21 февраля они поженятся, вторую матери.
Гала выскочила из комнаты с горящими от счастья глазами, мадам Грендель из своей в ужасе.
Обменялись письмами, чтобы понять, что же произошло. Прочтя рассуждения Поля о необходимости отправиться на передовую, Гала вдруг жестко заявила:
– Мадам Грендель, когда я стану женой Поля, у меня будет больше прав, чтобы отговорить его от такого решения.
Жанна-Мария была потрясена столь простой истиной.
– Да-да, дорогая! Мы должны отговорить Жежена, патриотом можно быть, и не умирая в окопе.
Женщины обнялись, всплакнув – Гала от счастья, мадам Грендель от избытка чувств.
Гале даже в голову не приходило, что ее обожаемый Поль может не уступить.
Они стали мужем и женой 21 февраля 1917 года, зарегистрировав свой брак и обвенчавшись. На невесте было темно-зеленое платье, шить белое загодя Гала не решилась, а спешно изготовить нечто необычное просто не успели бы. Да и в голосе мадам Грендель слышались слезы отнюдь не счастья.
Нет, мадам больше не противилась браку единственного сына, но она так боялась его отправки на передовую!
Их любимый мальчик проявил недюжинную волю и твердость, он категорически отказался даже обсуждать этот вопрос, ответив обеим женщинам, как каждой по отдельности, так и двум вместе, гранитное "нет!" в ответ на все их мольбы.
Не помог даже шантаж Галы в виде угрозы вернуться в Россию или отправиться на фронт медсестрой. Поль не воспринял эти угрозы серьезно, зато очень серьезно заявил, что желает уважать себя, когда закончится проклятая война, и прямо смотреть остальным в глаза.
Перед тем как повести Галу к алтарю, Поль серьезно поговорил с ней, признавшись в своих сексуальных "ошибках".
– Поль, о чем ты говоришь?! Какая разница, что было у тебя в прошлом? Главное, что мы будем вместе, я – одно целое с тобой, а потому все пойму и прощу. Да и прощать нечего, ты ничего не совершил, слышишь, ничего! И ничего дурного не совершишь, что бы ни делал, если это не помешает твоей любви ко мне.
Что имела в виду Гала?
Конечно, простую измену.
Мужчине на фронте (хотя Поль стал мужчиной совсем недавно в ее собственных объятиях во время первой побывки) всегда тяжело, она помнила эти разговоры еще дома, в Москве. Причем тяжело и без женщин тоже. Там рядом всегда находятся женщины, способные скрасить тяжелые ночи и тоску по дому.
Как не хотелось об этом думать, представлять доступную женщину, действительно скрашивающую жизнь Полю.
Но ничего этого тогда не произошло – слабое здоровье Поля не выдержало первого же испытания, уже через месяц он снова оказался на больничной койке. Гала помчалась к любимому – ухаживать, выхаживать, поддерживать.
У Поля отпуск по болезни – целых двадцать дней вдвоем, настоящий медовый месяц!
Клеман Грендель вернулся в Париж и предпочел бы видеть сына и сноху дома, но Гала легко убедила всех, что Полю куда полезней пить парное молоко и дышать свежим воздухом, а не кашлять в полутьме квартиры на улице Ордене.
Когда отпуск подходил к концу, Гала тайно написала мадам Гренель, что постарается снова уложить мужа на больничную койку, это куда лучше, чем сырая земля.
Так и произошло, едва успев появиться в полку, Эжен Грендель снова слег.
Бесконечные госпитали привели к переводу во вспомогательную службу, как совсем недавно Клеман Грендель, Поль теперь учитывал военные мучные запасы. Помог ли в таком определении сына в тылу сам Грендель, неизвестно, но вполне вероятно.
Гала была благодарна свекру за такую заботу, потому что наступило счастливое время. Она перебралась в Лион к мужу и делала все, чтобы его быт вне службы был максимально удобным.
Где-то далеко в России царь отрекся от престола, бушевали революционные страсти, армия разваливалась, как разваливалось все остальное. Мама все же изыскивала возможность присылать Гале пятьдесят франков в месяц на жизнь. Еще семьдесят пять добавляли Грендели. Когда Гала переехала в Лион, пришлось выделять больше, хотя бизнес Клемана Гренделя терпел убытки, война не лучшее время, чтобы выгодно заниматься перепродажей земли.
Революция на Родине, война в Европе… А они каждый вечер вдвоем в небольшой комнатке на бульваре Либерте читали друг другу стихи и мечтали о будущем – обязательно светлом и счастливом, а каком именно, неважно.
– Лишь бы ты был здоров, любимый.
Это стало единственной заботой Галы, она не уставала повторять Полю, как делала и раньше: я – это ты, ты отвечаешь за двоих, ведь без тебя меня тоже не будет.
Беременность Галы не примирила ее с родителями Поля, Клеман Грендель так и остался убежденным противником брака своего сына с "этой русской" до окончания войны и обустройства Эжена в жизни. Рождение ребенка означало, что содержать теперь придется троих, ведь Эжен хоть и служил в армии, но на фронте не был и жил практически на средства папаши.
Гала вовсе не мечтала о ребенке, но решила, что надо родить сына и обязательно назвать его Пьером. Поль мечтал о дочери, которую назовут нежным именем Сесиль.
Клеман и Жанна-Мария Грендели не мечтали ни о чем, кроме как об окончании проклятой войны.
В ноябре Клеман Грендель вернулся домой возбужденный. Поскольку хороших новостей с фронта ждать не стоило, женщины перепугались. Грендель бросил на стол газету со словами:
– В твоей России революция!
Ничего не понимая, Гала схватила газету. Заголовки кричали о том, что в Петрограде произошел переворот – власть захватили большевики.
Гала пыталась вспомнить, кто это такие, но ничего не припомнила. Император отрекся от престола еще весной, а теперь вот сбросили и какое-то Временное правительство. Почему из-за этого надо переживать?
Гала пожала плечами:
– Ну и что?
Папаша Грендель даже рассердился:
– Я понимаю, что женщинам не стоит интересоваться политикой, но со здравым смыслом дружить стоит? Большевики заключат мир с немцами и все вместе пойдут на бедную Францию. Это хоть ты понимаешь?!
Она не нашла ничего умней, как напомнить, что русские уже были в Париже, и французам это даже понравилось.
Свекор обсуждать такое возражение не стал, молча повернулся и ушел к себе в комнату, отказавшись от ужина.
Отношения испортились окончательно.
Рожать Галу отправили в деревню. Во-первых, немцы вовсю обстреливали Париж, во-вторых, в деревне сытней и воздух свежий.
Гала подозревала, что главной причиной было нежелание Клемана Гренделя присутствовать при родах.
В мае родилась маленькая Сесиль. На счастье Галы ее опекали старшие женщины Грендель, иначе она просто не справилась бы. Глядя на сморщенное личико новорожденной дочери, Гала ловила себя на том, что не испытывает к Сесиль-Антонине никаких чувств – ни материнских, ни даже простого любопытства.
Второе имя девочке дали в честь русской бабушки, это было все, чем Гала могла отблагодарить свою собственную мать.
Из-за революции, в которую перерос простой переворот, многие, в том числе и Дьяконовы-Гомберг, потеряли все, что имели. Адвокатские услуги отчима Галы вряд ли кому-то понадобились бы, а уж детские рассказы матери тем более. Родня в Томске тоже осталась ни с чем.
Подумав однажды об этом, Гала только пожала плечами: умные люди давно уехали из России, прихватив все, что можно.
На что и как жила семья, она не имела понятия, связь с Россией прервалась. Сообщила только о рождении внучки.
Несколько недель Гала честно пыталась пробудить у себя к этому орущему существу материнские чувства, кормила грудью, меняла пеленки, не высыпалась, сцеживала молоко, пеленала и купала… Конечно, все с помощью свекрови, но все равно было слишком тяжело.
От недосыпания и переутомления ее начало лихорадить и слегка поднялась температура. Мадам Грендель перепугалась страшно, вдруг у невестки снова обострение чахотки и она заразит малышку?!
От предложения кормить Сесиль коровьим молоком и держать в соседней комнате, подальше от матери, Гала не отказалась. Она уже усвоила, что слабое здоровье – прекрасный повод отказываться от всего, что тебе не хочется делать.
Сесиль переместили в комнату к бабушке, а сама Гала уехала отдыхать с Полем, которого отпустили на побывку к семье.
Где-то там за маленькой Сесиль ухаживали ее бабушка и прабабушка, а также тетя Поля, где-то еще шла война – Первая мировая и в России уже Гражданская, расстреляли бывшего императора и его семью, а Гала занималась только мужем. Эгоистично? Но ведь не собой же! Вернее, и собой тоже, но только для того, чтобы нравиться Полю, вызывать у него восхищение и чувство гордости за красивую женщину рядом.
Гала прекрасно понимала, что черты ее лица некрасивы, потому оставалось одно – быть ухоженной и уверенной в себе.
У нее маниакальное стремление ко всему лучшему, к чистоте и качеству, потому с первым пунктом проблем не было.
Уверенной в себе можно быть двояко – либо от полной глупости, либо от ума, начитанности, образованности. Никакой курс старинной французской литературы для Галы не был возможен, но она всегда старалась быть в курсе литературных новинок, много, очень много читала, предпочитая чтению только занятия любовью или сон. Даже от сна можно было отказаться ради хорошей книги.
Поль мог гордиться своей супругой – прекрасно сложенной, элегантно одетой, начитанной и безумно в него влюбленной. Он и гордился.
Война, наконец, закончилась, солдаты вернулись домой, можно было больше не бояться артиллерийских обстрелов, призыва в армию, раненых и прочего. Дела Клемана Гренделя улучшались, доходы росли, теперь контора располагалась на первом этаже, а Поль и Гала жили на четвертом. Маленькая Сесиль еще некоторое время оставалась в деревне, а потом большую часть времени проводила с бабушкой, поскольку родители то уезжали, то уходили по своим делам.
Грендели наняли шофера для поездок и кухарку, чтобы стол был более изысканным, теперь они могли себе это позволить. Жизнь налаживалась и становилась обеспеченной весьма.
Семья Дьяконовых-Гомберг тоже приходила в себя, Дмитрий Ильич нашел свое место, он оказался опытным адвокатом и сумел устроиться, никуда переезжать родные не собирались. Гале было все равно, ее заботил только муж, который продолжал болеть.
Спокойная беспокойная жизнь
У них началась спокойная жизнь.
В небольшой комнате, арендованной Гренделями для Поля и Галы на четвертом этаже того же дома, было неудобно маленькой Сесиль, и девочка большую часть суток проводила у бабушки. Мадам Грендель была рада, ведь после женитьбы сына чувствовала себя не очень-то нужной.
Все чаще Сесиль оставалась там на ночь и, конечно, днем, когда папа уходил на службу в контору, а мама на прогулку по магазинам или просто читала, удобно расположившись в кровати после обеда.
Галу часто упрекали (и упрекают) в плохом отношении к дочери.
Оно не плохое – никакое.
У Галы уже был один большой и требующий постоянного внимания ребенок – Поль, а как известно, матери не умеют делить свое внимание поровну, как бы ни старались. Все внимание Галы было безраздельно отдано мужу, потому она с легкостью перепоручила дочь свекрови (к тройному удовольствию).
Странно, что я пишу такие вещи вместо того, чтобы оправдываться?
Но почему все должны быть одинаковыми, плодить детей и испытывать к ним материнские чувства?
Мне не раз обещали, что в ответ я не получу дочерней поддержки от дочери. Но никто не поинтересовался, нужна ли она мне.
Я плохая мать?
А почему я должна быть хорошей?
И почему признавать это – преступление?
Хватит мерить всех по одним меркам. Я прекрасная мать своим мужьям – и первому, и второму. Этого вполне достаточно, они ГЕНИИ и тем ценны. А мою дочь воспитала ее бабушка.
Разве лучше, если бы я вытирала нос, водила за ручку и баюкала Сесиль вместо того, чтобы заботиться о Поле, а потом о Сальвадоре? Разве человечество больше выиграло бы, посвяти я себя домашнему хозяйству и дочери, но при этом не поддержи Элюара или Дали?
"Кукушка! Родила и подбросила ребенка бабушке!"
Сколько раз я слышала такие слова в свой адрес.
Забывают об одном: кукушка – птица особенная, только она уничтожает каких-то там жучков, с которыми остальные бороться неспособны. А жучки эти для кукушат вредны, потому у кукушки выбор невелик – либо кормить своих птенцов другими жучками, либо поручить кукушат чужим птицам, а себя посвятить тому, чего не могут делать остальные.
Так виновата ли кукушка в том, что подбрасывает яйца в чужие гнезда?
Я кукушка и тем горжусь.
Не поручи я дочь заботам бабушки, творчество Элюара дальше тоненьких книжечек, изданных на собственные средства, могло не пойти. И уж конечно, не было бы Сальвадора Дали, сюрреалиста Дали, его семья либо вынудила бы Сальвадора писать "как все", либо отправила бы в психиатрическую лечебницу.
Но об этом позже…
Итак, у Галы был любимый муж, был домашний уголок, где супруга можно ждать с работы, было вполне приличное материальное обеспечение, забота свекрови и прислуги, дочь, порученная заботам бабушки.
Французы, как и русские, различают любовь и секс. Одно необязательно сопутствует другому. У Галы и Поля любовь и занятия любовью были единым целым.
Заниматься сексом, чтобы потом, обессилев, читать друг другу стихи или делиться впечатлениями о прочитанной книге… Это ли не чудо? Многие ли семейные пары могут таким похвастать?
Гала, как и Поль, всегда любила читать. В Париже она делала это еще и под предлогом совершенствования своего французского. Но теперь книги занимали все свободное пространство, книги приносил Поль, Гала предпочитала тратить деньги на создание элегантных нарядов.
Она быстро поняла, что станет для мужа неинтересной, если не будет с ним на одном интеллектуальном уровне. Добиться такого можно, только постоянно читая.
Это тоже повод быть недовольной дочерью – у Сесиль не было такой тяги к книге. Позже она пыталась объяснить это тем, что родители не воспитали, но и нас с Полем вовсе не понуждали к чтению, однако мы сами к нему тянулись.
Негодная отговорка, просто Сесиль удалась в Гренделей, для которых чтение не представляло интереса.
Утром Поль спешил в контору к отцу (честно говоря, не очень-то спешил, просто был обязан там появляться), чтобы заняться "делом". Это дело состояло в… придумывании названий новым улицам и кварталам, землю под которые продавал Грендель-старший. На большее поэт Элюар был в бизнесе не способен.
За такое участие в бизнесе папаша Грендель платил сыну неплохие деньги, кроме того, все расходы по дому на обе семьи тоже ложились на Гренделей. Свою зарплату Поль тратил на книги, себя и жену. Вернее, Галу, книги и себя, так верней.
У Галы теперь было если не все, то многое из желаемого – любвеобильный любимый муж, спокойная жизнь в достатке и возможность не перетруждать себя ничем. Грендели не забывали об их с Полем слабом здоровье, а потому не перегружали ничем.
Домашняя работа вызывает мигрень? Справимся без тебя.
Трудно гулять с дочкой? Погуляем сами.
Слабость и сонливость?
Отдохни, тебе нужно больше отдыхать.
Дорогая и бесполезная безделушка…
Это Галу вполне устраивало… некоторое время.
Отдыхала, читала, ждала возвращения мужа.
Все прекрасно и… скучно!
Оказалось, что спокойная беззаботная жизнь неимоверно скучна. Одиночество с книжкой в руке приятно только в определенных дозах.
Еще хуже стало, когда Поль связался с дадаистами.
Дада – новое течение в искусстве и жизни, все отрицающее, на все плюющее, все подвергающее разрушению. Отрицание ради отрицания.
"Дада" – так французы называют детскую лошадку-качалку. Никакого смысла в том, что течению дали такое название, нет, но дадаисты и не гнались за смыслом, совсем наоборот. Дадаизм зародился среди тех, кто прошел войну, видел бесполезную гибель товарищей, кто желал разрушить этот мир, чтобы кошмар не повторился.
Поль никогда разрушителем не был, это не его характер, но разочарованным в бессмысленности жизни был. А еще, думаю, ему очень хотелось почувствовать себя бунтарем, послушный маменькин сынок страстно желал свободы хотя бы в выражении своих чувств.
Много лет мадам Грендель диктовала своему "малышу" правила поведения, даже женившись и обзаведясь дочерью, он не стал свободным, на работе и дома его окружала все та же рутина. В Гале Поль нашел родственную душу, ее больше всего пугала перспектива превратиться в новую мадам Грендель.
Но к открытому бунту против семьи оба были не готовы, для этого требовалось бы с этой семьей порвать (что позже случилось с Дали). Разрыв с семьей означал бы необходимость самим зарабатывать на жизнь, а значит, все ту же работу и нудный быт.