Посуда, ножи, вилки, салфетки, всё было особенное, именное, с вычурной монограммой "Гранд Отеля". Заказанную поллитровку водки принесли не в бутылке, а в изящном графинчике. Иван разлил водку в фужеры, предназначенные для воды, и сказал, показывая на маленькие рюмочки:
- Этими фигурками мы с тобой до утра не охмелеем.
Выпили с наслаждением, водка была холодная, графинчик даже вспотел, потому что бутылку, достав из холодильника, перелили в него.
После первого графинчика, заказав второй, стали более внимательно приглядываться к окружающим, и, разумеется, взоры дольше задерживались на женщинах.
Все они казались Ромашкину необыкновенными, таких он не встречал в своей прежней жизни: многие в длинных платьях, но сшитых так, что фигура просматривается во всех подробностях, обнаженные плечи и руки, ухоженные лица, загадочные и одинаковые. Василию даже подумалось: они как постоянный инвентарь этого ресторана, как неизменные манекенщицы в журналах мод.
Однако спустя некоторое время Ромашкин стал различать женщин, они оказались разными по внешности, по фигурам и по возрасту. И некоторые из них с интересом поглядывали в сторону офицеров и даже проявляли явное желание быть замеченными.
- Может быть, потанцуем? Нам не откажут вон те две за столиком, недалеко от оркестра. Они без ухажеров.
Когда-то в школе и в училище Василий танцевал с девушками, но это было так давно, что теперь он засомневался,
- Получится ли? Я всю войну об этом даже не думал.
- Получится, - сказал уверенно Иван, - танго пойдем танцевать. В танго ничего не надо ногами вьщелывать, ходи и ходи под музыку, вот тебе и танго. - И как только заиграл оркестр, Иван поднялся и скомандовал: - Пошли! Вперед, без страха и сомнения.
Дамы охотно приняли приглашение офицеров. Взяв женщину за талию и ощутив аромат, который нежной волной прошелся по лицу, Василий почувствовал легкое головокружение. Партнерша была податлива, она казалась почти неосязаемой в скользящей шелковой ткани своего платья.
- А почему вы одни, где ваши дамы?
- Пока не завели, мы недавно с фронта, прибыли учиться в академию, все время на занятиях, не до дам, - сразу все откровенно изложил Василий и тут же спросил: - А вы почему без ухажеров?
- Мы с подругой зашли полакомиться кофе и пирожными. Здесь делают особенно хороший кофе. Ну, а потом решили и музыку послушать.
- Давайте знакомиться, - предложил Ромашкин. - Меня зовут Василий.
- А меня Мария.
- Может быть, мы объединимся, - предложил Ромашкин, - переходите за наш столик.
Партнерша несколько отстранилась от Василия, улыбка сошла с её губ:
- Извините, но мы не из тех, кто приходит в ресторан заводить знакомства.
Василий стал оправдываться:
- Я не хотел вас обидеть, просто вас двое и нас двое, вы здесь случайно и мы случайно.
- Нет, нет, переходить за ваш стол просто неприлично…
Мелодия оборвалась. Василий повел партнершу к её столу и на ходу спросил:
- Ну а танцевать будем? Мария заулыбалась:
- Будем, это можно!
Во время следующего танца разговор продолжился. Ромашкин узнал, что Мария журналистка, работает в газете, в какой именно, она не сказала.
Из ресторана они вышли вместе, а провожать подруг пошли врозь. Василий доехал с Марией до метро "Арбатская". Выйдя на платформу, Мария сказала:
- Дальше меня провожать не нужно. А чтобы вы не подумали, что я хочу от вас избавиться, запишите мой телефон, спрашивайте Марию, меня позовут. У вас в академическом общежитии, конечно, телефона нет.
Василию было очень хорошо с Марией, она держала себя просто, остроумно шутила, все понимала с полуслова. Казалось, что они давно знакомы, и не хотелось расставаться.
Но Мария настояла на своем, дальше провожать не позволила:
- Если вам понравился сегодняшний вечер, звоните в следующее воскресенье, опять потанцуем.
В общежитии Ромашкин рассказал обо всем Ивану, а тот, в свою очередь, тоже показал телефон Танечки.
- В следующий выходной встречаемся! - весело подвел итог Коробов. - Видишь, как здорово получилось, а ты артачился! Теперь у нас будут дамы сердца, и мне кажется, знакомство наше весьма перспективное. - Иван подмигнул и добавил: - Во всех отношениях!
Знакомство оказалось действительно удачным, после каждой встречи Мария все больше нравилась Василию. Его несколько смущало некоторое превосходство Марии в образовании, он ощущал это во всех разговорах, но, с другой стороны, и сам чувствовал, что старается быть на высоте, соответствовать её уровню, а это весьма полезно для него вообще и для будущей работы в особенности.
Через некоторое время Ромашкин уже стал подумывать: а не та ли Мария единственная, которую посылает ему судьба на долгие годы? Он готов был сделать официальное предложение, если бы не очередной неожиданный поворот в его жизни. Уж, казалось бы, сколько было таких крутых поворотов, но судьба, видно, ещё не исчерпала все, что ему предназначала.
В субботу, после последней лекции, адъютант начальника школы встретил Василия у выхода и сказал:
- Ромашкин, зайдите к шефу, он вас ждет прямо сейчас.
Гадая, зачем он понадобился начальству, к тому же так срочно, Василий поспешил на третий этаж.
В кабинете, кроме генерала Петухова, был не знакомый Ромашкину посетитель в гражданском.
Доложив о прибытии, Ромашкин встал перед столом генерала. Тот молча посмотрел на Василия очень внимательно, потом перевел взор на посетителя и молвил:
- Вот наш ухажер.
Василий, ничего не понимая, смотрел то на генерала, то на гражданского. Наконец Петухов без обиняков спросил:
- У вас есть знакомая Мария?
- Да, я знаком с Марией, встречаюсь с ней, она журналистка.
- Она такая же журналистка, как я папа римский, - съязвил генерал. - Она жена английского разведчика и сама разведчица, и зовут её Мэри. Вот, товарищ майор Савельев из КГБ расскажет тебе о ней более подробно.
Но товарищ из КГБ рассказывать не стал, а спросил:
- Как далеко зашли ваши отношения?
Ромашкин все ещё не мог прийти в себя от того, что услышал. Пожав плечами, коротко ответил:
- Танцуем. Встречаемся и танцуем.
- Где встречаетесь, впрочем, нам известно. О чем она вас спрашивает? Интересуется ли служебным положением?
- Я сказал, что учусь в академии.
Петухов, недовольный тем, что его подчиненный вляпался в неприятную историю, иронически бросил:
- Так она тебе и поверила. После того, как ты с ней расставался на Арбате, а она тебе не разрешала себя провожать, за тобой шел хвост. А ты его привел сюда, к школе. Академик! Скажи спасибо, что товарищи, - генерал кивнул на кагэбэшника, - засекли тебя быстро, а то бы устроила тебе Мэри какую-нибудь пакость, чтобы ты не мог открутиться от вербовки.
У Василия волосы зашевелились на голове, он это ясно ощутил. Помчались путаные мысли:
"Опять арест? Не зря же здесь кагэбэшник! Точно арестуют. Вот так угораздило! Связь со шпионкой! Сейчас генерал объявит об отчислении из школы и этот чистенький штатский скажет: "Пройдемте в машину".
Но майор Савельев заговорил о другом:
- Мы посоветовались у нас и с вашим командованием и решили, если Мэри вышла на вас, то лучше мы её покрутим, чтобы она не занялась кем-то другим и не залучила в свои сети неопытного офицера. Она с подружкой специально охотятся за военнослужащими. Не вы один у нее на примете. Так вот, продолжайте с ней встречаться, ухаживайте. Чтобы она ничего не заподозрила, проявляйте к ней мужской интерес. Будьте понастойчивее. Может быть, она будет вас дразнить и приоткроется, станет задавать какие-то конкретные вопросы. Обо всем будете меня информировать после каждой встречи. Я буду приезжать сюда. Подполковнику Коробову ничего не говорите. Мы с ним побеседуем и поставим задачу постепенно прервать отношения с Таней, она машинистка в посольстве, активной работой не занимается. Мэри иногда берет её для прикрытия. Вот вам деньги для ухаживания. Распишитесь. - Майор подал деньги и бумагу для подписи. - Вам все ясно?
- Так точно, - встав, ответил Ромашкин.
- Ну, иди, ухажер, - на этот раз шутливо сказал Петухов.
Возвратясь в свою комнату, Василий старался не выдать свое состояние Ивану, хотя и предполагал, что после беседы, которую провели и с ним, Коробов, будучи в курсе дела, не станет лезть в душу и обременять какими-то расспросами.
Но Василий ошибся. Коробов, возвратясь с беседы, на которую его вызвали после Ромашкина, по своей простоте и доброте тут же сказал напрямую:
- Славно мы с тобой погуляли. Я виноват. Я тебя втравил в эту историю. Но жить нам вместе, и чтобы эта жизнь не стала нудной и фальшивой, пусть все будет по-прежнему. Мы останемся друзьями. А насчет дела, которое нам поручено, - мы разведчики, и будем каждый играть свою партию.
У Ромашкина сразу полегчало на душе - какой же умный и добрый человек Иван Васильевич, сразу снял камень с души, все поставил на свои места, и жизнь пошла легко и свободно, как до этого несчастного загула.
С Марией встречи продолжались регулярно. При первом свидании после того, как он узнал, кто такая Мария, Ромашкин приложил много сил, чтобы не быть скованным. Как советовал майор Савельев, Василий во время танцев стал более плотно прижимать к себе партнершу, и, к немалому удивлению, обнаружил её податливость и ответное желание к этому сближению. В разговорах теперь каждый вопрос Марии он тщательно взвешивал, старался выявить в её словах какой-то подтекст. Но Мария, как и прежде, вела себя очень непринужденно и в словах её не проскальзывало ничего подозрительного. Только однажды она сказала:
- Мы с тобой часто бываем в ресторанах, а зарплата у тебя капитанская. Я ведь тоже кое-что зарабатываю. И поскольку мы удовольствие получаем на равных, может быть, я возьму половину расходов на себя?
Ромашкин разыграл оскорбленность:
- За кого ты меня принимаешь? Я офицер. Не хватало, чтобы ты меня в ресторан водила. Нет, милая, я в альфонсы не гожусь!
- Не обижайся, глупый, я тебе помочь хотела. Жизнь есть жизнь. За все надо платить, и питаться тебе надо. Деньги на меня тратишь, а в столовой ищешь, что подешевле?
- Я прошу тебя, раз и навсегда прекрати эти разговоры, - отрезал Ромашкин, но подумал, что надо оставить для Мэри какую-то надежду, и поэтому добавил: - Если у меня возникнут какие-то затруднения, я у тебя по-дружески попрошу взаймы. Разумеется, с отдачей. И надеюсь, такой надобности не возникнет.
Мария очень крепко прижалась к нему после этих слов и впервые сама поцеловала в губы. Ромашкину показалось, что в этом эпизоде Мария была больше женщина, чем разведчица.
Рассказывая майору Савельеву о своих наблюдениях, Василий не скрыл и это подозрение. Савельев порекомендовал:
- Действуйте ещё настойчивее в этом направлении. Вы ей нравитесь. У нас есть в посольстве свой информатор, по её наблюдению, Мэри увлеклась вами не на шутку. Женщина есть женщина. К тому же она, как нам известно, вообще слаба к мужчинам. Муж её очень загружен делами и, видно, не удовлетворяет свою страстную женушку. В общем, действуйте по этой линии, кто знает, может быть, не она вас, а мы её вербанем.
Мэри, будто подтверждая слова майора, на очередном свидании предложила:
- Хоть ты и отказывался от моей помощи, я все же нашла возможность облегчить наше положение. Подчеркиваю - наше! - чтобы ты не обижался. Зачем нам тратиться в ресторанах? Мы можем побыть вдвоем, потанцевать, распить бутылочку вина на квартире моей подруги. Она всегда готова нас принять. живёт она одна, никто нам мешать не будет.
Подруга Марии оказалась не только приветливой, но и догадливой: после первого знакомства она в своей квартире не появлялась. Мария и Василий оставались одни. И тут уж Мария взяла инициативу на себя полностью. Выпив вина, она танцевала и так прижималась к Василию, что не оставалось никаких сомнений в её намерениях. И намерения эти были совсем не разведывательного плана. Не задавая никаких подозрительных вопросов, Мария потянула Василия в кровать и стала сбрасывать с себя одежду
Василий медлил делать то же, и тогда она сама стала быстро помогать ему раздеться.
Оглядела его голого и с восхищением сказала:
- Ты - настоящий Аполлон!
Василий действительно был хорошо сложен. Тренированные мышцы украшали его стройный стан от плеч до ног.
В постели Мария покрыла поцелуями все его тело. Делала это молча. Только изредка издавала звуки, похожие на стон…
У Василия так сложилась жизнь, что у него не было опыта в делах амурных. Целовался с девчонками в школе, прижимался к Зине в подъезде дома, но на этом его сексуальный опыт и кончался. В тюрьмах, лагерях, на фронте женщин он не встречал.
Получалось так, что, оказавшись в постели, он больше походил на смущенную девушку, а опытная Мэри умело обладала им, как полагалось бы ему как мужчине.
Но это перемещение в ролях продолжалось недолго. У Ромашина за долгие годы невинной жизни накопилось много сил, к тому же Василий даже не подозревал раньше, что обладает ещё и такими мужскими достоинствами, которые очень высоко ценят женщины. Мария выла и стонала под ним, она искусала ему шею и плечи. Потом, обессилев, упала, раскинув руки, словно потеряла сознание. А придя в себя, накинулась на Василия с новой яростью. И Василий не пасовал, он опять доводил её до исступления, она рычала и кусалась как помешанная.
Когда оба, вконец обессилевшие, они обменивались вялыми поцелуями, Мэри вдруг поглядела на Василия очень трезвыми глазами и четко сказала:
- Ну, все, теперь я погибла…
- Ты о чем? - спросил Ромашкин.
- О тебе, Васенька. Теперь я без тебя жить не смогу.
Усталый, опустошенный Ромашкин думал о своем: "Вот как повернулась жизнь. Неплохое задание мне поручено выполнять. Это не в нейтралке лежать у колючей проволоки. В такой постели, с такой женщиной, ещё и деньги дают! Побольше бы таких заданий!"
При очередном докладе майору Савельеву Ромашкин изложил все события, опуская сексуальные подробности и ощущения. Савельев понимающе улыбался:
- Ну, молодец. Наколол бабочку. Теперь она почти наша. Она в тебя основательно втюрилась. "Без тебя, говорит, жить не смогу". Значит, будет искать возможность удержать тебя при себе. Разойтись с мужем и выйти за тебя замуж - исключено. Она это понимает. А как же не потерять тебя? Вот тут мы и попытаемся заставить её платить за любовь. Да ещё десяточек компрометирующих фотографий сделаем.
От этих слов Василию стало не по себе - значит, будут скрытой камерой фотографировать то, чем он занимается с Мэри в постели? А может быть, уже и сфотографировали.
Если раньше он шел на встречи с Марией с радостью, то теперь, представляя, как за ним наблюдают и снимают, совершенно утратил предвкушение удовольствия и даже сетовал - не такие уж приятные оказываются задания в мирные дни. "Когда ползешь в расположение немцев, преодолеваешь страх, а тут надо подавить в себе чувство порядочности. На фронте жизнь за жизнь, смерть за смерть. А здесь какое-то ощущение гадливости. Я не чувствую Марию врагом, она мне пока не причинила ничего плохого. А я пользуюсь её любовью ко мне совсем не с добрыми намерениями. Но и она подступала ко мне тоже с враждебными намерениями, хотела завербовать. Значит, мы друг друга стоим, оба разведчики, просто я её переиграл. И переиграл ли, ещё не известно, чем все это кончится". В спальне Василий украдкой огляделся: где же тут хитрый глазок, через который их снимают? И как удалось установить эту тайную аппаратуру? Впрочем, хвосты ходили за ним и Мэри постоянно, они пришли и к этой квартире. Ну, а дальнейшее дело техники. Василий сам изучал в школе подобные приспособления.
А игра, между тем, все осложнялась. Только на этот раз не по официальной линии, не по указаниям начальства, а совсем с иной, очень непредвиденной стороны.
Случилось это так. Ромашкин вошел в метро с улицы, где в этот день был очень сильный мороз. Люди побыстрее забегали и теплый вестибюль, брови их были покрыты инеем. На эскалаторе, когда Ромашкин спускался вниз, к нему вдруг обратилась девушка, стоявшая рядом.
- Ой, у вас ухо побелело! Надо потереть, - и тут же принялась тереть ему ухо своей шерстяной рукавичкой. Они шагнули с эскалатора вместе, отошли в сторону, девушка продолжала заботливо тереть его ухо.
И тут произошло невероятное. Ромашкин разглядел белое, приятное лицо девушки, оно было необычайной чистоты и свежести. О таких говорят: кровь с молоком. А заглянув в серые лучистые глаза, которые были от него на очень близком расстоянии, Ромашкин увидел в них тот самый омут, в котором мужчины гибнут с первого взгляда. Незнакомка была такой необыкновенной, неземной, сказочной красоты, что Ромашкин почувствовал - то ли гибель свою в омуте серых глаз, то ли воскресение, с которого начнется совсем новая, иная жизнь.
Девушка, видно, заметила: с капитаном происходит что-то неладное:
- Вам больно?
- Как вас зовут? - пролепетал Ромашкин.
- Анна.
Она именно так к сказала емко и гордо - Анна. И действительно: она была не Анечкой, не Аннушкой, она была Анной, русской румяной красавицей из сказки или даже с яркого лубка - такой она была величественной и сияющей.
- Вы спасли мне жизнь. - сказал Ромашкин.
- Ну что вы, я спасла вам ухо.
- Мы не можем с вами просто так разойтись. Меня зовут Василий. Анна, я умоляю, дайте мне свой телефон. Мы с вами встретились не случайно. Это судьба.
- Пожалуйста, запишите мой телефон, только побыстрее, я опаздываю на лекции.
- Где вы учитесь? - спросил, записывая номер телефона, Ромашкин.
- В медицинском. Я побежала. Звоните.
И все, с этого момента жизнь Василия осветилась теплым светом Аниных глаз, её румяное белое лицо стояло перед глазами постоянно. На лекциях, семинарских занятиях Василий уносился в каких-то бесплотных мечтах неизвестно о чем, он хотел только одного - видеть Анну, смотреть на нее, утопать в её лучистых серых глазах.
Вот тут и возникли необыкновенные трудности, о которых прежде даже подумать не мог Василий. Трудности были страшнее пыток, в которые мог угодить разведчик. Оказывается, пытки моральные, нравственные тяжелее, чем физические боли.
Ромашкин встретился с Анной на следующий же день. Он не мог ждать, он не мог теперь жить без нее. И после каждой, даже короткой, ни к чему не обязывающей встречи Василий понимал - любовь полыхает в нем все сильнее, он полюбил впервые по-настоящему. Никогда прежде он не испытывал таких раздирающих и в то же время возвышающих чувств. Он просто не мог жить, не мог дышать без Анны. Он готов был часами просто стоять с ней рядом и глядеть на нее, не говоря ни слова.
И он это делал теперь каждый вечер, убегая после занятий в город, забывая о самоподготовке и различных спортивных состязаниях между факультетами. Анна - только Анна - теперь заполняла его жизнь после занятий в разведшколе.
Но приходило воскресенье, и надо было отправляться на выполнение задания - его ждала безумно любящая Мэри. Она уже не скрывала своего чувства, повисала на Василии, как только он переступал порог их явочно-амурной квартиры. Мария наспех кормила Василия, выпивала с ним бутылку вина и поскорее тащила в постель. Она сама раздевала его и как безумная покрывала поцелуями.