- Давай Вася, и мы по стопочке тяпнем за неплохое начало. Только ты фужеры не перепутай, а то свалишься, я вас обоих до "Анадыря" не доволоку.
Темнело. Миша подогнал машину к крыльцу. Когда на улице не было ни души, вынесли тяжеленного Зайцева и посадили на заднее сиденье. Ромашкин сел с ним рядом, Чернов - за руль и спокойно, не нарушая правил движения, не превышая скорости, повел машину в порт. Подъехали к самому трапу "Анадыря".
Недалеко от трапа прохаживался турецкий полицейский. Надо было его как-то нейтрализовать. Василий остался в машине и наблюдал любопытную немую сценку: Чернов подошел к полицейскому, тот отдал ему честь, Михаил, не говоря ни слова, достал из кармана десятидолларовую купюру и подал её полицейскому. Страж порядка (оказался понятливый) быстро взял деньги, вскинул руку к козырьку и пошел, не оглядываясь, в сторону трапа. Василий и Михаил подхватили Зайцева под руки и поволокли вверх по трапу. У борта ждал капитан, он коротко бросил вахтенному: "Пропустить".
Ромашкин весело сказал матросу:
- Перебрал на прощание товарищ!
- Бывает, - так же весело ответил матрос. В каюте Василий сказал:
- Миша, я тебя провожать не пойду, его нельзя оставлять без присмотра ни на минуту.
- Не беспокойся, проснется только в Одессе. Ну, будь здоров! Приеду в отпуск, увидимся. Передай мой привет Зое Афанасьевне.
Зайцев крепко спал всю ночь, это избавило Ромашкина от неприятных разговоров с ним.
…В Одессе все было гораздо проще. Встретили двое в гражданском. Василий не знал, были они из КГБ или из ГРУ. Дали Зайцеву понюхать нашатыря. Он проснулся и некоторое время ничего не мог понять. Потом своим ходом, с помощью сопровождающих, но все ещё нетвердой походкой спустился по трапу и сел в поджидавшую "Волгу".
Прилетев в Москву, Ромашкин позвонил прямо из аэропорта по телефону, который когда-то дал ему ещё Кузнецов. Услыхав голос Захарова, доложил:
- Ухажер вернулся, ваше поручение выполнено.
- Я в курсе. Молодец, сработал чисто. Пока объявляю тебе благодарность, продолжение будет.
Но радость возвращения омрачило печальное известие, которое ожидало Василия дома. Зоя Афанасьевна, всплеснув руками, запричитала громче обычного:
- Ну где же вы пропадаете? Такая беда! А вас нигде найти невозможно, я уже и на работу звонила. Говорят: в командировке. Что за командировка такая, из которой нельзя отозвать человека?! Я настаивала, но они уверяли - невозможно.
- Что случилось, Зоя Афанасьевна?
- Случилось самое ужасное - умерла ваша мама. Пришло три телеграммы, вас ждут на похороны, а вы где-то разъезжаете. Вам нужно вылетать немедленно, может быть, успеете, хотя прошло уже три дня. От вас ответа не было, наверное, похоронили.
Василий сразу взял такси и помчался в аэропорт. Но в этот же день рейса в Оренбург не было. Вылетел на следующий день. Он все ещё не мог опомниться от тяжкой новости. Мама вроде бы не болела, не старая, умерла очень неожиданно. Но сколько она пережила! Из-за меня, моих бедствий: в тюрьме, в лагерях, в штрафной роте. Каждый день ждала похоронку всю войну. И дождалась - одну - о гибели отца.
Как она жила одна после войны, Василий почти не знал. Отправлял деньги, писал письма, несколько раз приезжал в отпуск. А все остальное время она жила очень одиноко. И вот теперь её нет.
Василий опоздал, мать похоронили друзья и соседи накануне его прилета. Ждали трое суток, но не было даже телеграммы. Терялись в догадках: если сам Вася болен, то через кого-нибудь мог сообщить. Решили: в отъезде. А ждать больше трех дней не позволяла жаркая летняя погода.
Василий попросил соседку Варвару Ильиничну показать, где находится могила. Он довез подругу мамы на такси до кладбища, купил большой букет цветов и неспешно шел за пожилой женщиной по тихим дорожкам, мимо крестов и памятников. Могила мамы была свежая. Земля ещё не просохла. Не было на ней ни креста, ни надписи. Скромные букетики цветов даже не покрывали холмик.
Василий вытирал слезы, ему было жаль не только матери, но бедной её жизни и вот этого более чем скромного захоронения.
- Подождите меня здесь, Варвара Ильинична, я сейчас вернусь.
Он пошел к воротам кладбища, спросил торговку цветами, у которой розы и гладиолусы были в руках и в двух ведрах:
- Сколько стоят все ваши цветы?
- Все? Надо подсчитать.
- Считайте. Я покупаю все, - и тут же подошел к другой продавщице: - А ваши сколько стоят? Женщина оторопела:
- Тоже все? Так вы у нее или у меня покупаете?
- И у нее, и увас…И вы тоже, - сказал он третьей. - Идите за мной. Несите ваши цветы. Я покупаю все.
Женщины неуверенно топтались на месте. Ромашкин достал из кармана пачку денег и, показав ее, опять позвал:
- Идемте со мной, я хочу положить цветы на могилу мамы.
Варвара Ильинична отошла в сторону, пропустив процессию цветочниц. Василий брал у них цветы и раскладывал на холмике, превратив его в яркую клумбу. Затем он щедро расплатился с цветочницами. А они не ушли сразу, а постояли с ним рядом, повздыхали, похвалили между собой: "Вот это сын". А Василий про себя возражал этим словам: "Плохой я сын, очень плохой, не заботился о матери". И второй раз в жизни недоброжелательно подумал о своей профессии: "Разведка лишила меня возможности жениться на любимой женщине, и мать я обижал - жили мы врозь, как чужие, и даже похоронить не смог, был на задании".
Можно ходить по лезвию бритвы
В Москве Ромашкина ждала приятная новость. Генерал Захаров не забыл свои слова: "продолжение будет", имея в виду поощрение, которым он намеревался отметить Ромашкина за выполнение спецзадания.
- Засиделся ты в Москве, поедешь в Англию. Ты же готовился на это направление, - сказал Матвей Васильевич. - Я спросил кадровиков, почему они тебя после окончания школы не отправили за рубеж, а назначили в войсковую разведку? Оказывается, эти перестраховщики помнят твои старые грехи. В твоем личном деле есть крамольная запись - судился за антисоветскую агитацию. Хотя судимость снята, ты давно член партии, у кадровиков свои законы! Я их отругал -говорю, человек всю войну по немецким тылам ходил, после войны несколько раз со спецзаданиями за рубеж посылался, - какие вам ещё нужны доказательства преданности Родине? В общем, приказал тебя послать в Лондон. Я знаю, тебе хочется поработать за рубежом. Четыре года готовился к этому. И пока молодой, есть силы - надо поработать. Поедешь под крышей дипломата, чем заниматься - получишь указания от военного атташе генерала Караганова Валерия Сергеевича.
Сборы были недолгими, все пожитки - небольшой чемодан. Военную форму оставил до возвращения в шкафу у Зои Афанасьевны. Ордена, документы, партбилет сдал в спецотдел ГРУ.
И вот он, Лондон - знакомый и незнакомый. Хоть и побывал Ромашкин здесь прежде, видел этот старинный шумный город только из автомобиля. Знал по карте улицы, площади и многие уникальные здания, потому что изучал план города в разведшколе, но карта - плоское, схематичное отражение.
Генерал Караганов побеседовал с Ромашкиным, подробно расспросил о прежней службе и, завершая беседу, сказал:
- Надо вам хорошо изучить город. Лучше поездить не на машине, а на автобусах, в метро. Вы должны свободно ориентироваться, потому что, если заметите слежку, придется отсекать хвосты. Вот и походите, прикидывайте, где это надежнее осуществить.
Василию выделили двухкомнатную квартиру в жилом городке советского посольства. Квартира была обставлена необходимой мебелью. Официально его должность называлась "второй секретарь посольства", он должен был заниматься рутинной бумажной работой и занимался ею, потому что работники посольства не должны знать о том, что он разведчик. Конечно, сослуживцы догадывались, "кто есть кто", хотя бы по тому, что посол не загружал Ромашкина бумажными делами.
Первые дни, отправляясь на прогулки, Ромашкин ощущал внутреннее напряжение, ему казалось, что за ним следят. Но, проверив, он убеждался: беспокойство напрасное. Да если даже интересовалась английская контрразведка, то поведение новичка выглядело естественно - ходил он по музеям, знакомился с историческими местами нового для него города.
Вроде бы гулял, ничего не делал, а к вечеру валила усталость, давали знать не только ноги, но и постоянное напряжение, в котором находился весь день.
Генерал Караганов - черноволосый, чернобровый - и костюмы любил черного цвета, и даже рубашки без галстука носил черные. На приемы в посольства дружественных стран, которых было очень много, по случаю различных национальных праздников Валерий Сергеевич ходил как все, в темном или светлом костюме, накрахмаленной сорочке и при галстуке, а дома, в посольстве, почему-то ходил как черный ворон, чем увеличивал свою загадочность, а женщины его просто побаивались.
Через некоторое время атташе дал первое поручение:
- Продолжай изучать город и подбирай места для "дубков".
"Дубком", или "почтовым ящиком", называется тайное место, через которое агент передает информацию или получает указания от резидента, не общаясь с ним. Пришел, когда ему удобно, незаметно заложил в тайник бумаги или пленку и ушел. Затем в своем жилье или офисе подает сигнал о том, что материал заложен. Сигнал резидент увидит, проезжая мимо: это может быть цветок на подоконнике, раздвинутые или, наоборот, закрытые шторы. Сообщить можно по телефону: позвонить из автомата, спросить мистера Брауна и затем извиниться, что ошибся. Резидент по фамилии (на каждый "дубок" своя фамилия) определит, куда надо ехать за информацией. Такая форма общения без личных встреч очень удобна в борьбе с контрразведкой. Недостаток связи через "почтовый" ящик в том, что нелегко найти тайное место с удобными подходами, и чтобы в него случайно не заглянул кто-то из посторонних.
Ромашкин изучал в разведшколе теорию создания "дубка", но когда дело коснулось конкретного подбора таких мест, оказалось не так просто их подобрать.
Один "дубок" он предложил сделать в общественном туалете на Кенсингтон-стрит: в одной из кабин была батарея парового отопления с декоративной решеткой. Решетка легко снималась и можно было под батарею положить сверток или пакет. Войти в кабину по нужде в любое время мог и агент, и резидент.
Другой "почтовый ящик" Василий предложил в библиотеке на площади Ватерлоо, в ящике-каталоге (на определенную букву) можно положить небольшой пакет после последней карточки. Но вынимать его резидент должен по-быстрому, сразу после получения сигнала о закладке, потому что кто-то может обнаружить послание, даже если оно заложено на букву "Z", которой мало кто пользуется. Этот "дубок" удобен подходами, сюда, не вызывая подозрения, могут приходить в любое время агент и резидент.
Через два месяца Ромашкин не только подбирал тайники, но вынимал из них информацию. И не всегда из своих "дубков", но и из тех, которые были подобраны раньше.
Опять Василий исполнял свою часть в разведывательных операциях - он не видел агентов, вообще не знал, кто они, не было ему известно и содержание сведений, которые давали агенты.
Иногда ему поручали передать деньги или получить какую-то объемистую посылку, которую невозможно передать через "дубок". Такие встречи у Ромашкина были очень редкими, разведчики и резидент предпочитали встречаться со своими агентами лично.
В общем, работа в зарубежной разведке оказалась без всякой романтики: постоянная настороженность, кружение по городу, не ведая, есть хвосты или нет. Затворническая жизнь в посольстве: все выходы в город только по служебным надобностям, для посещения театра, музея или магазинов за покупками надо получить разрешение. Начальство должно знать каждую минуту, где ты находишься, днем и ночью.
Такая жизнь без происшествий, с одной стороны, считается нормальной и желательной, но с другой-выматывает, выхолащивает разведчика, превращает его в мыслящий компьютер с атрофированными чисто человеческими чувствами.
Ромашкин проработал несколько лет. За эти годы он не завербовал ни одного агента. И вообще, Василий убедился - вербовка только в детективных книжках проходит легко и быстро, а в жизни очень непросто найти необходимого человека, обладающего ценной информацией, сблизиться с ним, обратить в свою веру или на чем-то скомпрометировать, заставить работать на себя с риском для жизни, такое удается очень редко и очень немногим разведчикам.
Но однажды Ромашкину повезло. Он стоял на платформе в метро, ожидая поезда, и вдруг кто-то, подойдя сзади, закрыл ему глаза теплыми ладошками. Василий вздрогнул от неожиданности. Горячая волна крови ударила в голову и тут же откатилась холодным эхом в ноги, как это случилось в Витебске, когда его задержал немецкий патруль. Первая спасительная мысль: "Кто-то ошибся". Обернувшись, Ромашкин не поверил своим глазами - перед ним стояла Мэри. Она весело смеялась:
-Да, Васенька, это я! Это не сон. И я сама не могу поверить, что это не сон!
Они вышли из метро и сели за столик в ближайшем кафе. Ромашкин благодаря постоянной настороженности был уверен, что эта встреча не случайна. Он терялся в догадках: что же происходит, если его "накололи", то что последует дальше? Никакого компромата при нем нет. А Мэри между тем щебетала:
- Я так рада, Васенька. Я очень по тебе скучала.
- Ты уехала неожиданно.
- Муж стал меня подозревать. Я так тебя любила, а к нему охладела. Вот он и увез от тебя подальше. А как ты здесь очутился? Почему ты в Лондоне?
- Я уволился из армии. Не захотел дальше служить, дисциплина надоела. Поступил в Институт международных отношений, окончил его. И вот, работаю в нашем посольстве.
Ромашкин решил прощупать собеседницу:
- А как ты меня выследила?
- Я тебя случайно увидела. Не поверила своим глазам!
- Случайно? Ой, Мэри - такие случайные встречи обычно хорошо готовятся.
- Не думай обо мне плохо. Я, правда, тебя увидела неожиданно. Это мой муж занимался сбором информации, а я помогала ему, когда мы были у вас в России. Теперь я просто домохозяйка.
- А чем ты помогала?
- Подыскивала людей для контактов, для получения информации.
- И меня тоже подыскала?
- И тебя. Но к тебе я сама в плен попала. Я так была счастлива с тобой. Надеюсь, мы продолжим нашу дружбу? Я все сама устрою, сниму уютную квартиру.
Ромашкин представил, как эта тигрица опять будет доводить его до полного изнеможения, и постарался раз и навсегда закрыть эту тему.
- Я теперь женатый человек. У меня очень хорошая жена.
- Она здесь, в Лондоне?
- Да, мы с ней здесь вместе.
- Познакомишь меня с ней?
- Ни в коем случае.
- Почему?
- Женщины очень чуткие. Она может понять, что у нас что-то было. Я не хочу испортить добрые отношения в своей семье.
- Ну хоть иногда мы можем с тобой встречаться? Я так полюбила тебя, Васенька.
Ромашкин подумал, что Мэри может пригодиться для работы. Пока ему не удалось завербовать ни одного агента, может быть, Мэри станет первой?
- Встречаться будем. Дружить будем, - и чтобы заинтриговать, дать ей надежду, намекнул: - Иногда разогретое вчерашнее блюдо бывает очень вкусным.
Мэри погрозила ему пальчиком:.
- Запомни - это ты сказал! - Вдруг спохватилась, что они все время встречи говорили по-английски: - Вася, ты в Москве не сказал мне ни одного английского слова, когда ты успел так хорошо научиться английскому?
- Я же тебе сказал - окончил международный институт и здесь уже четвертый год.
- А почему ты меня не искал?
- Как? Ходить по Лондону и кричать: Мэри! Мэри! Я даже фамилию твою не знаю.
- Фамилия моя Кларк. Мэри Кларк.
Ромашкина поразило, как она спокойно об этом здесь говорит, в Москве это было тайной. Вообще, ситуация в их отношениях повернулась на сто восемьдесят градусов. В Москве Мэри была шпионка-преступница. У себя на родине она разведчица - человек уважаемой профессии. Василий в Москве считался разведчиком, а здесь - шпион, человек, преступивший английские законы и, следовательно, преступник.
Они проговорили около часа.
- Проводи меня, - попросила Мэри.
- До метро "Арбатская"? В Москве дальше этой станции ты провожать не разрешала.
- Я жила в посольском доме, ты не должен был знать об этом.
- Теперь я живу в посольстве. Мы поменялись ролями. Раньше ты меня хотела завербовать, теперь я тебя завербую, - рискованно пошутил Ромашкин.
- Ой, Васенька, завербуй меня поскорее, я тебе отдамся без сопротивления.
- Но я дипломат, такими делами не занимаюсь. Это тебя, может быть, и здесь ко мне подослали? Выследили, и вот - случайная встреча.
- Вася, не обижай меня, пожалуйста, я же тебе призналась, хотя и не должна была этого говорить, - в Москве у меня были недобрые намерения. Но здесь я, правда, встретила тебя случайно. И правда, очень этому рада. И правда - люблю тебя по-прежнему. Верь мне, Васенька.
Возвратясь в посольство, Ромашкин обо всем доложил генералу Караганову. Тот сидел некоторое время размышляя, потом спросил:
- А не заложит она тебя?
- Что она может заложить? То, что я русский, работаю в посольстве? Так это мой официальный статус.
- Если начать её разрабатывать для вербовки - так зачем она нам нужна? Она же сама говорит - домохозяйка, какая от нее польза?
- Это она говорит. Но я не думаю, что она совсем отошла от разведки, может быть, работает каким-нибудь чиновником в своей системе. А муж её разведчик, она прямо об этом сказала. Может быть, к нему поищем подходы?
- Ну, что ж, поживем - увидим. Огонь воду покажет. Потихоньку выявляй её возможности и чем занимается муж. Когда пойдешь на свидание с ней, предупреди меня, я пошлю за ней хвоста после того, как расстанетесь. Надо установить, где она живёт, и вообще, та ли она, за кого себя выдает.
Ромашкин вспомнил, что в ГРУ должны быть фотографии о его интимных встречах с Мэри, сказал об этом генералу и предложил:
- Попросите, чтобы прислали. Если Мэри заартачится при вербовке, фотографии пригодятся.
- Пошлю запрос, - согласился Караганов. Через несколько дней фотоснимки прислали. Рассматривая их, Валерий Сергеевич усмехался:
- В "Плейбой" с удовольствием возьмут, можешь подзаработать.